ловой  убитого.  Значит,  надо
туда подойти. Очень хотелось  закрыть  глаза,  но  тогда  я  обязательно
споткнусь  о  какой-нибудь  из  разбросанных   по   комнате   предметов.
Собравшись с духом, я отвалилась от дверного косяка и приблизилась  к...
ну, к книжной полке. И сразу поняла, что это был тот самый  телефон,  по
которому мне звонили. Трубка не лежала на рычаге,  а  повисла  над  ним,
зацепившись  одним  концом  за  угол  полки.  Осторожно  ухватив   двумя
пальцами, я положила ее на рычаг, а потом опять  приподняла.  Послышался
нормальный гудок.
   И я сделала очередную глупость - отказалась от благоразумного решения
бежать и набрала номер милиции. И  тем  самым  окончательно  погрязла  в
афере, из-за которой,  ничего  об  этом  не  зная,  давно  уже  была  на
подозрении милиции, мало того - играла роль главной подозреваемой.

***

   Майор  Фертнер,  худощавый,  невысокий,  с  живым  умным  взглядом  и
оттопыренными ушами, глядя на меня неприязненно и с  подозрением,  велел
перечислить все, к чему я прикасалась в квартире. В тоне, каким это было
сказано, сквозила твердая убежденность, что я все равно не скажу правды.
   - Ручка входной  двери,  -  ответила  я,  подумав.  -  Выключатель  в
прихожей. Называть только то, к чему я прикасалась рукой, или вообще? На
косяк я навалилась, кажется, спиной.
   - Рукой, рукой.
   - Выключатель в комнате. Телефонная  трубка.  Больше  ничего.  Я  все
понимаю и специально старалась ни к чему не прикасаться, а потом ожидала
вас на лестнице.
   - А ручка второй двери?
   - Вторую не трогала. Вторая дверь была приоткрыта.
   - И вы утверждаете, что не знаете убитого? Вы уверены в этом?
   Разговаривали мы, сидя на краю ванны, поскольку  в  комнате  работала
так называемая следственная бригада. Ванную комнату, по неизвестным  мне
причинам, осмотрели в первую очередь и  теперь  предоставили  в  наше  с
майором распоряжение.
   - Откровенно говоря, нет, - виновато призналась я. - То есть  я  хочу
сказать, что не уверена. Фамилия ничего мне не говорит, а  что  касается
лица покойного, то те его фрагменты, которые я  видела,  мне  решительно
незнакомы. Но могу и ошибаться.
   - Гм. Незнакомы, а он тем не менее вам звонил, ведь так? Значит, знал
номер вашего телефона?
   В самом  деле,  наверное,  знал.  Интересно,  откуда?  Да,  идиотское
создалось положение, дальше некуда. Незнакомый человек последним усилием
звонит мне и тут же испускает дух. Глупее не придумаешь. И как бы  я  ни
доказывала, никто мне не  поверит,  что  мы  незнакомы.  Я  сама  бы  не
поверила.
   - Интересно все же, почему он позвонил вам, а  не,  скажем,  прямо  в
милицию? Вам самой это не кажется странным?
   - Не кажется. Такое уж мое счастье, - мрачно ответила я. - Мечтала  о
спокойной жизни - значит, катаклизмы неизбежны. А вас я очень  прошу  на
всякий случай проверить людей, чьи номера телефонов отличаются от  моего
одной цифрой. Ведь таких немного, всего двенадцать.
   - А сюда вы приехали только потому, что он позвонил, да?
   - Конечно, только потому. А вы бы на моем месте не поехали?
   - На вашем месте, разумеется, не поехал бы. И не трогал бы телефонную
трубку,  а  оставил  лежать,  как  была.  Откровенно  говоря,  ничто  не
доказывает, что он вам звонил. Нет ни одного доказательства.
   - Не трогала трубку... А с милицией я бы  связывалась  мысленно?  Или
телепатически?
   - Нет, просто позвонили бы по другому телефону.
   - Но ведь в том-то и  беда  -  не  было  у  меня  под  рукой  другого
телефона!
   - Все равно трубку нельзя трогать.
   Я разозлилась.
   - А почему,  позвольте  вас  спросить?  Неужели  потому  только,  что
кому-то может прийти в голову, будто я все это выдумала? И приехала сюда
так просто, без всякой причины? Или что это  я  его  убила?  Делать  мне
нечего, как только разъезжать по ночам и убивать незнакомых людей! Вот и
шлепнула этого, как его...
   - Вольдемара Дуткевича.
   Моему возмущению не было предела.
   - Мания у меня такая! Хобби...
   - Я о вас уже слышал, - невежливо прервал меня майор. - И много.
   Я остановилась на всем скаку. Майор действительно  должен  много  обо
мне слышать, учитывая последние события. Более того, имел  полное  право
относиться  ко   мне   с   подозрением.   Сразу   присмирев,   я   робко
поинтересовалась:
   - Наверное, от капитана Ружевича, да?
   Проигнорировав мой вопрос, майор продолжал:
   -  Странное  дело,  вы  все  время  нарушаете.  Все  время   какие-то
подозрительные обстоятельства. Ну а теперь и вовсе... Я лично верю,  что
он вам действительно звонил. Не кажется ли вам,  что  вас  намеренно  во
что-то впутывают?
   Это была свежая мысль. До сих пор она  не  приходила  мне  в  голову.
Застигнутая врасплох, я отреагировала самым что ни на есть  естественным
образом:
   - Нет, это невозможно! То есть я как-то  об  этом  не  думала...  Кто
знает, может, вы и правы...
   Майор поспешил меня остановить:
   - Да я вовсе этого не утверждаю. Меня интересует лишь ваше мнение.
   - Я пока не уверена, есть ли у меня мнение.
   Туг в ванную заглянул молодой человек и молча подал майору  небольшой
блокнот. Майор занялся им,  а  я,  ошеломленная  предположением  майора,
закурила, чтобы собраться с  мыслями.  Мысли  почему-то  не  собирались.
Думаю, им мешала одна главная, вытеснившая все остальные:  как  склонить
следственную  бригаду  приготовить  для  всех  нас  чай.   Наверняка   у
покойного... как его, да,  Дуткевича.  в  кухне  есть  все  необходимое.
Нечаянно я заглянула майору через плечо, и мысль о чае тут  же  вылетела
из головы. Среди записанных в блокноте номеров телефонов был  один,  при
виде которого у меня что-то екнуло внутри.
   Майор поднял голову и с живым интересом взглянул на меня.
   - Ну? - сказал он поощрительно, передавая  мне  блокнот.  -  Кого  вы
здесь знаете? Знаком ли вам какой-нибудь телефон?
   - Пан майор, - вкрадчиво начала я, - как  вы  считаете  -  мне  лучше
сразу говорить всю правду или пока можно не всю? А то потом...  За  дачу
ложных показаний...
   - И вот так всегда. Каждый  финтит,  -  философски  заметил  майор  в
пространство. А обращаясь ко мне, посоветовал:
   - Лучше сразу говорите всю правду. Мне кажется, так и для  вас  самой
будет лучше. А на той стадии расследования, в которой мы находимся, если
вы кого и назовете, может, тем самым окажете и ему услугу, а  не  только
следствию. Так что советую подумать.
   Я подумала, что этот майор вроде соображает и вообще-то прав. А ведет
себя странно - подсовывает мне под нос записную книжку  убитого.  Обычно
следственные органы не раззванивают столь  легкомысленно  о  вещдоках  с
места преступления. Значит, у него  какие-то  свои  соображения.  Кто-то
намеренно  впутывает  меня...  Незнакомый  покойник  мне  звонил...  Да,
определенно что-то вокруг меня происходит.
   Записная книжка была без алфавита, записи в ней производились подряд.
   - Баська! - решилась я. - Вот номер ее телефона, сразу бросился мне в
глаза. То  есть  Барбара  Маковецкая,  проживает  на  улице  Польной.  А
остальных не знаю. Хотя подождите... Вот этот Р...
   Я заглянула в свой собственной блокнот.
   - Ракевич! Правильно мне показалось. Кто? Да один такой, знаете... На
Западе его бы назвали бизнесменом. Живет  в  Варшаве,  Верхний  Мокотов,
адреса не знаю, но могу показать дом. Его вы сразу можете вычеркнуть  из
списка подозреваемых. Слишком  много  у  него  денег,  чтобы  заниматься
глупостями. А больше никаких знакомых здесь нет.
   Я просмотрела до конца записную книжку и на последней страничке нашла
себя.  Пани  Иоанна:  41-26-33.  Очень   симпатично   записано,   вполне
уважительно.
   - Ну так, в конце концов, знаете вы его или нет? И знал ли он вас?
   - Ума не приложу! Может, читал мои книги и втайне меня обожал? Хотите
верьте, хотите нет, но есть такие.
   Из вежливости майор попытался изобразить протест, но у него не  очень
получилось.
   - Что вы, что вы! Я верю. Чертовски неудобная эта ванна. А  названная
вами пани Маковецкая, это кто?
   - Моя подруга.
   - Ваша подруга, понятно.  А  еще  какая-нибудь  специальность  у  нее
есть?
   - Есть, она шофер-профессионал, у нее права категории  "Д".  Может  и
автобус водить.
   - А где она работает?
   - Сейчас нигде. Работала, но перестала. Ей разонравилась работа после
того, как пришлось менять  на  своем  грузовике  третье  колесо  подряд.
Ночью, под дождем, и вокруг никого, кто бы помог.
   - А на что она теперь живет?
   - На то, что выиграет на бегах. И на то, что заработает ее муж.
   - А... - нерешительно начал майор, но собрался с духом и докончил:
   - А чем занимается ее муж?
   Мне очень хотелось ответить, что Павел тоже играет  на  бегах,  но  я
сжалилась над милицией.
   - Он переводит с немецкого и неплохо зарабатывает.
   - Вы не знаете, что ее связывало с Дуткевичем?
   - С каким Дут... А, с этим! Не имею ни малейшего понятия.  И  вообще,
чтобы избежать в  дальнейшем  недоразумений,  советую  вам,  пан  майор,
примириться с фактом, что этого Дуткевича  я  действительно  не  знаю  и
ничего не могу о нем сказать. И прошу вас, не задавайте  мне  в  десятый
раз вопроса, почему он мне звонил, я и в самом  деле  не  в  курсе.  Мне
самой интересно, и уж я постараюсь это выяснить.
   - Очень хорошо, выясняйте! - согласился майор,  к  моему  величайшему
изумлению. - А если  что-нибудь  выяснится,  сообщите  мне.  Вы  сможете
завтра дать официальные показания?
   - Вы имеете в виду завтра или сегодня? Ведь уже четверть четвертого.
   - А, значит, сегодня.
   - Если после двенадцати - пожалуйста. А раньше мне бы не хотелось.
   - Хорошо, я позвоню вам. А сейчас подпишите протокол  и  можете  идти
домой.
   Оказалось, что я еще выступаю  и  как  понятая  при  обыске  квартиры
убитого.
   Протокол я  подписала  с  чистой  совестью,  будучи  уверена,  что  в
квартиру ничего не подбросили и ничего не  скрыли.  Заинтересовала  меня
информация о том, что записную книжку убитый  сжимал  в  левой  руке,  а
открыта она была на странице с моим телефоном.
   Меня это встревожило не на шутку. Если бы все ограничилось телефонным
звонком от покойника, это еще полбеды. Дурацкое стечение  обстоятельств,
с каждым может случиться. Беда в том, что со  мной  за  последнее  время
случилось слишком многое. И поведение майора тоже заставляло задуматься:
он сам сунул мне в руки  записную  книжку,  сам  велел  просмотреть  ее,
одобрил мое дурацкое решение  попытаться  самой  распутать  дело.  Такие
решения обычно вызывают категорический  протест  со  стороны  милиции  и
преследуются законом, а тут вдруг... Опять же, майор  выдвинул  странную
версию: будто меня во  что-то  намеренно  впутывают.  Видимо,  и  впрямь
вокруг моей особы  происходит  нечто  подозрительное,  чего  я,  всецело
поглощенная  преследованием  польских  ядерщиков,  не  замечала.   Нечто
серьезное, коль  скоро  дело  дошло  до  убийства.  И  мне,  как  видно,
действительно пора заняться этим.

***

   Было  полчетвертого  утра,  когда  я  позвонила  Баське,  безжалостно
вырывая ее из объятий Морфея.
   - Выпей воды. - С такого  совета  начала  я  разговор.  -  Знаешь,  я
втянула тебя в убийство.
   -  Наконец  что-то  веселенькое!  -  обрадовалась  Баська   заспанным
голосом. - И кого же я убила, можно узнать?
   - Это некий Вальдемар Дуткевич. Кто он?
   - Не знаю. То есть что я говорю! Конечно,  знаю!  А  почему  я  убила
Вальдемара?
   - Убила его не ты, а неизвестные преступники. Так кто же он?
   - Кто? Вальдемар?
   - Вальдемар, Вальдемар! Кто он такой, черт побери?!
   - Как тебе объяснить? Ну, в общем, один человек.
   - Спасибо, вот теперь все ясно. Ну да ладно. Скажи, он меня знает?
   - Понятия не имею. А ты его знаешь?
   - В какой-то степени теперь знаю.  Знакомство  неординарное,  хотя  и
несколько одностороннее. А каким он был при жизни  -  не  знаю.  Баська,
проснись! Я говорю не о своей новой книге, а о только что случившемся.
   Баська немного помолчала, а потом я услышала ее запинающийся голос:
   - Подожди, я, пожалуй, и вправду выпью воды.
   Пока она пила, я закурила сигарету  и  принесла  пепельницу.  Похоже,
сейчас кое-что узнаю.
   - Расскажи мне все еще раз с самого начала, - потребовала  Баська.  -
По правде говоря, я ничего не поняла.
   Я рассказала ей обо всем по порядку, не вдаваясь в подробности и пока
без комментариев.
   - И это правда? - допытывалась потрясенная Баська. - Ты уверена,  что
он убит насмерть?
   - Насмерть. На его месте даже носорог был бы убит насмерть. Да  скажи
же наконец, кто он такой и почему звонил мне?
   -  Ну   как   тебе   сказать?   Обыкновенный   человек.   Работал   в
садово-огородном кооперативе, разводил шампиньоны. Знаю я его давно, лет
двадцать пять. Звезд с неба не хватает,  но  человек  порядочный,  очень
добрый и покладистый, если тебе требуется кем помыкать, то Дуткевич  как
раз подходит.
   - Подходил, - поправила я. - Теперь он уже ни для чего не подходит. А
откуда у него мой телефон?
   Подумав, Баська сказала:
   - Возможно, от меня. Целый месяц он мне проходу не давал, просил твой
телефон, мол, обожает тебя и жаждет того... заверить в этом самом... ну,
в совершенном уважении. Наверное, я в конце концов и дала твой телефон.
   - Он и  заверил.  Прямо  скажем,  оригинально.  Ты  считаешь,  что  в
предсмертную минуту он пожелал поговорить именно со мной?
   - Очень может быть. Уже известно, кто его убил?
   - Пока ничего не известно. Баська, для меня главное - узнать,  почему
он позвонил мне. Об этом меня спрашивает милиция, и я должна  им  что-то
ответить. Послушай, а не могло получиться так - он хотел позвонить  тебе
и просто ошибся? Ведь бывает, в панике набрал не тот телефон, мы с тобой
подруги, вот и перепутал со страху.
   - Ты права. А могло быть и так, что он даже звонил мне, но меня  весь
день не было дома, мы с Павлом вернулись уже  за  полночь.  И  тогда  он
позвонил тебе.
   - А он знал, что вы бываете у меня?
   - Он знал, что мы можем  быть  или  в  кино,  или  на  бегах,  или  в
Виланове, или у тебя, или еще где-нибудь, но из всех этих мест только  у
тебя есть телефон. Представляю, как ты обрадовалась!
   - Безумно! Но я уже немного привыкла к необыкновенным событиям. А  ты
не представляешь, почему он мог бы звонить тебе?
   - Так уже двадцать пять лет, что бы у него ни  случилось,  он  всегда
звонит мне. Я уже привыкла.  А  ты  только  меня  осчастливила  или  еще
кого-нибудь?
   - Еще Гавела. Так что ты в хорошей компании.
   - Очень приятно. А кто этот Гавел?
   - Наш отечественный бизнесмен высшего класса. Я тебе  рассказывала  о
нем. Да ты его знаешь, я  как-то  вас  на  улице  познакомила,  помнишь,
огромная лысина и морда веселого хулигана?
   - А, вспомнила. Он-то тут при чем?
   - Понятия не имею. У покойника был записан номер его телефона.
   Баська издала звук,  как  будто  захлебнулась  водой,  которую  я  ей
посоветовала выпить. Я удивилась и забеспокоилась.
   - Не пей, когда говоришь. И не переживай  так.  В  конце  концов,  не
каждый день убивают наших знакомых...
   - Подожди! - прервала меня Баська. - Ты говоришь,  у  Вальдемара  был
записан номер его телефона? Где записан?
   - В записной  книжке,  недалеко  от  твоего.  Кажется,  на  следующей
странице. Они что, знакомы?
   Судя по звукам, Баська жадно пила воду. Наконец она отозвалась:
   - Не знаю. До сих пор я думала, что нет. То есть  я  хотела  сказать,
ничего об этом не знаю.  То  есть  откуда  мне  знать,  кого  мог  знать
Вальдемар? И вообще, что за идиотизм - звонить тебе!
   Я с ней охотно согласилась и, желая выяснить все до конца, спросила:
   - Значит, и о тех двоих ты тоже ничего не знаешь?
   - О каких двоих?
   - Он ведь прошептал мне в трубку: "Опять эти двое". Из чего я поняла,
что его прикончили знакомые. Ты их знаешь?
   - Не знаю, знаю ли. Никто из моих знакомых не предупредил  меня,  что
собирается пришить Вальдемара. Может, покойный вращался  в  неподходящем
обществе, откуда мне знать? Я вращаюсь в подходящем.
   - Ты давно его видела?
   - Совсем недавно, несколько дней назад.
   - И как он выглядел?
   - Обыкновенно, совсем не напоминал жертву преступления.  Послушай,  у
меня замерзли ноги. И пожалуй, я не очень люблю отвечать  на  вопросы  в
такую пору.
   Я утешила ее, сказав, что милиция начнет их задавать не  раньше  семи
утра. Баська чертыхнулась, и я решила оставить ее в покое и отключилась.
Не  потому,  что  пожалела  или  вспомнила  наконец  о   своем   хорошем
воспитании, а просто надо было подумать.
   Разговаривала Баська со мной как-то  странно,  не  так,  как  всегда.
Понятно, это отчасти объяснялось и тем, что я разбудила ее среди ночи, и
тем, что вряд ли  кому  приятно  узнавать  о  трагической  гибели  своих
знакомых даже в более подходящее время. Но нет, тут что-то  другое.  Она
говорила  со  мной  как-то...  неискренне.  Вот  именно  -   неискренне.
Фальшивая  нота  прозвучала  где-то  в  середине  нашего   разговора   и
удержалась  до  конца.  Она  хотела  что-то  скрыть  от  меня,  но  что?
Расспрашивала  очень  мало,   не   заинтересовалась   ни   подробностями
преступления, ни самим погибшим. Лишь одно обстоятельство явно задело ее
за живое - телефон Гавела. Почему?
   Я чуть было не позвонила Гавелу,  чтобы  спросить,  не  знает  ли  он
Дуткевича, да вовремя опомнилась. Гавел - последняя  из  странностей.  А
вокруг меня уже столько этих  странностей  накопилось,  что  давно  пора
разобраться с ними. Просто сесть и  хорошенько  подумать.  Такой  способ
понять непонятное наверняка лучше, чем разговоры с людьми, -  во-первых,
потому что люди не всегда скажут правду, во-вторых, такие разговоры вряд
ли будут одобрены майором. Итак, попробую по порядку.
   Как я ни старалась, разложить все по полочкам мне не удалось.  Память
упорно подсовывала все события без разбору, независимо от того, имеют ли
они хоть отдаленную связь с  покойным  Дуткевичем,  Баськой  и  Гавелом.
Единственное, что мне удалось выявить, так это хронологию событий.  Увы,
только хронологию...

***

   Первым в цепи странных явлений было знамя.
   Мои канадские родственники ни с того ни с сего  обратились  вдруг  ко
мне  с  настоятельной  просьбой  нарисовать  для  них  знамя.  Подробные
инструкции относительно  того,  как  должно  выглядеть  это  знамя,  они
изложили в пространном письме. В нем же прислали  и  некоторые  эмблемы,
остальное надлежало  раздобыть  на  месте.  По  окончании  работ  шедевр
следовало отправить в Канаду, где его собирались вышить шелком.
   Переполох, вызванный этим заказом,  трудно  описать.  Я  носилась  по
городу в поисках необходимых  для  работы  материалов  и  орудий  труда:
бристоля, кисточек и красок, в том числе серебряной и золотой, -  ничего
нужного не нашла, зато в процессе поисков наткнулась на туалетную бумагу
необыкновенной красоты и, естественно, закупила  в  большом  количестве,
вызвав тем самым жуткую зависть родных и  знакомых.  Толпы  запыхавшихся
людей во всех  магазинах  города  стали  домогаться  сверхъестественного
дефицита от ничего не понимающих продавцов. Затем мне удалось  полностью
дезорганизовать работу нескольких знакомых учреждений и  нарушить  покой
многих знакомых семей, требуя раздобыть  для  меня  изображение  святого
Георгия, убивающего дракона, ибо его изображение должно фигурировать  на
знамени. Отзывчивые люди  копались  в  архивах,  перетряхивали  книги  в
домашних библиотеках, а одни знакомые так разошлись, что  потом,  наводя
порядок, произвели заодно уж и ремонт квартиры. Были подняты на ноги все
родные, знакомые и знакомые знакомых.
   Когда же один из них с триумфом принес изображение святого Георгия на
белом  коне,  раздобытое  с  большим  трудом  у   деревенского   свояка,
оказалось, что я ошиблась и перепутала святых - на знамени  должен  быть
изображен не  святой  Георгий,  а  святой  Михаил  Арханг