- Как что?! Всю мою валюту! Мою и моего коллеги,  ну  ты  знаешь,  он
пересылал их жене, чтобы купила запчасти к машине, а я никак не  мог  ей
отдать, ведь она еще не вернулась  из  Советского  Союза,  то  есть  раз
вернулась, но меня тогда  не  было,  и  она  опять  уехала.  Она  там  в
длительной служебной командировке, а он не велел теще  отдавать,  только
жене, вот я и ждал ее. И держал их дома. Ну а теперь кража  со  взломом,
то есть взлома не было, только кража, жена  с  тещей  на  ножах,  а  они
хотели машину починить и продать, может, стоит купить, ты  как  думаешь?
Ведь эта машина...
   - Стоп! - прервала я, потому что о коллеге, машине, жене  и  теще  на
ножах слышала уже тысячу раз. - Если я тебя  правильно  поняла,  у  тебя
украли всю твою валюту? Твою и чужую? Сколько всего?
   - Я заработал две тысячи четыреста долларов,  но  перед  возвращением
из-за границы потратил  триста,  нет,  погоди,  двести  пятьдесят,  нет,
все-таки триста, а потом еще сто пятьдесят...
   - Так сколько же ты привез?
   - Потом магнитофон купил, там дешевле, так что еще  сто  восемьдесят,
хотя были и более дешевые...
   - Ну хорошо, купил магнитофон, сколько у тебя осталось, я спрашиваю?
   - Но ведь мне еще пришлось вот теперь продать,  я  же  тебе  говорил,
колоссальные убытки...
   - Сколько осталось, я спрашиваю?! - заорала я диким голосом.
   Лелик вздрогнул от неожиданности:
   - Ты что? Ах да. Тысяча девятьсот.
   - А коллега  тебе  сколько  дал?  -  быстро  спросила  я,  лишая  его
возможности вновь приняться за свои  бесконечные  подсчеты  и  по  новой
объяснять, почему у него уже нет двух тысяч четырехсот долларов.
   - Тысячу пятьсот.
   - Значит, всего три тысячи четыреста. Неплохо. А что еще украли?
   - Больше ничего. Мамочка держала  в  шкафу  две  с  половиной  тысячи
злотых, так их не тронули. Лежат.
   - Ну и прекрасно! А когда это произошло?
   - Вчера или позавчера, потому что в воскресенье еще были,  а  сегодня
уже нет.
   - В милицию ты сообщил?
   Лелик перепугался так, что стал заикаться.
   - В мили... в милицию? Да ты что? Ведь это же доллары!
   Тут я уже перестала сдерживаться, позабыв о своем хорошем воспитании.
   - Ну и что с того, что доллары, кретин ты этакий! Ведь они же у  тебя
законные!
   Лелик вытаращил голубые  глазки  и  принялся  молоть  какую-то  чушь.
Миллион раз объясняла я этому недоделанному, что его доллары  совершенно
легальные, что он заработал их за границей честным трудом, что на родину
привез с соблюдением всех  правил  -  вписал  в  таможенную  декларацию,
предъявил на границе, уплатил налог. Более легальных долларов вообще  не
может быть! И  все  мои  объяснения  пошли  псу  под  хвост:  до  Лелика
ничегошеньки не доходило. Вот и сейчас он попеременно то заламывал руки,
то драл бороду в приступе отчаяния.
   Наконец он выговорил:
   - Но ведь я... Но ведь я же работал в ФРГ!
   - Шпионом?
   - Да нет, ты что? Шпионом я не умею.
   Что правда, то  правда.  Из  него  такой  же  шпион,  как  танцор  из
паралитика.
   - Я не работал шпионом, ты же знаешь, я работал в учреждении.
   -  Знаю,  в   международном   научно-исследовательском   строительном
институте. И не только я знаю, это и в твоем паспорте записано,  и  все,
кому положено, знают.
   - Так почему же шпионом? - спросил он с миной смертельно озадаченного
барана.
   - Вот и подумай сам, - уклонилась я от ответа на поставленный бараном
вопрос. - У тебя бьшо легально нажитое имущество. Его похитили.  Значит,
надо немедленно сообщить в милицию!
   - Ну да, а они станут спрашивать, откуда у меня доллары...
   - ...а ты им скажешь! И даже докажешь на бумаге!
   - Ну да, а у меня были еще доллары коллеги... Прицепятся,  что  я  их
незаконно привез.
   - Нашими таможенными правилами не  возбраняется  привозить  в  страну
валюту. Вывозить воспрещается, а не ввозить. Ты их в декларацию  вписал,
когда ввозил?
   - Вписал. Но вписал все вместе, как свои...
   - Попробовал бы вписать как чужие! То, что ввозишь, -  твое,  и  кому
какое дело до этого? Каждому понятно, что нижнюю юбку ты везешь не себе,
а мамочке, но ты же не пишешь, что она чужая? Главное, доллары ты провез
легально и приобрел их законно.
   - А вот недавно я часть продал...
   - А ты не говори об этом, просто  потерял,  и  все  тут.  Тебе  сразу
поверят, не сомневайся! Перестань ломаться и звони в милицию!
   - А что это даст?
   - Не знаю, может, у них уже не первый случай кражи со взломом.
   - Взлома не было, просто отперли дверь, наверное отмычкой... И  вошли
в квартиру.
   - А хоть бы и на слоне въехали! Какое это имеет значение?  Главное  -
милиция отыщет вора, а ты получишь свое добро.
   Мы оба немного успокоились. Лелик перестал рвать на себе волосы, а  я
заинтересовалась подробностями случившегося.
   - Где ты их держал?
   - В конверте, знаешь, есть такие небольшие конверты, то есть я держал
их в двух конвертах, в одном были мои, а в другом - его...
   - А конверты где лежали?
   - Они не лежали, они стояли. На книжной полке, за книгами.
   - У вас всегда кто-нибудь есть дома?
   - Нет, мамочка работает и я тоже, вчера нас не было  дома  часа  два,
попеременно не было, то  есть  не  так,  попеременно  мы  были  дома,  а
позавчера нас не было дольше. Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.
   - Я и придумала - сообщи в милицию. Они знают, как искать,  поговорят
с людьми, может, кто и заметил что-нибудь. Жаль, тебя не убили, тогда бы
они искали энергичнее, - добавила я безжалостно.
   - Конечно, жаль, - грустно согласился Лелик. - Но меня не было дома.
   - Послушай, а как ты узнал, что конвертов уже  нет?  Тебя  будто  кто
толкнул, верно?
   - Никто меня не толкал. Я сам вынул толстый словарь, за  которым  они
стояли, и посмотрел туда, а за ним ничего нет. Должно быть, а нет. Тогда
я заглянул за другие книги, может, они там, но  и  там  не  было.  Мы  с
мамочкой перерыли всю квартиру. Мамочка очень расстроилась. Послушай,  а
может, ты могла бы... Может, ты бы могла... Ты, может быть, могла бы...
   Я бы, может, и могла, да вовремя вспомнила, что имею дело с  Леликом,
и возможно, завтра же  этот  чертов  конверт  обнаружится  в  совершенно
неожиданном месте, а я буду выглядеть дура дурой. Э  нет,  ничего  я  не
могла бы!
   - Лучше поезжай прямо  сейчас  в  Главное  управление  милиции.  Если
окажется, что такими вещами занимаются районные отделения, тебя  туда  и
направят, но не исключено, что три с половиной тысячи долларов покажутся
им  достаточно  серьезной  суммой  и  они  сами  займутся  твоим  делом.
Перестань канючить и немедленно отправляйся!
   Не прошло и  двух  часов,  как  ценой  сверхчеловеческих  усилий  мне
удалось убедить Лелика. Убедила я его в том, что он скрывает  преступное
деяние,   а   сокрытие   преступного   деяния   является   еще   большим
преступлением. Никакие другие идиотские аргументы  не  приходили  мне  в
голову, а давно было известно, что  рациональные  доводы  на  Лелика  не
действуют. От моих доводов он одурел окончательно и подчинился.
   Сразу же на следующий день мне  позвонил  некий  капитан  Ружевич  из
Главного управления милиции и попросил зайти к нему.
   Этого следовало  ожидать.  Как  только  трепещущий  Лелик  отправился
заявлять кому следует, я поняла, что сделала очередную глупость из любви
к ближнему. Теперь я обязательно окажусь у милиции под подозрением и мне
не избежать с ней непосредственного контакта. Доллары мог  украсть  лишь
тот, кто знал об их существовании, а я знала.  Более  того,  их  еще  не
было, а я уже знала, что они  будут!  Может,  в  другое  время  визит  в
Главное управление милиции и доставил бы мне удовольствие, но  сейчас  я
была очень занята своей повестью и мне было не до развлечений.
   В управление Лелик с присущим ему талантом попал в самое неподходящее
время. Капитан Ружевич и его помощник поручик Петшак по уши закопались в
на редкость гнусном деле - изматывающем все силы,  безнадежно  тянущемся
как резина, с кошмарным количеством пьянчуг. Прямо  скажем,  милиции  не
привыкать  общаться  со   злоупотребляющими   алкоголем   преступниками,
жертвами и свидетелями, но на сей раз это было  нечто  невообразимое.  И
правонарушители, и дающие свидетельские показания - все как один  давали
показания, будучи  в  стельку,  вдребезги  пьяными.  По  страницам  дела
волнами  перекатывались  целые  океаны  спиртных  напитков,  от  которых
капитана с поручиком уже давно мутило. Несколько недель  они  кропотливо
продирались сквозь дремучие, зловонные заросли пьяных бредней, на каждом
шагу встречая белых мышек, чертиков, нетопырей  и  даже  большую  черную
свинью, постоянно фигурирующую в показаниях главного свидетеля. Капитана
эта свинья особенно угнетала.
   И вот когда вконец замотанные капитан с поручиком в который  уже  раз
констатировали, что их подопечные, протрезвев,  несли  еще  более  дикий
вздор, чем в пьяном виде, им позвонили из бюро пропусков.
   - Гражданин Кароль Рокош явился с  заявлением  о  краже  со  взломом.
Настаивает, что в его деле компетентно  лишь  наше  управление.  Похоже,
нервничает.
   Капитан уже открыл было рот,  чтобы  направить  гражданина  Рокоша  в
отделение милиции по месту жительства, как в голове его мелькнула  мысль
- а вдруг этот Рокош нормальный, непьющий гражданин? Так  хотелось  хоть
ненадолго вырваться из алкогольного омута,  позабыть  о  черной  свинье.
Изменив первоначальное намерение, он бросил в трубку:
   - Хорошо, пришлите. -  И,  собрав  разбросанные  по  столу  материалы
пьяного дела, сказал поручику:
   - Пока спрячь это. Сделаем перерыв. Свинопаса придется допросить  еще
раз. Мне надо передохнуть.
   - А что случилось? - поинтересовался поручик, с энтузиазмом запихивая
папки в шкаф.
   - Понятия не имею, какая-то кража со взломом.
   - И сразу к нам? Районные уже мух не ловят.
   - Радоваться надо, что к нам. Это стадо алкашей у меня уже в печенках
сидит, мне даже начинает казаться, что и следователи были под мухой.  Ну
скажи, пожалуйста, зачем записывать  такие  вещи...  Где  оно?  А,  вот:
"Свидетель не мог видеть квитанции, так  как  на  ней  сидела  птичка  с
розовым оперением". Спятить можно!
   - В той квартире была канарейка, - неосторожно  заметил  скрупулезный
поручик. Капитан в ответ лишь с подозрением взглянул на него и  постучал
пальцем по лбу.
   - Где же этот обворованный гражданин?
   Заблудившийся в коридорах управления и чуть  живой  от  страха  Лелик
нашел наконец нужную комнату. Войдя в нее, он увидел сидящего за  столом
лысоватого мужчину с добродушным выражением  лица.  Мужчина  внимательно
смотрел на Лелика, что, без всякого сомнения,  сулило  последнему  нечто
ужасное.
   - Слушаю вас,  -  ободряюще  сказал  капитан,  видя,  что  посетитель
говорить не собирается, и очень удивился,  услышав  в  ответ  отчетливое
громкое щелканье зубами.
   Лелик переживал невообразимые муки, ибо природная  робость  изо  всех
сил сопротивлялась желанию вернуть утраченную валюту. Сообщению о  краже
никак не удавалось протиснуться сквозь  сжатое  страхом  горло.  Пытаясь
что-то сказать и одновременно в зародыше задушить крамольную информацию,
он только стонал и щелкал зубами,  в  панике  прикидывая,  не  лучше  ли
бежать, пока не поздно. Нет, лучше не бежать, тогда уж точно посадят.
   Прошло немало времени, прежде чем он,  трясясь  и  заикаясь,  решился
изложить,  с  чем  пришел.  С  трудом  уловив  суть  заявления  нервного
посетителя и поняв, что речь идет  о  хищении  крупной  суммы  долларов,
капитан счел необходимым его запротоколировать. Вид официального  бланка
напугал Лелика еще больше, если это только возможно.
   Ну и, ясное  дело,  первой  особой,  которая  знала  о  существовании
Леликовых долларов, оказалась я. Следующим был  Мартин.  На  этом  Лелик
застопорился. Как ни старался, больше он не мог вспомнить  никого,  кому
было известно о  его  долларах,  и  вообще  больше  никого  в  жизни  не
встречал, только нас с Мартином.
   Капитан не знал лично ни Мартина, ни  меня,  из  хаотичных  показаний
Лелика всплыл и в сознании капитана утвердился образ молодого  хулигана,
который беззастенчиво грабил своих ближних, а также аморальной  коварной
авантюристки  неопределенного   возраста,   которая   ловко   пользуется
наивностью и простодушием честных людей, проникая в их души и  квартиры.
С интересом выслушав сообщение Лелика,  капитан  с  поручиком  пришли  к
выводу,  что  дело  его  простое  и  легкое,   можно   сказать,   отдых,
ниспосланный им небесами за адский труд в алкогольном сериале.
   Когда Лелик  на  полусогнутых  покинул  наконец  грозное  учреждение,
капитан, радостно потирая руки, обратился к помощнику:
   - Послушай, Михалек, ты возьмешь на себя дом, посмотришь для порядка,
что и как, поговоришь с дворником, соседями, мамочкой.  Так,  на  всякий
случай. Я же займусь его "друзьями". Вызову их сюда.  Думаю,  дня  через
три мы с этим дельцем управимся. Сумма немаленькая, верно?
   - А может, стоит сразу произвести у них обыск?  А  то  спохватятся  и
перепрячут.
   - Такие пройдохи уже наверняка спрятали. Да ты не сомневайся, найдем!
Но сначала я с ними побеседую. Так что давай отправляйся прямо сейчас, а
я позвоню им.
   Вот так я оказалась в Главном управлении милиции. Капитан записал мои
анкетные данные, впился в меня испытующим взором, вздохнул и  задумался.
Я  терпеливо  ожидала,  не  сомневаясь,  что  речь  пойдет  о  Леликовых
долларах.
   -  Что  вы  делали  девятнадцатого?  -  выстрелил  капитан  каверзным
вопросом и худшего не мог придумать. Откуда, черт побери, мне знать, что
я делала девятнадцатого? С укором взглянув на него, я извлекла из  сумки
свою записную книжку и, полистав ее, информировала представителя власти:
   - Девятнадцатого был вторник. Желаете подробно, с утра до вечера?
   - Если для вас не составит труда,  то  также  и  с  вечера  до  утра.
Подробно.
   Ах, желаете подробно? Ну  что  ж,  извольте.  И  я  осчастливила  его
подробнейшим репортажем, из которого он должен был понять,  с  каким  на
редкость работящим и  трудолюбивым  человеком  имеет  дело.  Из  чистого
альтруизма я назвала ему также фамилии и  телефоны  свидетелей,  которые
могли видеть меня между двенадцатью и тремя в тот роковой  вторник,  ибо
как раз в указанное время у Лелика никого  не  было  дома.  Единственным
пробелом в моем алиби был короткий визит в универмаг. Очень не  хотелось
обрекать любимую милицию на ненужные хлопоты. Знать бы заранее, уж я  бы
выкинула в универмаге такое, что позволило бы  его  персоналу  запомнить
меня.
   Капитан молча слушал, что-то  изредка  записывая.  Велел  перечислить
приобретенные мной в универмаге товары. Я перечислила.
   - Ну хорошо, - сказал он, подумав. - А  что  вы  делали  накануне,  в
понедельник?
   С  понедельником  было  хуже.   В   понедельник   я   устроила   себе
ответственную головомойку с кучей дополнительных процедур, из-за которых
семь часов голова была замотана полотенцем. Ясное дело,  в  полотенце  я
старалась никому не показываться, и на улице  меня  никто  не  встретил.
Однако несколько человек звонили домой, и, кроме того, ко мне забегал за
солью рабочий класс. В квартире соседей происходил ремонт, и в обеденное
время  ко  мне  зашел  за   солью   один   из   специалистов,   кажется,
слесарь-водопроводчик. Он с любопытством разглядывал меня,  ибо  голубой
махровый халат  и  оранжевое  полотенце  создавали  интересную  цветовую
гамму.
   - Эти рабочие еще там? - заинтересовался капитан.
   - Не знаю. Наверное, кончили, сегодня я их не слышала.
   Известие капитана огорчило, и  он  опять  задумался,  а  подумав,  со
вздохом спросил:
   - Знаете ли вы Кароля Рокоша?
   Я обрадовалась, что мы наконец-то начинаем говорить о деле.
   - Разумеется, знаю. Догадываюсь, что меня  вызвали  из-за  него.  Как
только выпихнула его в милицию, сразу подумала, что подозрения...
   - Ах, вы догадываетесь? А может, признаетесь, что знали о  наличии  у
него долларов?
   - Еще бы не знать! Он только о них и говорил!
   - Тогда вспомните, пожалуйста, кому о них говорили вы.
   Разумеется, я и сама уже думала об этом. Еще вчера, поняв, что  из-за
Лелика влипла в долларовую аферу, постаралась припомнить  все,  так  или
иначе связанное с нею. И получилось, что о них  я  никому  не  говорила.
Даже если  и  жаловалась  своим  знакомым  в  сердцах  на  беспросветную
Леликову тупость, имени его никогда не называла. А уж о его  долларах  и
вовсе не заикалась, ибо не они делали  из  Лелика  уникума.  Все  это  я
изложила капитану и прибавила:
   - Для меня не подлежит сомнению, что для собственного блага следовало
бы дать объявление в газете о Леликовых долларах, делая  его  фамилию  и
адрес достоянием широкой общественности. Но  я  объявления  не  дала,  и
теперь ничем делу не поможешь.
   - А у вас самой нет никаких соображений насчет того, кто бы  это  мог
сделать?
   -  Абсолютно  никаких.  Среди  моих  знакомых  ни  одной   подходящей
кандидатуры.
   Капитан тяжело вздохнул и опять помолчал. Потом спросил:
   - Но вы хоть уверены, что у него эти доллары были?
   Видимо, Лелик, как всегда, произвел сильное впечатление! Я  поспешила
заверить капитана, что доллары у него действительно были.
   Капитан  еще  немного  поманежил  меня,  расспрашивая   о   кое-каких
подробностях. На вопросы я отвечала охотно и с искренним желанием помочь
человеку, так как чувствовалось, что у него концы с концами не сходятся.
   Мартина изловили по телефону вечером, визит в управление он нанес  на
следующий день и в отличие от меня не только не проявил доброй воли,  но
встретил в штыки все попытки милиции пролить свет на темное дело. Мартин
категорически заявил: во всем, что касается Лелика, у него, Мартина, нет
и не может быть никакой уверенности. Да, он слышал, что  у  Лелика  есть
доллары, слышал от Иоанны и от самого Лелика,  но  собственными  глазами
долларов не видел.  У  него,  Мартина,  создалось  впечатление,  что  об
имеющейся валюте Лелик трубил направо и налево,  всем  подряд,  кому  ни
попадя, лишь бы находились желающие слушать.  И  еще  у  него,  Мартина,
создалось впечатление, что никто этому не верил.
   Непонятно  почему,  но  после  беседы  с  Мартином  капитан  перестал
сомневаться в том, что доллары действительно были и что их действительно
украли. Зато стал сомневаться, действительно ли это дело столь простое и
легкое, каким представлялось ему вначале, а его подозрения  в  отношении
меня и Мартина значительно ослабли.
   Явился поручик с места боевых действий, сел на краешек стула, вытащил
из кармана большой потрепанный блокнот и стал докладывать:
   - Похоже, что в указанные два дня были лишь две возможности совершить
кражу из квартиры гражданина Рокоша. В  понедельник  между  одиннадцатью
пятнадцатью и двенадцатью тридцатью, а  во  вторник  между  одиннадцатью
тридцатью и четырнадцатью пятьюдесятью. А в остальное время  в  квартире
были то гражданин Рокош, то его мать. На ночь дверь запирается на  замки
и цепочку, днем на два замка:  один  типа  "Лучник",  второй  -  старый,
врезной, нетиповой. Следов взлома или действия  отмычкой  не  обнаружил.
Думаю, замки отпирали ключами.
   Капитан слушал в угрюмом молчании. Дело расползалось на глазах,  я  и
Мартин не оправдали его надежд и к тому же имели алиби.
   - Ключи, - проворчал он. - Откуда у них ключи?
   - Холера их знает. Может, по слепкам сделали. Ради такой суммы стоило
похлопотать.
   - А что показал дворник?
   - Дворник никого не видел. То есть, конечно, видел, но лишь  жильцов.
Чужих  не  видел  ни  в  тот  день,  ни  накануне.   И   вообще   ничего
подозрительного не заметил. Да и не сидит он там безвылазно, так как сам
по специальности электрик, вот и ходит по вызовам,  подрабатывает.  Жена
его  работает  уборщицей  в  каком-то  учреждении.  Думаю,  посети   дом
экскурсия из провинции, они бы и ее не заметили