ершенно ясно, что  человек  ни  разу  не  был
замечен ни в чем предосудительном...  когда  не  причастен  ни  к  каким
преступлениям...
   - ...когда человек столь глуп и легкомыслен, - в тон ему продолжила я
перечень собственных достоинств.
   - ...когда человеку можно довериться  и  попросить  о  помощи,  -  не
моргнув глазом закончил он. - Признаюсь  пани,  очень  тяжело  оказалось
беседовать с паном Гурняком.
   Называется, открыл Америку! Я с  трудом  удержалась  от  язвительного
смеха и тоже не моргнув глазом заметила:
   - В  свое  время  Константин  Пташинский  был  замешан  во  множестве
всевозможных махинаций и преступлений, так постарайтесь разузнать, кто с
ним тогда имел дело, кроме пана Гурняка.  Вдруг  окажется  более  легким
собеседником?
   Прекрасный Цезарь одарил меня прямо-таки императорской улыбкой.
   - Именно об этом я и хотел спросить пани. Будьте так добры!
   И я изо всех сил принялась вспоминать, интенсивно и честно.
   Красавчик Котя... Бега... С кем он там, на ипподроме, общался? С  кем
шушукался? Нет, к черту, на ипподроме шушукаются совсем о других  вещах,
надо вспомнить скорее уж о том, что происходило  у  меня  в  собственном
доме. Да, было что-то, мельком проскользнуло... думай, вспоминай...  Вот
оно! Так и знала, надо опираться на зрительную память, она меня  не  раз
выручала.  Видела  вроде  бы  незнакомую  фамилию   прокурора   в   деле
Пташинского, молодой, первый год работал,  помню,  Божидар  еще  ворчал,
дескать, доверили молокососу  столь  сложное  дело.  Фамилия,  никак  не
вспомню фамилию... вроде такая,  совсем  простая,  овощная.  Картошка?..
Буряк?.. Фасоль?.. Горох?..
   - Грохольский! - заорала я страшным голосом.
   Нет, мой Каменный Гость не подскочил от неожиданности, не  расплескал
вино, остался сидеть спокойно, но в одном его глазу промелькнула  искра,
помереть мне на этом  месте!  Наверняка  фамилия  Грохольский  для  него
что-то значила. Я же принялась вспоминать вслух:
   - Этот Грохольский был совсем свеженьким прокурором  и  вообще-то  не
имел права самостоятельно вести дело... если не ошибаюсь, он не выступал
в суде, а только участвовал в расследовании. И что-то там  напортачил...
А пан Гурняк потом усиленно старался отравить ему  жизнь,  мне  говорил,
что большая сволочь этот Грохольский, разумеется, не прямо так  говорил,
а давал понять. Сейчас ему должно быть около пятидесяти, может,  немного
меньше. Был бабником. А больше ничего не помню.
   - И на этом спасибо.  Так  пани  уверена,  что  он  работал  по  делу
Пташинского?
   - Абсолютно. Его фамилия так и стоит перед глазами, я  ее  сотни  раз
видела в материалах дела. Правда, самого его на том дурацком процессе не
помню. С Божидаром мы на эту тему не говорили, да вы и сами знаете -  из
него клещами слова не вытянешь.
   - Да, - кивнул  полицейский,  -  чрезвычайно  сдержанный  собеседник.
Однако мне показалось, что этот прокурор  Грохольский  на  процессе  был
скорее  его  противником,  чем  союзником.  А  вот  не   припомните   ли
кого-нибудь, кто сотрудничал с паном Гурняком?
   - Лично их я не знала, но были две бабы, обе смертельно влюбленные  в
него.  Нет,  не  прокурорши.  Одна  из  них,  пани  Целина,   заведовала
отделением Тото-лотка, лотереи на улице Хелмской. Полагаю, и  фамилия  у
нее какая-то была, так что без труда ее найдете. Ей пан  Гурняк  доверял
чрезвычайно, уж намного больше, чем мне,  ведь  меня  он  считал  особой
безответственной  и  легкомысленной.  Еще  бы,  в  карты  я  играла   до
самозабвения, на бегах пропадала изо дня в день,  а  к  тому  же  еще  и
казино... И отказываться от всего этого не собиралась.
   Как всегда, вспомнив  Божидара,  я  разнервничалась,  и  воспоминания
понесли меня с неудержимой силой в синюю даль, заставив забыть обо  всем
остальном. К  счастью,  красавец  Цезарь  бдил  и  не  дал  мне  слишком
удалиться от темы. Он заботливо подлил мне в бокал вина в надежде,  что,
упившись, я выдам ему еще какую тайну, и  опять  вцепился  в  Красавчика
Котю. Вино, однако же, совсем не притупило мою  способность  соображать,
напротив, весьма прояснило мозги. Что же касается давних тайн, я  и  так
все выболтала полицейскому, скрывать было уже решительно  нечего.  Да  и
вообще, раз за сокрытие трупа в "Мариотте" меня не привлекли,  чего  еще
бояться?
   Прояснение в мозгах позволило мне сообразить, что Чарек  очень  ловко
вписал Котю Пташинского в сложившуюся за последние годы в  Польше  новую
социальную и экономическую действительность. Теперь  Котя  занимался  не
преступным разбоем, а почти легальным, причем не исключено,  что  в  его
деятельность  прекрасно  вписывался  и  шантаж.   И   сдается   мне,   в
распоряжении  Коти  опять  имелась  группа  громил,  молодых  и  на  все
способных.
   Прямо мне младший  инспектор  ничего  не  сказал,  но  из  намеков  и
недомолвок я поняла, что исчезновение Коти поставило  полицию  в  тупик,
причем они даже и не знали о его смерти. Представляю, какими  бесценными
для них оказались мои свидетельства,  подкрепленные  показаниями  Аниты.
Иначе полиция вообще не поверила бы в гибель Коти. Да и  до  сих  пор  я
ощущала в расспросах Цезаря  Блонского  деликатное  подозрение  -  а  не
ошиблась ли я, приняв труп за недобитка?  Почему  я  так  непреклонна  в
своих утверждениях, что это был точно труп?
   В конце концов я рассердилась.
   - Котя лежал на полу в номере, не так ли?  -  почти  прошипела  я.  -
Голова Котина, насколько мне помнится, всегда была нормальной,  круглой.
Так куда же  подевалась  ее  половина?  Задняя?  Как,  по-вашему,  можно
остаться живым, лишившись половины головы? И что, по-вашему,  обозначала
очаровательная  точка  посередине  лба  этого  мерзавца?  Вряд   ли   он
принадлежал  к  индусской  аристократии.  Скажите  лучше,  вы  проверили
названные нами автомашины?
   Кажется, вопросом я поставила в тупик милейшего следователя. Отвечать
он явно не имел права, но и обижать меня не входило в  его  расчеты.  Из
уклончивых и обтекаемых фраз сообразила - не получилось у них. Зато  мне
удалось совершенно определенно установить, что второй покойник,  Антоний
Липчак, явно был связан  с  Красавчиком  Котей.  Прямо  этого  Чарек  не
сказал, но теперь я уже отлично научилась  читать  между  строк.  Второй
покойник, возможно, даже договорился о встрече с Котей, он  забронировал
номер в отеле, и в "Мариотте" его видели даже раньше, чем меня.
   Сразу заработало воображение. Что же, обоих  заманили  в  западню?  В
"Мариотте"? К чему такая роскошь, по мне,  так  для  этой  цели  гораздо
больше подошла бы какая-нибудь свалка в укромном  месте  или  загородная
рощица.
   Вот уж действительно на редкость трудный труп мне попался, никак  его
не поймешь!
   И какая во всем этом роль прокурора Грохольского?
   Тут красавец Цезарь пошел мне на уступки и  соизволил  пояснить,  что
прокурором Грохольский уже давно перестал быть, ну, может, не так давно,
несколько лет назад, где-то на рубеже  смены  государственных  строев  в
нашей   стране,   и   переквалифицировался   в   юрисконсульты,   теперь
консультирует многочисленные частные компании, однако контакты с  кругом
бывших коллег-прокуроров не порывает. Очень нужная  для  нашего  сериала
личность, хорошо, что я его припомнила.
   Придя мысленно к такому выводу, я потеряла всякий  интерес  к  своему
гостю.
   Наконец он удалился.
   Что ж, получается, знакомство  с  ним  все-таки  пригодилось.  Теперь
экс-прокурор Грохольский  будет  держать  в  руках  все  нити  служебной
телеинтриги, хотя совсем не обязательно ему убивать  людей  лично.  Нет,
зачем же лично, для этого имеются профессионалы, а вот  шантажом  уж  он
займется вплотную.
   Ох, как теперь мне нужна Мартуся!..

***

   - Я как раз еду в электричке, - ответила она мне по сотовому.
   - В какую сторону едешь? - встревожилась я.
   - В Варшаву.  А  сейчас  проезжаю...  погоди,  в  глазах  мелькает...
Гонса... или Жондо... Тут пан подсказывает - Гонсавы Жондове. То есть  я
уже эти Гонсавы проехала, теперь еду дальше. Ну, чего тебе?
   - Где они, черт  побери,  эти  Гонсавы?  -  вслух  раздумывала  я.  -
Подожди, достану свою карту автодорог...
   - Не трудись, этот пан говорит - между Скаржиско-Каменной и Радомом.
   Вот это понятнее, теперь могу прикинуть.
   - Получается, часа через два ты будешь уже здесь. Отлично!  А  может,
этот пан еще знает, у кого можно поинтересоваться насчет владельцев  тех
машин,  номера  которых  нам  сообщила  Анита,  помнишь,  ты   сама   их
записывала? Наш прекрасный Чарек выкручивался и юлил.
   - Что ты говоришь! Раз юлил, выходит, для них это важно.  Значит,  он
был у тебя?
   - Был, был наш Чарек, и очаровать пытался, и юлил,  да  не  на  такую
напал. Теперь у нас есть главный персонаж!!! И ты мне нужна  срочно.  Не
могу   я   так   просто   позвонить   в   автомобильную   инспекцию    и
поинтересоваться, кому принадлежат машины с такими-то  номерами,  у  них
кому попало справок не  дают,  блюдут  тайну  вклада,  а  искать  к  ним
обходные пути и подлизываться нет времени. Может,  для  телевидения  это
проще.
   - Посмотрю, что удастся сделать. Так какой же у  нас  теперь  главный
персонаж?
   - Бывший прокурор. Задействован в телевидении.
   - И это он будет убивать?
   - Нет, он будет  руководить  действиями  Шантажиста.  Зато,  если  не
ошибаюсь, наш труп пропал.
   - Какой кошмар! Такой замечательный труп был! Ты уверена, что  совсем
пропал? Может, пропал второй труп, не наш?
   - К сожалению, именно наш, холера его побери!
   - И для этого нам нужны машины? Ты полагаешь, на одной из них вывезли
труп и утопили в пруду?  Камень  на  шею,  а  потом  какой-нибудь  рыбак
подцепит его на удочку...
   - Неплохая идея... Хотя... ну что ты несешь? Ведь труп мы  собирались
обнаружить у тебя в кабинете!
   - Только не в моем кабинете! В монтажной  -  пожалуйста.  Да  что  ты
кипятишься? Хорошо,  ты  права,  логичнее  его  кокнуть  именно  в  моем
кабинете. Согласна. А что со вторым, ну, тем, которого  задушили?  Из-за
которого у Доминика неприятности?
   - Оба трупа взаимосвязаны. В действительности.
   - Оба шантажисты?
   - Головой не поручусь, но... весьма возможно.
   - Знаешь, мне бы очень хотелось и из второго сделать шантажиста!
   - Так сделаем, что нам мешает? И пожар отлично сочетается с шантажом.
   - Кстати, о пожаре. Мои парни уже его провернули, можешь когда угодно
посмотреть рабочий вариант. Хоть завтра с самого утра.
   - С утра и приеду, не терпится поглядеть, раз смонтировали.  Позвони,
когда доберешься до Варшавы, уговоримся встретиться или у вас  в  холле,
или прямо в твоем кабинете. Только не слишком рано, в нормальное  время.
Знаешь, мне даже приятно будет приехать к вам на  телевидение,  ведь  по
коридору до твоего кабинета не меньше  километра  в  одну  сторону.  Для
похудения лучше не придумаешь.
   Марта не отозвалась, как-то вдруг сразу замолчала,  хотя  сотовый  не
отключился. Я недовольно потрясла своим. На этой краковской линии  вечно
какие-то помехи.
   - Эй, Мартуся, ты еще здесь? - поинтересовалась я.
   - Здесь я, здесь, - поспешно, но отчего-то смущенно произнесла Марта.
- Дело в том, что все в купе как-то странно уставились на  меня.  Должно
быть, из-за наших  трупов.  Ты  права,  сплошные  неприятности  с  ними.
Иоанна, ты немного подожди, я им сейчас все объясню, что  никакая  я  не
преступница, не то на вокзале меня уже будет ожидать наряд полиции.
   Я обрадовалась:
   - Вот и прекрасно, сразу сделаешь нам рекламу.
   - А можно я скажу, что говорю с Хмелевской? Тогда сразу поверят.
   - Так и быть, скажи, чего уж там.
   - Пока, Иоанна.
   После  этого  я  проверила  по  своей  записной  книжке,  что  важное
предстоит мне сделать завтра, убедилась,  что  ничего  особенного,  и  с
удовольствием уселась за компьютер.

***

   Где-то в двенадцатом часу  я  уже  собралась  ложиться  спать,  когда
забренчал домофон. Кто же это так поздно?
   - Я это, - отозвалась Марта каким-то  хриплым,  словно  простуженным,
голосом, когда я подняла трубку. - Впусти меня, ради бога.
   Конечно же, я ее впустила и зажгла ей свет на лестнице и в  парадном.
Сердце кольнули нехорошие предчувствия.
   Марта вошла молча. Езус-Мария, в каком виде!  Зареванная,  с  красным
носом, опухшими глазами, размазанным макияжем. И рухнула на  тахту.  Без
лишних слов я поставила перед ней рюмку коньяка, бокал  с  виски,  банку
пива и бутылку минеральной воды. Подумав, махнула на себя рукой -  худею
ведь! - и добавила еще непочатую бутылку холодного сухого вина.  Ничего,
смешаю себе шприцер, алкоголя в нем кот наплакал, а все же приятно.
   Марта окинула все  это  изобилие  безрадостным  взором,  но,  однако,
призналась гнусавым голосом, шмыгнув носом:
   - Я знала, что могу на тебя рассчитывать.
   Выбрала бокал с виски и разразилась рыданиями.
   Тут уж я сочла своим долгом предупредить:
   - Реветь ты, конечно, можешь, дело твое, но не  советую.  Очень  коже
вредит, и когда-нибудь, лет через двадцать, ты горько пожалеешь о каждой
слезинке, пролитой в молодости. Из двух зол уж лучше упейся.
   - Я же за рулем...
   - Не беда, вызовем такси. Опять Доминик?
   Несчастная так стиснула зубы, что чудом не откусила кусок  бокала  из
толстого хрусталя.
   - Он, подлец, он, мерзавец! - И слезы опять не дали ей говорить.
   А потом ее прорвало и потоком хлынули слова. Возможно, в своем  гневе
Марта  несколько   переусердствовала.   На   мой   взгляд,   определение
"зачуханный скорпион" к Доминику не очень подходило, а  также  моральный
облик его  предков  до  пятого  колена  не  имел  никакого  отношения  к
создавшейся ситуации. Но Марте полегчало, а это главное. Слезы  высохли,
их сменила безудержная ярость.  Нетрудно  было  догадаться,  что  именно
опять отколол проклятый Доминик...
   Договорившись о встрече, она помчалась к нему радостная и счастливая,
ее с краями переполняли нежные чувства, а он... а  он  встретил  ее  как
последний мерзавец. Закатил ей такую  истерику...  да  нет,  даже  слово
"истерика" не передаст всех оттенков того, что он выкидывал: кликушество
депрессивного  маньяка,  угрозы  отпетого  подонка,  выбирающего   самые
бранные и обидные для женщины слова...  Короче,  морально  ее  смешал  с
грязью, размазал по стенке, а потом и физически пинками прогнал прочь! А
все из-за того, что она по дороге - ведь припарковалась на Центральном -
заглянула в казино на каких-то жалких два часика!
   - Что ж, нельзя совместить несовместимое, - философски заметила я.  -
Выбирай, или Доминик, или казино.
   - И выбирать нечего, я с этим истериком больше не желаю иметь  ничего
общего! - яростно вскричала Мартуся. - Казино не извивается по полу и не
стучит по нему лбом, не сморкается мне в декольте, не поворачивается  ко
мне задом, чтобы передом выть аки гроб повапленный!
   У меня непроизвольно вырвалось:
   - Капитализм нам передом улыбается, а задом измывается.
   - Что?.. - не поняла Марта.
   -  Так,  ничего,  вспомнился  популярный  лозунг   нашего   недавнего
прошлого, все равно не поймешь.  Хотелось  бы  слышать,  как  воет  гроб
повапленный.
   Похоже,  гроб  вкупе  с  капитализмом  целительно  подействовали   на
девушку. Глаза приобрели осмысленное выражение, а голова  -  способность
соображать. Уже внимательно оглядев столик, заставленный напитками,  она
попросила еще виски, "чтобы уж не смешивать". Бушующая ярость  сменилась
обычной мрачной отрешенностью.
   - И какая нелегкая дернула меня влюбиться в него? -  пробурчала  она,
поднося к губам бокал.
   Очень  негуманно  бить  лежачего,  но  я  не  смогла   удержаться   и
ненавязчиво напомнила:
   - А ведь кто-то еще вроде намекал на желание выйти за него замуж.
   - Я намекала? - вскинулась Марта. -  За  Доминика  замуж?!  Да  ни  в
жизнь! Это он пару раз заговаривал. Да ведь пустой треп, только и всего.
Дескать, разведется и тому подобное, однако у меня еще  хватило  ума  не
поддерживать эту тему. Хотя... эх, да что там скрывать!  Если  бы  любил
меня по-настоящему, как нормальный человек, возможно,  я  бы  и  сваляла
дурака.
   - В таком случае должна радоваться разрыву. Выходит, он  уберег  тебя
от ошибки. Бога благодари за ниспосланное счастье.
   - Ну, знаешь. Случалось мне в жизни испытывать и большее счастье!  Но
ты права - нет худа без добра. Теперь я так злюсь, так злюсь...  Знаешь,
даже у меня вряд ли хватит выдержки ежедневно переживать такое.  Я  тебе
не говорила, позавчера он тоже...  Позвонил  среди  ночи  и  потребовал,
чтобы немедленно  мчалась  к  нему,  без  меня  он  задыхается,  вот-вот
испустит дух. Я, как последняя идиотка, помчалась к любимому, знаешь,  в
ту однокомнатную, что он снимает на Вейской. Пьяный был вдрызг и  рыдал,
как старый крокодил. А рыдать ему гораздо сподручнее  в  моих  объятиях.
Комфортабельнее, так и сказал.  И  все  остальное  свершалось  тоже  под
аккомпанемент рыданий, представляешь?
   Говорить я ничего не стала, но молчала выразительно и осуждающе.  Мне
казалось, в данном случае слова  излишни,  достаточно  самой  атмосферы.
Лично я не могла представить для  Мартуси  горшей  судьбы,  чем  брак  с
Домиником, но не сомневалась  -  захоти  он,  и  влюбленная  дурочка  не
раздумывая выскочит за него. Одна надежда на жену Доминика, та вовсе  не
стремилась к разводу,  ее  вполне  устраивало  раздельное  проживание  с
супругом. И что такое особенное Марта узрела в своем Доминике? Хотя, как
известно, любовь зла...
   Атмосфера  сделала  свое  дело,  Марта  почти  успокоилась  и  начала
соображать, доказательством чего явилось ее заявление:
   - Из двух зол я бы предпочла труп. Пусть даже и такой трудный.
   Я вздохнула с облегчением, хотя и понимала, что, если завтра  Доминик
преобразится в пламенного любовника, моя Мартуся не выдержит и  сдастся.
Наперед зная, что это не  надолго,  что  за  взрывом  страсти  последует
очередная депрессия и ее опять втопчут в грязь. И она опять возненавидит
Доминика, опять будет клясться - навсегда  с  ним  порвала.  И  так  без
конца. А в итоге заработает хроническое нервное расстройство. Нет уж, не
позволю! И не просто из симпатии к девушке, но и учитывая наш совместный
сценарий. Ясно  ведь,  в  процессе  работы  хотелось  бы  иметь  дело  с
творчески мыслящим человеком, а не с  какой-то  рабыней  любви.  Счастье
еще, что по своему характеру Марта никак не годилась на роль униженной и
оскорбленной любовницы.
   - О том, что я была в казино "Форума",  ему  кто-то  донес,  -  вдруг
вспомнила Марта. - Какой-то кретин узнал меня, несмотря на  парик.  Все,
решено: бросаю его. Хотя это он меня уже бросил... ну да  все  равно.  И
очень тебя прошу: если увидишь, как моя рука потянется  звонить  ему,  -
отруби ее!
   - Тогда бы мне пришлось бегать за тобой с топором по всему городу.
   И в своем воображении увидела яркую картину: вот я на машине  гоняюсь
за Мартой, топор лежит рядом на сиденье. Марта останавливает свою машину
и выскакивает, я останавливаю свою и тоже выскакиваю, схватив топор. Вот
она вытаскивает сотовый, а я замахиваюсь топором.  От  остро  отточенной
стали во все стороны летят солнечные блики...
   Картина показалась мне достойной того, чтобы выразить ее в словах.  А
поскольку на свое воображение  Марта  тоже  не  могла  пожаловаться,  то
добавила несколько колоритных деталей, я подкинула парочку сопутствующих
обстоятельств,  обстоятельства  и  детали   вдруг   стали   сами   собой
размножаться с невероятной быстротой.  Как  эти...  как  их...  кролики?
Тараканы? Ну что там еще размножается со  страшной  скоростью?  Неважно,
главное,  на  их  фоне  Доминик  съежился,  побледнел,  потерял   всякое
значение...
   - Какая жалость, что он нам так и не пригодился, - вздохнула я.
   Марта живо возразила:
   - Ну, не скажи. Ведь вот в нашем сериале Бартош гоняется  за  Беатой.
Мог бы гоняться с топором. Сверкающим на солнце.
   - Ты ч