ь на этом человеке были брюки и рубашка,  а
также темные очки на лице, но я его  сразу  узнала.  Узнала  по  платку,
который мужчина нес в руке, ибо размеры не  позволяли  затолкать  его  в
карман. Платок я опознала по расцветке.  Колористика  всегда  была  моей
сильной стороной, можно  сказать,  моим  специфическим  хобби,  цвета  я
распознавала безошибочно вплоть до малейших оттенков и сразу запоминала.
Видимо, еще там, на пляже, не отдавая себе отчета в этом, подсознательно
отметила очень приятную расцветку платка: по бежевому  полю  деликатные,
ненавязчивые акценты цвета  киновари.  Платок  разительно  выделялся  на
общем пляжном фоне с его кричащими  расцветками,  безвкусной  пестротой:
агрессивными красными полыханиями  или  ядовитой  зеленью,  ненормальной
желтизной и убийственно мертвенными синими или  фиолетовыми  тонами,  от
которых просто болели зубы. Спокойная и вместе с тем эффектная раскраска
платка изливала бальзам на душу.
   Вот я и опознала этого типа, невзирая на очки. Они  помогли  ему  как
мертвому припарки.
   Долго еще сидела  я  на  лавочке,  оцепенев  от  ужаса.  Под  платком
скрывался, оказывается,  холерный  Болеков  босс,  личность  которого  я
установила сегодня утром, и, значит, разговор  они  вели  о  Болеке.  Ну
конечно же, тощий, бородатый... А  я  собственными  ушами  слышала,  что
кто-то сдохнет от полученных травм.
   И выходит, тот, кто сдохнет от нанесенного  его  здоровью  ущерба,  -
Болек!
 
*** 
 
   Трудно представить, как я напереживалась, пока не  разыскала  Болека.
Обнаружила я его, живого и невредимого, на автовокзале, и  только  тогда
перевела дыхание. И разжала зубы.  Оказалось,  со  стиснутыми  зубами  я
металась по всей Крынице, будучи уверена, что обнаружу лишь хладный труп
парня.
   Узнав о моих опасениях, Болек как-то не  очень  испугался,  возможно,
просто не до конца мне поверил.
   - Вы считаете,  что  они  покушаются  на  мою  жизнь?  -  недоверчиво
переспросил он. - Ведь покушались уже, да ничего у  них  не  вышло.  Все
комбинации сорвались.
   - Боюсь, это песня  будущего.  Комбинации  когда-то  осуществятся,  и
сразу  после  этого  тебя  прикончат.  Не  переживай,  я  постараюсь  не
допустить этого, вот только пока не знаю как. Не станешь же ты ходить  в
железных доспехах! На всякий случай постарайся пока ничего не пить и  не
есть в их обществе.
   - А они пока и не торопятся меня угощать. Что же  касается  доспехов,
возможно, мысль и неплохая. Не знаете, где здесь ближайший музей? Потому
как больше нигде их не найдешь. Не волнуйтесь, есть и  пить  с  ними  не
собираюсь, если предложат мне стаканчик горячительного - случайно  уроню
стакан, так всегда поступают в детективах, сколько раз видел в кино.
   - Не нервируй меня, не то скажу, что о тебе думаю! Простыми  словами,
как рабочий со стройки...
   - О, скажите!  -  живо  заинтересовался  Болек.  Кажется,  я  немного
поскрежетала зубами, потом взяла себя в руки.
   - Я бы вообще не хотела терять тебя из виду, хотелось бы,  чтобы  все
время ты был у меня на глазах. А сейчас куда мы едем?
   - Можете свернуть в Лесничувку.
   Я охотно  воспользовалась  советом  Болека,  очень  было  бы  неплохо
оступиться в прохладных водах Балтики.
   Невзирая  на  скептическое  отношение  к  собственной  судьбе,  Болек
послушно выполнил мое истерическое пожелание и на четвереньках выполз из
машины, а к воде пробирался  кустами.  Я  наконец  прохладилась,  обрела
какое-никакое душевное равновесие и почти спокойно пообщалась в  воде  с
Болеком, который, переговорив со мной, с наслаждением поплыл  в  голубую
даль. Единственное место, где я могла за него не опасаться,  была  вода,
ибо я знала Болека с его младенческих лет, знала, что море - его стихия,
знала о его просто сверхъестественных, на  мой  взгляд,  способностях  в
морских видах спорта и лишь удивлялась, почему он никогда  не  выступает
на официальных соревнованиях. Был бы  олимпийским  чемпионом,  как  пить
дать!
   По  сравнению  с  Крыницей  пляж  в  Лесничувке  можно  было  считать
безлюдной  пустыней,  лишь  в  отдалении,  дальше  к  Пескам,  слонялись
отдельные нудисты, что нам не мешало. Нудисты  вообще  меня  никогда  не
интересовали, не видела я в них ничего особенного.  Нравится  им  ходить
голыми -  их  дело.  Нравится  выставлять  на  солнце  голые  задницы  -
пожалуйста, их задницы. Дело вкуса, ибо эти части тела у большинства  из
них были ярко-красного цвета, ну точь-в-точь как у павианов. Впрочем, не
уверена, может, этот вид обезьян называется резусами? Надо бы  проверить
в энциклопедии. Видела я таких обезьян и  на  свободе,  и  в  зоопарках:
большие, кудлатые, с голыми малиновыми  задницами.  Вон  тот  нудист  ну
вылитый павиан!
   Через какое-то время мы с Болеком смогли спокойно обсудить  проблемы.
Прежде всего, как поддерживать постоянную связь, причем так, чтобы никто
не догадался.
   - А ты уверен, что они ничего не знают? Болек не понял.
   - Чего не знают?
   - Ну, того, что ты босса знаешь в лицо?  Понятия  не  имею,  с  какой
целью скрывают это от тебя, но ведь зачем-то им это нужно?
   - Откуда им знать? - со снисходительной улыбкой произнес Болек. После
того  как  он  проплыл  свои  несколько  километров  в  море,  пришел  в
замечательное настроение. Море всегда благотворно на нем сказывалось.  -
И сдается мне, я ихнего босса лучше их знаю, вон ведь, сами же  сказали,
что с бородатым он общался с платком  на  морде.  Пани  просто  повезло,
счастливый случай...
   - Ох, как нам пригодился  бы  профессионал!  Человек,  который  умеет
делать выводы...
   Уже вечером позвонил Яцек. Это он здорово придумал - радиотелефон!
   - Нашел! - с торжеством заявил Яцек. - По отпечаткам пальцев, сидел с
отцом за столом. Зовут  Хенрик  Шмагер,  шестерка  в  их  банде,  такой,
знаете, на подхвате, выполняет  отдельные  поручения.  Нашел  я  его  по
отпечаткам пальцев, очень хорошая вещь эти отпечатки, с их помощью можно
многое выяснить и доказать. Я пособирал их где только  можно,  набралось
множество, но я тщательно записывал, где чьи. И мы сравнили их  с  теми,
от сержанта. Ну и одни совпали, с высокой точностью, говорю пани, как  в
банке - все сошлось! Теперь отловлю этого Шмагера, сначала  как  следует
по морде получит, а уж потом я развяжу ему язык, признаюсь пани, аж руки
чешутся.
   Я понимала Яцека и не осуждала, только поинтересовалась:
   - Ты надеешься еще сегодня его отловить?
   - Сегодня не получится, его нет дома, и никто не  знает,  где  сейчас
этот клоп, в какую щель забился. Ну да я  своего  добьюсь,  оставил  там
человека стеречь. Хочу его в Крыницу привезти...
   - Связанного?
   - А хотя бы и так! Я намерен устроить  очную  ставку,  чтобы  не  мог
отпереться. И никакой он не размашистый, не придурок,  специально  делал
из себя шута горохового, чтобы отца ненароком задеть. По полученным мною
сведениям,  тип  этот  страшно  напуган,  может,  где  и  притаился,   и
неудивительно, причин у него предостаточно. Нет, не выключайте, это  еще
не все, говорю же пани, отпечатки  пальцев  -  гениальная  вещь!  Я  тут
научился их классно  снимать,  порошок  раздобыл  первый  сорт,  правда,
помогает мне один такой - профессионал. Так  вот,  сдается  мне,  что  я
случайно и на Вежховицкого вышел.
   Я не выдержала пассивной роли слушателя.
   - Если все это ты сделал один, без ментов, без свидетелей - грош цена
твоим открытиям! Неужели не  понимаешь?  Частному  лицу  не  поверят  ни
прокуратура, ни суд, глядишь, тебя же еще обвинят в злостном оговоре или
как он там у них называется...
   Не на того напала, Яцек заявил твердо и непреклонно:
   - А на оговор мне ....., не считайте меня за идиота, знаю, что и  как
делать. И знаете, по-моему, уже понял, в чем тут вообще дело, не хватает
кое-каких конкретных доказательств,  ну  да  это  лишь  вопрос  времени,
вообще же материала у  меня  пруд  пруди.  Завтра  привезу  Шмагера,  не
беспокойтесь, расколется!
   И он отключился.
   Я долго не могла  успокоиться.  Вот,  пожалуйста,  какие  потрясающие
результаты можно получить и при  частном  расследовании!  Разумеется,  я
отдавала себе отчет в том, что, по сравнению со мной,  Яцек  располагает
гораздо большими возможностями, к тому же с детства по уши сидит  вместе
с отцом в этих их холерных бизнесах,  знает  все  нюансы,  знает  людей,
знает, чего от них можно ожидать,  на  какие  штучки  они  способны.  Ну
наконец-то забурлит это стоячее болото, вонь пойдет  такая,  что  просто
невозможно будет сделать вид, будто ее не замечают.
   И я принялась  раздумывать  над  тем,  как  это  произойдет.  Сначала
заставить Шмагера заговорить. Это Яцек  сумеет  -  силой,  хитростью,  с
помощью  денег,  на  худой  конец.  Предположим,  действительно   Шмагер
спровадил Гавела на тот свет. Предположим, Шмагер упрется всеми четырьмя
лапами, будет отбиваться копями и зубами, не  захочет  признаться.  Яцек
закусил удила, пойдет на все, но правду из него выжмет.  Хотя  и  сейчас
понятно, сделал это мерзавец не для собственного удовольствия. Сведения,
которыми располагал Гавел, его угрозы и  насмешки  были  слишком  многим
опасны, нет, Шмагер действовал не в одиночку. Расколется, нет  сомнений,
скажет, кто послал его на убийство, а тот важнее  исполнителя.  А  потом
этот подонок Шмагер может хоть в Аргентину сбежать, это уже значения  не
имеет, если предварительно всю сволочь на свет Божий  вытянет,  а  я  уж
сама постараюсь поднять вокруг дела как можно больше шуму, и Яцек прав -
....., мне на оговор!
   Столь радужная перспектива привела меня в восторг, я как-то  упустила
из виду то обстоятельство, что и  мне  могут  попытаться  заткнуть  рот.
После того как я в Варшаве разделала под орех ипподромную мафию,  а  она
не попыталась перерезать мне горло, я пришла к выводу - видно, не  такая
уж важная я персона, и слава Богу. Да что  там  я,  есть  много  других,
которые знают больше меня, и с  завтрашнего  дня  число  знающих  начнет
стремительно расти!  Ключом  к  дальнейшему  развитию  событий  является
Шмагер. Вот интересно, что Яцек станет делать с ним, когда доберется  до
подонка? Сразу станет потрошить или для начала уши пообрывает?  Ох,  как
хотелось присутствовать при этом, хотя зрелище  и  не  из  приятных,  но
очень уж хочется услышать, что тот расскажет. Да нет, ничего  не  станет
обрывать, существуют другие, более цивилизованные способы...
   Минут через десять после звонка Яцека  ко  мне  в  окно  влез  Болек.
Разумеется,  я  не  замедлила  поделиться  с  ним  радостной   новостью,
разумеется, Болек ей  обрадовался,  но  был  какой-то  встрепанный.  Тут
только до меня дошло - не станет парень  в  пол-одиннадцатого  ночи  без
причины меня тревожить.
   - Ну? - вопросительно буркнула я.
   - Вот именно, - вздохнул Болек. - Получил очередную инструкцию -  так
сказать, общего  характера.  Как  я  и  предполагал,  подбросили  мне  в
комнату.  Теперь  я  должен  каждый  день  находиться  в  Лесничувке   с
двенадцати дня до трех...
   Я удивилась - ведь это для него не такая уж неожиданность,  с  самого
начала велели ему околачиваться в Лесничувке.
   - А теперь  задание  усложнили,  -  мрачно  пояснил  Болек.  -  Я  не
договорил, пани меня перебила, мне ведено каждые полчаса навещать бункер
и  рыться  там  в  углу.  Понимаете,   от   меня   требуется   кошмарная
пунктуальность, выходит, я должен туда-сюда бегать с часами  в  руках  с
точностью до секунды! И к тому же  должен  изображать  из  себя  местною
рыбака, сшиваться у лодок в рыбацкой одежде, никакой я не  турист  и  не
отдыхающий.
   - Что такое рыбацкая одежда?
   - Да уж никаких цветастых плавок, обычные портки, ковбойка, резиновые
сапоги. Ковбойку, если жарко, имею право скинуть, рыбаки снимают. А если
дождь - черт их знает, зюйдвестка, наверное,  только  вот  откуда  я  ее
возьму?
   - Из магазина.
   - Как же, разбежался, не столько у меня денег, чтобы  выбрасывать  на
ненужную вещь. И еще я  обязан  помогать  настоящим  рыбакам,  когда  те
вокруг своих лодок хлопочут, уж не знаю, подпирать их, что ли. Должен им
глаза мозолить, это ясно сказано в инструкции. Что это за новые выдумки?
   - Возможно, потом тебе велят свистнуть их лодку, вот  и  надо,  чтобы
тебя запомнили, - предположила  я.  -  Ох,  слишком  все  это  запутано,
столько всего наворочено - не разобраться. А где товар?
   - Понятия не имею, с тех пор, как забрали, назад не вернули. Но,  как
пани видит, состояние боевой готовности  не  отменяется.  И  остаются  в
плане два путешествия. А знаете, может, вы  и  правы  насчет  того,  что
потом заставят лодку свистнуть, как-то раз  интересовались,  умею  ли  я
обходиться с рыбацкой лайбой.
   - А ты умеешь?
   Болек удивился вопросу.
   - Еще бы! Со всем, что по воде плавает, я умею обходиться. Выходит, в
бункере меня будет ждать инструкция, получу я ее в последний  момент,  и
мы ничего не успеем сделать...
   Решение я приняла мгновенно.
   - Значит, я там тоже буду. Поблизости,  на  пляже.  В  бункер  сбегаю
после тебя, сделаю вид, что забежала переодеться. И если кто  станет  за
мной следить, примет меня за последнюю кретинку, потому как  в  качестве
раздевалки помещение совершенно непригодное, ну да уж  пусть  принимает,
переживу.
   - И в самом деле, пусть принимает, не все ли  пани  равно,  -  утешил
меня Болек. - Ведь вы же не собираетесь выставлять своей кандидатуры  на
выборах?
   - Ты прав, не собираюсь, не то, как законченную кретинку, как раз  бы
и выбрали.
   Мы еще способны были шутить, не  предполагая,  что  очень  скоро  нам
предстоит  пережить  ужасные  мгновения.  Они  уже  приближались  к  нам
большими шагами...
 
*** 
 
   - Такого еще не было, чтобы человека  убили  тросом  от  лебедки  для
вытягивания лодок, -  с  недоумением  и  чем-то  напоминающим  претензию
произнес сержант Гжеляк. - Просто не представляю, как взяться за дело.
   Я тоже ничего посоветовать не могла, ибо потеряла всякую  способность
соображать.  Уж  если  полицейский  был  ошарашен  случившимся,  что  же
говорить о впечатлительной женщине? А полицейский,  явно  растерянный  и
огорченный, машинально размешивал сахар в чашке с кофе, сидя  у  меня  в
комнате за столом, и,  похоже,  собирался  провертеть  ложечкой  дыру  в
чашке.
   - А вы вообще-то сахар положили? - осмелилась поинтересоваться я,  по
собственному печальному опыту зная, что бывает по-всякому.
   - Что? - очнулся сержант. - Кажется, нет.
   - Ну так положите, будет, по крайней мере, что размешивать.
   Бросив на меня взгляд  обиженной  лани,  сержант  послушался  совета.
Просто жалость брала смотреть на парня! Видимо, эта  жалость  и  помогла
мне прийти в себя. Надо же кому-то и делом заняться.
   - Давайте вместе думать, - предложила я. - Иногда  рассуждение  вслух
здорово помогает...
 
*** 
 
   В  Лесничувку  я  отправилась  к  одиннадцати.  До  этого  в  укрытии
дожидалась прибытия  Яцека  со  Шмагером,  а  дождалась  Зигмуся.  Этот,
подобно охотничьей собаке, в поисках  меня  прочесывал  окрестности,  но
меня не учуял, все-таки не собака. А Яцек так и не появился.
   Болек же в Лесничувке действовал точно по инструкции: появился  ровно
в полдвенадцатого, спустился к воде, посидел, любуясь морским  пейзажем,
и полез вверх по склону дюн.
   Приблизительно через час, когда немногочисленные загорающие  покинули
пляж, ибо время  близилось  к  обеду,  он  опять  спустился  и  принялся
пялиться на подплывающий к  берегу  рыбацкий  катер.  Полюбовавшись,  он
повернулся к морю задом, осмотрел пляж, очень стараясь не замечать меня,
поднялся на верхушку дюны и исчез где-то в районе  бывшего  пограничного
пункта.
   И в  самом  деле  подходила  пора  обеда,  было  уже  полвторого.  За
неимением ничего лучшего, я тоже уставилась  на  приближающийся  рыбачий
катер с уловом камбалы. На нем было три рыбака.  К  берегу  они  подошли
легко, чувствовался опыт экипажа катера, да и море  было  спокойно.  Вот
один из них спрыгнул в воду и сразу же направился через пляж наверх,  на
верхушку  дюны,  где  находился   механизм,   включающий   лебедку   для
вытаскивания на берег лодок и  катеров,  и  где  околачивался  в  данный
момент Болек. Вскоре и второй спрыгнул в воду и на берегу раскопал канат
с крючком на  конце.  Третий  рыбак  остался  на  борту  судна,  которое
потихоньку покачивалось у самого берега. Первый  рыбак  включил  наверху
механизм лебедки, второй зацепил за трос  крюком  своего  каната,  канат
натянулся, и катер медленно вполз на песок, причем винт еще находился  в
воде.
   Тот рыбак, который прицепился  к  тросу,  вдруг  крикнул  и  принялся
кому-то  махать,  глядя  на  берег  поверх  моей  головы.  Первый  рыбак
остановил мотор, а второй с присоединившимся к нему  третьим  подошли  и
принялись  внимательно  разглядывать  крюк,  оживленно  переговариваясь.
Потом замахали рукой, призывая первого. Тот,  видимо,  закрепил  трос  и
сбежал по склону дюны к  товарищам.  Вот  они  уже  все  трое  принялись
дебатировать над канатом и крюком, а их катер  наполовину,  кормой,  все
еще сидел в воде.
   Рыбакам что-то явно не нравилось, что-то тревожило. Они  еще  немного
посовещались, затем,  как  видно  приняв  решение,  все  трое  поднялись
наверх, и вскоре я услышала шум автомобильного двигателя. Наверное, сели
в машину и уехали.  Наполовину  вытянутый  на  берег  катер  они  так  и
оставили  на  канате,  прицепленном  к  тросу  лебедки.  Из-за  какой-то
неисправности катер не могли совсем вытянуть на  берег,  не  могли  даже
подтянуть повыше, но отцеплять не стали, чтобы он  не  уплыл.  Наверное,
полагалось кого-то оставить или на  катере,  или  на  пляже,  но  рыбаки
почему-то уехали все трое.
   А мое внимание уже переключилось  на  другое,  рыбаками  я  перестала
заниматься.
   К этому времени пляж совсем опустел,  оставалась  только  я,  вдалеке
какая-то пара и двое мужчин. Они шли издали и  медленно  приближались  к
тому месту, где я сидела. Один  тащился  по  песку  со  стороны  Морской
Крыницы, действительно тащился, нога за ногу,  как  паралитик  какой,  а
второй приближался с противоположной стороны, от  Песков.  Не  дойдя  до
рыбачьего причала метров тридцати, этот второй  остановился  и  принялся
любоваться морем, а первый все тащился, не останавливаясь.  Взглянув  на
часы,  я  подумала  -  время  Болеку  опять  подниматься  к  бункеру  за
возможными инструкциями. На это у  парня  уйдет  минуты  четыре,  может,
пять, надеюсь, он тоже потащится туда  не  спеша,  чтобы  не  привлекать
внимания. Правда, непонятно, чье внимание мог бы  привлечь  Болек,  пляж
совсем опустел, а эти явно никем не интересуются. Трое рыбаков уехали, к
берегу приближался следующий рыбацкий катер, но был он еще далеко.
   Тот мужчина, что шел со стороны  Крыницы,  добрался-таки  до  каната,
который  удерживал  катер  и  перерезал  ему  путь,  и  засомневался   -
перешагнуть или  обойти.  Полный  кретин,  я  бы  ни  за  что  не  стала
рисковать, обошла бы стороной, однако крикнуть, предупредить кретина  не
могла, ибо, во-первых, он был еще довольно далеко от меня, а  во-вторых,
ветер все равно дул в другую сторону и отнес бы мой крик в море.  И  тут
вдруг мне послышался шум мотора кем-то включенной  лебедки.  Что  такое?
Точно, застучал мотор испорченной лебедки! Туг уж я с тревогой взглянула
на кретина, который теперь стоял и пялился вдаль, действительно  кретин,
я невольно тоже взглянула туда,  куда  тот  смотрел.  Там  стоял  второй
мужчина,  который  в  этот  момент  повернулся  и   как-то   подчеркнуто
демонстративно  взглянул  на  наручные  часы.  Идиот  вдруг  решился   и
перекинул ногу через канат, я вскочила  с  матраса,  собираясь  все-таки
закричать, и в этот момент трос лебедки с силой дернулся.
   Глаза я закрыла на мгновение позже, чем следовало бы.
   Стальная змея совершила нечто  чудовищное.  Завиваясь  спиралями,  ее
серебристая  петля  с  б