ать пришлось  в  спешке,  без  всякого
удовольствия, но долг важнее! И опять  их  выследил.  До  конца  дня  не
отступал от них ни на шаг. Они на  пляж  -  и  он  за  ними.  Незаметным
образом третий номер куда-то  улетучился,  но  два  других  остались,  и
Зигмусь принялся пасти тех, что остались. Второму какая-то дама  привела
ребенка, тот пошел с ним ужинать,  а  потом,  когда  стемнело,  по  всей
видимости, домой. Проживают они в обычном доме, видимо, снимают комнату.
Первый же номер отправился  на  ночь  в  пансионат.  Вот  таким  образом
Зигмусь установил местопребывание пана Януша с племянником.
   - Жертва-жертва! - в волнении твердил он. - Знаю, где проживает, надо
организовать    ловушку-ловушку!    Устроить    засаду!    Сообщить    в
полицию-полицию и поймать преступников на месте-месте преступления.
   - Да нет же, -  возразила  я  хитроумному  следопыту,  вспомнив,  что
именно наплела ему о шайке грабителей. -  Они  собираются  за  один  раз
очистить квартиры сразу всех! Поэтому теперь задача такая: проследить за
первым номером, он должен встретиться с шефом.
   - А как этот шеф выглядит-выглядит?
   - Ну, такой.., брюнет, очи  черные,  лицо  смуглое,  среднего  роста,
сухощавый. Вот только после этого будет дан сигнал,  и  очень  важно  не
упустить момент. Если  бы  тебе  удалось  -  рухнут  все  их  преступные
замыслы!
   Зигмусь обстоятельно записал приметы Северина Вежховицкого. По  всему
было видно, что он вошел во вкус роли Шерлока Холмса.
   - Чудесно-чудесно, уж я с  него  глаз  не  спущу!  Прослежу-прослежу!
Можешь-можешь положитесь на меня!
   Идея  переключить  Зигмуся  на  выслеживание   преступных   элементов
оказалась гениальной. У него появилось занятие, а врожденная  дотошность
просто визжала от наслаждения. Я очень  надеялась  на  то,  что  адвокат
Кочарко - надо же, не узнала я его  в  толстяке,  ничего  удивительного,
цветастая распашонка  и  вид  сзади  -  вообще  не  знаком  с  Северином
Вежховицким, а случайная встреча маловероятна. Прибавив еще Выдру, чтобы
Зигмусь  не  жаловался  на   недостаточную   загруженность,   я   сурово
поинтересовалась:
   - Что же ты сидишь? Дело серьезное,  это  тебе  не  хаханьки,  первый
номер наверняка вышел на промысел, интересно, кто за ним будет следить?
   Зигмусь вскочил как ошпаренный, торопливо обнял меня и сразу выпустил
- не до того сейчас, - затем схватил свой чемодан и, громко заверяя, что
на него можно положиться, преисполненный  ответственностью,  вылетел  за
дверь. До меня еще долго долетали издали его заверения.
   Вздохнув с облегчением, я отправилась на  розыски  своих  сообщников.
Майора я застала дома. Спокойно позавтракав, он, как  каждый  нормальный
курортник, собрался на пляж,  дожидаясь  лишь  одиннадцати,  ибо  обещал
сержанту до одиннадцати ждать его у себя. Яцек, по его словам,  уехал  и
собирался вернуться часам к трем.
   Время шло к одиннадцати. Я тоже, как  всякая  нормальная  курортница,
решила отправиться на  пляж.  Без  десяти  одиннадцать  в  комнату,  как
метеор, ворвался сержант.
   - Нашли! - радостно крикнул он. Я поспешила снова шлепнуться на стул,
с которого было привстала, собираясь смотаться к себе за пляжной сумкой,
и мы с майором оба уставились на сержанта, ожидая  продолжения.  Сержант
оправдал наши ожидания и принялся оживленно рассказывать.
   - Нашли того самого рыбака! Вы не поверите, но  он  и  в  самом  деле
оказался рыбак. Из Бризгеля, так называется деревушка  на  берегу  озера
Вигры. Застали его в тот момент,  когда  он  ставил  пиво  всей  местной
рыбачьей братии в  тамошней  забегаловке.  Хуберт  Неглойда  его  зовут.
Оказывается, он на пари взялся доказать, что и на море  сумеет  наловить
рыбки. И выиграл пари, да  еще  и  рыбку  выгодно  продал.  Ловил  он  с
незнакомыми рыбаками, все по-честному, рыбу они  разделили  поровну.  Об
остальном  пока  не  знаем,  наш  человек  не  стал  проявлять  излишнее
любопытство, чтобы не спугнуть.
   Майор нахмурился, но мне показалось, он доволен.
   - Прекрасно, - сказал он. - Теперь надо будет этого Неглойду  вызвать
на откровенный разговор, лучше всего подключить Роевского.
   Я не верила своим ушам.
   - Как же вам так быстро удалось его разыскать? Ведь не по официальным
же каналам действовали?
   - Видите ли, пани Иоанна, - начал было сержант, но взглянул на майора
и прикусил язык-Майор,  однако,  решил  не  проявлять  обычную  в  таких
случаях сдержанность и суровость, наверное, подумал,  что  в  нетипичной
ситуации можно и действовать нетипично.
   - Видите ли, милостивая пани, мир не без добрых людей. И порядочных в
нем немало. В социалистической Польше много чего делалось  по  блату,  в
этом мы достигли большого искусства, и, знаете, не такая уж плохая  вещь
все эти знакомства. Вот  я  и  обратился  с  личной  просьбой  к  старым
знакомым в комендатурах на озерах. Естественно,  обращался  лишь  к  тем
людям, которых считал порядочными, еще не  совсем  деморализованными,  а
они по собственной инициативе порасспрашивали через своих знакомых,  там
все друг  друга  знают.  Да  и  описание  рыбака  помогло.  Их  все-таки
ограниченное количество, я имею в виду рыбаков, а если исключить старых,
горбатых, хромых и бородатых, а также лысых и кудрявых, то  и  вовсе  не
так уж много  остается.  Пани  же  сама  говорила,  что  третий  не  был
бородатым, так что рано или поздно на него просто  обязаны  были  выйти,
если он, разумеется, в самом деле был рыбаком. За все заплатит Роевский,
мне  его  денежек  не  жаль,  он  сам  попросил.  В  каком-то  отношении
получается, что на этой войне  каждая  из  сторон  сражается  с  помощью
одного и того же оружия - денег. Кто больше выложит, тот  и  победитель.
Вообще-то вместо меня Роевскому следовало бы нанять частное  детективное
агентство, но меня очень интересует заварившаяся  тут  каша,  и  я  взял
неиспользованный отпуск, чтобы попытаться лично разобраться во всей этой
свистопляске. Имею право?
   - Так точно! - автоматически подтвердил сержант.
   - Имеете, - поддержала майора и я. -  И  не  исключено,  я  сама  его
опознаю, хотя и видела издалека.  Но  ведь  все  видели:  как  с  катера
соскочил, как на  берег  выбежал,  как  наклонился  над  крючком  и  как
осматривал канат. Стройная фигура, парень - что тополь,  видимо,  совсем
молодой. Велите ему на опознании наклониться.
   - Не беспокойтесь, все сделает, ему хорошо заплатят.
   - Сделает, если ни в чем не виноват. А если тоже член шайки, может  и
не  согласиться,  -  позволил  себе  усомниться  сержант  в   заключении
начальства.
   - Ну тогда за него возьмется Яцек, - решительно заявила  я,  -  и  не
побоится как следует смазать по морде.  И  тогда  этот  стройный  тополь
встанет  перед  выбором:  материальная  компенсация  или  физический   и
моральный ущерб. А  опыт  нам  подсказывает,  что  все  выбирают  первый
вариант, кроме того, наверху его видел Болек. Я уже не  говорю  о  наших
рыбаках, им достаточно будет только на него взглянуть.
   - В преступных деяниях его вряд ли можно будет обвинить, -  задумчиво
произнес майор. - Нет,  не  инкриминируешь  их.  Он  не  пытался  укрыть
поврежденный  канат,  напротив,  обратил  на   него   внимание   и   сам
встревожился.  И  знаете,  это  единственная  вещь,  которую  он  должен
подтвердить  в  официальном  протоколе,  а  это  ему  ничем  не  грозит,
независимо от того, является он членом шайки или нет.
   Тут я вспомнила о Болеке и повернулась к сержанту.
   - Ну и как, купался пан сегодня на рассвете?
   - А как же,  в  полшестого,  как  штык!  И  знаете,  неплохая  мысль,
пожалуй, каждый день буду освежаться в эту пору.
   - Так рассказывайте же! Болек вышел в море?
   - Вышел. Теперь ему достали другую лайбу, не ту, что была  прежде.  И
никто к нему не подходил, не приближался. Ни на суше, ни на море.
   - Он сам эту лайбу спускал на воду?
   - Нет, я ему помог.
   Я высказала предположение, что это могло быть рискованно, но  сержант
заверил меня - риска никакого. Кто его опознает издали  в  плавках?  Все
привыкли видеть его в мундире, даже Болек  не  узнал  в  первый  момент.
Болек отчалил нормально, видно,  парень  умеет  управляться  с  парусной
лодкой, хотя эта штука на буксире и очень мешала ему.  Вернуться  должен
около часа.
   Я решила собственными глазами увидеть возвращение  Болека,  а  майору
сообщила о том, что у нас имеются радиотелефоны  и  мы  в  любой  момент
можем связаться с Яцеком. Майор воодушевился и проводил  меня  до  дому,
чтобы забрать радиотелефон. Забрал телефон и  сразу  потерял  интерес  к
моему обществу.
   Что ж, я не обиделась и в одиночестве отправилась на  пляж.  Встретив
по дороге пана Януша, я пояснила, что  вчерашним  ненормальным  был  мой
кузен, которому то и дело  приходят  в  голову  разные  глупые  идеи.  В
настоящее время он вообразил  себя  следователем,  находящимся  на  пути
выявления  крупной  гангстерской  шайки,   и   на   нем,   пане   Януше,
практиковался. Пан Януш не имел  претензий  к  Зигмусю,  в  подробностях
описал все действия кузена, и мы от  души  посмеялись.  Вдруг  пан  Януш
вздрогнул и, глядя на  кого-то  в  густой  толпе  отдыхающих,  удивленно
произнес:
   - Глядите, а эти из воломинской мафии чего сюда приехали?  А  как  же
варшавский ипподром? Запустили?
   - Ведь и мы с вами его  запустили,  -  легкомысленно  заметила  я.  -
Может, как и мы, приехали отдохнуть. А кто там из мафии?
   - А вон, видите, рядом с  теми,  что  играют  в  волейбол?  Ну,  если
говорить обо мне, сюда я приехал не по собственной воле.  Обещал  сестре
побыть с племянником, тому врачи предписали дышать морским воздухом,  ну
да сестра скоро приедет  и  сменит  меня.  Немного  задержалась,  у  нее
какие-то неприятности.
   Пан Януш тяжело вздохнул, я же во все глаза  уставилась  в  указанном
направлении. Очень хотелось собственными глазами увидеть,  как  выглядит
один из представителей знаменитой воломинской мафии, орудующей в Варшаве
на ипподроме. Все их знали, я же ни разу не видела, хотя и  считаю  себя
большим знатоком скачек. Однако сколько я ни пялилась, в  пестрой  толпе
курортников никак не могла на глазок выделить мафиозо.
   - Никого не вижу, - недовольно заметила я. - Обязательно покажите мне
их при случае. Все говорят, что воломинская мафия рангом выше ожаровской
и некоторые из ее членов выглядят истинными джентльменами. Хотелось бы в
этом убедиться.
   Пан Януш со знанием дела подтвердил - так оно и есть.  В  наше  время
респектабельный господин в костюме  от  лондонского  портного,  небрежно
пожимающий руки представителям самых высших сфер, с равным успехом может
быть как председателем акционерного общества, так и  членом  воломинской
мафии. Да, в наше время мафиози поумнели  и  уже  давно  не  походят  на
бандитов, что отнюдь не означает изменения их сущности. Изменения  чисто
внешние.  Пан  Януш,  постоянный  бывалец   ипподрома,   имел   обширные
знакомства среди лошадников и некоторых мафиозо знал в лицо.
   - Двух из них я видел  на  пляже  здесь,  -  сообщил  он.  -  Сначала
сомневался, а вот сейчас уже не сомневаюсь. И слышал, что  вроде  тут  и
шеф  их  находится.  Вот  его  никто  в  лицо  не  знает,  не  любит  он
показываться публично.
   Шеф  жутко  меня  заинтересовал,  да  и  все  сообщение  пана   Януша
представляло интерес. Ко всем здешним  преступникам  добавляется  еще  и
ипподромная мафия, устроившая свой  съезд  в  этом  маленьком  курортном
городке .
   Распрощавшись с паном Янушем, я наконец добралась до пляжа, и тут  на
меня сразу набежала Кася. Она, в отличие от меня, предпочитала ходить на
обеды в первую смену и, уже напляжившись, спешила на обед. Встреча с ней
заняла всего несколько минут, я  рассказала  ей  о  заключительной  фазе
вчерашних приключений Зигмуся и бросила матрас на песок. В самое  время,
Болек на своем паруснике ухе приближался к берегу.
   Выглядел Болек совершенно нормально, даже казался довольным жизнью, с
лодкой управлялся ловко, но вот  с  лебедкой  -  чрезвычайно  осторожно.
Сначала он как следует осмотрел  канат  и  трос  и  только  после  этого
зацепился. Ему помогали рыбаки, которые вернулись с уловом камбалы почти
одновременно  с  Болеком.  Потом,  разумеется,  Болек  помог  им.  Потом
бросился на помощь людям, у которых ветром перевернуло пляжный зонт.  За
всеми этими хлопотами время шло незаметно, вот уже три часа. Пляж  вновь
стал заполняться людьми.
   Среди них был и адвокат Кочарко, на сей раз в  оранжевой  распашонке.
Он важно и неторопливо прогуливался по прибрежной кромке, у самой  воды,
видимо, совершал пообеденный моцион, а за ним крался Зигмусь, в плавках,
но с неразлучным чемоданом в руке.
   А затем я  занялась  собственными  делами.  После  обеда,  до  самого
вечера, просидела я за столом, по памяти составляя  показания  названных
майором лиц. И ни один не отказался подписать, может, еще и потому,  что
всем им я не уставала повторять - расследование  веду  назло  полиции  и
прокуратуре, которые мух не ловят. "Назло" действовало безотказно. Итак,
я  получила  подписанные  показания  кельнера,  швейцара,   Колодзея   и
барменши. Не хватало мне одной лишь Мажены, которая, пользуясь тем,  что
у нее были отгулы, пребывала неизвестно где.  Ну  ничего,  завтра  я  ее
заловлю.
   Болек явился ко мне уже в полной темноте.
 
*** 
 
   Мы допоздна проговорили, и ближе к полночи Болек признался:
   - Из головы не  идут  самые  страшные  мысли,  все  думаю,  как  меня
прикончат, где и каким образом.
   Погибну ли я в  катастрофе...  Но  ведь  пожар  всякий  дурак  сумеет
организовать, чего же они выпендриваются? Кстати, в пожаре отлично могут
сгореть любые контрабандные товары. Вы случайно  не  знаете,  героин  не
воняет, если загорится?
   - Не имею понятия. Принимают его внутрь, не воняет, наверное.
   - Ну тогда обязательно подстроят мне катастрофу, все сгорело и взятки
гладки. Но  еще  я  мог  сбежать  в  Аргентину,  заранее  позаботился  о
фальшивых документах. Хотя нет, не пойдет, ведь меня  могут  поймать,  а
при мне - никакого богатства. Станут меня пытать, нет, подошвы прижигать
не будут, воспользуются какими-нибудь  современными  методами,  ну  я  и
признаюсь, нет при мне сокровищ. Обман раскроется... Нет, на такой  риск
они не пойдут.
   - Еще тебя могут утопить, - услужливо подсказала я.
   - Вряд ли, в воде я как в родной стихии. Не  могут  они  об  этом  не
знать. Ведь мне проплыть километров двадцать - раз плюнуть.
   - А кто тебе позволит их проплывать? Получишь по голове  и  плыть  не
придется.
   - Сам себя я по  голове  не  стукну,  пришлось  бы  мне  оказаться  в
компании. И уж уверяю вас, я успею нырнуть в воду до того, как они  меня
шлепнут. Что еще?  Можно  меня  усыпить,  связать,  застрелить,  но  это
сложная работа. Одному человеку вряд ли со всем этим справиться, значит,
в лайбе я буду не один на один с преступником. А вы ведь знаете, если на
карту  поставлены  баснословные  богатства,  пострадавшие  так  проведут
расследование, что  куда  там  всем  полициям  мира!  Достаточно  одного
неосторожного слова, и мальчики могут распроститься сначала со спокойной
жизнью, а потом и с жизнью вообще. Так как же меня можно пришлепнуть без
шума?
   Этот интересный разговор мы вели в порту, сидя на корме вытянутой  на
песок рыбачьей лодки. Море было  спокойно,  светила  луна.  На  соседней
лодке примостилась  какая-то  парочка.  Наверху,  у  механизма  лебедки,
дежурил  сторож.  Иногда  по  песку  к  воде  спускались   темные   тени
курортников и раздавался плеск  воды.  В  общем,  нормальная,  спокойная
ночь. А бедный, предназначенный на  убой  Болек  все  пытался  разгадать
намерения своих убийц, чтобы хотя бы знать, чего остерегаться.
   В настоящее время ничего конкретно ему не угрожало, но уже завтра ему
собирались доставить медведя, а на рассвете послезавтра он должен  выйти
в море. Хотя..,  уже  через  несколько  минут  "завтра"  превратиться  в
"сегодня", а "послезавтра" в "завтра".  А  потом,  через  день-два,  ему
принесут сумку, которую он должен  доставить  в  Копенгаген...  По  всей
вероятности, только после этого он исчезнет таинственным образом.
   Встревоженная и озабоченная, я пыталась вжиться в роль  преступников,
чтобы разгадать их дальнейшие действия. Как бы я на их месте  избавилась
от ненужного посредника? Для того чтобы вжиться в образ,  очень  неплохо
бы иметь при себе эти сокровища, но чего нет  -  того  нет.  Итак,  надо
представить, что  предварительно  мне  понадобится  задержать  для  себя
пересылаемую контрабанду. Перехватить ее, значит.  Припрятать.  Попробую
представить, как бы я это сделала.
   И тут  же  в  своем  воображении  узрела  курьера,  которому  передаю
огромный конверт с  порезанными  на  мелкие  кусочки  газетами.  Курьер,
получив посылку, доставляет ее адресату. Адресат заглядывает в  конверт,
обнаруживает в нем вместо денег газету и хватается за телефонную трубку,
чтобы позвонить мне. Бледная и потрясенная,  я  клянусь  и  божусь,  что
честно отправила  ему  денежки.  Возможно,  даже  запаслась  свидетелем,
который  собственными  глазами  видел,  как  я  заталкивала  в   конверт
настоящие доллары. А поменять конверты я сумела, например,  в  прихожей,
перед тем как вручить парню. Получатель в ярости скрежещет  зубами,  оба
мы, возмущенные до предела, дружным дуэтом  взываем:  "Куда  по  девался
этот сопляк?" А сопляк исчез, испарился, растаял,  как  сон  золотой.  А
потом  узнаем,  что  его  хладный  труп  обнаружен  в  одном  из  темных
переулков, убит ножом, никакого конверта при нем не обнаружено, убийство
и ограбление, а кто это сделал - неизвестно.
   Как  все-таки  правильно  предварительно  все  обмозговать!   Главным
оказался свидетель. Значит, должен и тут быть свидетель,  который  видел
бы собственными глазами, как фаршировали медведя  и  упаковывали  сумку.
Один из трех известных нам опекунов Болека  или  кто-то  четвертый,  еще
неизвестный?
   Тяжело вздохнув, я вынуждена была признать, что Болеково дело намного
сложнее того, что я только что вообразила.  Даже  просто  в  переулке  -
зарезать Болека было бы для меня  затруднительно,  что  же  говорить  об
устранении посредника в открытом море? И еще, ведь не доллары  я  должна
была вручить посланцу, а брильянты, это вызывает определенные  сложности
с подменой конверта. Или героин? Нет, брильянты, они  легче  наркотиков,
чтобы выручить за наркотики  сумму,  адекватную  небольшой  коробочке  с
брильянтами, Болеку пришлось бы тащить на буксире не игрушечную лодочку,
а целый пароход, ну катер, с контрабандой. Хотя я ведь  не  знаю,  почем
сейчас эта дрянь. Четверть века назад, знаю,  за  грамм  гашиша  платили
двенадцать долларов... И брильянты почем сейчас - тоже не знаю,  как  же
тут рассуждать?!
   Дойдя до этого места  в  своих  мысленных  трудах,  я  разозлилась  и
перестала мыслить. Болек терпеливо пережидал мое  напряженное  молчание,
боясь помешать мне даже жестом. Пришлось обратиться к нему  за  помощью.
Сама не очень сильная в  математике,  я  велела  парню  подсчитать,  что
сколько может стоить, исходя из  десятикратного  подорожания  и  заменяя
караты на граммы. Нет уж, считать про  себя,  не  мешать  мне,  я  опять
попытаюсь подумать, а мне сообщить только конечный результат.
   Болек послушно вытащил из кармана калькулятор и принялся  за  работу,
что-то бормоча себе под нос и записывая промежуточные  цифры  на  песке,
для чего ему приходилось время от времени подсвечивать себе фонариком.
   Я опять вернулась к оставленной картине  -  Болек  тащит  на  буксире
катер или даже вагон с героином.  Вагон  с  героином  -  это  еще  можно
представить, вагон же с брильянтами представить себе я никак не могла.
   - Килограмм героина сто тысяч, - сказал Болек. - Килограмм брильянтов
- полмиллиона. Брильянты лучше.
   Результаты меня ошеломили.
   - А у тебя случайно не потерялс