рнявый  идет,  раскуривает  наконец  сигарету,
подходит-подходит  незнакомый,  просит-просит  прикурить,  становятся  к
ветру задом-задом, но  я  все  отлично  слышу-слышу.  Вот  их  разговор:
незнакомец, грубо: "Товар где?" Чернявый, неуверенно, смущенно:  "Должен
быть  у  Выжиги".  Так   сказали,   такое   словечко,   что   поделаешь,
отбросы-отбросы общества...
   - Да ладно, - перебила  я,  -  не  смущайся,  все  повтори,  как  они
сказали. Что дальше?
   - Незнакомец, тоном приказа: "Отобрать!" Чернявый: "Как?" Незнакомец:
"Твое дело". И пошли-пошли, ничего не слышно...
   - Куда пошли?
   - На стоянку у пансионата "Пеликан-Пеликан". Тут  выходит  прекрасная
дама-скелет с медведем-медведем. Оба останавливаются,  чужой:  "Стерва!"
Извини-извини,  такой  невоспитанный  народ,   такой   грубый,   но   ты
велела-велела все, как есть. Чернявый: "Спокойно, там ничего нет".  Дама
уже далеко, скрылась за углом, эти пошли дальше. К  центру-центру.  Идут
быстро, но я нагнал. Слышу: "Общие знакомые, явитесь с визитом''.
   - Кто сказал?
   - Незнакомец.  "Явитесь  с  визитом.  Жду  через  полчаса".  Чернявый
исчезает...
   - То есть как исчезает? - удивилась я. - Испарился?
   Зигмусь опять разнервничался.
   -  Группа-группа,  кто  попало,   ролики-ролики,   молодежь-молодежь,
толкаются,           ругаются,            какие-то            претензии,
необоснованные-необоснованные...
   Ага, понятно. Невезучий Зигмусь в пылу преследования опять на кого-то
наскочил, и его обругали. Ну, это неважно.
   - И что дальше?
   - Незнакомец идет-идет, я за ним, за ним, хотя нога болит-болит.
   - А чернявого нет?
   - Чернявый исчез-исчез, но я твердо иду за незнакомцем, ведь слышал -
"через полчаса, через полчаса", вот я и держался за ним, за ним.
   Ну что за умница, а я еще сердилась на кузена!  Пожалуй,  надо  будет
как-нибудь позволить схватить себя в объятия...
   Зигмусь продолжал рапортовать:
   - Идем-идем, уже виден порт-порт, по дороге  вилла-вилла,  незнакомец
вошел-вошел,  я   жду-жду   на   улице.   Спросил,   кто   хозяин,   вот
записал-записал,  некий  Кендзерек,  не  правильно  образована  фамилия,
грамматика польского языка требует-требует...
   - К черту грамматику, сейчас не время заниматься ею, говори, что было
дальше.
   - Дальше появляется чернявый и тоже входит-входит. Там и остались!
   - Незнакомец! - потребовала я.
   И опять убедилась, что в наблюдательности Зигмусю не откажешь, он мне
выдал полный портрет незнакомца:
   - Лет пятьдесят. Волосы с  проседью,  впереди  лысина.  Президентские
усы. Средней упитанности. Общее  выражение  лица  -  глуповатое.  Четкие
брови. Угрюмый. Следует установить наблюдение,  своими  ушами  слышал  -
"товар-товар", значит, произвели ограбление!
   Кузен  рассуждал  логично,  ведь  он  по  моей   просьбе   отслеживал
потенциальных грабителей и, услышав, что уже получен товар,  должен  был
прийти к выводу о состоявшемся ограблении.  Какое  задание  теперь  дать
человеку, чтобы и избавиться от него, и пользу извлечь?  Ведь  вот  как,
оказывается, пригодились его наблюдения!
   Однако прежде чем я выдумала новое задание,  Зигмусь,  полистав  свои
записи, снова принялся зачитывать. Оказывается, это еще не все!
   - Недолго-недолго, - информировал он.
   - Что "недолго"?
   - Недолго пробыли в той вилле-вилле, минут через десять-десять  вошли
еще двое, пол  мужской,  одна  борода.  И  вскоре  вышли-вышли,  с  ними
чернявый-чернявый, явно-явно знакомы, идут под ручку, под  ручку,  я  за
ними, за ними, они садятся в "мерседес", водитель: очки, кепка,  борода.
Уезжают.
   Все закрутилось у меня в голове, такая  поднялась  свистопляска,  что
отдавалось в затылке. Не знаю, как еще хватило  сил  спросить,  в  какую
сторону они поехали.
   Обстоятельный кузен огляделся по сторонам, посмотрел на небо и только
после этого информировал:  на  восток.  Туда,  дальше  по  перешейку,  к
русской границе. И честно добавил, что за дальнейшее не ручается, потому
что ехали они быстро и он скоро потерял их из виду, могли и свернуть.
   - И еще машины-машины, -  оправдывался  он.  -  Движение  оживленное,
плохо видно, плохо.
   Я попыталась собраться с мыслями. Хорошие знакомые, под  ручку  идут,
как же! Похитили Северина! Что теперь делать?
   Но Зигмусь еще не кончил.
   - Номер третий-третий, - забубнил он.
   - Что "номер третий"?
   - Вдруг  бежит-бежит.  Меня  толкнул-толкнул,  не  извинился,  плохое
воспитание, я всегда говорю...
   - Оставь в покое плохое воспитание! Куда бежал третий номер?
   - К машине-машине, торопился-торопился. Сел и уехал.
   И не дожидаясь моего вопроса, по собственной инициативе добавил:
   - Тоже на восток.
   На этом у Зигмуся кончилась информация и начались  предположения.  То
есть  Зигмусь  принялся  горячо  высказывать   собственные   соображения
относительно  того,  как  теперь  следует  действовать   в   создавшейся
обстановке.  Перебить  его  не  было  никакой  возможности,  так  что  я
оказалась в самом дурацком  положении.  Надо  было  срочно  вернуться  к
Болеку и  рассказать  сообщникам  о  важных  открытиях  кузена,  но  как
избавиться  от  него  самого?  Во-первых,  никакого  нового  задания  не
приходило мне в голову в сумятице чувств, охватившей все  мое  существо,
во-вторых,  Зигмусь  просто  бы  меня   не   услышал   за   собственными
высказываниями. А тут еще ветер немилосердно трепал одежду и волосы и  с
грохотом гонял по тротуару пустую консервную банку.
   - Подожди меня, - не придумала я ничего лучшего. - Я сейчас.
   И, оставив Зигмуся с раскрытым ртом, кинулась в подъезд дома.  Там  я
столкнулась с хозяйкой.
   - Что это вы все бегаете? -  удивленно  поинтересовалась  женщина.  -
Только что ваши мужчины меня чуть с ног не сбили, теперь вот пани...
   У меня потемнело в глазах.
   - Да я ничего, - попыталась я оправдаться, - просто думала, они  меня
ждут. Так, говорите, бежали? Не знаете, что случилось?
   - Нет, не знаю, только очень торопились. Бедный инвалид чуть костылей
не поломал, с трудом влез со своим гипсом в машину.
   - Так они на машине уехали?
   - На машине.
   - Мне бы позвонить...
   - Пожалуйста, войдите.
   В спешке я набрала не тот номер. Была уверена, что звоню майору, но в
трубке услышала голос Яцека.
   - Холера! - приветствовала я его. - Ты где? Куда я попала?
   - В "Пеликане". Что случилось?
   - Чепе! Только пока не  знаю,  в  чем  оно  заключается.  Надо  найти
майора, но я забыла номер его телефона. Надо немедленно встретиться! Еду
к тебе!
   И опять бегом вернулась  к  машине,  села,  ни  слова  не  говоря,  и
попыталась уехать. Зигмусь с  другой  стороны  дергал  дверцу.  Пришлось
открыть ему, он втиснулся рядом. Кажется, что-то говорит?
   -  Сержант!  -  перебила  я  кузена  и  продолжила  в  присущем   ему
телеграфном стиле:
   - Доложить немедленно! Надо торопиться!
   - Да-да-да! -  обрадовался  Зигмусь.  -  Номер  первый.  "Альбатрос".
Немедленно обыск!
   Вот он и сам подсказал мне, как от него избавиться. И я приказала:
   - Подежурить у двери. Понаблюдать!
   - Какая-какая дверь?
   - В Доме художника, последний сегмент первого этажа. Надо знать,  кто
туда войдет, не препятствовать, пусть входит. У нас аврал,  как  хочешь,
но помочь обязан!
   Видимо, Зигмусь уже давно решил, что  причастен  к  выдающимся,  если
вообще не эпохальным событиям, и не просто  причастен,  играет  решающую
роль. Я показала ему окно Бертеля, и тут подъехала машина Яцека. Зигмусь
вышел из моей, Яцек на ходу притормозил, опустил окошко и,  крикнув  мне
"За мной",  помчался  дальше.  Я  взревела  мотором,  Зигмусь  лишь  рот
раскрыл. Не попрощавшись с кузеном, я  рванула  следом.  Надеюсь,  кузен
заступил на вахту у Дома художника. Когда мы оказались у моего дома, оба
остановились, я оставила свою машину и пересела к Яцеку.
   - Все в Лесничувке, - сообщил по дороге  Яцек.  -  Кажется,  сержанту
удалось подслушать много интересного. Приедем узнаем.
   В свою очередь я рассказала Яцеку то, что удалось увидеть Зигмусю.
   - Как вы сказали? Глуповатая морда, спереди лысый  и  валенсовки  под
носом?
   - Это не я сказала, а Зигмусь.
   - И назвал кличку Выжига?
   - Да, а что?
   - Ну, значит, у них земля горит под ногами и все  рушится.  Выжига  -
это кличка Бертеля, а лысый и глуповатый...
   Яцек остро срезал  поворот  при  подъезде  к  порту  в  Лесничувке  и
закончил:
   - Не такой уж он и глупый, только вид делает. Ну, они где-то здесь.
   И Яцек нажал на тормоз. Я схватилась за радиотелефон  и  от  волнения
вспомнила номер майора.
   - И теперь хоть убей меня, не знаю, что делать. Пан майор, это вы?
   Майор в трубке бешеным голосом велел мне: скрыться к чертям  собачьим
куда подальше и не лезть на глаза, не приставать  к  сержанту,  оставить
его, майора, в покое и вообще хоть минутку посидеть тихо.
   Ну ладно... Я тут же выбила номер Болека, вовремя  вернулась  ко  мне
память на номера.
   - Ты где?
   - Здесь, - чрезвычайно довольный, ответил Болек. - А,  в  Лесничувке,
меня из жалости привезли, прогуливаюсь для тренировки.
   - И что там видишь?
   - Много зелени. Мокрой.
   Чуть не лопнув от злости, я проскрежетала в трубку:
   - Постарайся увидать больше, пойди прогуляйся в другом месте.
   - Сейчас, развернусь только. Эх, третьей руки  не  хватает,  черт  бы
побрал эти костыли. О, холера!..
   Мы тоже услышали выстрелы. Правда, донеслись они откуда-то  издалека,
к тому же их заглушали вой ветра и  рев  моря,  но  это  были  выстрелы,
никакой ошибки. Не было  поблизости  детей  с  их  пистонами,  не  могла
выстрелить выхлопная труба автомашины - не было  машин  поблизости.  Это
было огнестрельное оружие, точно. Яцек направил  машину  в  ту  сторону,
откуда раздались выстрелы. Мы мчались куда-то резко  вниз,  без  дороги,
подскакивая на корнях деревьев и выбоинах. Яцек притормозил у сторожевой
будки бывшего погранпоста, ибо тут стояли на полянке три автомашины.
   - Не на поляну, сверни в сторону! - прохрипела я.
   Яцек резко свернул, мокрый песок брызнул  из-под  колес.  Теперь  нас
прикрывал кустарник. Выстрелы продолжали греметь, прямо канонада!  Между
деревьями мелькнула фигура человека и сразу скрылась.
   Болек стонал в телефонной трубке:
   - Тут такое, такое... О, опять... Да они же друг  дружку...  Черт  бы
побрал этот гипс!..
   Что-то оглушительно грохнуло. Болек замолк. Я  замерла  с  трубкой  у
уха. Яцек выскочил из машины.
   Я выскочить не могла, просто окаменела.  Оказывается,  иногда  это  к
лучшему, ибо снова смогла  услышать  Болека.  В  трубке  жутко  трещало,
сквозь треск донесся его голос:
   - ..холера и сто тысяч.., не по.., алло, пани еще здесь?
   С трудом удалось подтвердить - здесь я.
   - Вот и хорошо, а то я в какую-то яму свалился. Этот гипс, чтоб  ему!
О, да это к лучшему, отсюда все видно!!!
   - Что тебе видно?!
   - Бертеля вижу, чтоб ему, хотелось бы увидеть что  поприятнее,  прямо
скажу - не очень приятное зрелище. А  еще  один  лежит  чуток  подальше,
отсюда не разберу, кто это. А наш майор аж двоих держит на мушке!
   - Кого держит?! - дико завыла я.
   Ну почему мне так не повезло? Кроме мокрых кустов, ничего не вижу,  а
там такое!.. Яцек исчез, боюсь, парень вмешается сейчас в опасное  дело.
Что же там происходит?!
   Болек ответил на вопрос:
   - Один мой опекун, другой неизвестный мне. Да, да, я его не видел  до
этого. О, вот и пан Северин появился!
   И тут я и сама увидела Северина. Прячась за деревьями, он  пробирался
к дороге. Теперь я могла хоть приблизительно определить  местонахождение
Болека. Правда, пока толку от этого мало. Наверное, и майор с его пушкой
недалеко. А Северин.., а Северин уже близко, и какой-то он медлительный,
не понимаю. Вот снова сделал два шага и вдруг свалился в  мокрую  траву.
Чего уж тут непонятного...
   Внезапно рядом с Северином я увидела Яцека. Не очень осторожно подняв
Северина, закинул его на плечо и опять же не очень деликатно  поволок  к
своей машине. Без церемоний затолкал Северина на заднее сиденье, сам сел
впереди.
   Вот таким образом я стала свидетельницей весьма необычного допроса.
   - О Господи, что с пани? - кричал в трубку перепуганный Болек. - Пани
Иоанна, где вы? Почему не отвечаете, вы же на проводе? Пани  Иоанна,  да
отзовитесь же, вы хоть живы? Я же не могу сам выбраться, не могу  к  вам
мчаться, ответьте. О Езус Мария!
   Я слышала тревожные выкрики Болека, парень  мог  кричать  до  Судного
дня, но ответить я была не в  состоянии,  хотя  и  не  отнимала  от  уха
онемевшей  руки  с  трубкой.  Просто  вторым  ухом  я  слушала  Яцека  с
Северином.
   - Отвали! - устало попросил Северин. -  Не  видишь,  меня  обработали
профессионалы. Яцек не знал жалости.
   - Плевать мне на тебя и твоих профессионалов.  Кто  велел  прикончить
отца?
   - Не знаю.
   - Знаешь! Ты, гнида, их всех знаешь. А не знаешь, так  догадываешься.
Говори, иначе - не сомневайся, и от меня получишь.
   - Бобак, - прошептал Северин. - Ну  и  что  тебе  это  даст?  Вон  он
валяется. Этот больше всех боялся.
   - Он один?
   - Ковальский его поддержал.
   - А ты об этом знал?
   Ответа не последовало, из чего стало ясно - знал. Яцек раскалялся, он
излучал силу, способную  выбить  показания  и  из  бесчувственного  пня.
Ненависть переполняла автомашину, даже мне трудно было  дышать.  Северин
не выдержал.
   - Можешь верить или нет, но я  считал  это  ошибкой.  Мне  соврали  -
только попугают. И Шмагер поверил этому.
   - А когда правду узнал?
   - Только когда сюда приехал.
   - Врешь! Вспомни курьера, ведь это ты его нашел?
   - За курьера должен был расплатиться Выжига, он  всем  поперек  горла
встал, мечтали избавиться от него...
   - А отец разгадал ваши планы и вы боялись огласки?
   Столько ярости и бессильного гнева прозвучало  в  голосе  Яцека,  что
даже я содрогнулась. Северин не ответил, да и что было отвечать?  Вопрос
чисто риторический, и без того все ясно.
   Итак, произошло то, чего я никак не могла  предположить,  -  вот  эта
бойня, прямо сцена из фильмов о Диком Западе. А майор  наверняка  ожидал
нечто подобное и подоспел на  место  разборки  между  двумя  враждующими
мафиозными группировками. В прежние времена парни в мундирах, независимо
от цвета последних, под руководством мудрого майора переловили  бы  всех
членов этой теплой компании и отправили бы компаний  за  решетку,  а  ее
имущество конфисковали. А теперь-.
   А теперь в распоряжении мудрого майора не  было  парней  в  мундирах,
разве что один сержант Гжеляк, а у его противника не было имущества. Да,
да, у всех этих миллиардеров, разбогатевших на грабеже нас с  вами,  нет
ни гроша! Эти опытные ворюги заблаговременно пристроили  награбленное  у
родственников, близких и дальних, у них же самих ничего  нет.  А  почему
бы, спрашивается, и у родичей не конфисковать, если известно, откуда оно
у  них?  Вот  ведь  кто  наверняка  знал  о   незаконном   происхождении
"подаренного" им имущества. А то ведь у нас как  бывает?  Купил  человек
машину, заплатил кровные денежки и ни сном ни духом  не  знал,  что  она
краденая. А по нашим законам  ее  отбирают  у  ни  в  чем  не  повинного
человека. Если желает, пусть потом, чтобы вернуть потраченные деньги, на
свой страх и риск  гоняется  за  продавцом,  обманувшим  его.  Так  вот,
почему-то наши законы без зазрения совести обирают  такого  неудачливого
покупателя и защищают родственников богатых мошенников, хотя в последнем
случае гораздо больше шансов, что они знают о  незаконном  происхождении
доставшегося им имущества. Где смысл, где логика?  Нет,  в  который  раз
убеждаюсь - вряд ли где на свете найдется еще столь же глупый  документ,
как наш Уголовный кодекс...
   Все эти мысли пронеслись  в  голове,  как  только  ко  мне  вернулась
способность  соображать.  Несвоевременные  мысли,  ничего  не   скажешь.
Усилием воли загнав их подальше, я  вернулась  к  реальности.  И  первым
делом проворчала Болеку в трубку: "Заткнись" - Правда, Болек  уже  давно
перестал взывать ко мне, а только стонал  и  кряхтел.  Но,  услышав  мой
голос, тут же радостно отозвался:
   - О, слава Богу! А  я  уже  боялся...  Сейчас,  минуточку,  я  к  вам
доберусь.
   И в тот же момент  я  увидела  и  самого  Болека.  Правда,  всего  на
мгновение, он промелькнул в  чаще  и  скрылся  за  деревьями,  но  белый
гипсовый куколь я разглядела отчетливо.
   С Болеком я разъединилась. Что теперь? Памятуя жесткий приказ майора,
я побоялась связаться с ним или с  сержантом,  мне  же  ясно  сказали  -
оставить его в покое, видимо, занят делом. Очень может быть, я  позвоню,
а он как раз душит очередного злоумышленника, и рука дрогнет  при  звуке
сигнала радиотелефона. А потом мне опять достанется от майора.
   Тем временем Яцек выскочил из машины и помчался к  месту  событий.  Я
видела, как по дороге он на секунду задержался рядом с Болеком, кажется,
в чем-то ему помог, ага, вон  и  костыль  подал,  а  потом  исчез  между
деревьями.
   Болек наконец с трудом  выбрался  на  дорогу,  костыли  очень  мешали
передвигаться бедняге, то и дело зарывались в мягкую  песчанистую  почву
приморского леска. Вот он дохромал до нас. Нажав на какую-то  кнопку,  я
по ошибке открыла сразу все окошечки в Яцековой машине.
   - Похоже, проклятая яма спасла мне жизнь, - проговорил Болек, подходя
поближе. - Вовремя подвернулась! Я загремел в нее как раз в тот  момент,
когда у меня засвистело над головой, и я вовсе не  уверен,  что  в  меня
целились по ошибке. Вы  как  думаете?  Никого  рядом  не  было,  а  пули
свистели рядом, значит, в меня, только вот понятия не имею - зачем?!
   - Для того, наверное, чтобы ты посмеялся, - предположила я.
   - Вот я и смеялся, да гак, что от  смеха  совсем  ослабел,  наверное,
потому и выбраться сразу не мог.
   Тут только Болек заметил на заднем сиденье машины Северина и, похоже,
настолько обалдел - видимо, все-таки вредно оказаться под пулями, -  что
инстинктивно сделав  шаг  назад,  склонился  в  вежливом  полупоклоне  и
поздоровался:
   - О, добрый день. Приветствую пана.
   - Рад вас видеть, - вежливо отозвался Северин. Я уже давно  заметила,
что умственное расстройство - заразно. Вот,  пожалуйста,  яркий  пример,
развели Версаль в такую минуту.
   А Болек, повиснув на  своих  костылях,  замер,  не  в  силах  отвести
взгляда от избитого Северина на заднем сиденье автомашины. Тот,  хоть  и
побитый, первым пришел в себя.
   - Не понимаю, как я сразу не догадался, - проворчал он, с отвращением
глядя на Болекову ногу в гипсе. - Хотя, с  другой  стороны...  Благодаря
вашей сломанной ноге рассеялись последние сомнения.
   Я обрадовалась так,  что  ко  мне  сразу  вернулись  утраченные  было
способности соображать  и  двигаться.  А  Болек  -  тот  прямо  расцвел!
Наверное, мысленно сам хвалил себя за выдержку и благоразумие, ведь  мог
же в той яме наплевать на  соблюдение  камуфляжа  и  сбросить  проклятый
гипс. И выскочить из ямы этаким бодреньким спортсменом, пользуясь  всеми
руками и ногами. Нет, он до конца был верен  принятому  нами  решению  и
вот, пожалуйста, теперь мог пожинать плоды примерного поведения.
   Ни Болек, ни я не знали толком, о чем можно, а о чем нельзя  говорить
с недавним противником, поэтому мы на всякий случай  просто  молчали,  и
вот весь комплект - мы с Северином в машине и Болек на  дороге  рядом  -
стал медленно погружаться в  пропасть  какой-то  беспросветной  тупости.
Невыносимое ощущение. Нет, надо срочно что-то предпринять, но что? Может
быть, Болеку следует поблагодарить Северина за то, что тот  выразил  ему
признательность?
   За меня, к счастью, решили другие. Внезапно у  стоявших  в  отдалении
машин вдруг заклубилось множество людей, так и не заметила,  откуда  они
набежали. Все наши были там: майор, сержант, Яцек. А рядом  с  ними  два
типа в наручниках и двое других без.
   Сидеть безучастно было свыше моих