сил!  И  я  не  выдержала.  Поручив
Болеку оставаться у машины (тихо надеясь на то, что побитый  Северин  не
попытается сбежать, а если и  попытается,  Болек  догадается,  что  надо
делать), я выразительно взглянула на парня, а тот, умница, не выходя  из
образа хромоногого, понял меня и  приблизился  к  машине  на  расстояние
вытянутого костыля. Успокоенная, я выскочила из  машины  и  помчалась  к
группе на полянке.
   Мне навстречу поспешил Яцек.
   - Притворяйтесь посторонним лицом, - бросил он мне вполголоса,  но  я
виновато возразила:
   - Боюсь, уже поздно, Вежховицкий знает, что мы с Болеком знакомы.
   - Боюсь, он знал это с самого начала, ведь  этот  недоделанный  Болек
часто бывал у вас, да и в городе вы встречались, а он не глуп. Да к тому
же прежняя дружба между этими негодяями уже немного  нарушилась,  думаю,
до конца дело не дошло только из-за погоды.., нелетной.
   Возможно, он и прав, вон, опять припустил дождь. Ветер, правда, вроде
немного ослабел.
   - Выходит, простой метод устранения  нежелательных  элементов  ничего
хорошего им не привес, - заметила я. - Теперь понятно, почему  до  этого
они прибегали к таким изысканным способам! А теперь уже никто не  сможет
списать все на несчастный случай или какое  природное  явление.  А  хоть
кого-нибудь прикончили насмерть или вот так без толку все и закончилось?
Неужели никого так и не убили?
   - Три штуки, - не скрывая удовлетворения, ответил Яцек. - В том числе
и Бертеля. Кое-кто будет чертовски рад.
   Мы отошли в сторону, потому что приехала  полиция  в  лице  одинокого
коменданта. Он вышел из полицейской машины, и они с майором удалились  в
лесную чащу. Стеречь задержанных остался сержант. По всему  было  видно,
что к своей задаче он  отнесся  со  всей  ответственностью:  прислонился
спиной к стволу дерева, пушку навел на подопечных и  не  спускал  с  них
бдительного взгляда. Кажется, даже старался не моргать.
   В Морскую Крыницу мы вернулись в облегченном составе -  всего-навсего
Яцек, Болек и я. Северина комендант забрал в свою машину.
 
*** 
 
   - Распоряжение ликвидировать отца  поступило  сверху,  -  рассказывал
Яцек сквозь зубы. - Распорядился тот самый Бобак  с  глуповатой  мордой,
бывший министр финансов, а затем вице-президент банка. Однако спускалось
распоряжение  не  по  прямой,  тут  сработала   цепочка.   Прокурор   из
Генеральной прокуратуры не только за наличные заготовил  распоряжение  о
прекращении  судопроизводства.  От  наличных  он,  разумеется,  тоже  не
отказался, но для него не это  было  решающим  аргументом,  он  принимал
непосредственное  участие  в  брильянтовой  афере,  так  что  был  лично
заинтересован...  А  отец  собирался  поделиться  с  кем   надо   своими
познаниями, он знал все!
   - Ну а толку-то? - возразила я. -  Все  все  знают,  и  все  остается
по-прежнему. Яцек возразил:
   - Все знают в общих чертах, у отца же  в  руках  были  неопровержимые
доказательства. И вы сами знаете, подкупить его было трудно.
   - Знаю, продолжай.
   - Бобак собирался сбежать из Польши,  ждал  лишь  окончания  операции
"русские алмазы". И не  только  для  того,  чтобы  получить  свою  долю,
получить ее он мог, например, и  в  одном  из  швейцарских  банков,  ему
необходимо было присмотреть за тем, чтобы операция прошла  без  сучка  и
задоринки. Теперь мы  уже  знаем,  речь  шла  о  том,  чтобы  объегорить
сообщников, эта задача была поручена Бертелю. Бертель придумал  всю  эту
свистопляску с  медведем,  желая  максимально  запугать  дело,  а  потом
прикарманить сокровища  и  тоже  смыться  за  границу.  Потому  что  его
разлюбили.
   - Это нам известно, - перебила я. - Слышала, как Болек рассказывал. А
за что разлюбили?
   - За то, что он слишком много знал.  Не  щадил  сил,  можно  сказать,
вынюхивал, где только можно, как собака какая или... У кого нюх  похлеще
собачьего?
   Такой неожиданный поворот застал нас с Болеком врасплох. Я так с ходу
не  могла  придумать,  кто  из  животных  обладает   тонким   нюхом.   И
нерешительно предположила:
   - Может, ихневмон?
   - Ихневмон? То есть мангуста? А почему вы так считаете?
   - Ну, потому что мангуста охотится на змей, а змеи запаха  не  имеют.
Так мне кажется, я сама их не нюхала...
   - Зато в террариумах воняет - будь здоров! Как же не пахнут?
   - В террариумах воняет не змеями, а падалью.
   Впрочем, я не настаиваю на мангусте, пусть будет собака.
   Яцек решил остановиться на собаке, а я решила больше не  поддерживать
его отклонений в сторону, не то никогда не доберется до сути.
   - Ладно, пусть будет пес. Значит, он вынюхивал, где только  можно,  я
говорю о Бертеле, собирал компромат на сообщников, и в конце  концов  те
стали его опасаться. Вежховицкий, похоже, разгадал  мерзавца  и,  голову
даю на отсечение, сам захотел  воспользоваться  его  достижениями,  хотя
сейчас и отпирается. Точно, хотел сам присвоить  товар,  остальные  были
уверены - это дело рук Бертеля, ну и Бертеля бы убрали.
   - Задумано неплохо...
   Разговор этот происходил все еще в машине  Яцека.  Мы  сидели  в  ней
перед домом майора, ожидая возвращения последнего. Болек поведал нам обо
всем, что видел и чему стал свидетелем в Лесничувке,  а  потом  поспешил
наверх в свою комнату, потому что после его  лесных  перипетий  гипс  на
ноге съехал в сторону и больно сдавливал ногу.  Отчасти  и  рассказанное
Болеком помогло Яцеку собрать воедино информацию  об  алмазной  афере  и
прийти к вышеприведенным выводам.
   Глубоко вздохнув, Яцек навалился на рулевое колесо и сказал:
   - Как видите, у меня есть  все  основания  фактическим  убийцей  отца
считать Бобака. Может, к лучшему, что мы  немного  припозднились  и  нам
подвернулся Вежховицкий.
   - Я за себя не могу поручиться, ведь представлялась просто уникальная
возможность посчитаться с мерзавцем, и если бы  кто-то  вместо  меня  не
шлепнул убийцу отца, не поручусь, что я бы сам этого не сделал. Сейчас я
немного остыл, но тогда...
   Я совсем не собиралась осуждать Яцека и перевела разговор на другое.
   - Интересно, а почему они выбрали Морскую Крыницу?
   - Как это почему? Здесь удобней всего было провернуть инсценировку  с
медведями. Требовалось море, так? Вот они  и  выбрали  тихий  приморский
городок. Сопот, сами понимаете, не подходит,  Свиноустье  и  Мендзыздрое
тоже в сезон переполнены. А Морская Крыница в самый  раз.  Правда,  есть
тут еще  парочка  паршивых  местечек  вроде  какого-нибудь  Мрежино  или
Реваля, но там уже экскурсии на паруснике по морю вызвали бы  нездоровый
интерес местного населения, да  и  государственная  граница  под  боком.
Видимо, и отец все это взвесил,  вычислил  Крыницу,  ну  а  остальное  и
вычислять не было необходимости, он знал точно. Приехал сюда Бертель, за
ним потянулись остальные, этим и объясняется всеобщий съезд мафиози...
   Майор приехал не один. В восемь вечера вся наша компания заговорщиков
оказалась в сборе, а сверх того присутствовал и крыницкий комендант.
   Бедняга целых  три  раза  подчеркнул,  что  находится  здесь  частным
образом, во внеслужебное время, просто забежал к знакомому на огонек.  А
чего аж три раза повторять,  мы  и  не  сомневались.  Сержант  неуклонно
обращался  к  нему  "проще  пана",  как  к  обычному  незнакомому  лицу,
старательно избегая титуловать  его  "пан  комендант",  а  потом,  когда
дружеская пирушка была уж в разгаре, и вовсе перешел  на  "пан  Мариан".
Освобожденный от гипса Болек с энтузиазмом занялся приготовлением  кофе,
выслушав сначала полный  отчет  сержанта  о  том,  что  же  ему  удалось
подслушать благодаря Болекову изобретению.
   Благодаря этому отчету я смогла  наконец  воссоздать  полную  картину
случившегося и выяснить еще оставшиеся неясности.
   - Выходит, Вежховицкого затащили в Лесничувку гориллы Бобака, а вовсе
не  подручные  Бертеля?  -  на  всякий  случай  удостоверилась  я.  -  И
обработали, выколачивая признание, так как  стали  его  подозревать.  Но
ведь, насколько мне известно, у Северина был и свой телохранитель? Он-то
куда подевался?
   - Помчался тоже в Лесничувку, правда, с некоторым опозданием. Увидел,
что происходит, и давай Бог ноги.
   "Вот он, третий номер Зигмуся", - подумала я.
   - Когда Бобак раскусил планы Бертеля, он потерял самообладание, и это
его погубило, - пояснил майор. - Хотя, возможно, ему и удалось бы  взять
себя в руки, если бы не  драка  у  "Альбатроса".  Вы  утверждаете,  пани
Иоанна, что всему виной  баба.  Позвольте  мне  высказать  свое  мнение:
все-таки главную заслугу следует приписать вашему кузену.
   - Езус-Мария, неужели займусь? И тут он...
   Упоминание о Зигмусе настолько испортило мне  настроение,  что  я  на
время перестала  встревать  в  общий  разговор.  А  он  был  чрезвычайно
поучителен! Крыницкий комендант поведал о том, как  конфисковал  алмазы,
обнаруженные в багажнике автомашины  Бертеля.  Яцек  счел  своим  долгом
напомнить коменданту о существовании еще и сейфа  на  улице  Ананасовой.
Подключился Болек и вызвался помочь вскрыть его или,  по  крайней  мере,
проинструктировать тех, кто будет  вскрывать.  Вот  прекрасно,  они  тут
рассуждают, кофеек попивают,  а  там,  на  Ананасовой,  может,  уже  кто
подобрался  к  заветному  сейфу...  Тревога  заставила  меня  отодвинуть
Зигмуся на дальний план.
   Майор меня успокоил.
   - Поверьте, уважаемая пани, я умею пользоваться телефоном. И  у  меня
есть все основания утверждать - если содержимое сейфа предать гласности,
можно  считать,  что  мы   покончили   не   только   с   государственной
администрацией, но и с большинством наших хваленых предпринимателей.
   - Так почему бы и...
   - Момент неподходящий, перед этим  следовало  бы  поменять  людей  на
некоторых постах.
   - Тогда, черт побери, почему из вас так и прет самодовольство?
   - Ну как же, ведь осуществилась  моя  самая  горячая  мечта.  Удалось
расколоть ряды противника, пробить брешь в  сомкнутых  рядах  аферистов,
проникнуть в эту брешь и многое узнать. А вдобавок... Согласитесь,  ведь
одно удовольствие было наблюдать, как они друг друга уничтожают,  меньше
работы закону. Я лично не осмелился бы пострелять эту  сволочь,  хотя  и
следовало бы, так они сами позаботились...
   А крыницкий комендант, обращаясь ко мне, вежливо добавил:
   - В точности как пани пожелала: высшая мера наказания.
   Я поднапряглась и попыталась проследить цепочку. Шмагер убил  Гавела,
инициатором убийства был Бобак. Бородатый.., как его..,  ага,  Сосинский
убил Шмагера. Бобака прикончил Бертель, телохранитель Бобака  пристрелил
Бертеля и Сосинского. Круг замкнулся. Каждый из них сделал все  от  него
зависящее, чтобы протянуть дальше эту кровавую  цепь.  Все  они  приняли
участие в  этой  жуткой  свистопляске,  все,  за  исключением  Северина.
Северин, мало того что избит,  у  него  вообще  не  было  огнестрельного
оружия. Этот пользовался исключительно своими извилинами...
   Сержант тоже, оказывается, думал о Северине.
   - А этот ваш Вежховицкий, - сказал он, - так просто на коленях должен
благодарить кузена пани. Если бы в драке под "Альбатросом"  все  они  не
увидели своими  глазами,  как  из  медведя  вылетел  мешок  с  алмазами,
Вежховицкого бы первым прикончили.
   Нет, я больше этого не вынесу, не могу слышать таких похвал по адресу
Зигмуся, знать, как он  жаждет  публичного  признания  своих  заслуг,  и
ничего для него не сделать? Может, все-таки...
   И я выложила перед собравшимися свои соображения. Майор сегодня был в
чудесном настроении и охотно пошел мне  навстречу.  Из  него  прямо-таки
излучалась  доброта,  как  из  какой-нибудь  собачницы  в  День   защиты
животных.
   - Что ж, давайте его сюда, - великодушно  согласился  он.  -  Выразим
человеку благодарность, что нам стоит?
   Я так обрадовалась, что совсем позабыла о Болеке. К счастью,  сержант
бдил. И строго напомнил о необходимости держаться в границах  разумного,
хватит с нас глупых ошибок и проколов, и пан  Болек,  нравится  ему  или
нет,  должен  приодеться  в  свой  гипс.  Болек  засуетился  и  принялся
натягивать гипс не на  ту  ногу,  пришлось  Яцеку  исправлять  очевидную
ошибку. Я оставила их приводить в порядок Болекову ногу  и  выбежала  на
улицу.
   Зигмусь не заставил меня метаться по городу, разыскивая его,  он,  по
своему обыкновению,  решил  устроить  на  меня  засаду  у  моей  машины,
справедливо полагая, что рано или поздно я к ней вернусь. Вот  и  сейчас
нервно описывал круги вокруг нее, кипя и  булькая  от  возмущения.  Свое
возмущение он принялся выкрикивать издали, чуть только заметил  меня.  Я
решительно прервала претензии кузена.
   - Пошли, все тебя ждут! Операция прошла успешно, во многом  благодаря
тебе.  Может,  и  только  благодаря  тебе.  Хорошо,  что  я   сообразила
подключить тебя, иначе что бы мы делали?
   Мои слова пролили целительный бальзам на израненное  сердце  Зигмуся.
Он, правда, еще пытался ворчать и поучать, но  сразу  же  сбавил  тон  и
послушно помчался за мной следом. Попросив его подождать,  я  вбежала  в
комнату, увидела, что Болек в полном порядке, и  только  тогда  впустила
кузена.
   За мое короткое отсутствие майор успел подготовиться к  спектаклю,  в
котором главная роль отводилась сержанту Гжеляку. Крыницкого  коменданта
он затолкал с его стулом в самый темный угол комнаты, оставляя  за  ним,
по всей вероятности, роль статиста без слов.
   Сержант, надо отдать ему справедливость, оправдал доверие.
   - Объявляю пану благодарность от имени службы! - рявкнул он,  щелкнув
каблуками и принимая позицию "смирно".
   Зигмусь выронил от неожиданности чемоданчик из рук, покраснел и, весь
сияя, принялся по своему обыкновению лепетать:
   - Что-что-что? За что, за что, за что?  Большое-большое  спасибо,  от
имени, от имени, от имени...
   Видимо, так и не придумав, от чьего имени  он  благодарит,  кузен  не
докончил фразы, сержант же, оставив стойку "смирно", торжественно  пожал
герою руку. Майор, сидевший на постели (стульев не хватало), поднялся и,
подойдя к Зигмусю, тоже  торжественно  потряс  его  руку.  К  выражавшим
благодарность от имени службы присоединился и Яцек.
   Проклятому Зигмусю этого еще было мало! Он разглядел коменданта в его
темном углу, пробрался к нему, сбросив по  дороге  со  стола  бутылку  с
минералкой, к счастью,  пластмассовую,  схватил  коменданта  за  руку  и
торжественно потряс ее. Один  Болек  по  своему  инвалидскому  положению
оказался избавлен от необходимости выражать благодарность  герою  дня  и
остался сиднем сидеть со своей сломанной ногой.
   Сержант уступил почетному гостю свой стул, а сам  устроился  на  софе
рядом с майором. Яцек пододвинул гостю стакан с кофе. Зигмусь вспомнил о
драгоценном чемоданчике, на лице промелькнула  тревога,  но  он  тут  же
успокоился, получив свое сокровище, и,  поставив  чемоданчик  на  пол  у
своих ног, мог приступить к кофепитию.
   Ох, нет, не приступил, я как-то переоценила кузина.
   - Кофе-кофе! - укоризненно вскричал он. - Нет-нет-нет! Кофе  вечером?
Очень-очень вредно для здоровья!
   Яцек послушно отодвинул стакан с кофе и  пододвинул  гостю  стакан  с
пейсаховкой. Интересно, откуда они  ее  взяли?  Наверняка  майор  привез
бутылочку, я уже знала, что во всей Крынице  не  найти  этой  прекрасной
водки. Эх, жаль, меня не спросили, жалко тратить ее на кузена, все равно
не оценит, ну да уже поздно вмешиваться.
   -  Задуманная  преступниками  операция  сорвалась,  -  все   так   же
торжественно говорил сержант, обращаясь к Зигмусю, - и в этом несомненно
ваша заслуга. Благодаря вам они перессорились...
   Кажется, в этот момент майор наступил сержанту на  ногу,  потому  что
тот вздрогнул, откашлялся и уже менее торжественно закончил:
   - В значительной степени  благодаря  вам,  однако  разрешите  мне  не
вдаваться в подробности. Служебная тайна, видите ли...
   Пребывающий на седьмом  небе  Зигмусь  разрешил.  Боюсь,  мой  бедный
зануда  кузен  первый  раз  в  жизни  услышал  столько  искренних   слов
признательности. Он не помнил себя от радости.
   - Разумеется-разумеется, я не в  претензии,  понимаю-понимаю.  А  где
они? За решеткой?
   - Да, их арестовали, - подтвердил сержант, но  его  правдивая  натура
взяла верх, и он добавил:
   -  Правда,  не  всех.  Операция  закончилась   трагично,   завязалась
перестрелка, в которой некоторые бандиты перестреляли друг друга...
   - Что-что-что? -  взволновался  Зигмусь  и,  для  успокоения  схватив
стоявший перед ним стакан  с  прозрачной  жидкостью,  осушил  его  одним
глотком.
   Наверное, принял пейсаховку за минеральную водичку.
   Моему непьющему кузену понадобилось много времени, чтобы  отдышаться.
Во всяком случае,  сержант  без  особой  спешки  успел  пересказать  ему
потрясающую детективную историю под кодовым названием "Убрать  курьера",
ту самую, что я придумала. Молодец парень, так вдохновенно  ее  изложил,
что все присутствующие с интересом выслушали. В том  числе  и  крыницкий
комендант.
   Уж не скажу, что так оглушило Зигмуся -  пейсаховка  или  потрясающая
история с курьером. Похоже, при  всем  своем  гигантском  самомнении  он
все-таки не ожидал, что его вклад в поимку грабителей окажется решающим.
Лицо Зигмуся то краснело, то бледнело, он весь дрожал от волнения.  А  я
подумала - как хорошо! Теперь Зигмусь, упоенный  неожиданными  успехами,
так заважничает, что перестанет обращать на меня внимание.
   Как  бы  не  так!  Напрасно  надеялась.  Зигмусь   вдруг   неожиданно
повернулся ко мне и озабоченно поинтересовался:
   - А как  же  тот-тот?  Нежелательный  элемент,  номер  первый-первый,
упрямый-упрямый,   я   не   пускал,   а   он    вошел-вошел.    Пришлось
задержать-задержать, принять свои меры-меры!
   Присутствующие с недоумением взглянули на меня, я  же  изо  всех  сил
старалась вспомнить, какое последнее поручение дала Зигмусю, что он  еще
успел натворить?!
   А упоенный собственными достижениями Зигмусь вдохновенно токовал:
   - Вот-вот, я всегда-всегда, долг прежде  всего!  Умру  на  посту,  на
посту, но выполню свой долг!
   Долг-долг! Последний номер в Доме художника,  глаз-глаз  не  спускал!
Его-то забрали?
   - Кого? - страшным шепотом спросил меня майор.
   - Не знаю! - только и ответила я.  Зигмусю,  похоже,  слава  и  водка
ударили в голову, и он счел нужным выразить сержанту порицание.
   -  Как  же  так,   как   же   так?   Недосмотр   с   вашей   стороны!
Упущение-упущение!  Торопитесь-торопитесь!  Наверняка  важная   персона,
немедленно обезвредить-обезвредить! Не волнуйтесь, он у меня не сбежит.
   И тут я вспомнила. Да, точно: велела Зигмусю никого  не  допускать  к
Бертелю, и Зигмусь, исполнительный и энергичный, кого-то  там  задержал.
Как ему это удалось, ведь там же были люди, обыскали его машину..,  хотя
нет, машина Бертеля находилась в лесочке у Лесничувки...
   - К художникам! - взревела я, срываясь с места.
 
*** 
 
   К художникам помчались все, остался один  Болек.  Не  до  него  было,
заталкивать Болека в машину во всем его гипсовом снаряжении - на все это
нужно время.
   Посередине комнаты,  занимаемой  Бертелем  в  Доме  художника,  сидел
привязанный к стулу адвокат  Кочарко.  Толстенький  адвокат,  весь  туго
перетянутый веревками, очень напоминал колбасу сорта "балерон". Кляп  во
рту тоже отличался непрофессиональностью  -  свернутый  рулоном  носовой
платок был затолкан в рот и закреплен шарфиком, несколько раз обвязанным
вокруг шеи, под подбородком и завершенным на  темени  бантиком.  Адвокат
гневно ерзал на стуле, дико блестел очками и бешено, но негромко рычал.
   Освобожденный  от  пут  и  кляпа  адвокат   разразился   проклятиями,
отказался давать какие бы то ни было показания, Зигмуся чуть не разорвал
на куски я с трудом разрешил отвезти себя  в  "Пеликан",  где  сразу  же
устремился в бар. Мы осторожно последовали за ним. И правильно  сделали.
Уже через десять минут адвокат немного успокоился, а для и