занять не столь официальную позу? - внезапно  спросил
он все с той же непростительно обаятельной  улыбкой,  путающей  мне  все
карты.
   - Пожалуйста, - рассеянно сказала я, погруженная в трагические мысли.
Он тут же встал с кресла и пристроился рядышком на диване.
   Радио снова наигрывало томительные мелодии, а тут  еще  эта  дурацкая
лампа со своим невыносимо интимным  светом...  Густой  бархатный  голос,
обволакивающий своей красотой, наговаривал мне в ухо всякие  медоточивые
слова, ничего общего не имеющие с суровой правдой...
   "Ври дальше, - думала я. - Ври  дальше  своим  божественным  голосом.
Хоть на минуту поверить, что это святая правда..."
   Сейчас можно делать со мной что угодно, сопротивляться не буду.  Хоть
души, хоть наоборот... Не  иначе  он  прочитал  мои  мысли,  потому  как
перегнулся через диван и решительным жестом выдернул шнур. На  этот  раз
инициатива исходила от него...
   ...Я открыла глаза и  вгляделась  во  тьму.  Передо  мной  сияла  его
улыбка.
   - А сейчас ты должен вскочить с изумленным воплем...
   - Не вскочу, - тихо сказал он. - Пусть хоть весь  свет  провалится  в
тартарары...
   Знакомый запах одеколона  на  этот  раз  не  вызвал  во  мне  никаких
смущающих ассоциаций. Все-таки чувства сильнее разума...
 
*** 
 
   - Пять часов, - сказал он, поглядывая на часы. - Пора...
   Я не спрашивала, что за  спешка  в  такое  странное  время.  Меня  не
волновала надвигающаяся смертельная развязка.  Ради  таких  минут  стоит
родиться на свет и стоит умереть.
   - Сделай это по возможности быстро  и  безболезненно,  -  со  вздохом
попросила я, когда он взялся за галстук.
   - Что я должен сделать безболезненно? - удивленно обернулся он.
   - Убить меня...
   - Ах да! Совсем забыл... Надо же наконец представиться. Хотя с  такой
красоткой немудрено и голову потерять...
   Он вынул из кармана бумажник и протянул мне.
   - Вот, изучай сама. Времени у меня в обрез, только одеться.
   Я  раскрыла  неверной  рукой  паспорт  и   заглянула   внутрь.   Силы
небесные!!!
   В одно мгновение все стало ясно.  И  почему  фамилия  главного  спеца
показалась мне знакомой, и странная ухмылка того сановника  в  кабинете,
когда он ставил  крестики  против  холостых  законопослушных  мужчин,  и
почему я еще жива... Трое Янушей в списке жильцов...  Больше  никогда  в
жизни не буду обманываться на свой счет, - глупа как  пробка,  тупа  как
чурбан!..
   - Изучила? Давай сюда, мне пора... В каком-то трансе я закрыла за ним
дверь, растерянно потопталась - и рванула на балкон.
   - Почему же, черт подери, ты изображал коммерсанта? -  завопила  я  с
четвертого этажа.
   Он застыл у дверцы старенького "форда", вскинул голову и прокричал  в
ответ:
   - Потому что у  меня  коммерческое  образование!  Отделение  связи  я
кончал  уже  после!**  И  был  вечер.  Весь  день  я  пыталась  заняться
чем-нибудь полезным, бралась то за одно, то за другое, но  все  валилось
из рук. На работе я ухитрилась  сделать  проект  здания  в  двух  разных
масштабах, да еще куца-то задевала один этаж. Возвращаясь домой, уселась
в экспресс, доехала аж до Южного вокзала и сошла только на конечной,  да
и то после настоятельных напоминаний кондуктора. Домой я попала  лишь  в
силу многолетней привычки...
   Меня  по  самую   макушку   переполняло   множество   мыслей,   самых
противоречивых и бестолковых. Я сглупила в полную меру  своих  талантов,
дальше некуда. Проявила полное отсутствие моральных принципов,  особенно
если учесть, что виделась с ним всего третий раз в жизни. Да какое там -
позволила себе забыться в объятиях  человека,  которого  считала  врагом
родины, шпионом! Воображаю, какого он обо мне мнения!
   Больше я его в глаза  не  увижу...  Ну  и  плевать,  жертвовать  ради
кого-то своими фанабериями не намерена, мне без них не прожить, как рыбе
без воды. Ненавижу его,  ненавижу,  всех  ненавижу!  Я  ведь  собиралась
отомстить, вот и хорошо, видеть его больше не желаю, пусть хоть в  ногах
валяется. Впрочем, с этим проблем не  будет,  в  ногах  он  валяться  не
станет.
   Да пускай думает обо мне что угодно. Я вольна вести себя так, как бог
на душу положит, на  том  стою  и  буду  стоять.  И  согласна  на  любую
расплату! Подумаешь, случайное приключение - сегодня  случилось,  завтра
забылось...  Наверняка  он  воспринимает  ситуацию  точно   так   же   -
экстравагантный финал экстравагантного знакомства.  До  чего  же  я  его
ненавижу, прямо в глазах темнеет!..
   Я почистила половину ванны,  почему-то  на  вторую  половину  махнула
рукой.  Поплелась  на  кухню,  разбила  стакан.  Включила  утюг,   решив
погладить вчерашнюю постирушку, и вспомнила о нем  только  тогда,  когда
масляная краска на тумбочке с  шипением  запузырилась.  Выключила  утюг,
позабыв, что собиралась гладить. Стала поливать цветы и уже  над  первым
вазоном отключилась, не замечая, как вода стекает на поддон,  с  поддона
на подставку, растекается по полу...
   И только когда телефон наконец зазвонил, в одну секунду я разобралась
в себе. Трубку подняла не сразу, тянула время, ждала, когда утихомирится
сердце. "Уймись, идиотка, - внушала я себе. - Наверняка это не он..."
   Набрав в грудь побольше воздуху, взялась наконец за трубку.
   - Алло...
   - Добрый вечер, любимая... - отозвался густой, завораживающий  голос.
Самый неотразимый голос на свете...



   Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ 
   ВЕРСИЯ ПРО ЗАПАС 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА p://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   "Одного трупа было бы вполне достаточно, но сразу  два  мертвеца  это
уже явный перебор... Ну и угораздило же меня..." Да, пани  Иоанну  опять
угораздило. И два трупа -  это  только  начало.  Будут  и  еще.  Дело-то
серьезное: речь идет о поисках клада, ценность которого  в  пересчет  на
современные злотые исчисляется даже не миллионами, а миллиардами.
   Иоанна Хмелевская, конечно же, оказывается подозреваемой  номер  один
со всеми вытекающими последствиями: снятием отпечатков пальцев,  обыском
ее квартиры, машины, а также жилищ родных и близких. Однако ей  вся  эта
суета вроде бы даже нравится. "Хорошо быть под подозрением, когда  ни  в
чем не виновна!" - восклицает наша героиня и с ходу начинает собственное
расследование. По ее версии получается, что в деле замешана очень  милая
девушка  с  трудной  судьбой,  волей   случая   оказавшаяся   на   месте
преступления.
   Золото все-таки нашли, и пани Хмелевская, ко всеобщему одобрению, уже
не  столь  наивна  и   не   требует   немедленной   передачи   клада   в
государственную  казну,  "чтобы  Министерство  финансов  выписало   себе
большую  премию".  Сокровищам   находится   другое,   весьма   достойное
применение.
 
   Дом был старый, после войны наверняка ремонтировавшийся, и по идее он
должен был выглядеть весьма импозантно. В реальности же дом являл  собой
довольно безотрадное зрелище. Лифт, однако, работал.
   Сомнения, зародившиеся при виде парадного, лишь усугубились, когда  я
поднялась выше. Лестничная клетка четвертого этажа была  еще  грязнее  и
обшарпаннее, с дверей трех квартир облезала краска. Вдобавок одна дверь,
именно та, в которую мне надо было войти, стояла слегка приоткрытой.
   Я остановилась в нерешительности.  Стоит  ли  вообще  входить?..  Моя
тетка собралась купить квартиру, и я присматривала для нее варианты.  Не
стану же ей рекомендовать такую развалюху. После Канады, после роскошных
апартаментов в Оттаве она ни за что не поселится хоть и в  солидной,  но
все-таки трущобе. С другой стороны, я подумала, что здесь, скорее всего,
не запросят дорого. Дом, весьма вероятно, поставлен в план  капитального
ремонта. Возможности  для  улучшения  тут  огромные,  и  кто  знает,  не
превратится ли в скором времени развалина в великолепное здание...
   Я поискала глазами кнопку  звонка,  нажала  и  не  услышала  никакого
звука. Постучала, никто не отозвался.
   Мне пришло в  голову,  что,  может  быть,  здесь  коммуналка.  Жильцы
запирают лишь свои комнаты, а входную дверь  держат  открытой.  В  таком
случае осмотр оказывался чистой  потерей  времени,  коммуналка  отпадала
сразу. Но ведь речь шла об отдельной квартире...
   Я толкнула дверь и вошла, оказавшись в большой и сильно  захламленной
прихожей. Четыре двери. Две  комнаты,  кухня  и  ванная,  сообразила  я.
Только одна из дверей была заперта, остальные приоткрыты, так же, как  и
входная дверь. Что-то тут было не  так.  Квартира  принадлежала  пожилой
особе  женского  пола,   а   пожилые   особы   женского   пола   склонны
баррикадироваться,  словно  в  осажденной  крепости,   шестым   чувством
угадывая  сонмы  разбойников  на  лестничной  клетке,  денно   и   нощно
вынашивающих злодейские замыслы. Нетипичная старушка мне попалась?..
   Эти мысли пронеслись в моей голове в одно короткое мгновение, пока  я
разглядывала двери. В следующее мгновение я уже смотрела на пол.
   Старушка, обитавшая в этой квартире, оказалась типичной, но  мертвой.
Она лежала на пороге кухни. Массивный комод заслонял ее тело,  я  видела
лишь голову и лицо. И то и другое пребывало в  состоянии  намного  более
плачевном, чем дом, никакой ремонт им бы уже не помог. Некоторое время я
стояла неподвижно, не в силах  оторвать  взгляда  от  страшной  картины,
затем понемногу собралась с духом и подошла поближе.
   В медицине я не сильна. По-моему, старушка была  мертва,  но  ведь  я
могла и ошибаться. Подавив всякую чувствительность, я опустилась на одно
колено, протянула руку  и  дотронулась  до  пострадавшей.  Она  не  была
холодной: либо старушка рухнула замертво совсем недавно, либо в ней  все
еще теплилась жизнь. Назад я пробралась,  ступая  очень  осторожно,  ибо
старушка  померла  не  от  сердечного  приступа,  если,   конечно,   она
действительно померла; затем я огляделась в поисках телефона. Телефон  в
квартире должен быть, по крайней мере так было обещано..
   Я приоткрыла закрытую дверь, поскольку она находилась  ко  мне  ближе
других, и заглянула в комнату... Спальня, наверное... Телефона я там  не
увидела. Тогда я заглянула за следующую, приоткрытую, дверь.
   Матерь Божья!..
   Одного трупа было бы вполне  достаточно,  чтобы  произвести  на  меня
впечатление, но сразу два мертвеца - это уж явный перебор. Господи, ну и
угораздило же меня!..
   Крупный, крепкий с виду малый лежал у стены в куче мусора.  Он  лежал
спиной вверх, а вокруг в беспорядке валялись  обломки  кирпича,  отбитая
штукатурка, инструменты  -  дрель,  два  молотка,  огромная  отвертка  и
какая-то стальная  болванка,  а  также,  видимо,  вожделенная  добыча  -
большая железная коробка, перевернутая и открытая. Рядом  с  ней  лежала
одна золотая монета. В стене зияла свежевыдолбленная дыра.
   Я внимательно пригляделась к покойнику и к разбросанным  вокруг  него
предметам, и мне показалось, что я  догадываюсь  о  происшедшем.  Пришел
один из  того  сонма  разбойников,  зарубил  топором  хозяйку  квартиры,
раздолбил стену и добыл клад. Откуда-то прознал о сокровищах, ведь  клад
мог лежать тут с  довоенных  времен,  потому  что  в  этом  здании  были
разрушены только два последних этажа, пятый и шестой, четвертый простоял
нетронутым.  Отлично,  выводы  очевидные  и  напрашиваются  сами  собой,
только, во-первых, почему клад состоит из  одной  монеты,  а  во-вторых,
почему грабитель валяется тут мертвым? Удар его, что ли, хватил при виде
ничтожности добычи?..
   Я немного успокоилась,  хотя  и  не  окончательно.  Где  этот  чертов
телефон?! Квартиру осматривать не стану, пропади  она  пропадом,  Тереса
тут не поселится,  даже  если  ей  доплатить.  Но  позвонить  я  должна,
возможно, они еще живы! И времени в обрез, надо торопиться. Меня ждут  в
другой квартире, которая как раз может оказаться подходящим вариантом, и
тогда ее необходимо немедленно застолбить, отдав задаток. Я  злилась  на
себя, кой черт меня дернул потащиться сначала сюда?!.. Ладно, позвоню  и
сбегу. Объявлюсь позже, когда у меня будет побольше свободного  времени.
Я оставила отпечатки пальцев. Бог с ними, не буду вытирать, чтобы вместе
со своими не стереть отпечатки преступника. Ведь эти двое явно не умерли
своей смертью, кто-то им помог, и этого кого-то  станут  искать,  вот  и
ищите на здоровье. Где телефон?!..
   Телефон нашелся в прихожей у входной двери. Людям иногда  приходит  в
голову такая жуткая идея - ставить телефонный аппарат на высокую полочку
в  прихожей,  так,  чтобы  нельзя  было  разговаривать  сидя.  Долго  ли
простоишь на своих двоих?.. Ну да ладно, мне особенно болтать не о  чем,
срочный вызов... Кого же вызвать, "скорую помощь" или полицию?..
   Я выбрала  полицию.  Будем  последовательны.  Если  я  оставляю  свои
отпечатки пальцев для облегчения работы полицейским, то уж тогда не буду
способствовать затаптыванию следов, которое работу затруднит. Скажу  им,
чтобы обязательно захватили с собой врача, пусть  даже  патологоанатома,
не станет же он добивать живого, в конце концов!
   Телефонную  трубку  я  подняла  осторожно,  двумя  пальцами.  Вкратце
описала ситуацию и отказалась назвать  себя.  С  раздражением  пообещала
связаться с ними в свое время, думая про  себя,  что  понятия  не  имею,
когда такое время наступит, и что я все равно ничем им не смогу  помочь.
У меня была назначена уйма дел на сегодня и завтра! Потрясение перешло в
злость. Слава Богу, по телефону они не могли меня  достать.  Я  положила
трубку  и  бросилась  прочь  из  этого  дома  ужасов,   дверь   оставила
приоткрытой, так, как я ее нашла...
 
*** 
 
   Тетку мою я ненавидела с самого раннего детства.  Собственно,  будучи
младшей  сестрой  моей  бабушки,  она  приходилась  мне  не  теткой,   а
двоюродной бабкой. Бездетная вдова, тетка стала  моей  опекуншей,  когда
мне было три года, после гибели моих родителей  при  несчастном  случае.
Моя родная бабушка тогда тяжело болела и уговорила сестру взять  меня  к
себе. Так я и у нее и осталась, потому что других родственников  у  меня
не было, а бабушка через несколько месяцев умерла.
   Эту двоюродную бабку, которая с самого начала  велела  называть  себя
тетей, я возненавидела сразу, глубоко и безотчетно. Поначалу, я  боялась
ее до  ужаса,  в  моем  детском  восприятии  она  походила  на  страшных
персонажей из сказок, на Бабу Ягу, ведьму, колдунью,  но  только  не  на
злую фею, потому что фея, злая или  добрая,  должна  быть  молодой.  Она
смотрела на меня недобрым взглядом, поджав губы,  откровенная  неприязнь
читалась на ее лице. Было очевидно, что она меня не  очень  любит  и  не
пытается этого скрыть.
   Главной причиной моей ненависти стало молоко.  Тетка  упорно  кормила
меня молочными супчиками, рис на молоке, макароны  на  молоке,  каша  на
молоке, меня же едва не выворачивало от одного запаха кипяченого молока.
В конце концов я так исхудала, что вмешался врач, сосед, живший в  нашем
доме. Возможно, он спас мне жизнь. Тетке пришлось отказаться от  молока,
но желание впихнуть в меня насильно отвратительную еду не  оставило  ее.
Она выдумала кормить меня рыбьим жиром, но рыбий жир, на удивление,  мне
нравился, посему она быстро оставила  эту  затею  и  перешла  к  вареной
редиске, которая воняла немилосердно, но из двух зол - молока и  редиски
- я предпочла последнее. Позднее я научилась притворяться,  что  чего-то
не люблю, и благодаря этой  уловке  ела  вдоволь  капусты,  которая  мне
нравилась в любом виде.
   Одевала меня тетка  престранно  и  всегда  очень  тепло.  Обычно  она
перешивала на меня свою старую одежду, и так перешивала, что без слез не
взглянешь. Я довольно долго не обращала внимания на то, как  выгляжу,  и
потому не расстраивалась, а к тому времени когда пошла в школу,  в  моду
вошли хиппи, и, по  мнению  моих  подружек,  я  была  одета  по  высшему
разряду. Так что комплексов себе не добавила. Зато  свободы  действий  я
была лишена почти начисто. Мне запрещалось все, а особенно то, чего  мне
особенно хотелось - играть  с  детьми,  гулять  с  подружками,  смотреть
фильмы по телевизору, сидеть у окна и глазеть  на  улицу,  читать  перед
сном, собирать смешные и глупые пустячки, милые сердцу каждой девочки, а
волосы я должна была исключительно заплетать в косички. Только косички и
никаких разговоров! Во  дворе  дома  был  устроен  скверик  с  качелями,
горкой, песочницей - игровая площадка для детей. Как-то чудесным  летним
днем я, скучая, спросила, могу ли туда пойти, и тетка коротко  ответила:
"Нет". На вопрос "почему?" последовал столь же краткий ответ:  "Потому".
С возрастом я начала бунтовать против  тетки,  но  еще  долго  не  могла
избавиться от жуткого страха, который она мне внушала.
   Кукол у меня никогда не было; но, к счастью, я была к ним  равнодушна
и каким-то чудесным образом сумела не обнаружить своего равнодушия перед
теткой. Я любила читать и рисовать. Как сейчас помню тот погожий день во
время каникул, когда я, смирившись с  недоступностью  детской  площадки,
решила нарисовать и раскрасить цветок  настурции.  Поставила  вазочку  с
цветком перед собой и со сладкой дрожью в сердце приступила  к  любимому
делу.  Я  была  в  самом  начале  работы,  когда  тетка  оторвалась   от
телевизора, чтобы посмотреть, чем я занята.
   - Перестань рисовать, - холодно произнесла она.
   - Почему? - спросила я с обидой и возмущением.
   - Потому, - ответила тетка и забрала у меня из-под носа и  вазочку  с
настурцией, и все рисовальные принадлежности. Краски она  спрятала  так,
что я не смогла  найти,  как  ни  старалась,  а  появились  они  у  меня
исключительно благодаря  домашним  заданиям  по  математике,  которые  я
решала для подружки. Коробкой с початыми красками она выразила мне  свою
благодарность.
   Мне было тогда одиннадцать лет. Желание нарисовать  цветок  настурции
было огромно, и запрет оказался для меня страшным  ударом.  У  меня  все
сжалось внутри, я не могла даже заплакать.  Я  взяла  первую  попавшуюся
книжку и попыталась читать. Книжка оказалась про Аню с Зеленого Холма, и
как раз когда я начала вникать в ее содержание и заинтересовалась, тетка
неожиданно вырвала книгу у меня из рук.
   - Перестань читать, - непререкаемым тоном заявила она.
   В первый момент мне хотелось силой отобрать у нее книгу.
   - Чем же мне заняться? - воинственно спросила я.
   - Кухонными полотенцами, -  был  ответ.  Тогда  я  еще  не  понимала,
насколько она скупа, я думала, что мы просто бедные. Я  покорно  штопала
старые салфетки, начищала ботинки, просившие каши, а кухонные  полотенца
шила из тряпок. Тот  день,  памятный  цветком  настурции,  я  провела  в
результате, латая дыры.
   Больше всего в детские годы мне  не  хватало  одиночества.  Я  любила
бывать одна, но такое счастье выпадало редко и длилось недолго.  Одна  я
бывала только по дороге в школу и обратно, а дома - когда  тетка  шла  в
ванную или к нам приходили гости. Я мечтала о гостях, но у нас мало  кто
бывал. Во  время  визитов  гостей  меня  отправляли  в  спальню,  где  я
переживала самые прекрасные минуты моей жизни. Не имело значения, что  я
делала,  чинила  ли  коврик,  лежавший  перед   кроватью,   или   сидела
неподвижно, уставившись в стену, это было неважно. Важно было то, что  я
была одна, не  чувствовала  на  себе  ее  жуткого  взгляда,  не  слышала
свистящего дыхания и в ноздри мне не бил ее запах.
   Тетка смердела. Иначе, чем молоко,  но  тоже  отвратительно.  Она  не
мылась, не стирала одежду и постоянно источала запах грязи. Я так  и  не
смогла к этому привыкнуть. Ее  непременное  присутствие  превращалось  в
мучение для меня, я всегда должна была сидеть в той же  комнате,  где  и
она, всегда выходить из дома вместе с  ней.  Я  ненавидела  эти  выходы,
особенно летом, потому  что  обязана  была  надевать  свитеры,  рейтузы,
платки, в которых изнывала от жары. Тетка мерзла, а значит, и  я  должна
была тепло одеваться. Удивительно, как я вообще жива осталась.
   У меня никогда не было ни копейки денег. Я  никогда  не  выезжа