овой нет, но я думаю так: можно спереть подушку  у  того,  у
кого их двадцать, тем более если у тебя ее нет, но воровать у того, у кого
она только одна, для того, чтобы подложить  себе  под  зад,  а  тот  будет
мучиться на голых досках - это обыкновенное скотство. Я не буду  принимать
в этом участие ни за какие деньги!
     Аргументация мне очень понравилась, я подобрела  и  в  доказательство
поддержки  поджарила  ему  отбивную.  Обломки  собственности   шефа   сами
напрашивались в качестве  темы  для  разговора.  Сопоставление  событий  с
полученной информацией позволило нам открывать  все  новые  тайны,  но  мы
никак не могли найти смысла в упаковке сокровищ. Следовало думать, что они
подготовлены к нелегальному вывозу через границу.  Настоящие  произведения
искусства спрятали внутри произведений народного искусства. Каким чудом  в
таком виде  они  могли  не  вызвать  интереса  таможенников,  понять  было
невозможно. Замыслы организаторов контрабанды оставались для нас загадкой.
     - Ты даже понятия не имеешь, как мне это не нравится, - с отвращением
сообщила я. - Размышлять и размышлять! Хорошо полковнику говорить, что  мы
знаем достаточно, а об остальном догадаемся! Черта с  два,  догадаемся!  Я
люблю знать наверняка, а не догадываться. Что мне с того, что я догадаюсь,
если всегда есть сомнения!
     - И в чем теперь? - поинтересовался муж.
     - Как в чем? Во всем! Я не уверена, знали ли они, что за  ними  ходят
легавые,  или  просто  перестраховались.  Не  могу  понять  откуда   такие
противоречия с этим пакетом, парень просил поторопиться,  а  они  про  это
ничего не говорили! Если бы они предупредили, что придет  пакет  и  должен
полежать, нам бы и в голову не пришло в него заглядывать!  Я  догадываюсь,
что пана Паляновского вообще не подозревали, кристальный  человек,  хорошо
знакомый с Басенькой, к которой он чувствует личную привязанность и ничего
более. Только я и его подставила. Я думаю,  милиция  хочет  определить  их
контакты и связи и взять всех сразу, так всегда делают. А этот  пакет  для
шефа может навести на ценный след. Но про это я только догадываюсь и, черт
знает, может, я догадываюсь неправильно?
     - По-моему ты догадываешься правильно,  странно  что  ты  не  боишься
другого. Я только теперь вижу чем мы рискуем. Золото в доме, черт  бы  его
побрал, и драгоценные камни! Не знаю, может, не ходить спать,  а  остаться
сторожить. Не дай бог, что пропадет, все на нас свалят!
     - До сих  пор  не  пропало,  не  пропадет  и  сейчас.  Я  думаю,  что
сантехники завтра утром все обезопасят.
     - Завтра! - возмущенно фыркнул муж. -  До  завтра  что  хочешь  может
случиться!
     - Тьфу, чтоб не сглазить. Если я  не  вернусь  с  прогулки,  звони  в
милицию, пусть скажут полковнику, а он найдет мой труп.  И  независимо  от
всего надо позакрывать окна...
     С искренним нежеланием я дорисовала декоративные подробности на  лице
и надела парик с челкой.  Возможно,  большой  разницы  в  красоте  это  не
сделало, но из двух зол я предпочитала нравиться блондину как я, а не  как
Басенька.  Прогулка  выглядела  точно  как  вчера,  никто  его  силой   не
удерживал, он сидел до поздней  ночи  и  разговаривал  со  мной  абсолютно
добровольно...


     Вопреки мрачным предчувствиям мужа, до утра ничего не случилось.  Мой
труп вернулся самостоятельно и искать его не потребовалось,  драгоценности
для шефа лежали нетронутыми под столом на  кухне,  никаких  подозрительных
визитов нам не наносили. Царили тишина и спокойствие.
     Трое сантехников пришли ровно в полдень, при  чем  меня  поразил  вид
капитана,  зажавшего  под   мышкой   колено   канализационной   трубы.   Я
воспользовалась случаем, чтобы развеять некоторые  сомнения.  Кроме  всего
прочего, меня удивляло, откуда в этом деле появился  полковник,  служебное
положение  которого,  по  моим   сведениям,   исключало   непосредственное
вмешательство в какие либо дела. Капитан не делал из этого тайны.
     - Полковник интересуется, если так можно сказать, частным образом,  -
ответил  он  на  мой  вопрос.  У  него  личное  отвращение  к  контрабанде
произведений искусства и он просит, чтобы его держали в  курсе.  По-моему,
он сам охотно бы взялся за это дело, потому что очень на  них  злится,  но
ему не хватает времени.
     Что же касается пакета, то он искренне признался, что сам  ничего  не
понимает. Он обошел дом, обсыпал порошком для  снятия  отпечатков  пальцев
весь антиквариат вместе с  комодом,  приказал  мне  все  подмести,  открыл
запертый ящик секретера, мы вместе убедились, что он пуст, после  чего  он
принялся за работу.
     - Как вы договорились  об  их  возвращении,  -  спросил  он.  -  Есть
какое-то соглашение? Срок, телефонный звонок, встреча?
     Вопрос застал нас врасплох. Мы с мужем вытаращились на него, и  потом
друг на друга.
     - О, боже, я не знаю, - испуганно сказал муж. - Я это упустил. А ты?
     - Аналогично, - неуверенно  ответила  я.  -  Про  это  мы  вообще  не
говорили. Я думала, что они  как-нибудь  дадут  знать...  Нет,  собственно
говоря, я и не думала...
     Капитан недоверчиво уставился на нас. Он  сделал  жест,  будто  хотел
постучать пальцем по лбу, но удержался, наверное из вежливости. Мне  стало
плохо при мысли, что из-за  этого  идиотского  упущения  я  приговорена  к
пребыванию в шкуре Басеньки до конца жизни.
     - Знаете, - сказал он обвиняющим тоном. - Если бы у меня до  сих  пор
оставались сомнения относительно вашего участия  в  этом  деле,  теперь  я
лишился бы их окончательно... Сколько еще?
     - Что, сколько еще?..
     - Этой игры в Мачеяков. Времени, сколько еще. Пять дней, так?
     - Ну, пять. Кажется пять?... Потом они как-нибудь дадут знать...
     - А если нет?
     - Наверное, я сдурел окончательно, - с  унылым  отвращением  сознался
муж. - Три недели и три недели,  а  как  потом  выкручиваться,  ни  слова!
Умственное затмение...
     - Ради бога, а они еще не сбежали?  -  испугалась  я.  -  Они  должны
вернуться, иначе, на кой черт им это нужно...
     Капитан задумчиво качал головой.
     - Нет, убежать они еще не убежали, - решил он. За эти пять  дней  они
вероятно внезапно найдутся. Но в данной ситуации мы  не  можем  ни  о  чем
договориться и вы будете информировать меня  о  происходящем.  Что  бы  ни
случилось, звоните, но так, чтобы  вас  не  было  видно  в  окно.  Телефон
поставите ниже...
     Два других сантехника ограничили свою деятельность территорией  кухни
и собственностью шефа. Они не скрывали  своего  недовольства,  выяснилось,
что большую  часть  отпечатков  пальцев  на  шедеврах  нам  удалось  почти
полностью замазать. Реконструкция поврежденных участков  была  необходима,
на месте сделать ее было нельзя, поэтому нам сказали, что забирают все  до
завтра и завтра утром принесут обратно. Это означало,  что  сантехнические
работы  в  доме  четы  Мачеяков  затянутся  и  требуется  договориться   о
показаниях, которые нам придется давать по этому вопросу.
     На следующий день бригада сантехников, на этот раз  состоящая  только
из двух человек, принесла в  ящике  с  инструментами  драгоценности  шефа,
починенные так, что я ничего не заметила. На них не было  ни  следа  нашей
разрушительной деятельности. Удивленный муж с минуту поговорил с ними  при
помощи химических формул, после чего они проследили, чтобы  мы  запаковали
пакет  точно  также,  как  раньше.  Муж  очнулся  от  эйфории   и   слегка
забеспокоился:
     - Вы оставили золото там внутри? - неуверенно спросил  он,  взвешивая
один из подсвечников в руке. - И эти вещи в картинах? А если они исчезнут,
что будет?
     - Можете не беспокоиться, это не ваше  дело,  успокоил  его  один  из
мастеров. - Что там есть, то есть, уж мы за этим проследим.
     - Дурачок, наверняка же они положили поддельные, - сказала  я,  когда
они ушли. - По моим сведениям, настоящие стоят как  минимум  десять  тысяч
долларов. Никто в здравом уме так рисковать не будет. Как хорошо,  что  мы
так осторожно со всем этим разделались!..
     Пакет для шефа  вернулся  к  первоначальному  виду  и  ожидал  своего
времени на кухне, под столом.  Неизвестно  почему,  но  именно  это  место
показалось нам самым безопасным. Теперь главным поводом  для  беспокойства
стала неуверенность в нашем возвращении в себя, мы  были  близки  к  тому,
чтобы позавидовать пакету. Боязнь, что Мачеяки продержат нас так  еще  три
недели, а может и три года, казалась реальной и приводила нас в  отчаяние.
Было известно, что милиция не освободит нас с нашего  поста  до  окончания
дела.  Муж  одурел  до  такой  степени,  что  пренебрег  своими  основными
обязанностями.
     - Что ты сидишь? - рассердилась я во время нашего последнего визита к
Земянскому. - Мне за тебя бояться?
     Он немедленно испугался, причем  так,  будто  страдал  всеми  фобиями
мира, после чего энергично постучал пальцем по лбу:
     - Ты свихнулась,  -  недовольно  сказал  он.  -  Мы  же  должны  были
притворяться перед милицией. А если милиция и так знает, в  чем  дело,  на
кой черт нам это представление? Для чистого искусства?
     - А откуда ты знаешь, не смотрит ли сейчас на  тебя  шеф?  Откуда  ты
знаешь, не спросит ли Земянский Мачеяка, когда это у него прошло? Лучше не
рискуй, чтобы не терять ориентировки. Я на прогулки хожу аккуратно!
     Муж тяжело вздохнул и продемонстрировал взрыв паники, что удалось ему
очень легко, потому что увлекшись нравоучениями  я  чуть  не  въехала  под
грузовик. В случае чего, это было бы виной грузовика, но катастроф у нас в
программе не было.
     На прогулки я в самом деле ходила  исправно,  если  не  вспоминать  о
соединении их с моими личными делами. Личные дела начали меня  беспокоить.
Блондин казался мне слишком умным и вообще всеведущим, тем  не  менее  его
поведение оставалось непонятным. Первоначально он  подчеркивал  отсутствие
времени и одновременно целые часы проводил со мной в скверике, без  всякой
уважительной причины. Я даже подумала, что это неспроста.
     Погода испортилась, стало холодно, дул пронизывающий ветер. Я  сидела
на скамейке, задумавшись так глубоко, что не замечала окружающих.  Блондин
у меня перепутался с шефом, контрабанда с  мечтами  о  краже  произведений
искусства  в  западных  странах,  сомнительный  роман  Басеньки   с   моей
собственной биографией. Мысль о том, что он здесь присматривает за мной по
поручению пана Паляновского, возникала все настойчивее,  словом  в  голове
была настоящая каша. Очнулась я примерно через  час,  вероятно  специально
для того, чтобы увидеть, как он приближается.
     Он дошел до моей скамейки, поклонился и задержался. На преступника он
не походил. Мой  приглашающий  жест  исполнился  сам  собой,  без  участия
сознания. Я бы и на эшафоте присягнула, что ничего  специально  не  делала
для затягивания узлов!
     - Вы так задумались, что заметили  меня  только  после  того,  как  я
поклонился в третий раз, - заинтересовался он. - Что-то случилось? Может я
смогу помочь?
     По неизвестной причине, в его обществе я все время говорила совсем не
то, что хотела. Моя охота на бизонов продолжалась.
     - Не знаю, - ответила я не задумываясь. - То есть, я уверена, что да,
но смотря для чего. Временно я увязла в проблемах, которые  должна  решить
сама. Не стану скрывать, что вы входите в разряд неразгаданных загадок,  и
чувствую, что у меня начинают болеть зубы.
     - Ну хоть в этом я могу принять участие? Нет, не в  зубной  боли!  Не
знаю, что вы увидели во мне загадочного, но охотно  все  объясню.  Вам  не
холодно?
     Мне было жутко холодно. За час неподвижного  сидения,  влажный  ветер
пронизал меня насквозь, я как  раз  начинала  громко  постукивать  зубами.
Никакие гриппы и  ангины  в  расчет  можно  было  не  принимать,  но  меня
беспокоила мысль о трупном цвете, который должно было приобрести мое лицо.
Раз уж это так необходимо, пусть я буду выглядеть как Басенька, но  нельзя
быть при этом сине-зеленой!
     Предательский  поступок  пана  Паляновского  как  бы  снимал  с  меня
обязанность  твердо  придерживаться  уговора,  поэтому  я  без   колебаний
согласилась выпить  кофе  в  заведении  "Шустра".  Революция  в  привычках
Басеньки в возникшей ситуации возможно не была  благоразумной,  но  еще  в
возрасте  семнадцати  лет  я  поклялась  себе,   что   никогда   не   буду
благоразумной и эту клятву мне пока удавалось сдержать.
     Я села за столик  и  наконец  рассмотрела  его  вблизи,  при  хорошем
освещении. Он не носил бакенбардов и не начал с предложения  выпить.  Даже
если бы не было других причин, одного  этого  было  достаточно,  чтобы  им
заинтересоваться.
     Я смотрела на него и смотрела и вдруг осознала что что-то здесь не  в
порядке и очень странно. Здесь что-то не то чтобы не сходится,  а  слишком
сходится. Какая-то часть моей отуманенной души вышла из летаргии.
     - Для полноты картины вы должны иметь имя Марек, -  рассеяно  сказала
я, скорее себе, чем ему.
     - Так получается, что меня  действительно  зовут  Марек,  -  медленно
произнес он через минуту. - Откуда вы знаете?
     Я остолбенела. Я знала его пять дней.  Пять  дней,  которые  потрясли
мир... Хотя нет, не так, мир может они и не  потрясли,  но  меня  точно...
Невероятно!..
     Нереальность ситуации выбила меня из колеи.  Только  теперь  до  меня
дошло, что происходит, я не могла понять, как это не дошло до меня раньше.
Все было неправдоподобно и невозможно, так просто не бывает. Этот  человек
не существовал. Не  мог  существовать.  Он  не  имел  права  находиться  в
действительности, потому что я его выдумала!!!..
     Блондины мне нравились давно, с тех пор, как  чернильная  тьма  моего
первого детского надуманного романа слегка прояснилась. Для меня  это  был
крест господен, я всегда от них страдала и никогда они не были такими, как
надо.
     Определенный тип сложился уже давно, на  рождественской  вечеринке  у
меня дома, когда один из знакомых рано утром внезапно привел нового гостя,
чужого  парня,  блондина  потрясающей  красоты.  В   смокинге.   Пришедший
показался мне настолько прекрасным и настолько в моем вкусе,  что  у  меня
перехватило дыхание. Я прослушала какие-то вежливые фразы, протанцевала  с
ним несколько упоительных танго, попрощалась с ним, и до сих пор не  знаю,
кто это был.
     Тот знакомый, который его привел, был таким  пьяным,  что  ничего  не
помнил. Позже, в ответ на мои расспросы он  неоднократно  выдвигал  разные
предположения, но как-то не удосуживался их проверить. Блондина, вероятно,
я вообще бы не узнала, в моей памяти сохранились  не  черты  его  лица,  а
только тот общий тип, который годами блуждал по моей  биографии  в  образе
несбыточной мечты.
     По злорадству судьбы, все, кто мне попадался, имели черные волосы или
темные глаза, или что-то еще в лице, носу, зубах... все равно  что,  может
быть другие женщины и не спят из-за этого ночей, но для меня это  не  было
ТЕМ. Я хотела своего блондина.
     Потеряв  наконец  всякую  надежду,  я  дала  волю   воображению.   По
собственному опыту я знала, что если что-то придумаю,  подробно  и  точно,
если настроюсь на это, то никогда с этим не встречусь, а если и встречусь,
то без всяких для себя последствий. Скорее всего, он не  обратит  на  меня
внимания и привет.
     Поэтому я  могла  пофантазировать.  Годами  я  дополняла  и  улучшала
вынашиваемый в душе образ, годами  изменяла  его,  прибавляла  достоинств,
лепила его, пока он не принял окончательной формы, такой, от  которой  уже
ни отнять ни прибавить.
     Короче  говоря,  он  должен  быть  таким:  ростом   выше   чем   метр
восемьдесят, пропорционального сложения, ни в коем случае не толстый, но и
не худой, с голубыми глазами и  лицом  запомнившегося  мне  типа.  Никаких
скошенных  подбородков,  недоразвитых  челюстей  и  ничего  в  этом  духе!
Физически развитый в недостижимой для нормального человека  степени,  так,
чтобы если моя мечта не сбудется, жалеть было не о чем. Он должен плавать,
кататься на лыжах, грести, стрелять,  управлять  машиной  и  истребителем,
уметь драться, бросать нож, носить меня на руках и черт  знает,  что  еще.
Собственно говоря, все. Он должен обладать образованием,  которого  нельзя
получить за среднюю  человеческую  жизнь,  одновременно  и  техническое  и
гуманитарное и, кроме того, иметь бездну знаний в бесчисленных областях. А
также, знать иностранные языки. Он должен быть необычайно интеллигентным и
иметь невероятное чувство юмора. Он должен иметь слегка извращенный  вкус,
чтобы прежде всего ценить  самые  особенные  черты  моего  характера,  мои
недостатки считать достоинствами, почитать достоинства и энергично за мной
ухаживать. Гражданское состояние я  установила  легко  -  он  должен  быть
разведен, наличие детей меня не интересовало,  а  вот  с  профессией  было
трудно. Вообще-то он должен быть журналистом, но этого  слишком  мало.  Он
должен быть и сотрудником, упаси боже, не  штатным,  а  скорее  временным,
разных учреждений, милиции, МВД, контрразведки и чего-то еще, чего  вообще
не существует. Хуже всего, что он должен быть  и  младше  и  старше  меня.
Каким чудом все это могло собраться в одном месте, не  знаю,  и  не  знала
никогда.
     После многолетних размышлений и колебаний я решила,  что  его  должны
звать Марек...
     Я сидела за столиком и  наблюдала  за  несуществующим  плодом  своего
воображения, а  внутри  чувствовала  гранитное,  непробиваемое  неверие  в
действительность. Что-то должно было быть не так, такое  и  в  самом  деле
невозможно, сейчас он растворится в воздухе, или убьет...
     -  Вы  конечно  умеете  плавать?  -  вдруг   спросила   я,   чувствуя
пробуждающиеся внутри претензии, неизвестно, к нему или к судьбе.
     - Умею, - ответил он с легкой улыбкой, не проявляя удивления.  -  Что
касается воды, то я умею почти все, можно сказать, что это моя стихия.
     - Вы умеете ездить на лыжах?
     - Очень давно не катался, несколько лет...
     - Может вы и стрелять умеете? В смысле, попадаете в то, во что хотите
попасть?
     - Кажется, да...
     - Права на вождение автомобиля у вас есть?
     - Есть, но...
     - Пилотировать разные воздушные средства вы тоже можете?
     - Некоторые. Лучше всего у меня получается прыгать с парашютом.
     Недовольство внутри меня нарастало.
     - Естественно, фехтовать вы тоже можете?  -  ни  на  что  не  надеясь
спросила я. - Я имею в виду разные шпаги, сабли и другое холодное оружие.
     - Естественно. Когда-то у меня очень даже неплохо  получалось.  Можно
узнать, зачем этот экзамен? Он относится к способам разгадывания загадок?
     С минуту я недоверчиво изучала его,  обидевшись  и  не  понимая,  что
делать с этим фантом.
     - Значит, вас нет, - твердо вывела я. - Не знаю, отдаете ли вы себе в
этом отчет, но вас быть не может.
     - Почему, ради бога?
     - Потому что я вас выдумала. Я очень подробно придумала нечто похожее
на вас. Кажется, за исключением одной  единственной  черты,  вы  обладаете
всеми остальными, и лично я считаю все это  глупой  шуткой.  Вы  настолько
превосходите мое воображение, что должны были быть чуть  менее  прекрасны,
вы действительно слегка переборщили. Может, вы из пробирки?
     - Не думаю. Мне кажется,  что  меня  сделали  абсолютно  естественным
способом. Очень интересно, какой черты мне не хватает?
     Он с интересом наблюдал за мной, на  лице  его  появилась  усмешка  и
будто бы слабое отвращение. Я не собиралась  выдавать,  что  отсутствующей
чертой было несоответствующее отношение ко мне. Он на меня не бросается...
     - Теперь ситуацию может спасти только одно, - сообщила я, забыв о его
вопросе.  -  Вы  должны  оказаться  бандитом,  преступником,  маньяком   и
изнасиловать меня где-нибудь под кустом, однажды темным вечером. Тогда  бы
я считала, что все идет  своим  чередом,  мир  стоит  на  своем  месте,  а
действительность лишена