... ты уходишь или возвращаешься?.. -  неуверенно  спросил
он каким-то странным, хриплым голосом.
     Испытав безграничное облегчение, я поняла насколько  была  напряжена.
Однако!.. Не  узнал!  Принял  меня  за  Басеньку!  Причем  здесь,  в  ярко
освещенной кухне!...
     Я перебросила ноги внутрь, слезла с  подоконника  и  некоторое  время
боролась с нежеланием обращаться  на  "ты"  к  чужому  человеку,  которого
видела первый раз в жизни.
     -  Вода  кипит,  -  холодно  сказала  я,  помня  об  оставленных  мне
инструкциях. - Чайник сгорит.
     Муж смотрел на меня так упорно,  что  я  с  трудом  поборола  желание
прикрыться посудным полотенцем. Он поставил стакан и закрутил газ. Я гордо
прошествовала мимо и покинула кухню.
     Комнату Басеньки я без всякого труда нашла наверху,  на  этом  успехи
закончились. Оставшаяся часть вечера представляла  собой  сплошную  полосу
кошмаров и страданий.
     В кухню я спустилась через добрых полчаса, с  намерением  приготовить
себе ужин, поскольку испытанное  облегчение  вернуло  аппетит,  утраченный
из-за переживаний. Казалось бы поужинать очень легко, даже в  чужом  доме.
Возможно. Но только не в доме Басеньки.
     Муж в комнате внизу уставился  в  телевизор,  выкрутив  звук  на  всю
катушку, чего я не переношу всей душой, это жутко меня  раздражало.  Я  не
знала, должна ли я потребовать  сделать  потише,  или  же  наоборот  -  не
обращать внимания. Я надеялась, что  быть  может  соседи  отреагируют,  но
соседи, по-видимому,  были  глухими,  как  трухлявые  пни.  Выведенная  из
равновесия могучим ревом, я никак не могла найти самых простых вещей, чая,
соли, сахара, столовых приборов. Солонка была пустой,  сахарницы  не  было
вовсе, а  из  столовых  приборов  лежала  только  одна  вилка.  Близкая  к
обмороку, я обыскала всю кухню, утверждаясь во мнении, что Басенька должно
быть помешалась. Все было странным образом перемешано. Ложки, ножи и вилки
нашлись в шкафчике под холодильником, где  можно  было  ожидать  урну  для
мусора. С макаронами и мукой  были  перемешаны  моющие  средства,  печенье
лежало в холодильнике, а банка с чаем  на  буфете,  в  ящике  с  кухонными
приборами. Было похоже, что в области выходок, хозяйка этого дома дошла до
совершенства.  Кроме  всего  прочего,   во   время   поисков   приходилось
внимательно  следить,  не  приближается  ли  враг,  который  мог  войти  и
поинтересоваться,  чего  это  я  ищу.  Чудачества  чудачествами,  но  ведь
Басенька - это я, даже если я назло ему что-то и спрятала, то должна знать
куда. Не прятала же я от себя!
     У мужа перестал рычать телевизор и он высунулся из комнаты как раз  в
тот момент, когда я собиралась покинуть кухню  и  отправиться  наверх.  Мы
одновременно отпрянули, после чего одновременно возобновили попытки выйти.
Я хотела пропустить его, чтобы он шел ко всем чертям и не смотрел на  меня
так нахально в первый же вечер, поэтому я снова отпрянула, но он сделал то
же самое. Было похоже, что мы останемся в своих дверях до судного дня,  он
проведет остаток жизни в комнате, а я на кухне. В голове пронеслась мысль,
что он умрет первым, даже если он забрал сахар - надолго  не  хватит,  его
ожидает голодная смерть. По-моему он подумал о том же,  потому  что  вдруг
выскочил из комнаты и дикими прыжками понесся наверх. Путь был свободен.
     За всем этим я забыла о том, как выгляжу. Взгляд в зеркало в  комнате
Басеньки чуть было не закончился  обмороком,  я  вдруг  увидела  абсолютно
чужое лицо. Я присмотрелась к себе и немного отошла от жутких переживаний.
Понятно, если я так выгляжу, он считает меня  своей  женой  и  у  него  не
возникает никаких подозрений!  Развитие  событий  продемонстрировало,  что
взаимная неприязнь супругов Мачеяк достаточно окрепла и контакты на  самом
деле не будут слишком оживленными...


     Бывший гараж был поделен на две  части.  В  большей  разместился  муж
вместе с помощником, Меньшая, с  окошком  под  потолком,  тем  самым,  над
которым я влазила в дом, бала рабочим местом жены. На столе  был  разложен
лист астралона с начатым узором, очень простым, составленным из  кружочков
и полумесяцев.
     Я сидела над работой, продолжение которой не составляло для  меня  ни
малейшего труда, и разбиралась в текущих ошибках и  достижениях,  пытаясь,
при случае подавить зависть, которая охватила меня утром, при виде комнаты
Басеньки.  Меблировка  комнаты  показалась  мне   потрясающей.   Я   могла
согласиться с висящим на стене гениальным, безукоризненным зеркалом, могла
простить серебряные, в стиле рококо подсвечники, могла пережить  туалетный
столик, тем более, что на мой вкус он был маловат, и крученое  кресло,  но
не могла забыть про комод.  Всю  жизнь  я  мечтала  стать  обладательницей
комода, а этот, ко всему прочему, был fynbrdfhysv. Если бы я увидела его в
музее, несомненно посчитала бы его  настоящим  рококо,  но  я  не  верю  в
настоящее рококо в частном доме, и решила, что это имитация.  Но  имитация
достойная восхищения.
     Я досконально его осмотрела, на четвереньках облазила его  вокруг,  и
чуть не обнюхала. Он был не в  лучшем  состоянии  и  требовал  обновления.
Замочек одного из ящиков был поврежден, а  вся  поверхность  была  покрыта
многочисленными царапинами, одна из которых, с боку, по форме походила  на
морского  конька.  Зависть  привела  к  тому,  что  в  памяти  сохранились
мельчайшие детали предмета мечтаний. У этой  Басеньки  действительно  было
слишком много всего! И большие чувства, и комод, не говоря уже про вольво,
не знаю, заслуживает ли всего этого женщина, которая не держит дома соли и
сахара!
     Простота узора позволяла спокойно занять мысли чем либо  другим,  для
работы нужны были только руки. Неизвестное имя собственного  мужа  до  сих
пор меня беспокоило, но эта неприятность не столько  уменьшилась,  сколько
отошла на второй план, смещенная комодом, тем  более,  что  с  предыдущего
вечера я мужа и не видела. Его было  слышно  в  помещении  рядом,  где  он
тяжело и добросовестно работал  вместе  с  помощником.  Я  надеялась,  что
помощник обратится к нему так, чтобы прояснить дело, скажет например  "пан
Каэтан", или  "пан  Ипполит",  или,  на  худой  конец,  "пан  Зенек",  это
безразлично, в  любом  случае  из  этого  можно  будет  выяснить  как  его
окрестили, другого способа добыть информацию я не видела. Перед  тем,  как
приступить к работе, я  обыскала  всю  комнату  внизу,  думая,  что  найду
какой-нибудь документ, письмо, бумажку, на которой увижу имя хозяина дома,
но убеждение оказалось ошибочным. Чертова прислуга, отправляясь в  отпуск,
поубирала  все  с  нечеловеческой  тщательностью.  Вместо  имени  я  нашла
поразительные количества сахара в четырех сосудах, расставленных  в  самых
неожиданных местах. Две сахарницы стояли в библиотеке, среди книг, одна  в
баре, среди бутылок, а одна - под телевизором. Я подумала, что соль скорее
всего найдется в коробке с пылесосом. Кроме того  меня  сильно  нервировал
страшный скрип двери, которую по этой причине пришлось оставить  открытой,
чтобы не сообщать пронзительным визгом о каждом передвижении.
     Занявшись размышлениями я чуть было не пропустила  момент  выхода  за
покупками. Я машинально глянула в  окно,  чтобы  проверить  погоду,  и  на
мгновение остолбенела.
     В окне торчала губа. Это была такая страшная губа, что прежде  чем  я
припомнила, что все губы, прижатые к стеклу, производят  не  самое  лучшее
впечатление, испытала потрясение. Я даже удивилась, что не  закричала,  не
грохнулась  в  обморок  и  не  впала  в  истерику.  В  первый  момент  мне
показалось, что это муж, что казалось еще более ужасным,  потому  как  все
это время его было слышно рядом, и ему бы пришлось раздвоиться, но  вскоре
заметила разницу. Губа была толстой, широкой, имела  рыжий  окрас  и  тупо
ритмично двигала челюстью. С минуту она позволила смотреть на себя,  после
чего исчезла.
     Я превозмогла одеревенение. Твердо решив  не  давать  терроризировать
себя губам без туловища, я выскочила наверх. Бросилась к  кухонному  окну,
потом  к  двери  и  успела  еще  заметить  владельца  губы.  Он   медленно
перемещался  вглубь  улицы   и   производил   впечатление   недоразвитого,
обшарпанного дебила.
     Нет, то во что я впуталась, не было спокойной жизнью. Даже в машине я
не перестала нервничать, потому что документы Басеньки вылетели у меня  из
головы, я не оставила их дома и  имела  при  себе  все,  что  грозило  мне
пятилетним заключением. Ни разу в жизни я так точно не  соблюдала  правила
движения!
     Следующее потрясение ждало меня  ближе  к  вечеру,  когда,  отработав
свое, я вернулась  наверх.  В  прихожей,  услышав  звонок  телефона,  я  с
перепугу не смогла вспомнить, где он стоит. В голове пронеслось, что будет
глупо, если появится муж и увидит как я разыскиваю эту  адскую  машину  по
всей мебели, если звонят ему, придется его позвать, а я не знаю  имени,  я
не смогу узнать не ошибка ли это, лучше будет если трубку  возьмет  он,  а
если звонят Басеньке, то вообще не понятно что делать.  Одновременно  меня
осенило.  Из-за  амуров  пана   Паляновского   я   должна   была   сдуреть
окончательно, если мне до сих пор не пришло в  голову,  что  у  меня  есть
телефонная книга, а в книге имя, фамилия и адрес!..
     Телефон нашелся сразу, на полочке за кипой  журналов.  Мне  правильно
казалось, что он стоит где-то низко.  Телефонная  книга  лежала  рядом,  я
заколебалась что делать в первую очередь и услышала как бежит по  лестнице
муж. Он появился на пороге, внезапно остановился, удивленно  посмотрел  на
меня и поправил очки. Телефон надрывался.
     - Чего ты ждешь? - подозрительно спросил муж. - Возьми это!
     Еще чего! В его присутствии?!..
     - Сам возьми, - со злостью ответила я, увидев в этом наилучший  выход
из положения.
     - Исключено! Это наверняка  тебя!  Я...  это...  Хочу  послушать  ваш
разговор!
     Он даже отошел на шаг в холл,  демонстрируя  тем  самым  непреклонное
намерение не трогать телефон. Я было запротестовала, но пронзительный звук
слишком меня раздражал. Не скрывая обиды и отвращения я подняла трубку.
     - Алло! - сказали оттуда. - Добрый день, это Викторчак. Муж дома?
     Викторчак, так ясно и  просто  решивший  все  вопросы  показался  мне
симпатичным. Стало немного легче.
     - Викторчак, тебя, - с удовлетворением  прошипела  я,  закрыв  трубку
рукой. - Да, пожалуйста, он уже идет, - добавила я Викторчаку.
     На лице внимательно  наблюдающего  за  мной  мужа  промелькнул  явный
испуг. Он заколебался, открыл рот, ничего не сказал,  неохотно  подошел  и
взял трубку. Было похоже, что этот Викторчак как-то очень не  вовремя.  Он
стоял с трубкой и смотрел на меня с таким же отвращением, как и я на него.
Было видно, что он не хочет начинать разговор, пока я не выйду из комнаты.
В подсознании что-то щелкнуло, меня поразило удивительное  сходство  наших
желаний. На его месте, я бы тоже ждала, пока он выйдет...
     Меня не интересовали его переговоры с Викторчаком, я забрала  у  него
из-под носа телефонную книгу и демонстративно направилась с ней на  кухню.
В тот момент, когда я нашла целую кучу Мачеяков и выбирала  нужного,  муж,
просунув голову в дверь, появился снова. Он явно начинал  меня  настойчиво
преследовать.
     - Слушай... - неуверенно начал он и внезапно остановился. Он  смотрел
на меня неуверенно, как бы с сомнением, отчего мне стало  не  по  себе.  Я
перепугалась, не стерлась ли случайно родинка.
     - Слушай... - повторил он. - Чего ты ищешь?
     - Прачечную пера, - не раздумывая ответила я, вспомнив о своем  праве
на странности.
     - Прачечную чего?!..
     - Пера. Такие белые, из птиц.
     - А... На кой черт тебе прачечная пера?
     - Для стирки. Перья стирают, когда они грязные.
     - А!..
     Замешательство мужа было явным. Минуту он неуверенно смотрел на меня,
потом вдруг очнулся, будто вспомнив, зачем пришел.  Не  за  информацией  о
прачечной пера, это уж точно.
     - Слушай, когда ты закончишь? - торопливо спросил он.
     Мне опять стало не по себе. Я не имела понятия о том, что ему  нужно.
Когда я закончу искать прачечную пера?..
     - Что, когда закончу?  -  неуверенно  поинтересовалась  я,  с  трудом
избавляясь от паники в голосе.
     - Тот узор, который ты делаешь. Викторчак говорит... То есть, он  его
уже ждет.
     Теперь замешательство перешло ко мне. Шаблон я могла закончить за три
часа. Я собиралась делать его три недели. Если я его закончу, то что, ради
бога, делать со следующим? Откуда я возьму новый  проект?  Сознание  того,
что я не должна делать его сама,  ударило  меня  как  обухом  и  ошеломило
окончательно. Я смотрела на этого мерзкого человека и смотрела,  голос  не
хотел меня слушаться.
     - А... потом?... - наконец очень осторожно спросила я.
     - Что, потом?
     - Следующий узор? У тебя есть какой-то выбранный?
     Муж казался был полностью  сбит  с  толку.  У  уже  решила,  что  все
кончено, это как раз тот самый случай, при котором обман должен открыться.
Внутри все похолодело.
     - Как же... - беспомощно сказал муж, ошеломленно уставившись на меня.
Ведь есть... это... три выбранные. Там... в ящике. Ты сама спрятала.
     Матерь божья, сама спрятала... В  каком  ящике,  где  это  искать?!..
Может я потеряла? Тоже не хорошо, не потеряла же я их вместе с ящиком?..
     - Викторчаку надо все сделать, - нервно произнес муж. - Так когда  ты
закончишь?
     Испуг не дал мне задуматься. Черт с ним, будь что будет!
     - Завтра, - ответила я, желая любой ценой от него избавиться. - После
обеда.
     Просунутая в двери голова исполнила размашистый кивок и муж исчез.  Я
чувствовала себя так, будто чудом выжила в железнодорожной  катастрофе,  и
сидела  над  телефонной  книгой,  пытаясь  успокоиться.  Пан   Паляновский
гарантировал отсутствие контрактов... Почему этот  идиот  до  сих  пор  не
понял, что я не его Басенька?!  Смотрит  на  меня  вблизи,  разговаривает,
наверное, он слепой и недоразвитый...
     Увидев очевидную умственную отсталость этого балбеса  я  вернулась  к
телефонной книге и нашла то, что нужно. Мужа звали  Роман.  Роман  Мачеяк,
кандидат химических наук. Правда,  оставалась  возможность,  что  Басенька
называла его Тютюсиком, Рыбкой, Котиком или как-то иначе, но  в  состоянии
войны это можно было не принимать  во  внимание.  Никаких  ласк,  Роман  и
точка!
     - Барбара, - сухо произнес мой супруг, когда  я,  положив  телефонную
книгу, намеревалась  покинуть  комнату,  зараженную  его  присутствием.  Я
повернулась и посмотрела на него исключительно потому, что он вообще издал
какой-то звук, мне даже и в голову не пришло, что Барбара - это я.
     Муж вдруг стал каким-то неуверенным и беспокойным.
     - Слушай... Ты должна написать мне письмо. На машинке. Я продиктую.
     Я застыла в дверях. Конечно, разговор о том, что Басенька  занимается
его корреспонденцией был, пан  Паляновский  меня  предупреждал,  пропущена
была только одна мелочь. А именно -  местонахождение  пишущей  машинки.  Я
обыскивала этот дом,  нашла  сахар,  нашла  имя,  нашла  даже  недостающие
столовые приборы и соль, в супнице, кстати говоря, но пишущая машинка  мне
на глаза не попадалась. И что мне теперь делать?...
     Вдруг на меня снизошло вдохновение.
     - Пожалуйста, -  холодно  сказала  я.  -  Вечером,  когда  вернусь  с
прогулки. К тому времени будь любезен приготовить машинку и бумагу.
     - Хорошо, когда вернешься - поспешно  согласился  муж.  -  Только  не
возвращайся слишком поздно.
     Я исполнила его желание и не стала сильно задерживаться на  прогулке.
Вид, который я  застала  по  возвращению,  подействовал  успокаивающе.  На
низком столе в комнате стояла машинка, рядом лежала бумага,  а  муж  искал
что-то  в   громоздком   сооружении   одновременно   являющимся   буфетом,
библиотечкой, стеллажом и  шкафом.  Кроме  этого  монстра,  там  было  еще
немного мебели, подобранной достаточно старательно, кроме всего прочего  и
старинный секретер с миллионом ящичков и дверок.
     Я пошла наверх переодеться и, спускаясь вниз,  услышала  как  в  этой
комнате что-то громыхнуло. Это меня заинтересовало. Я успела подумать, что
муж, не дождавшись меня, в сердцах  разбил  пишущую  машинку,  после  чего
увидела причину грохота.
     Самый большой ящик секретера лежал  на  полу,  вокруг  него  валялись
россыпью такие же старые серебряные ложки, ножи и вилки, одни в  упаковке,
другие россыпью, а  посреди  этих  сокровищ  ползал  сильно  взволнованный
хозяин дома, поспешно все собирая и заталкивая обратно. Страшно  подумать,
как много приборов поместилось в такой маленький ящик.
     - Я забыл про эту сломанную рейку, - буркнул он, не глядя на меня.
     Я не обратила на него внимания и бросилась к машинке, чтобы проверить
ее тип. Глупо было бы искать запятую, кавычки и  восклицательный  знак  по
всей клавиатуре, которой, как видно, я  пользуюсь  почти  каждый  день.  С
облегчением я увидела старенькую Оливетти, то есть то, что случайно  знала
лучше всего.
     Муж вылез из-под кресла, с большим  трудом  вставил  ящик  на  место,
после чего, прохаживаясь по комнате, почесывая затылок и  поправляя  очки,
продиктовал мне три письма официального содержания. Меня немного  удивило,
что во всех он передвигает сроки с  марта  на  апрель  и  отказывается  от
приема заказов, я не заметила в мастерской особой спешки, но  не  обратила
на все это внимания, обдумывая хитрый ход, благодаря которому я смогла  бы
узнать место укрытия этой чертовой машинки. Я напечатала  адреса,  вложила
письма в конверты, вышла на кухню, зажгла свет,  после  чего  на  цыпочках
вернулась в прихожую и спряталась за лестничной клеткой. В случае чего,  я
могла убежать в подвал. Сильно скрипящие двери были открыты,  и  мне  было
прекрасно видно.
     Муж собрал свои письма, поднял  машинку  и  засунул  ее  глубоко  под
секретер. Можно было перестать подглядывать, но  меня  заинтересовали  его
дальнейшие действия. Он осмотрелся вокруг, как-то  очень  подозрительно  и
неуверенно, отложил бумаги  на  кресло,  и  внимательно  принялся  изучать
остальные ящики секретера. Он осторожно открывал их, заглядывал  внутрь  и
закрывал. Один, в самом низу,  открыть  не  удалось,  по-видимому  он  был
заперт на ключ. Он подергал за ручку, после чего задумался на ящиком.
     Я смотрела на него со все большим удивлением.  Что  это  должно  было
значить? Может от всех этих матримониальных потрясений он свихнулся?  Даже
если ящик закрыл не он, а эта упрямая  Басенька,  не  сегодня  же  он  это
заметил? Он должен знать, что в доме открыто, а что заперто!
     Мне пришло в голову, что  Басенька  могла  закрыть  его  в  последний
момент, из-за меня, спрятав там что-то, что я могла украсть. Она  наверное
чокнулась, потому что оставила мне золотые часики, колечко с  бриллиантом,
мужа, меха, машину, стоимостью в пол миллиона с лишним  злотых  и  закрыла
какой-то паршивый маленький ящик. Что она там держит, Кохинор?
     Муж вел себя загадочно. Он осмотрел секретер со всех сторон, заглянул
под него, поднялся, беспомощно осмотрелся и  почесал  голову.  Сначала  он
сделал это одной рукой, потом двумя  и  пахал  ногтями  прическу  с  такой
силой, будто у него, как минимум, был лишай. Лицо его вдруг оживилось,  он
быстрым шагом прошел в угол и раскрыл большой выпуклый футляр. Я с  самого
начала знала, что это старая довоенная  зингеровская  швейная  машинка,  я
узнала ее, потому что когда-то точно такая же стояла в  доме  моей  бабки.
Довоенная швейная машинка  в  комнате,  где  рядом  с  модерновой  мебелью
находились невероятные древности, конечно могла удивить, но не  своего  же
владельца!
     Открыв машинку муж алчно уставился на нее и явно  остолбенел.  Какого
черта? Он не знал, что у него дома есть швейная машинка?  Или  первый  раз
оказался в этой комнате?...  Некоторое  время  он  с  ка