ким-то  осоловелым
выражением  разглядывал  ее,  потом  вдруг   закрыл   и   вновь   принялся
оглядываться. Очки его дико блестели, волосы после  чесотки  растрепались,
движения были нервными, он производил очень пугающее впечатление.  Псих  и
только. Боже мой, меня заперли в одном доме с сумасшедшим!..
     Псих явно что-то искал. Он открывал двери этой махины во  всю  стену,
хлопал ящиками, что-то передвигал и, наконец, затих вне моего поля зрения.
Либо нашел, либо отказался от поисков. Я вышла из-за лестницы и  заглянула
в комнату. Псих стоял в углу, заложив руки за спину и  мерно  раскачивался
вперед-назад. На лице его рисовалось тупое раздражение. Что же он потерял,
бога ради, что эта пигалица от него спрятала?!...
     Я заканчивала ужин, когда он появился в дверях. Меня  сразу  охватили
дурные предчувствия.
     - Я бы хотел получить иголку с ниткой, - угрюмо  и  недоброжелательно
произнес он.
     Ужин застрял у меня в горле. До меня дошло что он искал  -  иголку  с
ниткой, идиотское желание! Интересно, где я их  ему  возьму?  Черт  знает,
куда их  Басенька  спрятала,  наверное,  в  стиральную  машину...  Никакие
устройства для шитья, кроме  машинки,  не  попадались  мне  на  глаза,  не
начинать же искать при нем в самых неподходящих местах.
     - С какой ниткой? - спросила я, чтобы выиграть время.
     - Черной и белой, - ответил он после короткого унылого размышления. -
И булавку. Две булавки.
     - Так возьми. Разве я тебе запрещаю?
     - Я не буду рыться в твоих вещах, - обиделся он. - Если лежит сверху,
я возьму сам. Ты все прячешь неизвестно где. Мне нужна иголка с ниткой.
     У меня чуть не вырвалось, что это не я,  а  Басенька.  Действительно,
она прятала все неизвестно где...
     - Завтра, - огрызнулась я. - От шитья по ночам глаза портятся.
     - Можно и завтра, только утром.
     Почти пол ночи я потратила на поиски. Как я и предполагала, в  ящиках
швейной машинки было все, что угодно, только не то,  что  нужно.  В  одном
лежало множество бутылочных пробок и, о чудо, штопор для них, в  другом  -
мелки, карандаши, ручки и перья для  туши.  В  комнате  прислуги  я  нашла
портняжный метр и бельевые прищепки. От швейных принадлежностей не было  и
следа.  У  меня  не  было  другого   выхода,   как   назавтра   произвести
соответствующие покупки в магазине, сумма в пятьдесят тысяч злотых за  все
эти хлопоты перестала казаться мне слишком большой.
     Утром я холодно уведомила мужа, что черные и белые  нитки  кончились,
остались только розовые, а поскольку ниток нет, игла  ему  ни  к  чему.  Я
куплю их чуть позже,  и  он  получит  все  после  полудня.  Информацию  он
воспринял не протестуя, но с очень унылым выражением лица.
     Покупая при случае косметику, я подумала не  должна  ли  вместо  мыла
покупать например шампунь  или  крем.  При  таком  количестве  странностей
Басеньки,  мое  относительно   нормальное   поведение   может   показаться
подозрительным. Несомненно, Басенька чувствовала себя свободнее, и тем  не
менее какую-нибудь глупость придется придумать.
     Получив нужные иглы и нитки  в  новенькой  упаковке,  муж  ничуть  не
удивился. Было похоже, что все в порядке. Облегчение, которое  я  испытала
после очередного потрясения, повлияло на мои умственные способности и я не
задумалась, что все проходит слишком легко...
     С каменным  спокойствием  я  восприняла  присутствие  рыжего  дебила,
сидящего на корточках за окном. Он заглядывал  внутрь,  смотрел  за  моими
руками, когда я продолжала круги и полумесяцы и ритмично шевелил массивной
челюстью - или жевательная резинка, или нервный тик.  В  конце-концов  это
жевание  стало  меня  раздражать,  я  бы  с  удовольствием  попросила  его
убраться, но сомневалась, не принадлежит ли он к инвентарю, и не  является
ли его присутствие чем-то  обычным,  нормальным  и  вообще  желанным.  Пан
Паляновский с Басенькой  пропустили  столько  вещей,  что  запросто  могли
забыть и рыжего дебила.
     Ближе к вечеру я  отдала  мужу  законченный  рисунок.  Он  с  ним  не
церемонился, свернул в рулон, профессионально проверил, как  он  стыкуется
со всех сторон, перевязал его шнурком и жестом позвал меня за собой:
     - Поехали, - тихо потребовал он.
     Как раз в этот момент я пришла к утешительному выводу, что если он до
сих пор не раскрыл обмана, то  не  раскроет  его  никогда,  и  я  могу  не
волноваться. В ответ на просьбу, внутри что-то екнуло. Куда, ради бога, мы
должны ехать?! Что за животное, получил нитки и иголки, получил рисунок  и
даже булавки, что ему еще надо? Пан Паляновский про поездки не говорил!
     - Ну, поехали! - повторил муж, потому что я осталась сидеть за столом
и тупо всматривалась в его постоянно спадающие очки. - Чего ты ждешь?
     - Куда? - запротестовала я тоном глубочайшей обиды.
     - Как куда? К Земянскому!
     Господи, кто такой Земянский?!..
     - Не хочу, - твердо сказала я, - езжай сам.
     Муж уже был в дверях, он моментально остановился и обернулся.
     - С ума сошла? Думаешь я буду носиться с  этим  по  городу  и  искать
такси? А с шаблоном мне потом тоже бегать? Что за новые фокусы?
     От волнения я слегка потеряла и поднялась с  кресла.  Муж  направился
вверх по лестнице. Я медленно пошла за ним, не зная,  что  делать,  потому
что вдруг вспомнила, что пан Паляновский, что-то на этот счет  говорил.  В
семействе Мачеяков на личной почве идет война, а  на  почве  работы  царит
мир.  Культивируемая  среди  них  общность  интересов  вынуждает  меня   к
сотрудничеству, я должна отвезти его к Земянскому,  который,  по-видимому,
делает шаблоны из узоров, но как я его отвезу, если не имею  ни  малейшего
понятия, где это! Хоть бы знать в какую сторону от дома ехать!..
     Муж стоял на последней ступеньке лестницы.
     - Поспеши, - нетерпеливо произнес он. - Надо успеть до шести.
     Я оперлась на перила внизу.
     - Это продлится слишком долго, - немного  неуверенно  сообщила  я.  -
Сейчас у меня нет времени.
     - Что значит, нет времени? Ты же знала, что его надо отвозить, не для
того же ты его заканчивала, чтобы он лежал!...
     - Желания у меня тоже нет...
     На мгновение муж оцепенел. Он беспомощно смотрел на меня, на лице его
появился испуг, у него свалились очки, он их поправил и вдруг разъярился:
     - Я не позволю тебе переворачивать все вверх ногами! - заорал он. - Я
знал, что ты придуриваешься, но не до такой же степени! Садись в машину  и
немедленно едем, это займет у тебя  пол  часа.  Черняковская  не  на  краю
света! Я все могу вынести, кроме этого!!!
     Он взмахнул руками, зацепил рулоном за перила и чуть  не  свалился  с
лестницы. Я испугалась, что он упадет на меня. Он рычал что-то еще,  но  я
уже не слушала, потому что узнала самое главное. Я знаю, куда ехать, кроме
того, все сходится - личная война  и  служебный  мир,  я  должна  послушно
отвезти его, истекая по дороге ядом и ненавистью. Может у Земянского  есть
какая-то вывеска...
     Вдруг я вспомнила, что должна знать, где это, когда-то  я  там  была.
Пару лет назад, когда я делала такие узоры, меня один раз отвезли к парню,
делающему шаблоны из  матриц,  чтобы  что-то  там  поправить  на  рисунке.
Конечно  же,  это  было  на  Черняковской.  Рядом  была   вулканизационная
мастерская, в моей памяти навсегда запечатлелся  образ  элегантно  одетого
человека, который пытался поднять колесо, вместо того, чтобы его катить. В
конце-концов это ему удалось, и он  с  кряхтением  потащил  это  колесо  в
объятиях. Такое не забывается.
     - Заткнись, - сказала я, проходя мимо мужа. - Я уже иду.
     Прежде чем мы добрались до Черняковской, я поняла причину, по которой
машиной пользуется исключительно Басенька. Где-то посреди  Хелмской,  муж,
до сих пор сидящий спокойно, судорожно схватился  за  приборную  панель  и
странно зашипел. Я удивилась, потому  что  на  проезжей  части  ничего  не
происходило, я не  делала  ничего  необычного,  ехала  нормально,  никаких
препятствий не было. Муж дико вытаращил глаза, что было заметно даже через
очки.
     - Помедленнее! - прохрипел он. - Куда ты так гонишь, помедленнее!
     Я глянула на спидометр, испугавшись, что у меня какие-то видения, и я
теряю связь с действительностью, что при сложившемся положении вещей  было
вполне возможно, а может это машина свихнулась и едет сама. На  спидометре
было 65, поэтому я снова посмотрела на мужа, неуверенная в этом ли дело. Я
сбавила  до  шестидесяти,  но  это  не  помогло,  он  продолжал  судорожно
цепляться за панель  и  сопеть.  При  повороте  направо,  на  скорости  15
километров в час, он закрыл глаза и застонал так, будто я  проходила  этот
поворот юзом, над краем пропасти. Стало понятно, что он страдает  какой-то
автомобилефобией и любая скорость кажется ему  сумасшедшей.  Странно  было
только одно, что он впал в панику на Хелмской, где  я  ехала  ровно  и  не
очень быстро, а не на Бельведерской, где я  добавила  газа,  обогнала  два
автобуса, фольксваген и фиат, перед  перекрестком  шла  под  девяносто,  в
последний момент притормозила и свернула налево под носом у мчавшегося  из
Виланова мерседеса. На Хелмской я сбавила скорость, потому что  вспомнила,
что боюсь Службы Движения.
     Я ехала медленно,  напряженно  высматривая  вывеску  вулканизационной
мастерской. За мной ехало такси  марки  "варшава",  которое  я  попыталась
пропустить, чтобы не путаться у него под носом, но безуспешно, такси везло
сильно пьяного пассажира. Время от  времени  оно  останавливалось  и  было
видно, как  водитель  пытается  добыть  из  пассажира  информацию  о  цели
путешествия. Было похоже, что  пьяница  либо  живет  в  нескольких  местах
сразу, либо нигде. Я была в похожем положении, то есть тоже не знала  куда
еду, в конце концов пришлось прибегнуть к новой хитрости.
     - Куда ты хочешь ехать? - сварливо спросила я.
     Муж вдруг очнулся и перестал бояться.
     - Все равно. Куда хочешь.
     - Я вообще никуда не хочу. Это ты хочешь. Пожалуйста, какой дорогой?
     Он странно посмотрел на меня, постучал пальцем по лбу и  сделал  жест
подбородком:
     - Налево. И направо. Не понятно, как здесь можно найти другую дорогу,
она вообще одна...
     Передо мною появилась вулканизационная мастерская,  Земянский  должен
быть  рядом.  Я  вдруг  сделала  открытие.  Наконец-то  я  поняла,  откуда
появились успех этого идиотского представления и слепота мужа, который  не
узнает собственную  жену.  Эта  Басенька  действительно  приучила  его  ко
всевозможным бредням и глупостям, заменять ее можно как угодно, главное  -
сохранить внешнее сходство. Действительно, с моей  стороны  его  ничто  не
удивит...
     Муж достал с заднего сиденья рулон и вышел, приказав  мне  подождать.
Он вошел как раз в тот двор, перед которым я остановилась,  что  указывала
на то, что сама о том не ведая, я подъехала точно к  Земянскому.  Такси  с
пьяницей наконец-то меня  обогнало  и  остановилось  в  нескольких  метрах
впереди. Пьяница начал  высаживаться.  Он  закачался,  упал  на  капот,  с
видимым усилием перевернулся и, опершись на машину задом посмотрел вокруг,
размахивая руками. Потом, не отрываясь от кузова, он доковылял до дверей и
начал садиться обратно. Было видно, как водитель пытается его отговорить.
     Я с интересом присматривалась к этой сцене и одновременно думала,  не
надо ли оставить здесь мужа и сбежать. Если первое поручение  я  выполнила
успешно и послушно, второму должна воспротивиться. Прежде  чем  я  приняла
решение, муж вернулся.
     - Теперь подбрось меня домой, - буркнул он.
     Чуть не сорвав с петель дверь, пьяница  наконец-то  уселся  в  такси.
Водитель казался смирившимся. Он развернулся раньше меня,  но  я  обогнала
его на первом же перекрестке, после чего вольво показало, на что способно.
Я подумала, что должна как-то продемонстрировать неприязнь к мужу. К моему
удивлению, он сидел спокойно, принимая сумасшедшие маневры машины с полным
безразличием, и только  на  Бельведерской  он,  по-видимому  осознал,  что
происходит, потому что его охватила просто божественная паника. К дому  он
подъезжал с крепко закрытыми глазами.
     Через  три  дня  я  окончательно  успокоилась  и  почувствовала  себя
свободнее. Все шло по плану. В ящике стола в мастерской я нашла  множество
рисунков и эскизов Басеньки, среди них три скрепленных вместе и отмеченных
карандашом - несомненно те самые, выбранные. Я прикрепила  к  доске  новый
лист астралона и начала новый узор, к которому  внимательно  приглядывался
дебил за окном. Муж хлопот не доставлял,  вел  себя  нормально,  как  муж,
избегал меня так же старательно, как и я его, я его  почти  не  видела.  Я
обрела равновесие, ко мне вернулась трезвость ума.
     Потом я начала удивляться.
     Ослепленный сначала оригинальным романом пана Паляновского,  а  потом
паникой и волнением, мозг наконец-то возобновил свою работу. Что-то  здесь
не сходилось.
     Притворяться Басенькой было подозрительно легко. Если бы муж время от
времени встречался со мной только на улице, в тряпках, которые он помнит и
знает, и даже если бы он видел меня вблизи, ошибка  была  бы  понятной.  Я
выглядела абсолютно как Басенька, каждый день, перед выходом из комнаты, я
сравнивала лицо в зеркале  с  лицом  на  фотографии,  точно  придерживаясь
указаний  гримера.  Но  лицо  же  это  не  все,  у  человека  есть  разные
индивидуальные черты...
     Я удивилась, как он до сих пор не разоблачил обман, но в то же  время
возникло ощущение, что это вовсе не то, чему следует удивляться, и вообще,
дело не в этом, а в чем-то другом. Есть здесь  что-то  такое,  чего  я  не
понимаю, и от этого, все кажется ненормальным...
     Я мыла посуду на кухне, старательно пропуская приборы  использованные
мужем, когда он вдруг просунул голову в дверь.
     - Где утюг? - безразлично спросил он.
     Нож и вилка вылетели из рук. Опять началось!.. Я  не  имела  никакого
понятия, где может быть утюг, так же, как до сих пор не обнаружила швейные
принадлежности. Я почувствовала, что меня снова охватывает паника.  Я  тут
же прокляла Басеньку за идиотскую идею спрятать все от него и от меня.
     - Там где и должен быть, - сказала я раздраженно. - А если нет, то  в
другом месте. У тебя есть глаза, можешь и сам поискать.
     Муж уныло посмотрел на меня,  заколебался,  как  будто  хотел  что-то
сказать, но отказался. Он пожал плечами и убрал голову.
     Я кончила мыть посуду и приступила к поискам утюга. Что, черт возьми,
могла с ним сделать Басенька? Может выбросила в окно, как  те  тарелки,  и
теперь он лежит в саду и ржавеет?.. Что бы она с ним ни сделала, я  должна
знать, потому что Басенька - это я.
     Муж отказался от глупых вопросов и тоже искал, пытаясь скрыть  поиски
от меня. Точно также я скрывала свои от него.  Мы  вдвоем  посвятили  себя
одной цели, до тех пор пока утюг не заполнил собой весь мир.
     Исследуя в двадцатый раз кухонные закутки, я услышала, как муж  вышел
в прихожую и начал  рыться  в  шкафу  под  лестничной  клеткой.  Я  решила
подождать пока он закончит. Шум  раздавался  довольно  долго,  наконец  он
затих, я подождала еще немного, после чего, уверенная, что  муж  удалился,
выглянула в холл.
     Он стоял над пылесосом, тряпками и щетками,  извлеченными  из  шкафа,
как символ нужды и отчаяния, и чесал голову рукой сжимающей очки. При моем
появлении он смешался, в глазах его мелькнула паника,  он  торопливо  одел
очки и начал запихивать все обратно в шкаф.
     - Конечно! - сварливо произнес он. -  Нет  и  этого...  Ну...  Вообще
ничего нет!
     Было понятно, что нет ни вообще ничего, а только утюга. Я стояла, как
соляной столб, смертельно удивленная, поскольку мне пришло в  голову,  что
он меня боится. Самым настоящим образом боится меня также панически, как и
я его. Мы боимся друг друга, где в этом смысл, где логика? Я  то  понятно,
но почему он?!..
     Я попыталась над этим задуматься, но утюг помешал. Чтоб они треснули,
и Басенька  и  пан  Паляновский!  Не  в  силах  оторваться  от  проклятого
предмета, я решила обнаружить его используя дедукцию, хоть и  сомневалась,
справится ли дедукция с этой идиоткой. Муж сбежал из  холла.  Я  стояла  и
думала.
     Утюг должен лежать там,  где  гладят,  вместе  с  гладильной  доской.
Гладильной доски я тоже нигде не видела, а она побольше утюга и поместится
не везде. Вообще-то в этом доме есть прислуга,  она  гладит,  если  не  на
кухне, то где? Не в подвале же, не в ванной! Где может гладить служанка?..
Конечно в своей комнате!
     Я обрела способность двигаться. Гладильная доска стояла за  шкафчиком
в комнате прислуги, утюг находился рядом - на  полочке.  Я  чуть  было  не
помчалась поделиться радостным  открытием  с  мужем,  но  к  счастью  меня
остановила следующая трезвая мысль.
     Утюг действительно был там, где должен,  почему  же  он  не  мог  его
найти? Не знает, что в доме есть прислуга?... Допустим, что он  никогда  в
жизни ничего не гладил, даже подштанников, допустим, о работе прислуги  он
не  имеет  понятия  и  вообще  ею  не  интересуется,  допустим,  что  утюг
понадобился ему в первый раз... Порядок - возможно, он  не  знал,  где  он
стоит. Искать он тоже имел право, но почему в таком страхе передо мной?!
     Мысли смешались окончательно, понять  этого  не  удавалось  никак.  Я
подумала, может, он делает что-то  нелегальное,  мошенничает,  жульничает,
злоупотребляет, черт знает, что еще, и боится, что  Басенька  все  узнает.
Этот звонок от Викторчака, когда он не хотел разговаривать  при  мне...  А
может, он знает, что Басенька это не я, то есть я это вовсе  не  Басенька,
он не боится настоящей Басеньку, но боится подставной, а  свои  мысли,  по
неизвестным побуждениям скрывает, притворяясь, что принимает меня за  свою
настоящую жену, и боится, чтобы я не поняла, что он притворяется...
     Я почувствовала, что избытка страха и его причин, сама того  и  гляди
свихнусь. Я запуталась в рассуждениях. Что-то  во  всем  этом  было  очень
странно...
     Выходя  на  прогулку,  у  подножия  лестницы  я  столкнулась  с  этим
несчастным, испуганным и нервным придурком, мне стало его немного жалко.
     - Конечно, утюга ты не нашел? - пренебрежительно спросила я. -  Я  же
говорила, что он на месте. В комнате прислуги. Не знаю, где твои  глаза  и
ум.
     - Я не видел, - пробормотал  придурок,  хмуро  посмотрел  на  меня  и
скрылся в кухне.
     С прогулки я вернулась довольно поздно, ничего плохого не  ожидала  и
полностью была занята единственной темой, а именно - размышлениями о  жене
блондина из автобуса. Я уже в третий раз встретила его в скверике, у  меня
создалось впечатление, что он шатается там по вечерам от того, что  с  ней
поссорился. Другого повода для его прогулок я найти не могла.
     Я открыла двери, вошла в прихожую и на пороге комнаты  увидела  мужа,
угрюмого, надутого, глядящего на меня жутким взглядом. Он по-наполеоновски
сложил руки и издавал какое-то странное булькающее  бурчание.  Я  невольно
остановилась, немного обеспокоившись и не зная, что это может значить. Муж
внезапно сделал выпад ногой в прихожую.
     - Негодяйка!!! - неожиданно громким басом зарычал он.
     Я опешила. Я ожидала всякого, но не такого! Что  на  него  нашло?!  В
полном  ошеломлении  я  уставилась  на  него,  не  понимая  причин  такого
странного поведения.
     Муж  убрал  ногу,  сделал  выпад  другой,   это   стало   похоже   на
гимнастические упражнения, взмахнул руками, некоторое время казалось,  что
он пытается что-то вспомнить, наконец он погрозил мне кулаком:
     - Шлюха!!! - для разнообразия дискантом завыл он. - Я знаю  все!!!  Я
не дам марать свое имя по сточным канавам!!!
     Я окончательно остолбенела. Ради бога, какие сточные канавы?!  О  чем
речь, о грязи в скверике? Да, действительно, там грязно, но никакого имени
я там не марала, только Басенькину обувь...  Нажрался  он  что-ли?..  Я  с
удивлением с