Уже назавтра утром, перед первым уроком,  Шпулька  нарушила  данную  себе
торжественную клятву, что никогда больше  не  будет  вмешиваться  во  всякие
страшные истории, которыми Тереска отравляет ей жизнь.
   - Машин становится все больше, - таинственно объявила она. - Я видела еще
одну.
   Тереска, интерес которой к  этой  истории  неимоверно  возрос,  сразу  же
оживилась, сходу поняв странное Шпулькино заявление.
   - Какую? И где?
   - Темно-зеленую. На  этот  раз  Наполеон  под  Москвой.  Бонапарт.  Дата,
значит. То есть номер. И опять спереди эта чертова пятерка по истории.
   - А!.. Пятьдесят восемь - двенадцать? А буквы какие?
   - WP. Я долго мучилась, вспоминая, у кого  такие  инициалы,  и  запомнила
только потому, что  ни  у  кого  таких  нет.  У  меня  уже  развилась  мания
переводить номера машин в исторические даты. Знаний, правда, не хватает.
   - Номер городского центра, - со знанием дела определила Тереска. - Где ты
ее увидела? И почему решила, что машина подозрительная?
   - Мне на роду написано быть  свидетелем.  Стою  себе  над  Кручей,  перед
«Гранд-отелем», и жду автобуса. Вижу - подъезжает этот,  с  ухом,  на  своем
«опеле», высаживает какого-то пассажира, пассажира тут же подбирает Наполеон
под Москвой и катит дальше. А у пассажира в руке, можешь  себе  представить,
был точно такой же сверток! - охотно и даже  с  восторгом  делилась  Шпулька
доставшейся ей информацией.
   - Как он выглядел? - Тереска пошла красными пятнами.
   - Я же говорю, темно-зеленый...
   - Не автомобиль, а этот пассажир!
   - Такой какой-то... Невысокий, лысый, в куртке с воротником и в очках.
   - И что он сделал?
   - Ничего. Сел в Наполеона и укатил.
   - Ты его узнаешь?
   - Если увижу с той же стороны и в той же одежде, узнаю.
   Ни одна из  подруг  не  обращала  внимания,  что  урок  давно  начался  и
учительница истории не спускает с них глаз. По причине того,  что  историчка
была внушительных размеров, грузной и неповоротливой, неудивительно,  что  у
нее было благозвучное прозвище Газель.
   - А вот нам Букатувна и расскажет, что  тогда  происходило  в  Польше,  -
зловеще объявила Газель.
   - Когда? - шепотом спросила побледневшая Шпулька и  как  можно  медленнее
поднялась из-за парты.
   - В тысяча восемьсот тридцатом, - сочувственно подсказала Кристина сзади.
   У исторички  была  отвратительная  манера  засыпать  учеников  вопросами,
перескакивая то из эпохи в  эпоху,  то  из  одного  конца  света  в  другой.
Попробуй сообрази, чем занимались германские  маркграфы  в  ту  пору,  когда
Христофор Колумб плыл в Америку, или который из Владиславов вырезал на  Руси
род Святополка и которого из них, если не  наоборот!  Прыжок  от  Пунических
войн к Ноябрьскому восстанию был привычным для класса пустяком,  однако  это
не мешало ученикам всякий раз испытывать потрясение.
   - С Наполеоном уже пятнадцать лет  как  управились,  -  нашлась  Шпулька,
благо эта тема всплыла из прерванного историчкой разговора.
   - Совершенно верно, - подтвердила Газель, неодобрительно щурясь на нее. -
Но я тебя спрашиваю, что происходило, а не что отошло в прошлое.
   - Ноябрьское восстание...
   - В каком месяце, детка, вспыхнуло Ноябрьское восстание?
   - В ноябре, - неуверенно прошептала Шпулька после долгой паузы, во  время
которой она лихорадочно соображала, какая каверза кроется в  таком  простом,
на первый взгляд, вопросе.
   - Правильно. А когда начинается год?
   - Первого января...
   - Вот именно. Между январем и ноябрем много всего может произойти. Итак?
   Какое-то время Тереска  внимательно  слушала  ответ  Шпульки,  во-первых,
чтобы в случае чего подсказать, а во-вторых, чтобы историчка не подловила  и
ее. Но потом темно-зеленый  императорский  автомобиль  целиком  завладел  ее
мыслями. Воображение подсказывало захватывающие сцены: вот она наталкивается
на машину в подходящий момент, а в руках у нее фотоаппарат... Да, но  у  нее
нет фотоаппарата! Зато у Кшиштофа Цегны может быть служебный...
   - Кемпиньская, вот ты нам это и расскажешь,  -  возвестила  Газель  тоном
непоколебимой убежденности.
   - Езус-Мария, что?.. - всполошилась Тереска.
   Медленно приподнимаясь из-за парты, она  скорбным  взором  посмотрела  на
Шпульку.
   - Эти два делегата в Думу... - не разжимая губ процедила Шпулька.
   Тереска лихорадочно соображала. На подсказку надежды не  было,  в  классе
царила гробовая тишина. Значит, речь идет о чем-то,  чего  никто  не  знает,
сделала вывод Тереска, и Газель  уже  высказала  классу  свое  недовольство.
Тереске же положено знать, за  что,  спрашивается,  у  нее  по  истории  эта
злосчастная пятерка? Ее мозг, как электронный, должен выдавать ответ на  все
вопросы. Ноябрьское восстание было в предыдущем классе, но для  этой  гарпии
такая мелочь значения не имеет. Вроде речь  шла  о  восстании...  Но  откуда
всплыли эти делегаты? Ага, обсуждались непосредственные причины...
   - Одной из непосредственных причин Ноябрьского восстания было недопущение
в Думу двух польских делегатов, - сказала она наобум.
   Газель кивнула головой, явно ожидая продолжения. Не  имея  понятия,  чего
еще от нее хотят, Тереска . умолкла и тупо на нее уставилась.
   - Фамилии, - снова подсказала Шпулька трагическим шепотом.
   Вот беда! У отвергнутых делегатов, конечно же, были  фамилии,  но  какие?
Смутно вспомнилось, что они состояли  в  каком-то  родстве,  и  Тереска  уже
открыла рот, собираясь сказать, что это были отец с сыном вроде бы  на  «п»,
но вовремя прикусила язык. Не правильные ответы Газели нравились еще меньше,
чем отсутствие ответа, и лучше уж  не  рисковать.  Кому-то  другому  Газель,
может, и простила бы, только не Тереске!
   В классе царило все то же гнетущее молчание. Тереска собралась с духом.
   - Я не помню, как их звали, - обреченно сказала  она,  вкладывая  в  свой
голос максимум сокрушенности.
   Газель, казалось бы, окаменевшая навсегда, наконец отозвалась.
   - Это были братья Немоевские, - известила она мрачным голосом,  напоенным
безграничным осуждением, и с нажимом,  не  уступающим  мощи  гидравлического
пресса. А потом добавила:
   - Твоя оценка по истории отныне стоит под вопросом.
   «Этого мне еще не хватало», -  приуныла  Тереска,  усаживаясь  на  место.
Ясно, что это значит. В ближайшие недели ее будут гонять по всему материалу,
начиная с программы младших классов, и ей  надо  будет  знать  все  назубок.
Газель, как на грех, сделала из Терески козла отпущения, решив вытянуть ее в
отличницы, и истязала из года в год.
   - Ты меня подвела, -  изрекла  она  с  таким  глубоким  разочарованием  и
горечью, что Тереске  стало  не  по  себе,  словно  она  совершила  какую-то
непростительную подлость.
   -  Кто  тебя  тянул  за  язык,  зачем  ты  упомянула  этих  делегатов?  -
напустилась она на подругу после урока.
   - Я не виновата! -  жалобно  заныла  Шпулька.  -  Она  все  приставала  и
приставала, вцепилась как репей, я уже не знала, куда  деваться  и  что  еще
сказать, лишь бы отвязалась!
   - Ты меня подставила! Разве не ясно было, что она переключится  на  меня?
Теперь я влипла. Ты что, считаешь, мне  делать  больше  нечего,  как  только
зубрить историю? Подруга называется!
   - Ой, хватит!  Ты  меня  уже  достала!  Буду  воровать  часы,  бегать  за
бандитами, все что угодно, только не приставай! Сначала Газель,  теперь  еще
ты!
   - Бедняга, - саркастически процедила Тереска. - Не хочешь - не  воруй,  я
тебя не заставляю. А то, что ты меня втравила в историю, извини за каламбур,
что можешь испортить жизнь порядочному человеку, тебя не волнует!
   - С ума сошла, кому я испорчу жизнь? - совсем расстроилась Шпулька. - Что
еще за порядочный человек?
   - Не ссорьтесь, - попыталась урезонить их Кристина. - Дальше хуже  будет.
Химичка  снова  принесла  какую-то  пакость.  Теперь  опять   будем   вонять
химикалиями всю неделю, а мне сегодня в театр...
   Только по  дороге  домой  Тереска  смогла  пересказать  Шпульке  исповедь
Кшиштофа Цегны. Она проделала это с таким чувством, что  Шпулька  прониклась
всем сердцем и  сочла  недопустимым  оставить  Кшиштофа  Цегну  на  произвол
судьбы. Заодно она вспомнила  про  кактус,  за  который  ему  положена  хоть
какая-то компенсация. Ясно, надо человеку помочь!
   - Мы могли бы выследить хотя бы «мерседес»,  если  бы  знали,  где  живет
владелец, - возбужденно говорила Тереска. - Цегна нам не скажет, потому  что
боится за нас. Но мы знаем номер и сами сумеем разыскать.  Судя  по  номеру,
это где-то в центре. Сходим  в  учреждение,  где  регистрируют  транспорт  и
спросим, кто владелец.
   Шпулька слушала, испытывая с одной стороны  благородный  энтузиазм,  а  с
другой - нарастающую панику. Чуяло ее сердце, что в ближайшее время ее снова
ждут жуткие потрясения.
   - А где это учреждение? - неуверенно спросила она.
   - Не знаю. Спросим у Янушека, а если и он не в  курсе,  у  пана  Влодека,
шофера папиного директора. Он иногда подвозит меня до школы.
   - И ты считаешь, что в этом учреждении нам прямо так и скажут? Без всякой
причины?
   - Причину придумаем. Например, он меня переехал,  и  теперь  я  его  ищу,
чтобы получить возмещение.
   - Мертвая?
   -  Глупая,  не  насмерть  переехал,  а  слегка.  Оба  меня  переехали,  и
«мерседес», и «опель».
   - По очереди? И ты осталась жива? Не знаю, сойдет ли такая причина.
   Оказалось, что не сойдет. Устроив поздним вечером совещание  с  Янушеком,
Тереска отказалась от этой версии. У ее брата  в  таких  делах  было  больше
жизненного опыта.
   - Насчет того, что тебя переехали, забудь, - авторитетно заявил Янушек. -
Тогда тебе полагалось бы обратиться в милицию. И дураку будет подозрительно,
почему это ты сама ищешь правонарушителя, а не милиция. Придумай  что-нибудь
другое.
   - Голова пухнет. Ну ладно, он случайно у меня увез...
   - Ага, случайно ему свалилось в машину, да? Или вскочило? Блоха, что ли?
   - Дурак! - разозлилась Тереска. - Ты ему тайком это прицепил. В шутку.  А
он с этим уехал. У Янушека заблестели глаза.
   - А знаешь, неплохая мысль. Погоди... Что  я  такое  мог  ему  прицепить,
чтобы не сразу отлетело? Знаю! Компас на магните!
   - Что?
   - Компас на магните. У моего приятеля есть такой.  Автомобильный  компас.
Он, конечно, не  на  магните,  а  на  резиновой  присоске,  прикрепляется  к
распределительному щиту или куда-нибудь еще, прижмешь - и  держится  как  на
клею. Положим, я ему этот компас к бамперу  прикрепил.  Такая  вот  дурацкая
шутка...
   После совещания, проведенного с паном  Влодеком,  который  порекомендовал
транспортный отдел в национальном совете  Центрального  округа,  Тереска  на
следующий  день,  сразу   же   после   школы,   отправилась   на   операцию.
Сопровождавшая ее Шпулька  решительно  заявила,  что  составит  ей  компанию
исключительно для моральной поддержки и подождет на улице.
   Тереске тоже было слегка не по себе, но ее  толкало  на  действия  что-то
помимо воли, невзирая на боязнь и неуверенность. Не съедят же, в самом деле,
успокаивала она себя. В худшем случае мне укажут на  дверь.  В  сравнении  с
очередным уроком истории визит в транспортный отдел - просто развлечение.
   Чиновница, сидевшая в отделе за столом, была  старше  Терескиной  мамы  и
производила впечатление дамы печальной  и  разочарованной  в  жизни.  Особой
доброжелательности в том, как она посмотрела на  Тереску  поверх  очков,  не
наблюдалось.
   - Слушаю, - с горечью сказала она. - Чем могу служить?
   В  течение  ночи,  следующего  утра  и  уроков  в  школе  Тереска   имела
возможность так отшлифовать свой рассказ о дурацкой шутке  брата,  что  едва
сама в него не поверила. Возбужденно, с толикой смущения, но  и  с  надеждой
исповедалась  она  перед  грустной  чиновницей.   Та   заинтересовалась   ее
рассказом. Тереска производила впечатление  девочки  воспитанной,  вежливой,
совсем как довоенная молодежь, а ее озабоченность, смущение и в то же  время
вера в то, что здесь ей помогут, нашли в душе чиновницы живой отклик.
   - Младший брат, говорите? Как же он сумел запомнить номер?
   - У него на этой почве бзик. Не может  запомнить  ни  одной  исторической
даты, зато помнит все номера автомобилей, которые привлекли его внимание.  К
счастью - иначе компас пропал бы безвозвратно.
   Чиновнице ужасно не хотелось вставать из-за стола и рыться  в  картотеке,
ее донимала печень, а в коленках - ревматизм, но что-то в сидевшей  напротив
девочке действовало на нее бодряще.  От  нее  исходила  заражающая  радостью
жизни энергия. Чиновница вздохнула,  оторвалась  от  кресла  и  поплелась  к
шкафу...
   - Есть!!! - издала  победоносный  вопль  Тереска,  подбегая  на  улице  к
Шпульке. - Он живет на Железной! Живей, едем теперь в транспортный отдел  на
Мокотове!
   - По-моему, нам надо все  обсудить  лично  с  ним,  -  задумчиво  сказала
Шпулька. - У него могут оказаться какие-то свои соображения, которые нам и в
голову не придут.
   - А я и собираюсь, - заверила ее Тереска.
   Она со стоном распрямилась и откинула падавшие на лицо волосы. Обе сидели
в подвале, где Тереска колола дрова на обогрев. Печка центрального отопления
во время морозов была жутко прожорливой.  Шпулька  укладывала  разлетавшиеся
чурки в красивую поленницу.
   - Я не уверена, что именно такие фотографии ему нужны, - продолжала она с
той же задумчивостью. - Человек вылазит и залазит, а машина стоит. Наверное,
надо сфотографировать их  на  месте  преступления,  например,  как  они  эти
свертки друг другу показывают... и еще должно быть видно, что в них часы.
   - Слишком многого хочешь, - буркнула Тереска и ударила топором по полену.
- Я не знаю, за что хвататься, дел невпроворот.  Хорошо  хоть  фотоаппаратом
теперь обеспечены, я уже сыта репетиторством  по  горло,  лишних  уроков  не
выдержу. Караулить этих мошенников времени совсем нет, а тут  еще  историчка
затерроризировала, то и дело норовит подловить.  у  меня  уже  ум  за  разум
заходит.
   Жизнь в последнее время стала  безумно  интересной.  Фотоаппарат  Тереске
удалось купить лишь потому, что было Рождество и половину его стоимости  она
получила в  подарок.  Техническая  оснащенность  позволяла  теперь  подругам
претворить  их  планы  в  жизнь,  и  обе  шныряли  по  городу,   подстерегая
интересующие их автомобили и запечатлевая друг друга на их фоне. У обеих уже
накопилась целая коллекция снимков, где  они  фигурировали  в  самых  разных
позах на фоне «мерседеса», «опеля» и «фиата», причем на  многих  в  кадр  за
компанию попадали и их владельцы. Развлечение было дорогостоящим,  учитывая,
что снимки приходилось печатать в фотоателье, так что репетиторские  занятия
никак нельзя было бросать. Школу тоже,  хотя  чертова  история  окончательно
отравляла жизнь.
   - Когда-то... мне казалось... - выдыхала Тереска между ударами топором, -
что я занята... по горло... Черт, тут сук!.. И только  теперь...  вижу,  что
времени... у меня было навалом!
   Шпулька проделала акробатический прыжок, благодаря чему полено не  попало
ей в голову, а врезалось рядом в стенку.
   - Ты меня или убьешь насмерть, или оставишь без глаза. Коли поаккуратней!
   - Не могу, нет маленького топора. Слетел  с  топорища.  Просто  следи  за
траекторией и в случае чего отскакивай. Если Газель не отстанет,  меня  ждет
райская жизнь!
   Шпулька уклонилась от  просвистевшего  мимо  виска  очередного  полена  и
покачала головой.
   - Обе вы хороши, одна упрямей другой...
   - Я совсем не упрямая, -  понуро  сказала  Тереска  и,  перестав  колоть,
оперлась на  топорище.  -  Она  мне  как-то  по-дурацки  навязала  эту  роль
отличницы. Понимаешь, она уверена, что мне это по зубам, черт бы ее  побрал.
А мне это нужно, как собаке пятая нога, но подвести ее не  хватает  духу.  Я
из-за пятерки совсем не переживаю, это она переживает, просто не хочется так
сразу сдаваться. Это единственная пятерка по истории на оба третьих  класса,
и если у меня ее не будет, то не будет ни у кого. Никто не  захочет  терпеть
эту казнь египетскую, одна я  когда-то  по  молодости  сглупила,  схлопотала
чертову пятерку и теперь несу свой крест. Да ты сама знаешь...
   - Ага. Но как тебе удается  все  запоминать?  Тереска  снова  взялась  за
топор.
   - Я уже давным-давно... вообще  ничего  не  читаю...  Кроме  исторических
книг. Представляешь... сколько у нас будет...  свободного  времени...  когда
бандитов поймают... и мы перестанем... за ними бегать! С  ума  сойдем...  от
безделья!
   Шпулька подумала про себя,  что  тогда  Тереска  найдет  на  свою  голову
что-нибудь такое же трудоемкое, но вслух ничего не сказала. Молча  встала  с
бревна и принялась собирать поленья.
   - Вообще как-то глупо, - наконец заговорила она. - Нам бы тоже машина  не
помешала. А то они все катаются, а мы за ними все летаем.
   - Верно. Летом у нас была хоть колымага...
   - Зигмунт, когда приезжал на Рождество, отвинтил колеса и снова  приделал
полозья. Сказал, можете теперь кататься на санках. Вот кретин...
   Тереска справилась с сучковатым чурбаком  и  озабоченно  оглядела  тающую
груду.
   - Дрова кончаются, - мрачно сказала она.  -  Отец  договаривается  насчет
оптовой закупки, но пока договорится, топить будет нечем. Придется мне ехать
в деревню, выпрашивать у мужиков выкорчеванные коряги. Жаль, что мы живем не
у леса...
   - Эй ты, у-у-у! - завыл Янушек на лестнице. - Ты там?
   - Меня нет! - рявкнула Тереска. - Дрова сами рубятся! А что?
   - Милиция за тобой пришла! Давай скорее! Может,  отделаешься  пожизненным
сроком!
   - Придурок, - буркнула Тереска.
   Бросив поставленный на колоду чурбак, она двинулась наверх прямо со своим
изуверским топором. Заинтригованная Шпулька увязалась за ней.
   В гостиной  дожидался  Кшиштоф  Цегна,  уклончиво  отвечая  на  расспросы
супругов Кемпиньских.
   - О, хорошо, что вы вместе, - с облегчением сказал он при виде Шпульки. -
Прошу вас пройти со мной, вам придется дать показания и  кое-кого  опознать.
По фотографиям.
   - Детка, а ты не могла оставить топор там,  на  месте?  -  неодобрительно
поднял брови пан Кемпинь-ский. - Тебе так трудно с ним расстаться?
   Тереска посмотрела на топор, а потом  стрельнула  взглядом  в  родителей.
Кшиштоф Цегна, не подозревая того, подложил ей если не свинью, то  молочного
поросенка уж точно. Она вовсе не намеревалась посвящать  родителей  в  тайны
своей детективной деятельности. Не оберешься охов и ахов, а у нее сейчас  на
семью совсем нет ни сил, ни времени, не  хватало  еще  семейных  проблем.  С
минуту она раздумывала,  как  выйти  из  положения,  не  наболтал  бы  Цегна
лишнего, пока она будет одеваться. И так, наверное, рот на замке не  держал.
Надо ему на это время заткнуть его...
   - Сейчас пойдем, - поспешно сказала она и,  не  давая  Цегне  опомниться,
сунула ему в руки топор. - Пока мы переоденемся, отнесите, пожалуйста, топор
в подвал.
   Пока чета Кемпиньских приходила в  себя  от  Терескиной  фамильярности  и
отговаривала Цегну, пока тот убеждал супругов, что ношение топоров для  него
только в радость, пока он вернулся из подвала, подруги  были  уже  готовы  к
выходу. Они сразу поволокли его из дома, не  позволяя  продолжить  беседу  с
хозяевами.
   - Янушек, в чем дело? - подозрительно спросила пани Марта.
   - Ничего особенного, - равнодушно пожал плечами  Янушек.  -  Они  с  этим
милиционером подружились, и он с  одной  из  них  поженится.  Пока,  правда,
неизвестно, с которой... Некогда мне разговоры вести, меня уроки ждут...
   В милицейском  автомобиле  Тереска  вытащила  из  сумочки  толстую  пачку
фотографий и с гордостью вручила ее своему коллеге.
   - Только не болтайте лишнего при моих родителях, - предостерегла  она.  -
Они почище вашего майора. Вот тут вам и ваши  машины,  и  ваши  преступники,
правда, никакого серьезного преступления в кадр нам не попалось.
   У Кшиштофа Цегны снова отнялся  язык,  зато  руки  ухватились  за  снимки
довольно пр