табность замыслов и связанные  с  ними  хлопоты,
вряд ли Тереска успеет до каникул встрять в какую-нибудь  авантюру.  Хотя  с
нее станется...
   - Я считаю, что ты могла бы его охмурить,  -  внезапно  заявила  Шпулька,
прерывая ее восторженную оду веслам.
   - Кого? Весло или хозяина?
   - Нет, того симпатичного типа с красивыми глазами и носовыми платками.
   Тереска остановилась как вкопанная.
   - Надо же, мне это как-то не пришло в голову,  -  недоумевающе  протянула
она. Потом на какое-то  время  погрузилась  в  раздумье,  а  потом  покачала
головой и двинулась дальше. - Его не стоит охмурять, незачем и пытаться.
   - А по-моему, он вполне на уровне, и не такой уж  старый,  лет  на  шесть
старше, а то и на пять. И обаятельный. И интеллигентный. И хорошо  воспитан.
Уж и не знаю, чего тебе в нем не хватает.
   - Ты так его нахваливаешь, как  будто  имеешь  в  этом  свою  корысть,  -
сказала Тереска подозрительно. - Все так, не отрицаю. Обеими руками  за.  Но
охмурить его невозможно.
   - Почему?
   - Да потому, что он ни на что такое не поддается. Белая ворона.
   Теперь уже Шпулька остановилась как вкопанная.
   - Так ведь это как раз то, что тебе нужно!
   - Вот именно. Ему не хватает только одного-единственного достоинства.
   - Какого?
   - Не стой на проезжей части. Он не влюбился в меня с первого  взгляда  до
потери сознания... Шпулька наконец переместилась на тротуар.
   - Но он может влюбиться со второго взгляда, - сказала  она  осторожно.  -
Конечно, если ты приложишь усилия.
   - Не похоже, что он влюбится даже с двадцать второго. А вообще  суть  как
раз в  том,  чтобы  не  прилагать  никаких  усилий.  Понимаешь,  все  должно
происходить стихийно, само собой.
   - Ну хорошо, а ты? Что ты о нем думаешь?
   - Ничего не думаю. Как-то даже  странно.  Представляешь,  лишь  только  я
пытаюсь о нем подумать, мысли сразу же разбегаются во все стороны. То на  ум
приходят каникулы, сначала эти,  потом  следующие,  то  вспоминаются  всякие
места, которые непременно надо  повидать,  то  всякие  дела,  которые  нужно
переделать... Голова кругом начинает идти. Я не моту  о  нем  думать,  а  то
начну хвататься за все дела подряд и еще надорвусь. Да и как подумаю, что он
смог бы в меня влюбиться... - с прерывистым вздохом вырвалось у нее.  -  Что
это случилось бы... Что те чувства, о которых он говорил...
   Шпулька шумно втянула воздух, вдруг  поймав  себя  на  том,  что  слушает
подругу затаив дыхание и через секунду могла бы задохнуться.
   - Ну! - нетерпеливо сказала она
   - Скорее мы на этой байдарке доплывем до Флориды, чем он в меня влюбится.
Но до Флориды мы не доберемся, значит, и рассчитывать мне  на  него  нечего.
Избави меня  Бог  влюбиться  в  него,  тогда  я  уж  точно  всю  жизнь  буду
несчастной, это тебе не глупый Богусь...
   Шпулька с грустью подумала про себя, что случай  безнадежный,  разве  что
Тереска  серьезно  настроится  на  путешествие  во  Флориду,  не  байдаркой,
конечно, а какой-нибудь посудиной посолидней. Тереска и на этот раз выкинула
финт: влюбилась в весь белый свет!
   А Тереска подняла мечтательный взгляд к небу
   - Мир такой огромный, - с изумлением объявила она. - Должны же мы увидеть
хоть кусочек! Так что забудь про серую прозу жизни! 


БОЛЬШОЙ КУСОК МИРА 
 
Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ 
Перевод с польского Н. Селивановой 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА  
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
   Весна в этом году началась сразу и дружно в середине мая  и  продолжалась
всего несколько дней, после  чего  сразу  наступило  самое  настоящее  лето.
Столбик ртути в термометре пополз вверх и замер, не  изъявляя  ни  малейшего
желания опускаться. На безоблачном небе сияло весеннее  солнышко,  с  каждым
днем все более яркое, с каждым часом все  более  горячее,  прожаривая  стены
домов, землю и воздух. К  середине  июня  уже  и  ночь  перестала  приносить
прохладу. Погода окончательно установилась, раскаленный солнцем мир  источал
жар и обливался потом.
   В последнее воскресенье июня длинное серое шоссе недалеко от  Ломжи  было
на удивление пустым.  Казалось,  что  оно  проложено  не  в  густонаселенном
цивилизованном государстве, а где-нибудь в безлюдной саванне. Солнце  стояло
в зените, воздух над асфальтом струился от зноя, и даже легчайший ветерок не
нарушал его неподвижности. Льющиеся  с  безоблачного  голубого  неба  потоки
ужасного жара затопили и пустынное шоссе, и  мелкие  кюветы  по  обочинам  с
растущими в них пыльными сорняками, и раскинувшиеся вокруг поля  пшеницы,  и
цветущие в клевере маки. Зной затопил и весьма  живописную  группу  на  краю
поля у самой дороги, приткнувшуюся в жидкой тени  молодого  деревца.  Группу
эту составляли две молодые особы женского пола с угрюмым выражением  лица  и
огромная гора разнокалиберного пестрого багажа.
   У Терески Кемпиньской и Шпульки Букатувны начались каникулы.
   Сидели они на обочине шоссе уже часа полтора, и весь их вид  красноречиво
говорил о том состоянии полнейшего отчаяния и безнадеги, в котором пребывали
девчонки. А главное -  никаких  признаков  того,  что  жуткое  положение,  в
которое они  угодили,  может  измениться  к  лучшему  не  только  в  течение
ближайших часов, но и недель. Движение на шоссе  практически  замерло,  лишь
изредка  катили  мимо  цистерны  и  рефрижераторы,  да  иногда  проскакивали
малолитражки,  забитые  пассажирами  -  неподходящий  транспорт.  Требовался
грузовик.
   Все дело осложнял багаж. Этот  замечательный  багаж  состоял  из  четырех
больших  брезентовых  мешков,  трех  голубых  и  одного  зеленого,  рюкзака,
туристской сумки и огромного тюка, перевязанного веревкой. К зеленому  мешку
были прикреплены удочки в чехле, а к сумке привязана сетка,  оттуда  торчала
рукоятка  топорика,  четыре  бутылки  минеральной  воды  и   длинная   ручка
сковороды.  Все  это  вместе  взятое  явно  превосходило  возможности   двух
носильщиков-профессионалов.
   Ясное дело, что в намерения Терески и Шпульки вовсе не входило  сидеть  в
такую жару на обочине и наслаждаться видом вымершего  шоссе.  Путешествовать
автостопом, на попутках, они не собирались. Утром этого самого дня  девочки,
как и планировали, отправились в путь на  “фольксвагене-1600”  -  удобном  и
просторном, хоть уже и не новом, машина принадлежала одному из знакомых отца
Терески. Ехали они в Августов. У  знакомого  там  были  дела,  и  он  обещал
подвезти Тереску и Шпульку вместе с багажом. Выехали с утра пораньше, и  все
было бы хорошо, если бы именно здесь, на этом проклятом месте, за Ломжей, не
случилось несчастье.
   Знакомый ехал довольно быстро, дорога  была  свободна,  он  еще  издалека
заметил на обочине стадо гусей и на всякий случай притормозил. Точнее, хотел
притормозить. Сидящая впереди рядом с  водителем  Тереска  увидела,  как  он
вдруг побледнел и даже как бы окаменел.
   - О Господи, - хрипло прошептал водитель. - Тормоза сдохли!
   Тереска тоже окаменела, не в силах произнести ни слова. В полном молчании
доехали они до места, где автомобиль остановился сам. Хозяин  вытер  пот  со
лба и оперся о руль.
   - Все, конец, - произнес он трагическим тоном куда-то в  пространство.  -
Тормозной цилиндр накрылся, а ручник у меня давно уже плохо хватает.  Вы  уж
меня, дорогие, извините, но на этом путешествие кончается. Приехали!
   Тереска и Шпулька поначалу страшно обиделись и готовы были потребовать от
горе-водителя доставить их багаж до Августова - раз уж обещался  -  хоть  на
собственном хребте. Однако, немного поостыв, девочки  благородно  отказались
от   своих   несомненно   справедливых    претензий.    Несчастный    хозяин
“фольксвагена”,  внешне  вполне  приличного  автомобиля,  был  так   страшно
удручен, так полон раскаяния и настолько беспомощен, что добивать  его  было
бы просто свинством. Пришлось уверить его, что они прекрасно справятся сами,
пусть занимается исключительно своей машиной.
   - Не будем же мы бить лежачего,  -  гордо  буркнула  Тереска,  а  Шпулька
согласилась с подругой несколькими энергичными кивками.
   - Я и так ума не приложу, что ему делать, - сочувственно заметила она.
   Хозяин оставшегося без тормозов автомобиля тоже  не  мог  приложить  ума.
Проблемы, вставшие перед ним,  казались  просто  непреодолимыми.  Необходимо
было добраться до соответственно оборудованной мастерской, причем  не  своим
ходом, а на жесткой сцепке. Жесткая сцепка, однако, бывает обычно  только  у
специальных машин техпомощи. Позвонить и  вызвать  аварийку  было  неоткуда.
Жара усиливалась. Девчонки  слонялись  вокруг  как  два  угрызения  совести.
Окажись в поле рядом какая-нибудь  брошенная  телега,  несчастный  водитель,
наверное, украл бы с нее дышло, присобачил  его  к  “фольксвагену”  и  силой
заставил бы первую попавшуюся  проезжающую  машину  отбуксировать  его.  При
условии, конечно, что удалось бы закрепить дышло на  обоих  автомобилях.  Но
что об этом говорить? Никакой телеги поблизости не было,  дышла  не  было  и
выхода тоже. Время шло, жара нарастала, знакомый  в  полном  отчаянии  решил
было возвращаться на первой скорости, делая по 10 км в час. И тут  произошло
чудо На шоссе  вдруг  показался  желтый  фургон  столь  желанной  техпомощи,
направившийся как раз в Варшаву
   Таким чудом пренебречь было,  конечно,  нельзя.  Угрызаясь  и  извиняясь,
знакомый перетащил  весь  багаж  девчонок  под  деревце,  подгоняемый  очень
спешившей техничкой, сел в свой “фольксваген” и уехал на жесткой сцепке.
   В результате всех этих передряг Тереска со Шпулькой  в  одиннадцать  утра
оказались за Ломжей в чистом поле в тени чахлого деревца на обочине шоссе со
всем своим скарбом и в половине первого продолжали все  еще  пребывать  там.
Утром мимо проезжало множество легковушек, но ни одна  не  отреагировала  на
отчаянное махание девчонок. Никто даже не притормозил, и неудивительно:  они
были забиты под завязку вещами, собаками, детьми и взрослыми. Дальше - хуже.
Машины появлялись все реже, а в последние часы вообще исчезли.  Все  замерло
под раскаленным солнцем.
   - Спорим, мы здесь останемся навсегда, - замогильным  голосом  произнесла
Шпулька после продолжительного молчания. - Никакая человеческая сила уже  не
сдвинет нас отсюда.
   - Может, какая нечеловеческая найдется, - сердито проворчала Тереска. - А
на худой конец остаются наши ноги. Можем идти пешком.
   Шпулька обернулась к подруге.
   - Гениальная идея. Пешком со всей этой поклажей ?
   - На голове носят и не такие тяжести.
   - Кажется, голову мы потеряли, когда решились на эту  поездку.  А  вообще
жара тебе явно повредила. Как ты это все себе представляешь?
   - Что?
   - Перетаскивание на голове всего этого добра. У нас же не по две головы.
   - Я ничего не представляю. И ради Бога,  перестань  ныть,  лучше  подумай
хорошенько.  Спешить  некуда,  времени  -  завались,  и  просто   необъятные
возможности!
   Шпулька пожала плечами и поудобнее оперлась на голубой мешок.
   - Говори только о себе,  -  удрученно  заявила  она.  -  Мои  возможности
погребены  под  тяжестью  этого  барахла.  И  вообще  мне   непонятно,   как
цивилизованная страна могла среди бела дня превратиться в пустыню?  Где  все
эти грузовики, под которые вечно кто-нибудь попадает?
   - Воскресенье ведь, - нехотя пояснила Тереска и  облокотилась  на  второй
голубой мешок.
   Снова  помолчали.  Жара  крепчала.  Шпулька  медленно   подняла   бутылку
минералки и выпила последние капли.
   - И не трава это вовсе, - пробормотала она, - а  горячий  сыпучий  песок.
Деревце - мираж. А по-настоящему вокруг - только песок и песок. А  нам  надо
доползти до оазиса...
   - Ты что, спятила? - испугалась Тереска.
   - Я представила себе пустыню. Как подумаю, что мы могли  бы  так.  сидеть
посреди пустыни, сразу делается легче. Что-то едет.
   Тереска отлепилась от мешка, выпрямилась и пригляделась. Далеко на  шоссе
показался автомобиль Еще недавно это вызывало взрыв энтузиазма, выскакивание
на дорогу и размахивание руками. Печальный опыт, однако, доказывал, что  все
напрасно. Вот и теперь их наверняка ждет очередное разочарование.
   - “Трабант”, - безнадежно протянула Тереска. - Вся крыша завалена. Дохлый
номер.
   Девчонки снова угрюмо устроились на мешках. Шоссе  опять  опустело.  Жара
свирепствовала.  Казалось,  весь  мир  вот-вот  расплавится.  Тишина,  и  ни
малейшего ветерка.
   - При такой погоде одно утешение, что у нас  нет  паруса,  меланхолически
заметила Шпулька после очередной долгой паузы. - Торчали  бы  мы  сейчас  на
одном месте в открытом море и только расстраивались.
   - Да уж, - съязвила Тереска. - А так, без паруса,  мы  летим  вперед  как
стрела, и бурно радуемся. По крайней мере, ничего у нас не пропадает зря.
   - Еще как пропадает - байдарка. И маргарин плавится.
   - Говори в прошедшем времени. Уже давно расплавился. Не могла эта  подлая
машина сломаться где-нибудь у воды?
   - И деревья спилили Раньше,  говорят,  все  дороги  были  густо  обсажены
деревьями. Я и сама помню. Вырубать деревья - варварство.
   - Что-то едет. Маленькое и противное.
   Тереска чуть приподнялась, взглянула и кивнула.
   - И на крыше тюк с небоскреб, - добавила  она.  -  Куда  же  все  эти,  с
прицепами, подевались?!
   С угрюмым отвращением смотрела Тереска на  проезжающий  мимо  автомобиль,
загруженный до последней возможности Постепенно в  ней  нарастала  обида  на
весь мир. Сидеть так, опустив руки, под раскаленным добела небом  у  пыльной
канавы, и неизвестно сколько - может, до конца  жизни  -  хуже  некуда.  Еще
немного, и она бросится под следующую машину или соорудит баррикаду  поперек
шоссе из своих вещей, силой выбросит пассажиров  и  заставит  шофера  ехать,
пригрозив ему чем-нибудь, лучше всего топором...
   Шпулька, правда, лучше переносила жару, зато легче впадала  в  пессимизм.
Ей уже представлялись два белых скелета, полузанесенных песками  пустыни,  и
кружащие над ними стервятники.
   - Не знаю, не знаю, - вдруг произнесла она задумчиво.  -  Это  становится
невыносимым. Не говоря уже о маргарине. Минералка  кончается,  мы  умрем  от
жажды...
   - У нас два литра чаю, - зло возразила Тереска.
   - Кроме  того,  можно  получить  солнечный  удар,  -  продолжала  Шпулька
нагнетать пессимизм. - Я уж на все согласна, лишь  бы  оторваться  от  этого
проклятого места. Слава Богу, что с таким грузом нельзя идти пешком, а то бы
я двинулась.
   Безграничный пессимизм  подруги  неожиданно  вызвал  в  Тереске  активное
противодействие:
   - Хватит, - категорически заявила она и поднялась.  -  Хватит  ничего  не
делать и жариться на этой сковородке! Никто сюда не приедет. Можно перенести
хоть  часть  вещей  на  несколько  метров,  потом  вернуться  и   перетащить
следующие, и так далее. Вставай, попробуем!
   Шпулька очнулась и с ужасом посмотрела на подругу.
   - С ума сошла? - спросила она, не веря своим ушам.
   - Нет, но еще немного - и в самом деле сойду. До  ближайшей  речки  всего
несколько километров. Не сиди мы тут сиднем, как замшелые пни, давно бы  уже
там были. Чего ждешь? Бери что-нибудь и трогай!
   Шпулька не на шутку перепугалась, что Тереска от  жары  немного  спятила.
Тащиться в такое пекло с жутким  грузом...  Бред  сумасшедшего!  Ведь  через
полкилометра они сдохнут... А Тереска уже энергично  волокла  голубой  мешок
через канаву. Прислонив его к дорожному столбу, она вернулась за следующим.
   Пустое и вымершее до сих пор шоссе благодаря им немного оживилось. Фигуры
двигались туда и обратно, от столбика к  столбику.  Весь  багаж  перемещался
всего в два приема. Причем обратный курс можно было считать отдыхом.
   - Ну, что я говорила, - выдохнула Тереска у четвертого столбика, опираясь
на мешок с палаткой. - Я считаю, мы прошли четыреста  метров.  Очень  много.
Речка уже близко.
   - А куда эта речка течет? - жалобно спросила Шпулька.
   - Не знаю, кажется, она впадает в Пису, а Писа - еще куда-то. Тебе не все
равно?
   - Ну, все-таки. Хотелось бы знать поконкретнее.
   - У следующего столба посмотрим карту. Пошли!
   У следующего столбика было решено дойти еще до одного, так как там  росли
какие-то кусты и блестела вода. Вода оказалась небольшим прудом, где плавали
утки. Большая часть водоема была заполнена навозной жижей, стекавшей сюда из
расположенных неподалеку хозяйственных построек. Но все-таки это была  вода.
Багаж живописно свалили у очередного столбика, и Тереска вытащила из рюкзака
дорожную карту. Обе девчонки чуть не стукались лбами, склоняясь над ней. Вот
желанный Августов, написанный  малюсенькими  буквочками.  Шпулька  с  тоской
посмотрела на него.
   - А мы, собственно, где? - спросила она.
   - Где-то здесь, за Ломжей. Ломжу проехали, точно помню.
   - Я тоже. Дай посмотреть... Гляди, здесь две дороги расходятся, а пока мы
ехали, ничего не расходилось.
   - Ну, значит, не доехали. Разойдутся где-то впереди.
   Шпулька оторвалась от карты и в полной панике взглянула на Тереску.
   - Господи! Да ты что, не видишь, где эта речка?! Ведь если  мы  здесь,  а
речка здесь, то до нее минимум пятнадцать километров!
   Тереска встревоженно посмотрела на подругу и вырвала карту.
   - Что ты несешь... А! Возможно. Похоже, я немного ошиблась. Мне казалось,
что мы находимся дальше...
   Шпульке стало плохо. Тереска уставилась на карту в полном отчаянии.
   - Если мы здесь... а не дальше... то надо было пойти не вперед, а  назад.
Через Ломжу протекает Бебжа, а эта наша речка впадает в  Бебжу.  Назад  было
ближе. Да и сейчас, честно говоря, ближе...
   На самом деле через Ломжу протекала Писа, а не Бебжа, но на их карте  это
трудно было различить.
   - Ну уж нет! - простонала Шпулька. - Я назад не пойду! Это слишком!  Если
мы снова окажемся в том проклятом месте, откуда вышли, я этого не  переживу!
И уверяю тебя, ты тоже!
   Тереска чувствовала - подруга права. Даже если  бы  эта  Ломжа  со  своей
Бебжей была всего в километре, она не вернулась бы на то гиблое место ни  за
что на свете! Лучше уж идти пешком до самого Августова...
   - Зря я тебе показала эту карту. Шли бы и шли  себе.  Дорога  прямая.  Не
заблудились бы. А теперь что делать?
   - Повеситься, - угрюмо посоветовала Шпулька.
   - На чем?
   - Ну, можно и утопиться. Есть где. Тереска оглянулась на пруд.
   - Да уж есть. Кстати, обрати внимание, это вода. Ты же  хотела  дойти  до
воды...
   - Ага. Если досидим до завтра, не исключено, что я  попробую  искупаться.
Может,  подхвачу  какую-нибудь  смертельную  заразу,   умру   и   наконец-то
отмучаюсь.
   - Утки живы...
   Дикая  жара  не  ослабевала.  Несчастные  путешественницы  сидели  молча,
чувствуя, как  солнце  пропекает  их  насквозь.  Страшно  хотелось  пить,  а
блестящее озерцо только усиливало жажду. В сумке  оставались  две  последние
бутылки минералки, сберегаемые на крайний  случай.  Глядя  на  сваленный  на
обочине багаж, Шпулька вдруг подумала, что крайний случай, похоже, наступил,
и экономить больше нечего. Это была единственная мысль, которую  ей  удалось
сформулировать. Подвигнутая этим соображением, девочка тяжело приподнялась и
по привычке бросила взгляд на шоссе.
   - Кто-то едет, - апатично  информировала  она.  Тереска  пожала  плечами.
Шпулька все еще стояла, позабыв вдруг о минеральной воде и крайнем случае.
   - Слушай, он что-то тянет. Честное слово, тянет. Прицеп?
   Тереска также неохотно встала на ноги.
   - И какой прок нам будет... - начала было она и вдруг осеклась. - Это  не
прицеп. Слушай, похоже на лодку!
   - О Господи! Он тянет лодку! Едет к озеру... Тормозит!!!
   - Маши! Что ты стоишь, маши!
   Обе  бросились  через  канаву  к  дороге.  Шпулька   споткнулась   и   на
четвереньках вылетела на середину шоссе. Тереска ошалело размахивала картой.
   Богумил Стшалковский ехал себе спокойно  вместе  с  женой  в  отпуск.  На
специальном прицепе он тянул за своим автомобилем  большую  моторную  лодку,
поэтому двигался не слишком быстро. На пустынн