и  мы
по уши. Теперь вынь да положь им эти саженцы, да  еще  отборных  сортов.  Ты
разбираешься в сортах? А как их прикажешь носить? На спине?  Если,  конечно,
достанем! Ты знаешь, где их искать? Я  -  нет.  А  Тереске  идея  неожиданно
начала нравиться, может, из-за бездомной собаки, которая благодаря им  будет
обеспечена пристанищем и едой. Тереска любила животных.
   - Найдутся, - беззаботно сказала она. - Мало, что  ли,  садовых  участков
вокруг? Уговорим людей поделиться, уж по  одному  деревцу  каждый  даст,  не
обеднеет. И потом, саженцы - это же не дубовые пни, они маленькие и  легкие,
штуки по две запросто унесем. Так что ничего страшного нам не грозит,  кроме
прогулок на свежем воздухе. Нагуляемся на всю оставшуюся жизнь.
   Шпулька отшатнулась от нее с ужасом, как от буйнопомешанной.
   - Это уж точно. Вдвоем нам этого занятия как раз хватит на всю оставшуюся
жизнь. Послушай, Каракатица ведь не зря предупреждала, что  не  каждому  это
под силу! Знаешь, сколько их надо набрать?
   - Сколько?
   - Тысячу!
   - Сколько?!
   - Тысячу  саженцев.  Да,  ты  не  ослышалась.  Даже  если  они  весят  по
килограмму, придется перетаскать целую тонну! Но лучше уж сразу  рассчитывай
тонн на десять!
   - О, Боже, - потрясение пискнула Тереска, потому что голос у нее отнялся.
   Шпулька отвернулась к Кристине, в отчаянии ероша  волосы.  Казалось,  еще
немного, и она начнет их на себе рвать.
   - Ты видишь, Кристина, до чего она меня доводит! С ней  рехнуться  можно!
Скажи хотя бы, о чем ты думала?! -  взвизгнула  она,  снова  оборачиваясь  к
подруге. - О чем  таком  можно  думать,  чтобы  не  заметить,  как  на  тебя
взваливают десять тонн груза? Чем таким Кристина тебя пришибла?
   - Ну как же, обручилась, - встрепенулась Тереска. - Ты сама мне  сказала.
Кристина, это правда? Кристина кивком подтвердила.
   - И что? Ты и впрямь выйдешь за него замуж?  Зачем  тебе  это?  Все  было
всерьез? Прямо при свидетелях? А как отнеслись родители?
   - Какого черта я ей сказала об этом перед математикой? -  рвала  на  себе
волосы Шпулька. - Кто меня за язык тянул?
   -  Родители  ничего,  согласны,  -  спокойно  сказала  Кристина.  -  Даже
одобряют. Они знают его с детства. Я и вправду собираюсь за него  замуж,  но
вообще поживем - увидим.
   - Как то есть? Раз  вы  помолвлены,  раз  ты  собираешься,  раз  родители
согласны, раз ничего не мешает...
   - Но не завтра же свадьба, верно?  В  лучшем  случае  -  после  выпускных
экзаменов. Откуда мне знать, как все сложится?
   - Тогда какого лешего ты обручилась?
   -  Чтобы  не  болтали  лишнего.  Родители  у  меня,   понимаете,   ужасно
старомодные.
   Тереска  сидела  и  смотрела  на  красивое,   не   замутненное   никакими
переживаниями лицо Кристины.  Смотрела  взбудораженно  и  даже  ошеломленно.
Жених, что за чертовщина! В наше время - и  какие-то  дурацкие  женихи!  Для
чего они нужны? Нет, Кристина точно не от мира сего...
   И вдруг одноклассница показалась  ей  ужасно  взрослой,  ужасно  опытной,
обремененной знанием настоящей жизни и ответственностью перед нею, хотя  она
была старше Терески всего на год. В свои  семнадцать  лет  она  уже  строила
планы замужества, уже осуществляла их, и при  этом  предвидела,  что  всякое
бывает, неизвестно еще, как жизнь обернется...
   Шпулька  перестала  убиваться  над  десятью  тоннами  древесины  и   тоже
зачарованно засмотрелась на Кристину.
   - Ну, ты перестраховщица, - неуверенно сказала она.  -  Он  же  за  тобой
бегает? Любит тебя?
   - Беда в том, что я по уши в него влюблена, - вздохнула Кристина.  -  Он,
конечно, тоже. Только у него может пройти.
   - А у тебя?
   - У меня нет. Я еще никогда и ни в кого не была влюблена. Он единственный
на свете. Он такой чудесный, просто исключительный!
   Глаза ее озарились, словно откуда-то глубоко изнутри  пробился  волшебный
свет,  и  Тереска  почувствовала  в  сердце  укол  зависти.  На  ее   глазах
происходило чудо - расцветала  великая  взаимная  любовь,  но  не  она  была
участницей  замечательного  события,  ей  оставалась  лишь  роль  стороннего
наблюдателя. Как же так?  Тереске  тоже  хотелось,  чтобы  ОН  был  хорошим,
исключительным и по уши в нее влюбленным...
   При мысли о Богусе укол зависти стал еще ощутимее. Богусь, конечно,  тоже
чудесный и исключительный, но что касается  влюбленности...  Вот  наказание!
Вместо того, чтобы чувствовать себя на седьмом небе от  счастья,  приходится
ждать и страдать в тревоге и неопределенности. Может быть, блаженное счастье
доступно только натурам старомодным? Богусь в роли жениха... гм...
   Ладно, жених не жених, но главное,  что  он  существует,  что  есть  кого
ждать, есть для кого принаряжаться и вообще следить за собой. Как она вообще
прожила свои шестнадцать лет без Богуся?
   - Выкинь все лишнее из головы, - наставляла подругу  удрученная  Шпулька,
когда они вдвоем возвращались из школы. - Эти чертовы деревца  сажают,  если
не ошибаюсь, осенью. Перед тем их, естественно, надо  собрать.  Это  значит,
нам конец, начинать ведь нужно прямо сейчас, то есть бегать и искать повсюду
любителей богоугодных дел. И сразу тебе заявляю: вести переговоры будешь ты,
потому что я не умею.
   Факт прибытия на  трамвайную  остановку  остался  ими  незамеченным,  они
прошли  мимо  нее  и  побрели  дальше,  к  следующей.  С  Кристиной  подруги
расстались еще у школы, ее ждала эта курьезная личность - жених.
   - А вот и мой парень, - сказала Кристина, углядев его  издалека.  -  Еще,
значит, не разлюбил. Привет!
   Сказано это было  тоном,  в  котором  сквозь  легкую  иронию  пробивалась
растроганность, и у Терески снова внутри что-то дрогнуло. Ни ее, ни  Шпульку
никто никогда так вот не ожидал. Она попыталась обсудить это с подругой,  но
той было не до  возвышенных  чувств.  Саженцы  настолько  завладели  мыслями
Шпульки, что ни на что другое ее уже не хватало.
   - Удивляюсь тебе, - зловеще протянула она, - как это  тебе  не  пришло  в
голову, что Богусь может заявиться как раз тогда, когда ты будешь рыскать по
садам? А еще, помнится, ты взялась за репетиторство. Не знаю, где ты на  все
это найдешь время. Ты чокнутая, это факт.  Никто  не  ожидал,  что  ты  сама
полезешь в петлю, Каракатица и та сомневалась, слышала бы  ты,  каким  тоном
она с тобой заговорила. Прямо подлизывалась!
   - Но я не слышала, и хватит об этом, - решительно заявила  Тереска,  хотя
напоминание о грузе свалившихся на ее плечи обязанностей сразу отрезвило ее.
-  Кончай  каркать.  Во-первых,  если  окажется,  что  мы  не   справляемся,
Каракатица даст нам помощников. Не волнуйся, душу вынет, если не  из  наших,
то из «Б», но заставит нам помогать. Во-вторых, ты права,  саженцы  придется
искать сразу после школы, в такую пору Богусь точно не придет. В-третьих...
   Тереска  осеклась,  вдруг  вспомнив,  что  ей  еще  требуется  время  для
косметических процедур и обновления  туалета.  Дело  срочное,  Богусь  может
нагрянуть со дня на день. А эти маски - вещь хлопотливая...
   - Вообще, конечно, не представляю, как я справлюсь,  -  признала  она.  -
Наверно, и правда с ума сошла.
   - Я бы умыла руки, если б не дети, - мрачно сказала Шпулька. - Если бы не
то, что этот проклятый сад  будет  для  Дома  Младенца,  и  Каракатица  даже
сказала, для какого именно. Все-таки польза!
   - Причем тут это? В Польше уже нет голодных и брошенных детей.
   - Ты что, с  Луны  свалилась?!  -  Пораженная  Шпулька  остановилась  как
вкопанная. - Ну конечно же, есть!
   Тереска удивилась не меньше и тоже задержала шаг.
   - Неужто? - спросила она с недоверием. - Где?
   - Везде! Да хотя бы в нашем доме. У нас живет одна такая...  у  нее  трое
детей, может, когда-то был и муж, не знаю, но сейчас нету,  и  она  приводит
домой всяких типов, а детям деваться некуда, ночуют на вокзале, воруют.  Она
их под пьяную руку избивает. Мама их иногда подкармливает.
   Взвинченная и расстроенная, Шпулька прошла несколько шагов вперед и снова
остановилась, Тереска проделала то же самое.
   -  По-моему,  некоторые  люди  не  должны  иметь  детей...  -  неуверенно
заикнулась она.
   - Ага, - насмешливо прервала ее Шпулька. - Попробуй не иметь! Не  успеешь
глазом моргнуть, а они  тут  как  тут!  И  что  ты  сделаешь?  Утопишь?  Чем
издеваться над ними под пьяную лавочку, лучше отдай их  в  детдом!  Если  уж
твоя жизнь искалечена, зачем калечить жизнь своему ребенку?
   Тереска  остолбенела.  Обвинение  в  том,  что  она  под  пьяную  лавочку
издевается над ребенком, да еще своим, отказывается отдать его  в  детдом  и
калечит таким образом ему жизнь, ошеломило ее  настолько,  что  на  какое-то
время лишило дара речи.
   - Ты чего, у меня же никакого ребенка нет!  -  неуверенно  запротестовала
она, смутно догадываясь, что у подруги в голове происходит  какое-то  бурное
брожение мыслей,  а  ее  неожиданный  выпад  надо  воспринимать  как  выброс
отработанного пара.
   - Но может быть! - со зловещим торжеством парировала подруга. -  В  любую
минуту!
   Тереска испуганно захлопала глазами, но потом опомнилась.
   - До завтра уж точно ничего такого не случится, можешь не волноваться,  -
трезво рассудила она и двинулась дальше. -  Вопрос  стоит,  значит,  ребром:
должны ли мы, предвидя наше моральное вырождение, специально позаботиться об
этом приюте для наших будущих детей? Ну, ладно, я  знаю,  что  ты  имеешь  в
виду, твое право. Тогда тем более не цепляйся, что я согласилась...
   Они пошли дальше, вдоль отгороженных сеткой участков, не разбирая дороги.
А в том месте, где они топтались, обмениваясь мнениями, осталась  стоять  за
сеткой  случайная  свидетельница  их  разговора.   Это   была   некая   пани
Мендлевская, дама одинокая, возглавляющая отдел  социальной  опеки.  Тереску
она знала, как и большую часть подростков  в  этом  районе.  Потрясенная  до
глубины души  услышанным,  пани  Мендлевская  подошла  к  живой  изгороди  и
засмотрелась вслед удаляющимся подругам  взглядом,  полным  озабоченности  и
сострадания.
   - Вот разини! - спохватилась Тереска, останавливаясь на  углу  очередного
участка. - Смотри, куда мы забрались!
   Шпулька рассеянно огляделась.
   - Наверно, к трамвайной остановке уже не стоит  возвращаться,  -  сказала
она. - Пешком быстрее дойдем.
   - Ты что, ослепла? Не видишь, что это?
   - Сетка.
   - А что за сеткой?
   - Зелень. А... садовые участки! И правда! Думаешь, прямо так сразу?
   - А зачем откладывать? Раз мы тут  оказались,  надо  попробовать.  Узнаем
хотя бы, где они берут посадочный материал. Пошли!
   Шпулька нервно вцепилась обеими руками в сетку.
   - Погоди. Я так сразу не  могу.  Не  дави  на  меня.  Мне  надо  морально
настроиться.
   Тереска безжалостно потащила ее за собой.
   - Ты настраивалась  уже  с  утра,  с  первого  урока.  Когда-то  же  надо
начинать.
   Шпулька уцепилась за сетку в другом месте.
   - Тут ничего такого нет. Никаких саженцев, - запротестовала  она.  -  Нам
нужен питомник... Вспомни, твой отец... ты говорила, он когда-то доставал...
   - Какой питомник! И отпусти, наконец,  эту  несчастную  сетку!  Да,  было
дело, мой отец привозил, двадцать лет тому назад,  из  Блендова,  от  одного
знакомого, привез и посадил, и все. Слушай, я о деревьях знаю все,  и  какие
они, и как сажать, и как ухаживать, не знаю только,  где  их  берут.  Вот  и
спросим у хозяев, раз они посадили, значит,  где-то  брали,  а  может,  сами
выращивают.
   Шпулька запустила  в  сетку  обе  пятерни,  пытаясь  прикрепиться  к  ней
навечно.
   - Давай позже! Не в обеденное же время... сейчас тут никого нет. И вообще
я так, сходу, не могу! Тут даже калитки нет!
   -  Найдем.  Пошли,  никто  нас  не  укусит!  Обойдем  вокруг   и   отыщем
какой-нибудь вход.
   Шпулька вообще была по натуре застенчивой, а в сложившейся ситуации так и
вовсе оробела.
   Тереску подбивала на решительные действия мысль  о  Богусе,  о  гом,  что
ближе к вечеру надо поджидать его  дома.  Чем  быстрее  они  управятся,  тем
меньше риска. Она неслась на полной скорости  вдоль  сетки,  таща  за  собой
упиравшуюся подругу.
   Калитки нигде не было видно. За  следующим  углом  обнаружились,  правда,
ворота, но они были наглухо закрыты. Вокруг  было  тихо,  пустынно,  никаких
признаков жизни.
   - Бесполезно, - решительно сказала Тереска, останавливаясь у ворот. - Так
мы будем кружить до конца света. У меня нет времени. Придется перелезть.
   - Ты с ума сошла! - переполошилась Шпулька.  -  Нас  поймают!  Примут  за
грабителей!
   - Нас не поймают, потому что убегать мы не будем. И какие грабители среди
бела дня? Если нас засекут, объясним, что нам нужно.  На  грабителей  мы  не
похожи, а участковый меня знает. Тебя, кстати, тоже. А  вообще  даже  лучше,
если нас заметят, ведь надо же с кем-то  поговорить!  Смотри,  ворота  очень
удобные. Лезем!
   Шпулька уже устала сопротивляться  и  исчерпала  все  аргументы.  Тереска
залезла на столбик у ворот и перекинула на другую сторону портфели,  сначала
свой, а потом и Шпулькин.
   - Теперь отступать поздно, нам надо туда  попасть,  -  сурово  возвестила
она, и Шпульке ничего не оставалось, как покориться.
   - Самое время кому-то нас застукать,  -  нервно  сказала  Шпулька.  -  Мы
здесь, а портфели - там.
   Но через пару минут они уже  были  там,  где  портфели.  Перелезть  через
ворота, снабженные всякими приступочками в виде засовов, замков  и  навесных
петель, не составило никакого труда.
   Сентябрьское  солнце  освещало  живописный,  красочный  пейзаж,   дышащий
безмятежным, тишайшим спокойствием. Подруги постояли, озираясь по  сторонам,
а потом двинулись вперед - бесшумно, на цыпочках.
   - Ни единой живой души, - недовольно шепнула Шпулька.
   - Тише, - осадила ее Тереска. - Там кто-то есть.
   Двумя участками дальше между  кустами  происходило  неясное  шевеление  и
слышались отзвуки голосов.
   Разлитые вокруг тишина и безмятежность так зачаровали их,  что  пробудить
это  дремлющее  под  осенними  лучами  царство  показалось  им  чуть  ли  не
кощунством. Тем более что  приглушенные  отголоски  производили  впечатление
чего-то скрытного,  таинственного  и  взывали  к  осторожности.  Воображение
Те-рески тут же нарисовало  картину  секретничающей  банды,  и  она  затаила
дыхание. Шпульке воображение ничего не  подсказывало,  но  по  спине  у  нее
почему-то пробежал озноб. Обе замедлили шаг и стали на цыпочках продвигаться
вперед по травянистому краю тропинки.
   Через несколько десятков метров, пробираясь все медленней  и  осторожней,
они добрались до единственного  участка,  выдающего  признаки  человеческого
присутствия, и обнаружили трех субъектов.  Один  из  них,  в  шортах  и  без
рубахи, копал грядку. Другой сидел спиной к ним на низенькой табуретке, одет
был в ничем не примечательные брюки  и  рубаху  поло,  перехваченную  чем-то
вроде фартука, куда  он  лущил  стручки.  Третий,  голый  по  пояс,  зато  в
галстуке, восседал под деревом  на  лавке,  а  на  столе  перед  ним  лежали
какие-то  бумаги,  в  которые  он  что-то  вписывал.  Все  вокруг  них  было
заставлено бутылками с пивом.
   Голоса уже долетали отчетливо.
   - ...ну, двинешь его бампером, ладно, переедешь, а вдруг недобьешь?  -  с
явным недовольством говорил тот, что лущил стручки. -  И  что,  выскочишь  и
станешь добивать?
   - Дам задний ход и перееду еще раз, - сказал сидевший  за  столом.  -  Не
хватит - повторю.
   - Ага. Будешь, значит, грохотать мотором, устроишь шум  на  всю  деревню?
Вокруг фонари, люди увидят, услышат... Рискованно.
   - Можно позже. Когда все будут спать.
   - Всегда найдется кто-нибудь, страдающий бессонницей.
   - Так что, пусть живет? - раздраженно спросил тот, за столом. - Задавить,
и все тут. Волков бояться...
   - Ты не прав. Надо просчитать все  до  мелочей,  найти  самый  безопасный
способ. На тебя ведь никто не подумает, ты вообще вне подозрений!
   - Говорил я вам, - сказал тот, что копал грядку и до сих пор  помалкивал.
- Плохое это место...
   Он перестал копать, разогнулся, повернул голову - и  осекся.  Взгляд  его
упал прямо на Тереску и Шпульку, затаившихся с другой стороны низкой сетки.
   Все  трое  стояли,  замерев  от  неожиданности.  Два  других  типа   тоже
обернулись и тоже оцепенели, уста-вясь на внезапно обнаружившуюся аудиторию.
   Подруги  вросли  в  тропинку   соляными   столбами.   Смысл   услышанного
докатывался до их сознания постепенно, но оглушительно, как  гром  с  ясного
неба.  Скованная  ужасом  Шпулька  потеряла  всякую  способность  двигаться,
говорить и соображать. Тереска же с большим трудом, но все-таки  сообразила,
во что они влипли. Стали случайными свидетелями планирования убийства, и эти
трое знают, что они все слышали! Что делать: бежать, может,  не  догонят?  А
толку-то! Они их запомнили, вон как вылупились, рано или поздно  разыщут,  а
там... Нет, надо как-то выкручиваться.
   - Кого-то ищете? - с добродушием - напускным, конечно, - спросил  тот,  с
лопатой.
   Тереска лихорадочно соображала. Шутка ли - речь идет  о  спасении  жизни!
Единственный выход - прикинуться, что  они  ничего  не  слышали,  ничего  не
поняли,  что  они  глухие  и  недоразвитые,  головы  у  них  забиты   своими
проблемами. Кстати, зачем их в это страшное место занесло? Ах да, саженцы...
   - Саженцы... - с  отчаянной  решимостью  пискнула  Тереска.  -  Простите,
пожалуйста,  может,  у  вас  найдутся...  Может,  вы  скажете...  Мы  хотели
спросить, а тут никого нет, а нам надо узнать о саженцах...
   Субъект с лопатой всматривался в нее с пристальным интересом.
   - Какие саженцы? - с подозрением спросил он.
   Вступительная речь исчерпала всю Терескину решимость. На большее  ее  уже
не хватило, и она только немо разевала рот.
   - Фруктовые, - слабым голосом сказала Шпулька.
   - Фруктовые саженцы? А зачем они вам? Тереска снова собралась с силами.
   - Понимаете, мы с этими саженцами попали в переплет...
   Субъект со стручками внезапно  повернулся  к  ней  спиной,  явно  утратив
интерес.
   - Хорошо, согласен, - недовольно  сказал  он.  -  Пусть  будет  позже.  В
полвторого.
   - В два, - уточнил субъект за столом и что-то записал в бумаги.  -  Кроме
того, он прав. Лучше поближе к скверу.
   - Не знаем, что и делать... - с усилием тянула дальше Тереска. - Может, в
питомнике... Может, вы посоветуете... В школе...
   Субъект с лопатой смотрел на нее в задумчивости.
   - Так о чем речь? О школе или о  питомнике?  -  подбодрил  он  Тереску  с
подозрительной ласковостью. - Насчет чего требуется совет?
   Исчерпав весь свой испуг до дна, Тереска почувствовала, что переходит  на
второе дыхание.
   - Насчет того и другого, - хрипло, но  с  некоторой  даже  беззаботностью
проговорила она. - Саженцы и всякие там черенки нам нужны для школы, а мы не
знаем, где их взять. Тем более бесплатно, в пользу общества.  Наверно,  надо
обратиться в питомник, но мы не знаем, где это, а тут садовые участки,  кому
же знать, как не вам, может, вы нам  одно  даже  подарите,  ведь  нам  нужна
тысяча.
   На лице субъекта с лопатой проступило выражение крайней растерянности.
   - Сколько-сколько? - недоверчиво  переспросил  он  и  обернулся  к  своим
сообщникам, не ослышался ли. - Но я, черт подери... Ну  хорошо,  -  внезапно
решился он, - могу подарить даже пару саженцев, тогда вам нужны будут  всего
девятьсот девяносто восемь. Папировка и ранет подойдут?
   - Конечно! - восторженно заверила его  Тереска,  уже  вполне  контролируя
себя. Впрочем, бузина и цикута вызвали бы у нее, учитывая обстоятельства, не
меньший восторг. - Вы нам их прямо сейчас пожертвуете?
   - Нет, недели через две.
   До сознания Шпульки кошмарное число девятьсот девяносто  восемь  дошло  с
некоторым опозданием. Ужаснуться вовремя ей помешало безграничное восхищение
перед Тереской, которой удалось в такой  экстремальной  ситуации  произнести
такую убедительную, яркую и дельную речь. Сейчас же она п