прошла успешно, мама чувствует себя замечательно, а я  сегодня  вечером  еду
назад. А сейчас иду в отделение, где  раньше  работал,  там  кое-какие  дела
остались. А ваши волосы я еще издалека заметил...
   Шпулька невольно обернулась, пытаясь увидеть себя со спины. Ее прикрывала
огромная копна спутанных, не поддающихся никакой щетке волос. Они вились  от
природы и были прекрасного бронзового цвета, которому бы позавидовала  любая
модница эпохи Возрождения. И к тому же их было так  много,  что  сладить  со
своими волосами Шпульке никогда не удавалось.
   - И вы меня по волосам узнали?
   - Конечно. У вас волосы как музыка Брамса...
   Не столько смысл, сколько тон сказанного заставил девочку  покраснеть  до
корней этих самых волос. Впервые она поняла, что именно чувствует Тереска.
   - Почему... Брамса?... - спросила Шпулька, едва дыша.
   - Не знаю, - жутко смутился Кшиштоф Цегна.  -  Мне  почему-то  показалось
похоже.
   И тут же подумал, что, наверное, сморозил глупость, но ему  действительно
показалось похоже. Он любил серьезную музыку и неплохо в ней разбирался.  Не
так  давно  слушал  концерт  Брамса,  и  каким-то  образом  волосы   Шпульки
ассоциировались у него с этой музыкой, изящной и  как  бы  поблескивающей  в
завитках...
   Шпулька первая преодолела замешательство и начала расспрашивать  молодого
человека об учебе в милицейской школе.
   - Я как раз собирался рассказать, - оживленно подхватил тот. - Мне  жутко
повезло. Можно сказать, слепое счастье. Я, представьте,  успел  в  последний
момент. Теперь правила приема изменились, и  пришлось  бы  сначала  получить
высшее образование и только потом туда поступать. Меня приняли еще по старым
правилам. Никогда в жизни не забуду, как вы тогда помогли! Учусь я  неплохо,
но приходится очень стараться, так как за мной майор постоянно следит.  Тот,
что меня учиться направил, вы его помните?
   - Еще бы! Я думала, умру на месте, как он на меня тогда взглянул, когда я
в кладовке, заперла вашего сотрудника, помните?
   - Спрашиваете! Такие вещи не забываются...
   Шпулька напрочь забыла,  что  собиралась  сесть  в  автобус.  Она  прошла
остановку и двинулась дальше, а Кшиштоф Цегна - за ней, не обращая  внимания
на паршивую декабрьскую погоду и слякоть под ногами. Шпулька  рассказала  об
их с Тереской  летних  приключениях  и  "веселеньком"  переезде,  а  Кшиштоф
поделился своими  личными  планами  и  перспективами  на  будущее,  а  также
сегодняшними проблемами.
   - Знаете, меня сейчас интересуют мотивы, - говорил  он,  стараясь  обойти
хотя бы самые глубокие лужи. - Различные мотивы человеческих  поступков.  Не
только преступлений, а и прочих тоже. Даже каких-то  мелочей,  сущей,  можно
сказать,  ерунды...  Человек  ведет  себя  странно,  а  почему  -  объяснять
отказывается.
   Шпулька внезапно остановилась.
   - Как вы сказали? Ведет себя странно, а объяснять отказывается?
   Кшиштоф Цегна взглянул девочке под ноги и вывел ее из глубокой лужи.
   - Именно. Может, это и не важно, но выглядит-то со стороны подозрительно.
   - Точно, - согласилась Шпулька и потихоньку двинулась вперед. ? Я как раз
с проблемой столкнулась. Из этой области. Есть такой небольшой городишко,  и
что-то там происходит. Подозрительное. Один там  ногу  сломал.  А  объяснять
ничего не хочет. Почему?
   - Какой городишко? - заинтересовался Кшиштоф.
   - Мослы называется.
   - Мослы? - изумился молодой человек. - Не может быть!..
   - Вы что, их знаете?
   - Нет. Но много слышал. Один мой приятель из-за  этих  Мослов  сделал  из
себя посмешище на всю Европу. Вообразил  черт  знает  что,  поднял  тревогу,
привлек к делу этих, ну, из родственного ведомства... И ноль  на  выходе.  А
началось все с того, что ночью к ним в отделение  примчался  босиком  мужик.
Дело было зимой, и к тому же мужик был трезв как стеклышко. И тоже ничего не
хотел объяснять.
   Слушавшая  с  огромным  вниманием   Шпулька   потребовала   подробностей.
Оказалось, что находившийся в этих несчастных Мослах в командировке солидный
научный сотрудник какого-то ботанического института, агроном по образованию,
ночью выскочил из замка в одном  белье  и  босиком,  примчался  по  снегу  в
отделение милиции и ворвался туда со страшным криком,  что  он,  мол,  этого
больше не вынесет. Чего именно не вынесет, выяснить так и  не  удалось,  ибо
агроном, как только немного оклемался, категорически отказался  отвечать  на
вопросы. Пробормотал, пряча глаза, что  ему  приснился  кошмар,  и  попросил
одолжить ботинки. Больше Кшиштоф Цегна ничего не знал.
   Шпулька в свою очередь поделилась с ним соображениями о руке мужа и  ноге
фотографа. Молодой человек подумал и покачал головой.
   - Я думаю, это просто совпадение, - решил он.  -  Там  же  все  обнюхали,
проверили и ничего не  обнаружили.  Не  будь  этой  проверки,  я  и  сам  бы
подозревал, что дело нечисто.  Но,  в  конце  концов,  бывают  же  идиотские
совпадения. Хотя, кто его знает... Сами видите, что получается,  когда  люди
не хотят говорить правду.
   Вечером пани Букатова сошла с  автобуса  на  своей  остановке  и  увидела
собственную дочь, сидевшую  тут  же,  на  лавочке  под  крышей,  в  обществе
милиционера. Сначала она забеспокоилась, но сразу узнала молодого  человека,
которого встречала год назад и с которым Тереска  и  ее  дочь  проворачивали
какие-то дела, завершившиеся шумным успехом. Пани Букатова  приостановилась,
озабоченно посмотрела на промокшие сапоги дочки,  но  ничего  не  сказала  и
пошла домой. Шпулька не обратила на собственную мать ни малейшего  внимания,
Кшиштоф Цегна вообще ее не заметил.
 
*** 
 
   - Все! Хватит с меня этой проклятой математики, -  категорически  заявила
Шпулька и отодвинула от себя тетрадь. - Последнюю задачу  я  решила,  теперь
надо отдохнуть мозгам. Слушай, а что ты обо всем этом думаешь? Мне  кажется,
что-то здесь кроется.
   -  А  откуда  ты  вообще  про  такое   дело   узнала?   -   подозрительно
поинтересовалась Тереска.
   - Так я же не успела рассказать. Все уроки да уроки!  Представь  себе,  я
встретила Кшиштофа Цегну!
   - Что он здесь делает? Ведь он должен быть в Щитно. Или его уже выгнали?
   - Типун тебе на язык! Совсем наоборот! Учится он  отлично.  А  здесь  был
совсем недолго и уже уехал. Он-то мне все и рассказал.
   - Так просто, ни с того ни с сего?
   - Да нет. Я сама попросила. С подробностями. Опять эти  Мослы.  Явно  там
нечисто и странно, что тебе так не кажется. Один вид  этого  фотографа  чего
стоит. Посмотрела бы ты, как он на меня глянул...
   - Надо было попросить, чтобы подождал  чуток  и  не  глядел,  пока  я  не
посмотрю. А вообще не представляю,  что  там  такого  может  быть.  Сама  же
говоришь, что милиция выясняла и ничего подозрительного не обнаружила.
   - В том-то и дело! Ничего подозрительного, все отлично. А чего  же  тогда
этот тип босиком по снегу бегал?
   - Не знаю. Может, и впрямь дурной сон приснился...
   - А муж? А фотограф? Не слишком ли много?
   Тереска в задумчивости пыталась перекусить нитку, которой  она  пришивала
пуговицу к пальто. Это ей не удалось, и она рассеянно оглянулась  в  поисках
ножниц.
   - Ну, я не знаю... - неохотно протянула она.  -  Смотря  сколько  времени
прошло. Может, эти три события  произошли  в  течение  десяти  лет?  Куда  я
ножницы дела?
   Шпулька молча вытянула ножницы из-под учебника  математики  и  подала  их
подруге. Ее раздражало,  что  та  совсем  не  проявляет  интереса  к  такому
заманчивому делу, и одновременно она ругала себя, что не сообразила спросить
у Кшиштофа, когда все  случилось:  кросс  по  снегу,  следствие  и  всеобщее
издевательство  над  приятелем,  выставившим  себя  на  посмешище.   Шпулька
подумала, что надо бы написать и расспросить.
   - Похоже, твой Робин действует на тебя отупляюще, - сердито заметила она.
- А я-то надеялась...
   - Зато  ты  при  своем  Кшиштофе  стала  не  в  меру  сообразительной,  -
моментально парировала Тереска. - Если дело и дальше так  пойдет,  мы  можем
поменяться характерами. Так тебе и надо. А в сущности, ты права,  -  грустно
добавила она. - Все это из-за Робина. Пожалуй, я несколько перестаралась.
   Тереска  так  тяжело  вздохнула,  что  подруга  тут  же  забыла  о  своих
претензиях. Сидя на диване и прижимая к груди  пальто,  Тереска  призналась,
что слишком много на себя взвалила. Двенадцать  часов  в  неделю  занятий  с
учениками, автошкола, уроки в школе, дополнительное изучение английского,  а
уж последним гвоздем в крышке  ее  гроба  стала  верховая  езда.  После  нее
несчастная девчонка чувствует себя совсем разбитой.
   - Да ты спятила, - с ужасом констатировала Шпулька. - Неужели ему все это
надо?
   - Балда! Не ему, а мне надо. Впервые в жизни  чувствую,  что  я  -  хуже,
понимаешь, я увидела, что  можно  знать  и  уметь  гораздо  больше.  Сколько
времени зря потеряно!
   - О  Господи,  смилуйся!  -  прошептала  потрясенная  признанием  подруги
Шпулька.
   - Видела бы ты, как они оба  ездят  верхом!  -  продолжала  Тереска,  все
больше оживляясь. - Он и его отец. Я там стояла как столб и смотрела. Оба  и
по-английски отлично говорят.
   - А по-французски?
   - По-французски нет. Зато по-немецки...
   - Английский  и  немецкий  -  германская  группа,  -  энергично  перебила
Шпулька. - Тебе тогда надо учить итальянский или испанский. Тогда бы вы  все
вместе овладели тремя языковыми группами.
   - Двумя.
   Шпулька с удивлением взглянула на подругу.
   - Третьей, насколько мне известно, ты владеешь от рождения. Не замечала?
   - Что?.. А, верно. Может, ты и права, надо бы  итальянский,  говорят,  он
легкий. Да теперь поздно, я уже начала английский.
   - С лошади уже падала?
   - Нет. Пока нет.
   - Странно. А мне показалось, падала. И сильно  головой  ударилась.  Когда
автошкола кончается?
   - Пятнадцатого экзамен. Первый, а восемнадцатого второй.
   - И как? Сдашь?
   Тереска презрительно фыркнула и скатала пальто в тугой узелок.
   - Могу хоть сейчас сдавать. Ничего особенного. А ездить я давно умею.  На
мотоцикле тоже. Восьмерки одной рукой делаю.
   Шпулька покачала головой.
   - И ты что, не могла со всеми этими делами подождать  хотя  бы  до  конца
полугодия?
   - Сейчас я уже думаю, что, наверное, надо было  подождать,  -  сокрушенно
вздохнула Тереска. - Тогда и уроков возьму поменьше, а то эта автошкола меня
без гроша оставила. Честно говоря, я уже на последнем  издыхании.  Высыпаюсь
раз в неделю - в воскресенье.
   - А он что же? - сурово прервала Шпулька. -  Слепой?  Не  видит,  как  ты
надрываешься? Что он-то говорит?
   Тереска неуверенно покачала головой.
   - Не  знаю.  Я  ему  не  рассказывала.  Но  кажется,  он  догадывается  и
сомневается,  сказать  или  не  сказать.  Как  бы  выжидает,  что  из  этого
получится: сломаюсь я или нет. А вот фигушки! Не сломаюсь! Эти две недели уж
как-нибудь продержусь. И до конца полугодия протяну. А там настанет  райская
жизнь! Так что ты уже от меня сейчас, пожалуйста, не жди, чтобы я загорелась
всякими там мослами, замками и бегающими босиком типами.
   Шпулька грустно покачала головой.
   - Похоже, мы страдаем от одного  и  того  же:  обычные  дела.  Ну,  я-то,
понятно, в  наказание,  а  вот  ты  за  что?..  Ладно,  я  пошла  домой.  До
восемнадцатого недалеко. Подожду. А пока напишу письмо и спрошу,  когда  это
было.
   - Кому письмо? Цегне?
   Шпулька мгновение колебалась.
   - Да, Кшиштофу. За всеми этими разговорами мы и не заметили, как  перешли
на "ты", и глупо было бы обращаться на  "вы".  А  вот  как  письмо  на  "ты"
писать, я и не знаю.
   - Тоже мне проблема, - не задумываясь отозвалась  Тереска.  -  Пиши  так:
"Дорогой Кшисек! Прости за фамильярное обращение, но в письмах так  принято.
А придумать свое, чтобы не звучало глупо, я  не  в  состоянии.  Так  что  уж
извини за фамильярность..."
   - Спиши слова, - потребовала Шпулька. - Здорово у тебя получилось,  но  я
уже не помню начала.
   Совершенно позабыв о первоначальной теме  разговора,  девчонки  вышли  из
комнаты Терески и спустились вниз. В прихожую как раз  вошел  вернувшийся  с
работы пан Кемпиньский, отец Терески. Он запер дверь и начал  снимать  жутко
грязные ботинки. Из кухни выглянул Янушек.
   - Пап, у тебя мослы вылетели! - заорал он.
   - Что? - возмутился пан Кемпиньский и застыл с одной  ногой  в  носке,  а
другой - еще в ботинке.
   - Мослы у тебя вылетели! Это не я придумал, честное пионерское.  Какой-то
тип позвонил и велел тебе передать, что в этом году мослы у  тебя  вылетели.
Он не мог дозвониться на работу, так как у вас линия накрылась.
   - Вот черт! - выругался пан Кемпиньский и разулся до конца.
   Тереска со Шпулькой застыли на последней ступеньке лестницы. Придя в себя
через  довольно  продолжительное  время,  они   переглянулись,   и   Тереска
констатировала:
   - Это судьба...
   Безжалостно  припертый  к  стенке  пан  Кемпиньский  весьма   раздраженно
пояснил, что речь идет об одной инвестиции, которую  для  простоты  называют
"Мослы", так как объект находится в одноименном  поселке.  В  планах  объект
торчит уже четыре года и каждый год регулярно из планов  вылетает.  Все  эти
годы бухгалтерия пана Кемпиньского  с  ним  носится  как  дурень  с  писаной
торбой, снова вставляет, так как находится новый инвестор.
   - Прямо проклятье какое-то! А я надеялся, что хоть в  этом  году  наконец
избавимся!..
   Причин, по которым несчастная инвестиция не только не была завершена,  но
даже не начата, пан Кемпиньский не знал. Отцу Терески смутно помнилось,  что
в  большинстве  случаев  оправданием   служило   состояние   здоровья,   все
заинтересованные лица - то представители инвестора,  то  проектировщики,  то
исполнители  работ,  то  местная  администрация  -  неожиданно  подхватывали
всевозможные хвори. Прямо эпидемия какая-то!
   - Знаете, я только сейчас подумал, а может, там какой климат  нездоровый,
- высказал предположение пан Кемпиньский. -  Болотистая  местность,  малярия
или еще что..
   - Это в горах, - вежливо вставила Шпулька.
   - В горах? Ну, может, какие другие болячки. Вирус...
   - Руки и ноги ломают, - снова встряла Шпилька.
   - Вам что-то известно? - заинтересовался Терескин папа.
   - Нет, - ответила Тереска. - Но мы хотим знать. Раз тебе и так придется с
этим повозиться, может, выяснишь, кто там очередной инвестор?
   - Хорошо, выясню. Но если что узнаете, обязательно скажите. А то меня это
уже серьезно тревожит. Тереска со Шпулькой вернулись наверх.
   - Ничего не поделаешь, беремся  за  это  дело,  -  решила  Тереска.  -  И
договариваемся сразу основную работу  проворачиваешь  ты,  а  я  подключаюсь
только после восемнадцатого. Похоже, и впрямь что-то здесь нечисто.
   - Давай систематизируем факты! -  энергично  предложила  Шпулька.  -  Вот
будет здорово, если это окажется нечто сверхъестественное! Составим перечень
известных событий.
   - Сразу видно влияние милиционера.\
   - Отстань! С чего начнем?
   - С установленных фактов, - без колебаний ответила Тереска,  доставая  из
ящика стола чистую тетрадку в клетку.  -  Есть  поселок  и  замок.  Замок  в
Мослах. Пойдешь в библиотеку или на исторический  факультет  университета  и
соберешь материал. Начинай с Силезских Пястов и ищи  по  порядку,  выпишешь,
что обнаружишь.
   - Есть еще какие-то  реставрационные  мастерские,  -  вспомнила  Шпулька,
открывая тетрадку и взяв ручку. - Надо будет фотографу позвонить.
   - Погоди. Давай по порядку. Известно следующее: во-первых, постройка явно
невезучая, разные учреждения уже четыре года не могут с ней  справиться.  По
неясным причинам. Во-вторых, нормальный милиционер впал в панику, и тоже без
видимых причин. В-третьих, какой-то тип... Кто он был?
   - Дипломированный агроном.
   - В-третьих, дипломированный агроном носился с дикими криками босиком  по
снегу. Безо всякой причины. В-четвертых,  муж  сломал  руку  из-за  паршивой
пробки от термоса.
   - Но ведь это не в замке. И даже не в Мослах, он уже из них выехал!
   - Все равно в тех краях. Может, сначала он и был в замке. Надо проверить.
Сходишь к ним. Теперь у меня уже есть адрес. Когда он  у  нас  был,  оставил
координаты и умолял позволить оказать мне какую-нибудь любезность. Вот пусть
и расскажет, где был и что делал - в порядке любезности.
   Шпулька кивала  головой,  записывая  очередные  позиции  Мужа  занесла  в
отдельную рубрику.
   - В-пятых фотограф странно смотрел, - добавила она - А когда туда поехал,
сломал ногу...
   - Погоди, опять мы не знаем, где именно,  в  замке  или  в  окрестностях.
Доцент Вишневский не говорил?
   - Нет Об этом ничего не говорил. Тереска подумала и распорядилась:
   - Позвонишь на работу фотографу и спросишь, может, коллеги  знают.  Какие
еще факты?
   Шпулька перечитала список и с сожалением замет ила.
   - Больше ничего. Мало. Пока  видно,  что  замок  в  Мостах  всем  вредит.
Надеюсь, что на расстоянии он не действует...
 
*** 
 
   Когда на следующий  вечер  Тереска  вернулась  домой,  ее  уже  поджидала
взволнованная подруга.
   - Слушай, жертв, оказывается, было еще больше!  -  зловеще  сообщила  она
сразу же. - Я позвонила на работу,  а  там  мне  такого  порассказали!  Один
техник с террасы свалился.
   - Вот это да! - воскликнула Тереска. - И что? Разбился насмерть?!
   - К счастью, нет. Только  ключицу  сломал.  И  тоже  без  всякой  видимой
причины. Я так разволновалась, что уже не пошла  к  тому  мужу.  А  фотограф
возвращается через несколько дней. У него были какие-то осложнения,  поэтому
он так долго там и провалялся. Осложнения уже вылечили, осталась одна нога.
   - Ну и где он свою ногу сломал? В замке или в окрестностях? Сказали?
   - Конечно. То есть сначала сказали, что в голени, а потом, что  несколько
сантиметров ниже колена, а потом начали спорить, на  каком  этаже,  из  чего
следует, что все-таки в замке. С лестницы загремел.
   - С какой лестницы?
   - Не знаю. По их словам выходит, что свалился с лестницы и выпал  наружу.
Его не сразу нашли, и он очень замерз. Внутри бы не замерз.
   - А техник? С ним как?
   - О технике упомянули,  когда  кто-то  крикнул,  что  скоро  у  них  всех
сотрудников прикончат. В трубке хорошо было слышно, как они  там  в  комнате
разговаривают. А тот, кто со мной говорил, начал жаловаться, что  это  сущее
проклятье, сначала техник свалился с террасы, неизвестно почему - балюстрада
там крепкая, и как он умудрился? А  только  ему  гипс  сняли,  так  электрик
загремел. Для них наш фотограф - электрик. Я слышала, как  они  еще  кого-то
вспоминали, да не знала, как спросить. Слушай! А теперь что делать?
   - Пока допиши  этих  к  списку  замковых  жертв.  А  вернется  отец,  его
расспросим. Дело, похоже, становится серьезным.
   Пан Кемпиньский вернулся домой в радужном настроении.
   - Ну, мои дорогие, избавился я от этих Мослов! - воскликнул он с огромным
удовлетворением еще с порога.
   В дверях кухни возник Янушек, который по поведению сестры и  ее  подружки
безошибочно  определил,  что  что-то  наклевывается,  и  с  интересом   ждал
дальнейшего развития событий.
   - Ясное дело, избавился, раз они у него вылетели,  -  пробормотал  он.  -
Тоже мне, нашел, чему радоваться...
   - Последний раз с ними связываюсь, - продолжал довольный пан Кемпиньский.
- Так и быть, отмучаюсь напоследок, зато  избавлюсь  навсегда.  В  следующем
году передадут эту инвестицию медеплавильному комбинату.
   Тереска махнула рукой.
   - Комбинат нам до лампочки.  Это  дело  будущего.  А  кто  был  последним
инвестором, узнал?
   - Последним нас  подвело  Центральное  управление  курортов.  Хотели  там
устроить санаторий  и  отказались.  Не  уложились  в  сроки,  и  теперь  все
переходит комбинату, а у того - своя бухгалтерия, пусть делают что хотят.
   - А почему в сроки не уложились, узнал?
   - Узнал. Их подвело проектное бюро.
   - Какое проектное бюро?
   - Этого я не знаю. Вы от меня сли