роизошло.
     - Вот, - показал он на окно, - куда стреляли.
     Стекло было разбито, осколки остались только по углам рамы.
     - Судя  по  всему,  стреляла  женщина,  -  рассказывал   словоохотливый
лейтенант. - Вон как наследила. Долго топталась. А стреляла вот из  чего.  -
Он подошел к машине, достал оттуда  ружье-одностволку.  -  Собака  нашла,  а
дальше след потеряла.
     Семен, услышав это, спрятал туфлю в карман плаща и шепнул Зимину:
     - Алена это. Ей-богу, она.
     Зимин не осмелился спросить у следователя, убит ли  кто-нибудь,  боялся
услышать ответ и, дернув  за  рукав  Семена,  поспешил  в  санаторий,  чтобы
скорее встретиться с Аленой.
     - Алена стреляла. Туфля ее, и следы, значит, ее, - твердил Семен.
     - Почему Алена? Что ей этот врач? За что она могла стрелять в  него?  -
Зимин вспомнил ее странное поведение в последние дни, настойчивые  расспросы
о сроках давности и вдруг поверил, что стреляла в самом деле она.
     "Вот и сон в руку, вот и сбылось мое предчувствие беды", - подумал  он,
и идти дальше не смог,  перехватило  дыхание.  Остановился,  схватившись  за
сердце.
     Подъема еще не было, но  многие  отдыхающие  вышли  из  корпуса  -  кто
пройтись по свежему воздуху, кто на физзарядку, какая-то  женщина  пробовала
подтянуться на турнике.
     - Пойдемте к Алене, пойдемте, - взволнованно повторял Семен.  -  Ай-ай,
что ж это она наделала? И как надумала?
     - Почему она? - разозлился Зимин. - А может, и  не  она  вовсе,  может,
кто-то ее туфли обул?
     - Она, Аркадий Кондратьевич, чувствую, что она, а ружье у Магды  взяла.
Вот как.
     Они не успели войти в корпус, на крыльце встретились  с  Аленой.  Семен
молча протянул ей туфлю. Какой-то миг она испуганно смотрела на него,  потом
выхватила из  Семеновой  руки  туфлю  и  закинула  ее  в  кусты.  На  Зимина
посмотрела долгим, горячечным взглядом, и по глазам ее тот  понял,  что  все
правда, стреляла она.
     - Там уже следственная  бригада,  собака.  И  ружье  нашли,  -  упавшим
голосом сказал Зимин.
     - Ага, ага, - совсем некстати закивала она головой.
     - Ты? - спросил он.
     - Аркадий... - начала она и оборвала разговор,  вся  сжавшись,  как  от
холода. - Они приехали? Ну что ж!
     - Они там. Ты? - снова повторил он вопрос.
     - Я пойду туда. Признаюсь, что я убила его.
     - Кого?
     - Грака Семена. - И пошла не оглядываясь,  уверенная,  что  они  пойдут
вслед.
     - Алена, погоди! - позвал ее Раков. - Какого Грака? Того, что  в  нашем
районе в полиции служил?
     - Его.
     - Ерунду  говоришь.  Того  Грака  партизаны  схватили  и  на  тот  свет
отправили.
     - Нет, он тогда жив остался, а вчера я его убила. Только теперь он  был
зубным врачом Егорченко.
     Зимин догнал ее, схватил за руку.
     - Стой, расскажи мне все.
     - Им, следователям, расскажу.  Грак  меня...  а  потом  убил  в  овраге
вместе с моими родителями. А теперь я его убила. Раз по  закону  его  нельзя
судить за давностью.
     - Так это ты о нем все говорила? Что же ты  наделала?  -  схватился  за
голову Зимин. - Почему же  ты  мне  раньше  всю  правду  не  рассказала?  Не
существует давности для предателей. Не существует,  слышишь?  Хоть  сто  лет
пройдет, судить их будут.
     Дальше они шли молча и подоспели к месту происшествия  как  раз  тогда,
когда милиционер  снова  старался  навести  на  след  собаку.  Собака  вдруг
закрутилась, заметалась и рванулась к Алене.
     - Осторожно! Держи собаку! - закричал Зимин.
     Собаку проводник удержал, но она все рвалась к Алене.
     Алена подошла к следователю.
     - Это я стреляла, - сказала она.
     В  это  время  из  глубины  двора  показался,  направляясь  к  калитке,
Егорченко. Шея его была перебинтована, он поворачивался всем  корпусом,  как
волк.
     Алена побледнела, судорожно глотнула воздуха, покачнулась и  расставила
руки, словно переходила узкие мостки.
     - Живой?! Грак живой. Его и убить нельзя?!
     Она упала бы, если б ее не поддержали Зимин и лейтенант.


                          Выписка из постановления
                       следователя о мерах пресечения

     Я, военный  следователь  военной  прокуратуры  капитан  юстиции  Иванов
Г.И., учитывая, что обвиняемый в совершении  преступления,  предусмотренного
статьей 61 УК БССР (измена Родине), Егорченко Валентин Павлович, он же  Грак
Семен Савельевич, может скрыться от следователя, постановил: взять  его  под
стражу.