Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Хруцкий Э.А.. Осень в Сокольниках -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  -
у, - мы уезжаем. Я прошу вас обещать мне, что до моего звонка вы никуда не выйдете из квартиры. Это необходимо нам для успешного завершения дела. - Обещаю. - Я вам верю. Всего доброго. В машине Малюков, повернувшись на переднем сиденье, сказал Орлову: - Вот уж не знал, что ты такой человеколюб. Странная черта для работника розыска. - Ты, видимо, путаешь уголовный розыск с какойто другой организацией. Я в данный момент боролся не только за Суханова. - А за кого? - с иронией спросил Малюков. - За тебя, за себя, за всех нас. - Ты, видать, к старости стал сентиментальным. Я помню, как ты колол Николаева. - Николаев бандит, насильник и убийца. Не надо путать его с такими, как Суханов. - Тебя не переспоришь. - А ты и не спорь. Дверь им открыла Марина. Малюков на секунду смешался, потом хмыкнул понимающе. - Олег Малюков, - представился он, - мне приходится работать вместе с Вадимом. - Марина Денисова. - Ну вот мы и познакомились, Марина, а то что-то наш друг несколько застеснялся. - Он еще не привык, Олег. Мойте руки и к столу. В ванной Малюков посмотрел на Вадима и неодобрительно покрутил головой: - О таких делах предупреждают. Я бы цветы купил. В комнате их ждал накрытый стол. И хотя на нем не было ничего необычного, он выглядел сказочно. Они сели за стол и ели необычайно вкусную печеную картошку, помидоры и соленые огурцы, яичницу с колбасой. И водки они выпили из запотевшей, покрытой изморозью бутылки. Потом пили чай и говорили о книгах и фильмах, о грибах, рыбалке. Только о работе они не говорили, но тем не менее помнили о ней. Малюков ушел, а Марина осталась убираться. Вадим проснулся среди ночи. в комнату падал зыбкий свет фонаря. Марина спала, положив голову ему на руку, и он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Лицо ее в этом ночном свете казалось особенно красивым, и впервые он подумал о том, что счастье его окажется недолгим. Ему захотелось курить, и Вадим начал осторожно освобождать руку. Наконец ему это удалось, и он, встав, подошел к столу и взял сигареты. Телефон звякнул и подавился, Вадим успел снять трубку. - Орлов. - Это Калугин. - Да, Игорь. - Есть новость, я могу приехать? Вадим взглянул на часы, фосфор стрелок застыл на двадцати минутах четвертого. - Вы один? - Да. - Жду. Когда он обернулся, то увидел Марину, сидящую на кровати. - Ты уезжаешь? - Нет, приедет мой помощник. - Орлов, а так будет всегда? - Иногда, да. - Ты будешь стрелять, выпрыгивать из-под машин, улетать, а ночью к тебе будут приезжать сотрудники. - Это издержки нашей профессии, - Вадим привычно быстро одевался. - А на столе вместо цветов всегда будет лежать пистолет, - грустно сказала Марина. - Нет, почему же, я буду покупать цветы, - Значит, все это окажется вместе. - К чему этот разговор, Марина? Ты же знаешь, что я работаю в угрозыске, а не в филармонии. Если бы я работал там, то на столе лежала бы скрипка. - Это все очень грустно, Вадим, и особенно грустно потому, что я тебя люблю. - Не вижу связи. - Просто я уже вижу перспективу. - Она пугает тебя? - Во всяком случае, не радует. - Я не уйду со своей работы. - Я знаю. В прихожей раздался короткий звонок. Вадим вышел и открыл дверь. На пороге стоял Калугин. - Прошу простить за поздний визит, - улыбнулся он. - Вернее - за ранний. - Пусть так. Куда мне пройти? - Пойдемте на кухню. Калугин сел у стола, а Вадим поставил на огонь джезву. - Сейчас попьем кофе. - Ох, хорошо бы. А выпить нет ничего? - А вы разве не за рулем? - На этот раз нет. Вадим пошел в комнату, открыл шкаф, взял бутылку. Он старался не смотреть на Марину, слишком знаком ему подобный разговор. - Ты скоро? - спросила она. - Не знаю. - Твой друг хочет есть? - Мы попьем кофе. Вадим вышел, плотно прикрыв дверь. Кофе уже был готов, и Калугин разливал его по чашкам. Вадим налил коньяк в бокал Калугину, подумал и плеснул немного себе. Калугин выпил коричневую жидкость залпом, сделал маленький глоток кофе. - Вроде я пришел в себя. Теперь о деле. Каин - это Долгушин. - Не понял. - Каин - Долгушин. Вадим засмеялся. - Вы что веселитесь? - Я-то больше всего боялся этого таинственного Каина. - Мы установили, - Калугин отхлебнул еще кофе, - что настоящая его фамилия Хомутов. - Вы шутите? - Нет. Хомутов его старший брат. Родители их развелись в тридцатом году. Отец забрал старшего себе, младший остался у матери. Потом она вышла замуж за инженера Долгушина и переехала в Москву. Так Юрий Степанович Хомутов стал Юрием Петровичем Долгушиным. - Но кличка! Откуда? - Это работа Хомутова. Пока мы ничего не знаем, как братья нашли друг друга. Знаем только одно - Каина придумал Хомутов, чтобы пугать им своих сообщников. Так родился миф. - И его боялись? - Во всяком случае, им пугали коллекционеров. - Да, действительно говорят "наука умеет много гитик". - Теперь о Долгушине. Вам известно, что Хомутов ушел к стенке молчком, более того, у него ничего не нашли. Мы со Смолиным предполагаем, что все деньги и ценности переданы Долгушину. - Странный у нас клиент. Искусствовед, книги... - Я навел справки. Сам Юрий Петрович может написать только заявление в баню. За него работали негры. - Как это? Почему тогда они не писали для себя? - Долгушин отдавал им весь гонорар плюс оказывал массу услуг. Книги и статьи были его общественным лицом. - Но премия, звание? - Это действительно было. Но в те страшные годы подобные вещи делались очень легко. Мне, Игорь, кажется, что я вижу многоцветный сон. - А вы пейте, шеф, и проснетесь. - Любопытно, как вы узнали о неграх? - Случайно. Наружное наблюдение сообщило, что нынче Долгушин встретился с неким Григорием Мазиным, дальше дело техники. - Постойте. Я же приказал... - Его никто не допрашивал, просто мы со Смолиным в кафе сели с ним за один стол. Он-то и, находясь в средней степени опьянения, как любят писать в наших протоколах, поведал нам эту трагическую историю. - Но почему вам? - Во-первых, он был пьян. Во-вторых, мы угостили его. В-третьих, и это самое основное, я вместе с ним учился. - Он знает, где вы работаете? - Конечно, нет. Он и подумать не мог, что я искусствовед в штатском. Сначала Долгушин писал в соавторстве с Андреем Мининым. Я уверен, что он писал, а Долгушин пробивал. Потом Минин защитился, стал известным искусствоведом, а у Долгушина образовались разные соавторы. Десять лет назад начали появляться статьи, подписанные только его фамилией, потом пришло время книг. - Вы проверяли это в Ленинке? - Да. У меня есть список всех его публикаций. Десять лет назад в Москве появился Хомутов, приблизительно в это же время и начался творческий расцвет Долгушина... Калугин не договорил, в прихожей хлопнула дверь. - Простите, - Вадим встал. Дверь комнаты была открыта. Вадим вошел, зажег свет. Марины не было. Он вернулся на кухню, налил себе в бокал коньяк, выпил. Калугин внимательно, с сочувствием глядел на него. - Простите, Вадим Николаевич, видимо, мой приход был не совсем ко времени. Но вы сами несколько дней назад сказали - о новостях сообщать в любое время. - Все правильно, Игорь. Все правильно. - Тогда, если вы позволите, я пойду. Все новости вам известны. Вадим проводил Калугина, вошел в комнату и погасил свет. Он лег в постель. Наволочка пахла Мариниными духами. Вадим взял сигарету, закурил. Затянулся пару раз и погасил. "Спать, - скомандовал он себе, - спать. Впереди тяжелый день". Этот день начался для Долгушина с хлопот приятных. Сегодня он получал паспорт и валюту. И хотя об этом он знал еще вчера, он, Юрий Петрович, как человек осторожный, встретился с Гришей. По привычке отругав его за пьянку, он дал ему деньги и забрал почти готовую рукопись. Мало ли что! Он слишком много повидал в жизни, а она приучила его к осторожности. Если быть честным перед собой самим, многие его начинания заканчивались крахом. Получив премию, он начал усиленно ухаживать за дочкой академика, руководителя их монографии, она работала в их институте. Про нее говорили: "Некрасивая - зато стерва". В 1952 году он женился на ней, переехал в огромную квартиру на улице Горького, начал судорожно готовить кандидатскую диссертацию. Тема работы по тем временам была весьма актуальна и проходима. "Роль работ товарища Сталина в советском изобразительном искусстве". В конце 1953 года тестя-академика освободили от всех постов, и он уехал в Гагру, где у него был дом, запивать горе "Кинзмараули". Кандидатскую диссертацию разгромили на заседании сектора, и Долгушину пришлось уйти из института. Женившись на дочке академика, он пошел по неверному пути всех временщиков: немедленно порвал со старыми друзьями и окружил себя подхалимами. Жена его действительно была стервой. В этом он убедился на суде во время развода. Но все же ему удалось разменять огромную квартиру тестя и выбить для себя вполне приличную двухкомнатную. Теперь у него была квартира, одежда, даже мебель. Но полностью отсутствовала такая мелочь, как перспектива. Ему удалось пристроиться в Худфонд. Он ездил по стане с передвижными выставками. Дело это оказалось тяжелым, но хлебным. Но уж слишком близко примыкала его деятельность к УК РСФСР, и он ушел с этой работы. Потом Долгушин подвизался в маленьких музеях, потом стал посредником и экспертом у коллекционеров. Это оказалось простым и вообще-то доходным. В "Национале" он встретился со своим сокурсником Андреем Мининым. Так родился тандем Минин - Долгушин. Андрей был талантлив, но бесконечно инертен. Юрий Петрович доставал материалы, пробивал статьи и брошюры. Но на его горе Андрей женился на редакторе из молодежного издательства, женщине умной и энергичной. Через год Минин защитился, а "творческий коллектив" их распался. Жена не давала Андрею лениться. Но у Долгушина уже образовалось некоторое имя, пусть как у соавтора, но все же образовалось. Он был лауреатом, поэтому соавторы находились. Но все же литература не являлась главным его доходом. Он перепродавал иконы и картины, выступал как подпольный эксперт. Искусствовед, лауреат вызывал доверие у коллекционеров. Так на него вышел Хомутов. Он приехал к Долгушину, привез несколько работ Фаберже. Пил кофе, курил, посмеивался, задавал странные вопросы. Юрий Петрович говорил с ним, и его постоянно не оставляла мысль, что он где-то видел этого человека. - Послушайте, Юрий Степанович, - сказал ему Хомутов. - Я Петрович. - Бросьте, вы - Степанович. И фамилия ваша Хомутов. - Откуда вы знаете? - Нашу мать, Юра, - сказал гость, - звали Анна Сергеевна, а отца - Степан Савельевич. Правда? У тебя сохранилась фотография, мы вчетвером в Крыму? Это был его пропавший брат Сергей. Так начался для него новый жизненный этап. Сергей ввел его в дело. Тайно, не раскрывая ни перед кем. Долгушин "работал" в его синдикате оценщиком и наводчиком, частично на нем лежали и вопросы сбыта. Сергей не жалел денег. Он вообще все ценности прятал у Долгушина. - На тебя не подумают, - смеялся он, - ты писатель, лауреат. У Долгушина появилась кооперативная квартира, "Волга". Он приобрел массу новых привычек. Стал весьма светским и лощеным. - Ты проходишь в нашем мире под таинственной кличкой Каин. Тебя боятся, - смеялся Хомутов. Его взяли внезапно. Он молчал на следствии и суде. Но улики были настолько неопровержимы, что Сергей все же получил высшую меру. У Долгушина остались ценности и деньги, а главное - связи. Он начал "работать" самостоятельно, построив свою империю. Теперь она разваливалась. Но главное - Юрию Петровичу это оказалось как нельзя кстати. В Союзе художников он сдал свой паспорт и получил заграничный. Бухгалтер, выдавая валюту, сказал с усмешкой: - На такие деньги не загуляешь, но пива попить можно. Долгушин сел в машину, вынул паспорт и понюхал его. Нет, он не пах коленкоровым клеем и типографией - это был запах его сбывшихся надежд. Он звонил Наташе несколько раз. Ее подруга Юля, красивораспутная брюнетка, обожавшая Юрия Петровича, сказала: - Юрочка! Нату занарядили с американцами в Кижи. Приедет послезавтра. Если хочешь, я опять ее тебе заменю. - А что, это мысль, - засмеялся Долгушин, - приезжай ко мне часов в семь. - Буду, - Юля повесила трубку. Но все же Долгушин заехал домой к Наташе. У него был ключ, и он спокойно вошел в квартиру. Этот дурак, Наташин муж, узнав, что она ушла от него, выписался из Москвы и переехал постоянно жить на Север. В квартире стояла зыбкая тишина, пахло табаком и духами. В спальне створки шкафа были распахнуты, на постели вывалены платья и кофты. Все точно, Наталья собиралась стремительно. Ничего, жаль, конечно, что он теперь долго не увидит ее. Но она все равно приедет к нему. Юрий Петрович сел в машину и поехал домой. Скоро должна была приехать Юля. Оперативное совещание проводил Кафтанов. Прямо у его стола сидел полковник Чанов из МВД СССР. - Товарищи, - сказал генерал, - Долгушин получил иностранный паспорт. Завтра в 20.30 он улетает в Париж. Завтра же утром из Амстердама прилетает Корнье. Долгушин передаст ему медальоны, видимо, получит чек и поедет в аэропорт. Во сколько совершится передача, мы не знаем, где - тоже. Поэтому приказываю усились наблюдение за Долгушиным и, конечно, не спускать глаз с Корнье. Руководит операцией по-прежнему подполковник Орлов. Ваша группа усилена и оснащена первоклассной оперативной техникой. Жду результата. Теперь несколько слов скажет полковник Чанов. - Товарищи, - полковник Чанов достал из "кейса" бумаги. - Мы, - продолжал он, - навели справки об этом Корнье. Что я хочу сказать? Фирма, которую якобы представляет Корнье - ширма для группы дельцов, занимающихся незаконной скупкой, хищением антиквариата и произведений искусства. Поэтому мы хотели бы после реализации дела привлечь к нему внимание прессы. Мы должны быть гостеприимны, но вместе с тем и строги. У меня все. - Орлов, - сказал Кафтанов, - как вел себя Долгушин? - 8.00, - начал докладывать Вадим, - пробежка, 10.00 - 11.00 - получал паспорт и валюту. 11.20 - звонил по телефону, говорил с подругой Кольцовой Юлией Петровной Зверевой. До 13.30 ездил по магазинам. В 13.30 - обедал в "Национале". 15.21 - приехал в издательство, 17.11 - приехал на квартиру Кольцовой, 19.00 - вернулся домой. 19.17 - к нему поднялась женщина, сослуживица Кольцовой - Юлия Петровна Зверева. Пока все. Вадим сел. - Ну что же, внешне наш подопечный ведет себя вполне спокойно. Что докладывает наружное наблюдение? - спросил Кафтанов. - Объект не выражал никаких признаков беспокойства, перемещался уверенно, не перепроверяясь. - Все, кроме Орлова, свободны. Бар был почти пустой, только в угловом кабинете веселились трое негров. Шеф сам приехал провожать Корнье в аэропорт. Это он делал редко, только перед особо ответственными операциями. - Я очень люблю пустые кабаки, - шеф был настроен элегически, - знаете, Альберт, есть какая-то неуловимая прелесть в этой общественной пустоте. - А я наоборот. Мне нравятся шум, люди, музыка. - Это пройдет с возрастом. Я раньше тоже любил шум, но теперь, в старости... - Побойтесь Бога, - перебил Корнье шефа, - вам ведь только пятьдесят. Корнье посмотрел на могучие плечи и крепкие загорелые руки шефа. Он-то знал, сколько часов в день этот человек тратит на теннис и гимнастику. - Опять ваш молодой максимализм. Для вас мне только пятьдесят, а для меня - уже пятьдесят. Вам, Альберт, тридцать восемь? - Да. - Время надежд, - шеф пригубил бокал сока. Он никогда не пил спиртного и не курил. И что самое ужасное, запрещал другим курить в своем присутствии. - Что вы вздыхаете, Альберт, наверное, думаете, зачем этот старый дурак увязался меня провожать, теперь даже не выкуришь трубки? Ладно, ладно. Курите, я разрешаю. Корнье набил трубку, сделал первую самую сладкую затяжку. Он мучительно думал, что нужно от него Анквисту, человеку не склонному ни к сентиментам, ни к проявлению демократизма. - Вас, конечно, удивило, Альберт, что я поехал провожать вас? - Честно, шеф? - Безусловно. - Очень удивило. - Мне надо с вами поговорить, а знаете, в конторе это не всегда надежно. - Я слушаю вас. - Наша профессия, Альберт, - вечна. Меняются политические течения и системы, начинаются и заканчиваются войны, а наше дело остается. Все пушечные короли и президенты, генералы и гангстеры являются нашими клиентами. Со временем сталь заменят какойнибудь необыкновенной пластмассой, а вместо бензина придумают смесь из разных сортов минеральных вод. Да, представьте себе, это будет. Но Гоген, Рубенс, Рублев - останутся. Это ценности вечные. Их не касается мода. Вспомните, как неплохо мы заработали на абстракционистах. Но это было вчера. - Вы хотите сказать, что этот, как его, Ли-ма-рев, мода? - Нет. Он ценность непроходящая. И мы не выбросим его на аукцион, не в этом и даже не в следующем году. Мы организуем его выставку, а этот русский, господин Юрий, будет рассказывать о нем нашим дуракам с деньгами. Через три года, когда цена станет рекордно большой, мы его реализуем. Понимаете, как важна для фирмы ваша поездка? Корнье кивнул. - Теперь второе, в Москву ездил Поль, он встречался с вашей невестой. - Как, без меня? - Да, не удивляйтесь, что я пошел на это, мне не безразлично знать, кто будет служить в моей фирме. Это хорошо, что вы женитесь именно на русской. Вопервых, подобный шаг подчеркивает нашу расположенность к стране, во-вторых, у нас будет человек, который сможет постоянно ездить в Россию. Вам и вашей невесте я отдам эту страну на откуп. Теперь еще об одном. Бизнес бизнесом, а дело делом. Мы должны перехватить у англичан заказ на поставку станков. Как к вам относится господин Баринов? - Как к солидному, деловому партнеру. - Это хорошо. Полю удалось скомпрометировать англичан. Там, где надо, он сказал, что их фирма - филиал секретной службы. - Русские не дураки. - Но они не любят чужую разведку, а пока разберутся, посредниками при сделке станем мы. Помните, если понадобится, достаньте где хотите, но суньте англичанам на стенд что-нибудь компрометирующее. - Что именно? - Подумайте. Голос диктора объявил рейс на Москву. Корнье встал. - Кстати, шеф, канал доставки прежний? - Да. "Дипломат". - Он начинает просить слишком много. - Скотина. Строит из себя форпост западной цивилизации, а грабит нас словно гангстер. У вас есть русские деньги? - Юрий передаст их мне. - Постарайтесь рассчитаться ими. И походите по антикварным лавкам, купите, что сможете. Сейчас пригодится все. Сидя в самолете, Корнье думал о разговоре с шефом. Нет, он не пойдет к "Дипломату". У него на примете есть другой сотрудник посольства, который за полцены перевезет русского художника. А шефу он скажет, что деньги заплачены сполна. Корнье задремал и проснулся перед самой Москвой. Таможенные формальности он прошел быстро. В Шереметьеве хорошо знали бельгийского коммерсанта, часто приезжающего в СССР. Он никогда не нарушал таможенных правил, всегда был мил и приветлив. - Прилетели на осеннюю выставку? - поинтересовался инспектор таможни. - Да! В Сокольники, мои дорогие Сокольники. - Вы так любите этот парк? - Он приносит мне счастье. Таможенник улыбнулся и проштамповал декларацию. Корнье встречал московский представитель их фирмы, молодой инженер Гансон. Он был деловит и серьезен. Ничего о подпольной работе своей фирмы не знал и занимался только промышленным посредничеством. - Здравствуйте, господин Корнье.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору