лся мимо них в короткий коридор-
чик, а оттуда в убого обставленную комнату, где лежал на  кровати  мерт-
вец.
   Эксперт Фелс поднял голову от лупы, кивнул мне  и  продолжал  изучать
край тяжелого простого стола.
   О'Гар, высунувшийся в открытое окно, повернулся к нам и проворчал:
   - Опять, значит, будете путаться у нас под ногами
   О'Гар был грузный флегматичный мужчина лет пятидесяти и носил широко-
полую черную шляпу, как у шерифов из фильмов. Его круглая упрямая голова
соображала очень неплохо, и работать с ним было удобно.
   Я посмотрел на труп-человек лет сорока, с тяжелым белым лицом, корот-
кими волосами, тронутыми сединой, щеткой темных усов и  короткими,  мас-
сивными руками и ногами. Прямо над пупком у него было пулевое отверстие,
и выше, в левой стороне груди, - другое.
   - Это человек, - сказал О'Гар, когда я снова накрыл его одеялом. - Он
мертвый.
   - Что еще вам о нем рассказали-спросил я.
   - Похоже, этот и другой украли камни, а  потом  другой  раздумал  де-
литься. Конверты здесь, - О'Гар вынул их из кармана  и  взъерошил  пачку
большим пальцем, - а бриллиантов нет. Совсем недавно они отбыли  по  по-
жарной лестнице вместе с его компаньоном. Люди видели, как  он  улизнул,
но потеряли его из виду, когда он нырнул в проулок. Высокий,  с  длинным
носом. Вот этот, - он показал конвертами на кровать, - жил здесь неделю.
Луис Аптон, с нью-йоркскими ярлыками. Нам он неизвестен. В этой  берлоге
никто не видел, чтобы к нему кто-то приходил. Длинноносого никто не зна-
ет.
   Вошел Пат Редди, крупный веселый парень-и настолько смекалистый,  что
это почти компенсировало недостаток опыта. Я рассказал ему и О'Гару, что
мне удалось выяснить.
   - Длинноносый и покойник по очереди следили за домом Леггетов-предпо-
ложил Редди.
   - Возможно, - ответил я, - но там свои замешаны. Сколько  у  вас  тут
конвертов
   - Семь.
   - Значит, одного, где лежал подброшенный алмаз, нет.
   - А что мулатка-спросил Редди.
   - Вечером собираюсь взглянуть на ее кавалера, - сказал я.  -  А  ваши
разузнают в Нью-Йорке про этого Аптона
   - Угу, - сказал О'Гар.
 
 
 
   3. ЧТО-ТО ЧЕРНОЕ
 
   На Ноб-Хилле, в доме, который мне назвал Холстед,  я  сказал  вахтеру
свою фамилию и попросил позвонить Фицстивену. Фицстивена я  хорошо  пом-
нил: этот высокий, тощий, рыжеватый человек тридцати двух лет, с сонными
серыми глазами и широким насмешливым ртом одевался небрежно, прикидывал-
ся большим лентяем, чем был на самом деле, и любому занятию  предпочитал
разговор. О каком бы предмете ни зашла речь, у  Фицстивена  всегда  было
вдоволь точных сведений и оригинальных идей-лишь бы только  предмет  был
не совсем обычным.
   Познакомился я с ним пять лет назад в Нью-Йорке, когда занимался шай-
кой мошенников-медиумов, нагревшей вдову торговца льдом и углем примерно
на сто тысяч долларов. Фицстивен охотился в тех же угодьях за литератур-
ным материалом. Мы познакомились и объединили силы. Мне этот союз принес
выгод больше, чем ему, потому что спиритическую лавочку  Фицстивен  знал
вдоль и поперек, и с его помощью я закончил дело  за  две  недели.  Наши
приятельские отношения продолжались еще месяц-другой, а потом я уехал из
Нью-Йорка.
   - Мистер Фицстивен просит подняться, - сказал вахтер.
   Квартира его была на шестом этаже. Когда я вышел из лифта, он стоял у
себя в дверях.
   - Глазам не верю, - сказал он, протянув руку. - Вы
   - Собственной персоной.
   Он нисколько не изменился. Мы вошли в комнату, где пяток книжных шка-
фов и четыре стола почти не оставили места для людей.  Повсюду  валялись
журналы и книги на разных языках, бумаги, газетные  вырезки,  гранки-все
как в его нью-йоркской квартире.
   Мы сели, кое-как разместили ноги между ножками столов и в общих  чер-
тах описали свою жизнь за  то  время,  что  не  виделись.  Он  обитал  в
Сан-Франциско чуть больше года, выезжая только по  выходным,  да  месяца
два прожил отшельником за городом, когда заканчивал роман. Я  перебрался
сюда почти пять лет назад. Он сказал, что Сан-Франциско ему нравится, но
если возникнет идея вернуть Запад индейцам, он всей душой за это.
   - А как литературные барыши-спросил я.
   Он посмотрел на меня пронзительно:
   - Вы меня не читали
   - Нет. Что за странная идея
   - В вашем тоне проскользнуло что-то собственническое-так говорит  че-
ловек, закупивший писателя доллара за два. Подобное мне редко приходится
слышать-я еще не привык. Боже мой! Помните, один раз я предложил вам со-
брание моих книжек в подарок-Он любил разговоры в таком духе.
   - Ага. Но я на вас не в обиде. Вы тогда напились.
   - Хересу... Хересу, у Эльзы Донн. Помните Эльзу Она  поставила  перед
нами только что законченную картину, и вы сказали: "Очень мило".  Госпо-
ди, как же она разъярилась! Вы изрекли это так искренне и  вяло,  словно
были уверены, что она должна обрадоваться. Помните Она нас выставила, но
мы уже успели набраться. Вы, впрочем, не настолько, чтобы взять книги.
   - Боялся, что прочту их и пойму, - объяснил я, -  и  вы  почувствуете
себя оскорбленным.
   Китайчонок принес нам холодного белого вина. Фицстивен сказал:
   - А вы, значит, по-прежнему ловите незадачливых злодеев
   - Да. Из-за этого и на ваш след напал. Холстед говорит, что вы знаете
Эдгара Леггета.
   Сонные серые глаза ожили, и он слегка выпрямился в кресле:
   - Леггет что-то натворил
   - Почему вы так сказали
   - Я не сказал. Я спрашиваю. - Он снова обмяк в кресле, но блеск в его
глазах не потух. - Ну хватит, рассказывайте. Оставим хитроумие:  это  не
ваш стиль, дорогой мой. А будете  упорствовать-запутаетесь.  Ну-ка,  что
натворил Леггет
   - У нас так не принято, - сказал я. - Вы  сочинитель.  Вам  расскажи,
сразу нафантазируете Бог знает что. Я помолчу, а вы говорите,  чтобы  не
подгонять свою историю под мою. Давно с ним познакомились
   - Вскоре после того как переехал сюда. Он меня очень занимает. В  нем
есть что-то непонятное, темное, интригующее. Например, в физическом  от-
ношении он аскет-не курит,  не  пьет,  ест  мало,  спит,  по  рассказам,
три-четыре часа в сутки, но в душевном, духовном плане он сенсуалист-это
слово вам что-нибудь говорит-сенсуалист на грани извращенности. Вы  счи-
тали, что у меня ненормальный интерес к фантастическому. Вам  бы  с  ним
пообщаться. В друзьях у него... нет, у него нет друзей... в его  ближай-
шем окружении люди с самыми диковинными идеями: Маркар со своими  безум-
ными цифрами, которые вовсе не цифры, а границы областей в пространстве,
тоже цифр; Денбар Керт со своей алгебраистикой, Холдорны и их секта свя-
того Грааля, безумная Лора Джойнс, Фарнем...
   - И вы, - вставил я, - с объяснениями и описаниями, которые ничего не
объясняют и не описывают. Надеюсь, вам понятно, что все ваши  слова  для
меня-пустой звук
   - Вот теперь я вас узнаю: очень похоже на вас.  -  Он  ухмыльнулся  и
провел пятерней по рыжеватым волосам-. Расскажите, в чем дело, а я  пока
придумаю для вас эпитеты покрепче.
   Я спросил, знает ли он Эрика Коллинсона. Он ответил, что да; но знать
там нечего, кроме того, что он  обручен  с  Габриэлой  Леггет,  что  его
отец-тот самый лесопромышленный Коллинсон, а сам Эрик-это Принстон,  ак-
ции, облигации и ручной мяч, славный малый.
   - Возможно, - сказал я, - но он мне врал.
   - Вот что значит сыщик! - Фицстивен помотал головой  и  улыбнулся.  -
Вам попался кто-то другой-кто-то выдавал себя за Эрика. Рыцарь без стра-
ха и упрека не врет, а кроме того, для вранья требуется воображение.  Вы
просто... Постойте! Ваш вопрос касался женщины
   Я кивнул.
   - Тогда понятно, - успокоил меня Фицстивен. -  Извините.  Рыцарь  без
страха и упрека всегда врет, если дело касается  женщины-врет  даже  без
нужды и причиняет ей множество неудобств. Это-одно из рыцарских  правил:
охранять ее честь и тому подобное. А женщина кто
   - Габриэла Леггет, - ответил я и рассказал ему все, что знал о Легет-
тах, бриллиантах и мертвеце на Голден-Гейт-авеню. По ходу моего рассказа
разочарование все сильнее проступало на его лице.
   - Это ничтожно, скучно, - с обидой сказал он, когда  я  кончил.  -  Я
примерял Леггета к романам Дюма, а  вы  предлагаете  мне  безделушку  из
О'Генри. Вы разочаровали меня своими бриллиантами. Но, -  глаза  у  него
блеснули, - это может иметь продолжение. Преступник Леггет или нет, мел-
кое мошенничество со страховкой-не его масштаб.
   - Вы хотите сказать, что он-из этих пресловутых стратегов  уголовного
мира Никак вы газеты читаете Кто же он по-вашему Король бутлегеров  Зап-
равила международного преступного синдиката Скупщик живого  товара  Гла-
варь торговцев наркотиками Или переодетая королева фальшивомонетчиков
   - Не будьте кретином, - сказал он. - Нет, у него хорошие мозги,  и  в
нем есть что-то черное. Есть что-то такое, о чем он не хочет думать,  но
чего не должен забывать. Я сказал вам, он жаден до  всего  невероятного,
ошеломляющего, и вместе с тем он холодный как лед... нет: обжигающе  хо-
лодный. Это невротик, который держит свое тело в форме, в готовности.  к
чему-. а свое сознание дурманит безумными идеями. И вместе с тем он  хо-
лоден и трезв. Если человек хочет забыть свое прошлое, ему  проще  всего
заглушить память через тело-чувственностью, если не наркотиками. Но  по-
ложим, прошлое не умерло, и человек должен быть в форме, чтобы совладать
с ним, если  оно  ворвется  в  настоящее.  В  таком  случае  самое  пра-
вильное-анестезировать разум непосредственно, а тело беречь и укреплять.
   - И прошлое-.
   Фицстивен покачал головой:
   - Если я не знаю-а я не знаю, - это не моя вина. Прежде чем вы распу-
таете свое дело, вы поймете, как трудно получить  информацию  в  их  се-
мействе.
   - Вы пробовали
   - Конечно. Я писатель. Мой предмет-души и то, что в  них  происходит.
Его душа меня интересует, и меня всегда задевало, что он не хочет вывер-
нуть ее передо мной наизнанку. Например, я сомневаюсь, что  его  фамилия
Леггет. Он француз. Как-то он сказал, что родом из Атланты, но он  фран-
цуз и внешне, и по складу ума, и по всему, кроме места жительства.
   - А его семейство-спросил я. - Габриэла со сдвигом, как по-вашему
   - Интересно. - Фицстивен посмотрел на меня с любопытством. -  Вы  это
так брякнули или правда думаете, что она не в себе
   - Не знаю. Она странный, трудный человек. Кроме того, у нее  звериные
уши, почти нет лба, а глаза то  зеленые,  то  карие,  непрерывно  меняют
цвет. Удалось вам что-нибудь разнюхать о ее жизни
   - И это вы, зарабатывающий разнюхиванием, смеете издеваться над  моим
интересом к людям и над моими попытками его удовлетворить.
   - Есть разница, - сказал я. - Я разнюхиваю для того, чтобы  поместить
людей в тюрьму, и мне за это платят, хотя меньше, чем следовало бы.
   - Нет разницы, - ответил он. - Я разнюхиваю, чтобы поместить людей  в
книгу, и мне за это платят, хотя меньше, чем следовало бы.
   - Ну и что проку от этого
   - Бог его знает. А что проку сажать их в тюрьму
   - Уменьшает перенаселенность, - сказал я. - Посадите побольше народу,
и в городах не будет транспортных проблем. Что вы знаете о Габриэле
   - Она ненавидит отца. Он ее обожает.
   - Отчего же ненависть
   - Не знаю; может быть, оттого, что он ее обожает.
   - Ничего не понятно, - пожаловался я. - Это просто  литературщина.  А
жена Леггета
   - Вы, наверное, ни разу у нее не ели У вас отпали бы всякие сомнения.
Только безмятежная, прозрачная душа может достичь такого кулинарного ис-
кусства. Я часто спрашивал себя, что она думает об  этих  фантастических
существах. муже и дочери, - но скорее всего, она просто принимает их та-
кими, как есть, и даже не замечает их странностей.
   - Все это очень замечательно, но вы по-прежнему не сказали мне ничего
определенного.
   - Не сказал, - согласился он. - Именно так, мой  милый.  Я  рассказал
вам, что я знаю и что представляю себе-и все это неопределенно. В том-то
и дело-за год я не выяснил ничего определенного о Леггете.  Не  убеждает
ли это вас, - учитывая мою любознательность и незаурядное умение утолять
ее, - что он скрывает нечто и скрывает умело
   - Да Не знаю. Знаю только, что потратил много времени и не узнал  ни-
чего такого, за что можно посадить в тюрьму.  Пообедаем  завтра  вечером
Или послезавтра
   - Послезавтра. Часов в семь
   Я сказал, что заеду за ним, и ушел. Был уже шестой час. Обед  я  про-
пустил и поэтому пошел поесть к Бланко, а оттуда-в  негритянский  район,
посмотреть на Тингли-Носорога.
   Я нашел его в табачном магазине Гербера: он катал в зубах толстую си-
гару и рассказывал что-то четверке негров.
   ....говорю: "Нигер, ты себе языком могилу роешь", - цап его рукой,  а
его словно сдуло, нету, только следы в бетоне, ей-богу, один  от  друго-
го-два метра, и домой ведут.
   Покупая сигареты, я присмотрелся к нему. Он  был  шоколадного  цвета,
лет под тридцать, ростом около метра восьмидесяти и весом в девяносто  с
лишним, пучеглазый, с желтоватыми белками, широким носом, толстыми сини-
ми губами, синими деснами и неровным черным шрамом, сбегавшим от  нижней
губы за ворот полосатой бело-голубой рубашки. Костюм на нем был довольно
новый и даже еще выглядел новым, а носил его Тингли с шиком. Говорил  он
густым басом, и когда смеялся со своими слушателями,  звенело  стекло  в
шкафах.
   Я вышел из магазина, пока они смеялись, услышал, как смех смолк у ме-
ня за спиной, и, преодолев искушение оглянуться, пошел по улице, где жи-
ли Носорог и Минни. Он нагнал меня, когда я подходил к их дому.
   Я ничего не сказал, и несколько шагов мы прошли бок о бок.  Заговорил
он:
   - Это вы тут, что ли, про меня расспрашивали
   Кислый дух итальянского вина сгустился так, что стал видимым.
   Я подумал и ответил:
   - Да.
   - Какое вам дело до меня-спросил он не враждебно, а  так,  как  будто
хотел это знать.
   На другой стороне улицы, из дома Минни, вышла Габриэла Леггет, в  ко-
ричневом пальто и коричневой с желтым шляпке, и, не поглядев в нашу сто-
рону, пошла прочь. Она шагала быстро, прикусив нижнюю губу.
   Я посмотрел на негра. Он смотрел на меня. В лице его ничего не  пере-
менилось: то ли он не видел Габриэлу Леггет, то ли просто не знал ее.  Я
сказал:
   - Вам ведь нечего скрывать Так какая вам разница, кто о вас спрашива-
ет?
   - Все равно, хотите узнать про меня-меня и спрашивайте. Это из-за вас
Минни выгнали
   - Ее не выгнали. Она ушла.
   - А чего ей слушать всякое хамство Она...
   - Пойдемте поговорим с ней, - предложил я и стал переходить улицу.
   Перед подъездом он обогнал меня, поднялся на  один  марш,  прошел  по
темному холлу к двери и отпер ключом из связки, в которой их  было  штук
двадцать.
   Когда мы вошли в комнату, из ванной  в  розовом  кимоно,  отороченном
желтыми страусовыми перьями, похожими на  сухие  папоротники,  появилась
Минни Херши. Увидев меня, она широко раскрыла глаза. Носорог сказал:
   - Минни, ты знаешь этого джентльмена
   - Д-да.
   Я сказал:
   - Не надо тебе было уходить от Леггетов. Никто не думает, что ты при-
частна к истории с бриллиантами. Что тут понадобилось мисс Леггет
   - Не было тут никакой мисс Леггет, - ответила она-. Не понимаю, о чем
вы говорите.
   - Она вышла отсюда, когда мы подходили.
   - А-а! Мисс Леггет. Я думала, вы сказали миссис Леггет. Извините. Да.
Мисс Габриэла была здесь. Спрашивала, не вернусь ли я к  ним.  Она  меня
очень уважает, мисс Габриэла.
   - Вот и возвращайся, - сказал я. - Групо, что ты ушла.
   Носорог вынул сигару изо рта и красным концом показал на девушку.
   - Ушла от них, - загудел он, - и нечего тебе там  делать.  Нечего  от
них всякую гадость слушать. - Он засунул руку  в  карман  брюк,  вытащил
толстую пачку денег, шлепнул ее на стол и пророкотал: - Чего тебе ходить
в прислугах
   Обращался он к девушке, но глядел на меня-с улыбкой, блестя  золотыми
зубами. Девушка презрительно посмотрела на него и сказала:
   - Паясничай перед ним, пьянь, - и, снова повернув ко  мне  коричневое
лицо, серьезно, с нажимом, словно боясь, что ей не поверят, добавила:  -
В кости выиграл. Помереть мне, если нет.
   Носорог сказал:
   - Никого не касается, где я достал деньги. Достал, и все. У  меня.  -
.-он положил сигару на край стола, языком, похожим на коврик  в  ванной,
смочил большой, как пятка, палец и стал отсчитывать на  стол  купюры.  -
Двадцать... тридцать... восемьдесят... сто... сто десять...  двести  де-
сять... Тысяча сто семьдесят. Кому интересно, сколько у  меня  денег,  -
вот сколько у меня денег: тысяча сто семьдесят долларов. Кому интересно,
где я их взял: хочу-скажу, не хочу-не скажу. Смотря какое настроение.
   Минни сказала:
   - Он их в кости выиграл, в клубе "Счастливый день". Помереть мне, ес-
ли нет.
   - Может, выиграл, - Носорог по-прежнему широко улыбался мне. - А если
не выиграл
   - Загадки разгадывать не умею, - сказал я и, еще раз посоветовав  де-
вушке вернуться к Леггетам, вышел из квартиры.  Минни  закрыла  за  мной
дверь. Пока я шел по холлу, слышно было, как она выговаривает  Носорогу,
а он басом смеется в ответ.
   В закусочной "Сова" я раскрыл телефонный справочник на городе Беркли,
нашел там только одного Фримандера и заказал его номер. Миссис Бегг была
дома и согласилась принять меня, если я прибуду с ближайшим паромом.
   Дом Фримандеров расположился в стороне от извилистого  шоссе,  подни-
мавшегося в гору к Калифорнийскому университету.
   Миссис Бегг оказалась худой и ширококостной женщиной, с жидкими седо-
ватыми волосами, туго стянутыми на  костистой  голове,  жесткими  серыми
глазами и жесткими ловкими руками. Она была сурова и угрюма, но при этом
достаточно откровенна, так что к делу мы перешли без особых  предисловий
и околичностей.
   Я рассказал ей о краже, о том, что вору помогал или по  крайней  мере
подсказывал кто-то, хорошо знакомый с домом Леггетов, и закончил:
   - Мне сказала миссис Пристли, что вы были домоправительницей у Легге-
тов и, наверно, сможете мне помочь.
   Миссис Бегг сомневалась, стоило ли мне ехать в другой город ради  то-
го, чтобы услышать ее рассказ, но как честная женщина, которой  скрывать
нечего, выразила готовность оказать мне всяческое  содействие.  Начавши,
она, однако, разогналась так, что чуть не заговорила меня насмерть. Если
отбросить все, не относящееся к делу, я почерпнул из ее рассказа следую-
щее.
   Леггет взял ее в экономки через агентство по найму весной  1-1  года.
Сперва ей помогала прислуга, но для двоих работы было мало, и по предло-
жению миссис Бегг прислугу отпустили. В быту Леггет  был  неприхотлив  и
почти все время проводил на верхнем этаже, где у него были лаборатория и
маленькая спальня. В остальные комнаты он почти не наведывался, за  иск-
лючением тех вечеров, когда к нему приходили приятели. Ей  эти  приятели
не нравились, упрекнуть она их ни в чем не может, но  что  они  говорили
между собой-это просто стыд и срам. Эдгар Леггет-человек приятный,  луч-
шего хозяина и пожелать нельзя, сказала она, но до  того  скрытный,  что
бывает прямо не по себе. Он никогда не позволял ей подниматься на третий
этаж, и дверь в лабораторию всегда была на замке. Раз в  месяц  приходил
японец и убирался там под наблюдением Леггета. Наверно, у него были  на-
учные секреты, а может, и опасные вещества, и он не  хотел,  чтобы  туда
лазили, и все-таки от этого делалось не по себе.  О  личных  и  семейных
обстоятельствах хозяина она ничего не знает  и  никогда  не  спрашивала,
поскольку знает свое место.
   В августе 1-3 года-дождливым утром, ей запомнилось, - к дому подъеха-
ла женщина с пятнадцатилетней девочкой и множеством чемоданов. Она  отк-
рыла им, и женщина спросила мистера Леггета. Миссис Бегг подошла к двери
в лабораторию, позвала его, и он спустился. На своем  веку  миссис  Бегг
никогда не видела такого удивления. Увидев их,  мистер  Леггет  сделался
совершенно белый, и она думала, что он упадет, - так он задрожал. О  чем
Леггет говорил в