в афере, но вы мешаете-суетесь и  му-
тите воду. Отправляйтесь домой и сидите смирно.
   Мы оба не произнесли ни слова, покуда не вернулись к ее лимузину.
   Тут она повернулась, протянула мне руку и сказала:
   - Я думаю... не знаю, но мне кажется, что теперь я  вам  обязана  еще
больше.
   Я ничего не ответил и не подал руки. А она, может быть,  потому,  что
рука все равно была протянута, спросила:
   - Вы вернете мне пистолет
   - Нет.
   - Тогда передадите миссис Коллинсон привет  и  сожаления,  что  я  не
смогла с ней увидеться
   - Да.
   Она сказала: "До свидания"-и села в машину, я снял шляпу, и она уеха-
ла.
 
 
 
   14. ПРИЗНАНИЯ
 
   Парадную дверь мне открыл Мики Линехан. Он глянул на мою  расцарапан-
ную физиономию и засмеялся:
   - Ну и везет тебе с женщинами. Нужно сначала уговорить,  а  уж  потом
набрасываться. Поберег бы шкуру. - Он показал большим пальцем  на  пото-
лок. - Поднимись к ней, урезонь. Черт-те что вытворяет.
   Я поднялся в комнату Габриэлы. Она сидела посередке растерзанной пос-
тели, дергая себя за волосы. Ее потное лицо выглядело  на  все  тридцать
пять. Из горла рвались жалобные повизгивания.
   - Нелегко приходится-спросил я с порога.
   Она отняла руку от волос.
   - Я не умру-Вопрос еле продрался сквозь стиснутые зубы.
   - Ни в коем случае.
   Она всхлипнула и легла. Я натянул на нее  одеяло.  Она  пожаловалась,
что в горле какой-то комок, челюсти ноют, а под коленками боль.
   - Нормальные симптомы, - уверил я. - Долго это не  протянется,  потом
опять будут судороги.
   Кто-то зацарапал в дверь. Габриэла рывком приподнялась и запричитала:
   - Не уходите!
   - Только до двери, - пообещал я.
   На пороге стоял Макман.
   - Эта мексиканка Мери, -  зашептал  он,  -  шпионила  за  вами  и  за
гостьей. Я заметил, как она вылезла из кустов, и шел за  ней  до  нижней
дороги. Там она остановила "Линкольн", и минут пять-десять они  разгова-
ривали. Ближе подобраться я не смог и ничего не расслышал.
   - Где она сейчас
   - В кухне. Вернулась. А та поехала дальше. Мики говорит,  что  мекси-
канка ходит с ножом и добра от нее не жди. Это что, правда
   - Обычно он не ошибается, - сказал я. - Она переживает за миссис Кол-
линсон, а нас считает врагами. И чего лезет не в свое дело Видимо, подг-
лядывала и поняла, что миссис Холдорн против нас, а значит-за  Габриэлу.
Вот и решила наладить связи. У миссис Холдорн, надеюсь, хватило ума ска-
зать ей, чтобы вела себя пристойно. В любом случае нам  остается  только
наблюдать. Выгонять ее-себе дороже: без поварихи не обойтись.
   Когда Макман ушел, Габриэла вспомнила, что у нас были гости, и  стала
расспрашивать о них, а заодно о выстреле и моем расцарапанном лице.
   - Была Арония Холдорн, - сказал я, -  немного  поскандалила.  Но  все
обошлось. Она уже уехала.
   - Миссис Холдорн приезжала, чтобы убить меня, - спокойно, но  с  уве-
ренностью сказала девушка.
   - Возможно. Она со мной не откровенничала. А зачем ей вас убивать
   Ответа я не получил.
   Ночь показалась долгой и тяжелой. Я провел ее по большей части в ком-
нате Габриэлы, в кожаной качалке, которую притащил  из  гостиной.  Спала
она всего часа полтора, в три захода. И каждый раз с криком  просыпалась
от кошмаров. Всю ночь до меня доносились из коридора шорохи-видимо, Мери
Нуньес сторожила свою хозяйку.
   Среда оказалась еще более долгой и тяжелой. От того, что я все  время
стискивал зубы, челюсти у меня к середине дня ныли не меньше, чем у Габ-
риэлы. А она мучилась теперь во всю. От света у  нее  резало  глаза,  от
звуков-уши, от любого запаха тошнило. Шелковая ночная рубашка и простыня
раздражали кожу. Каждый мускул, не переставая, дергался.  Уверения,  что
она не умрет, уже не действовали: жить ей все равно не хотелось.
   - Не сдерживайтесь, - предложил я. - Дайте себе волю. Я за вами прис-
мотрю.
   Она поймала меня на слове и словно сорвалась с цепи. На  ее  вопли  к
дверям прибежала Мери Нуньес и зашипела  какие-то  испанско-мексиканские
ругательства. Я удерживал Габриэлу за плечи и тоже был весь в поту.
   - Пошла вон, - рявкнул я на Мери.
   Она сунула руку за пазуху и шагнула в комнату. Сзади возник Мики, вы-
дернул ее в коридор и захлопнул дверь.
   Между приступами Габриэла лежала на спине и, тяжело дыша, дергаясь, с
мукой и безнадежностью глядела в потолок. Иногда она закрывала глаза, но
конвульсии не прекращались.
   Во второй половине дня Ролли принес из Кесады новость: Фицстивен при-
шел в себя и смог ответить на вопросы Вернона. Он заявил, что  не  видел
бомбы и не знает, когда и каким образом она попала в комнату,  но  после
того, как мы с Финком вышли в коридор, ему вроде бы  послышалось  что-то
похожее на звон осколков и глухой удар об пол у ног.
   Я попросил Ролли сказать окружному прокурору, чтобы он  не  слезал  с
Финка и что завтра я постараюсь с ним встретиться.  Ролли  пообещал  все
это передать и ушел. Мы стояли с Мики на крыльце. Говорить нам было не о
чем-ни слова за весь день. Только я закурил,  из  дома  снова  понеслись
вопли. Мики отвернулся и что-то пробормотал, упомянув черта.
   Я нахмурился и зло спросил:
   - Дело я делаю или нет
   - К чертям собачьим! Лучше бы не  делал,  -  бросил  он  с  такой  же
злостью и пошел прочь.
   Послав его подальше, я вернулся в дом.  Мери  Нуньес  поднималась  по
лестнице, но при моем появлении быстро отступила к  кухне,  окинув  меня
диким взглядом. Ее я тоже послал, потом  двинулся  наверх,  где  оставил
Макмана охранять комнату. Он прятал от меня глаза-ради справедливости  я
послал и его.
   Остаток дня Габриэла плакала и кричала, умоляя дать ей морфий.  Вече-
ром она полностью во всем призналась:
   - Я вам сказала, что не хочу быть порочной.  -  Ее  руки  лихорадочно
комкали простыню. - Вранье. Хочу. Всегда хотела и всегда была. Я  думала
и с вами сыграть ту же шутку, но сейчас мне не до вас, мне нужен  только
морфий. Повесить меня не повесят, это я знаю. А там все равно,  лишь  бы
получить дозу.
   Она грязно хохотнула и продолжала:
   - Вы были правы: я вызывала в мужчинах самое плохое, потому что  сама
этого хотела. Хотела, и все тут. Не получилось лишь с доктором  Ризом  и
Эриком. Почему-не знаю. Знаю только, что потерпела поражение, но они тем
временем слишком хорошо меня узнали. Вот и умерли. Риза усыпил Джозеф, а
убила я сама, но потом мы внушили Мини, что это ее работа. И убить  Аро-
нию подговорила Джозефа я. он выполнял любые мои просьбы и убил бы, если
бы не вы. И Харви заставила убить Эрика. К чему мне брачные узы с  хоро-
шим человеком, который собирался сделать из меня хорошую женщину
   Она снова засмеялась и облизала губы.
   - Нам с Харви нужны были деньги, а у Эндрюса я много взять не  могла,
- боялась, заподозрит. Тогда мы задумали добыть их, инсценировав похище-
ние. Жаль, что Харви застрелили... великолепный был зверь. Что  касается
бомбы, она лежала у меня давно, уже несколько месяцев. Я ее  выкрала  из
лаборатории отца, когда он проводил какие-то  работы  для  кинокомпании.
Бомба была маленькая, и я держала ее при себе на всякий случай. А  потом
решила подорвать вас. Между нами... мной и Оуином... ничего не было... я
все наврала, он меня совсем не любил. Убить я хотела вас... боялась, что
докопаетесь до правды. Меня в тот час немного лихорадило,  услышав,  что
два человека вышли из комнаты, а один остался, я решила... остались  вы.
И только когда приоткрыла дверь и бросила бомбу, увидела Оуина. Ну,  те-
перь вы довольны А раз получили, что хотели, давайте морфий. Какой  толк
вести со мной игру дальше Давайте его. Вы победили. Можете записать  эти
показания-я тут же подпишу. Лечить и спасать меня вам  больше  не  имеет
смысла. Давайте морфий.
   Пришла пора смеяться мне:
   - Может, еще признаетесь, что похитили Чарли Росса, а заодно подорва-
ли "Мэн"
   Буча продолжалась не меньше часа, пока Габриэла не  выдохлась.  Время
тянулось медленно. Спала она на этот раз часа два-на полчаса больше, чем
в прошлую ночь. Мне тоже временами удавалось задремать в качалке.
   Незадолго до рассвета я почувствовал на себе  чью-то  руку.  Стараясь
дышать ровно, я чуть-чуть приоткрыл глаза. В комнате было еще темно,  но
мне показалось, что Габриэла лежит на кровати, правда, спит она или нет,
разглядеть не удалось. Голова моя во сне откинулась на спинку. Я не  мог
видеть ни ту руку, что лезла во внутренний карман  пиджака,  ни  другую,
левую, над моим плечом, но пахли они кухней.
   За качалкой стояла Мери Нуньес. Мики предупредил меня, что мексиканка
носит нож. Я представил, как она держить его в левой руке. Но внутренний
голос приказал мне не суетиться. Я опять закрыл глаза. Потом в пальцах у
Мери зашелестела бумага, и рука убралась из моего кармана.
   Я сонно пошевелил головой и переставил ноги. Когда дверь за  ней  без
скрипа закрылась, я выпрямился и оглядел комнату. Габриэла спала. Я  пе-
ресчитал пакетики-восьми не хватало.
   Наконец Габриэла открыла глаза. Первый раз за все это время она прос-
нулась спокойно. Лицо у нее было осунувшееся, но глаза-нормальные.  Пос-
мотрев в окно, она спросила:
   - Уже день
   - Только светает, - Я дал ей апельсинового сока-. Сегодня  можно  по-
есть.
   - Не хочу. Хочу морфий.
   - Не дурите. Еда будет. Морфия не будет. Самое трудное позади, дальше
пойдет легче, хотя вас еще немного поломает. Глупо требовать сейчас нар-
котик. Все ваши мучения коту под хвост Вы уже фактически вылечились.
   - Действительно вылечилась
   - Да. Осталось побороть страх, нервозность и воспоминания о том,  как
приятно было накачиваться.
   - Это я смогу, - сказала она, - раз вы говорите, что  смогу,  значит,
смогу.
   Все утро она вела себя пристойно и только к середине дня на  час-дру-
гой сорвалась. Но буйствовала не особенно сильно, и мне без  труда  уда-
лось ее утихомирить. Когда Мери вошла со вторым завтраком, я оставил  их
наедине и пошел вниз.
   Мики и Макман сидели в столовой. Во время еды  оба  не  вымолвили  ни
словечка. Поскольку молчали они, молчал и я.
   Когда я поднялся наверх, Габриэла в зеленом купальном халате сидела в
качалке, которая две ночи служила мне постелью. Она успела причесаться и
напудрить нос. Глаза были зеленые и чуть прищуренные, словно ей не  тер-
пелось сообщить что-то смешное.
   - Сядьте, - сказала она с напускной торжественностью. -  Мне  надо  с
вами серьезно поговорить.
   Я сел.
   - Ради чего вы столько от меня вытерпели-Она  действительно  говорила
сейчас вполне серьезно. - В ваши обязанности это не входило, а приятного
было мало. Я... я и не знаю, до чего противно себя вела. - Ее лицо и да-
же шея покраснели. - Я была омерзительной, гнусной. Представляю, как те-
перь выгляжу в ваших глазах. Почему... ради чего вы пошли на такое
   - Я вдвое старше вас, - сказал я. - Старик. И будь  я  проклят,  если
стану объяснять причины и делать из себя идиота. Но ничего омерзительно-
го и гнусного для меня тут не было, я снова готов пройти через все  это.
И даже с радостью.
   Она вскочила с качалки, глаза у нее стали темными, круглыми,  а  губы
дрожали:
   - Вы хотите сказать-.
   - Ничего я не хочу сказать. Но если вы будете скакать нагишом, в рас-
пахнутом халате, то заработаете бронхит. Бывшие наркоманки легко просту-
жаются.
   Она села, спрятала лицо в ладони и расплакалась. Я  ей  не  мешал.  В
конце концов, не отнимая рук от лица, она хихикнула и попросила:
   - Не могли бы вы уйти и оставить меня на весь день одну
   - Конечно. Если не будете раздеваться.
   Я поехал в окружной центр, нашел больницу и долго спорил  с  персона-
лом, чтобы пустили в палату Фицстивена.
   Фицстивен лежал весь в бинтах, из-под которых  виднелся  только  один
глаз, одно ухо и половина рта. Но этот глаз и эти губы мне улыбнулись:
   - Пропади они пропадом, ваши гостиничные номера, - голос звучал неяс-
но, так как ему приходилось говорить одной стороной рта,  а  челюсть  не
двигалась, но жизнерадостности Фицстивену не занимать. На  тот  свет  он
явно не собирался.
   Я тоже улыбнулся и сказал:
   - Какие уж теперь номера, разве что камера в Сан. Квентине. Выдержите
сейчас допрос с пристрастием или день-другой переждем
   - Самое время, - сказал он. - По лицу-то вам ничего не прочесть.
   - Отлично. Тогда начнем. Первое: бомбу вам сунул в руку  Финк,  когда
здоровался. Другим способом попасть в комнату она не могла. Он стоял  ко
мне спиной, и я не мог ничего заметить. Вы, конечно, не знали,  что  это
бомба, и пришлось ее взять, как сейчас приходится все отрицать. иначе бы
мы догадались, что вы были связаны с бандой в Храме, а у Финка есть  ос-
нования покушаться на вас.
   - Какая удивительная история, - сказал Фицстивен-.  Значит,  у  Финка
были основания. Что ж, и на том спасибо.
   - И убийство Риза организовали вы. Остальные вам  лишь  помогали.  Но
когда Джозеф умер, вся вина пала на него, на этого  якобы  сумасшедшего.
Другие участники оказались вне подозрений. Но тут вы вдруг приканчиваете
Коллинсона, и неизвестно, что еще собираетесь выкинуть.  Финк  понимает:
если вы не угомонитесь, то убийство в Храме в конце концов  выплывет,  и
тогда ему тоже несдобровать. До смерти испугавшись, он решает остановить
вас.
   - Все занимательней и занимательней, - сказал Фицстивен. - Значит,  и
Коллинсона убил я
   - Чужими руками. Вы наняли Уиддена, но не заплатили ему. Тогда он по-
хитил девушку, чтобы получить свои деньги. Он знал, что она  вам  нужна.
Когда мы его окружили, пуля пролетела ближе всего от вас.
   - Восхищен. Нет слов, - сказал Фицстивен. - Значит, Габриэла была мне
нужна. А зачем Какие мотивы
   - Вы, скорей всего, пытались сделать с ней что-то очень уж  непотреб-
ное. Ей досталось от Эндрюса, даже с Эриком не повезло, но про  них  она
могла еще говорить. Когда же я захотел выяснить подробности ваших ухажи-
ваний, она задрожала и сразу замкнулась. Видно, она здорово вам вмазала,
но вы ведь из тех эгоистов, которым такого не перенести.
   - Ну и ну, - сказал Фицстивен. - Мне, знаете ли, часто  приходило  на
ум, что вы вынашиваете абсолютно идиотские теории.
   - А что тут идиотского Кто стоял рядом с миссис Леггет, когда у нее в
руках оказалось оружие Где она его взяла Да  и  гоняться  за  дамами  по
лестнице не в наших правилах. А чья рука была на пистолете,  когда  пуля
пробила ей горло Я не слепой и не глухой. Вы сами признали, что за всеми
трагедиями Габриэлы чувствуется одна рука, один ум. Вы как раз и облада-
ете таким умом, при этом ваша связь со всеми событиями  очевидна,  да  и
необходимый мотив был. С мотивом, кстати, у меня вышла некоторая задерж-
ка: я его не видел, пока не получил-сразу после взрыва-реальной  возмож-
ности как следует поспрашивать Габриэлу. Задерживало меня и кое-что дру-
гое-я никак не мог связать вас с Храмом. Но тут помогли  Финк  и  Арония
Холдорн.
   - Неужто Арония помогла Интересно, что она затеяла-Фицстивен  говорил
рассеянно, а его единственный серый глаз был слегка прикрыт, словно  ду-
мал он сейчас о другом.
   - Она делала все, чтобы выгородить вас, - морочила нам голову,  запу-
тывала, пыталась науськать на Эндрюса, даже застрелить меня.  Когда  она
поняла, что по следу Эндрюса мы не пойдем, я  упомянул  про  Коллинсона.
Она разыграла удивление, ахнула, всхлипнула-не упустила ни одной возмож-
ности, чтобы направить меня по ложному пути. Мне ее изворотливость  даже
по душе.
   - Дама она упорная, - с отсутствующим видом процедил Фицстивен.
   - Вот и конец Великому Проклятью Дейнов, - сказал я.
   Уголком рта смеяться трудно, но он все-таки рассмеялся:
   - А если я скажу вам, мой милый, что я тоже Дейн
   - Как так
   - Моя мать и дед Габриэлы с материнской стороны были братом  и  сест-
рой.
   - Черт! Вот это да!
   - Уйдите пока и дайте мне подумать. Я еще не  решил,  как  поступить.
Сейчас я ни в чем не признаюсь. Понятно Но чтобы спасти свою драгоценную
шкуру, мне, видимо, придется упирать как раз на проклятье. И тогда,  мой
милый, вы сможете насладиться удивительной защитой, таким цирком, от ко-
торого радостно взвоют все газеты страны. Я стану настоящим Дейном,  от-
меченным проклятьем всего  нашего  рода.  Преступления  моих  двоюродных
сестричек Алисы, Лили, племянницы Габриэлы и Бог знает скольких еще Дей-
нов будут мне оправданием. Да и количество моих собственных преступлений
сыграет свою роль-лишь сумасшедший способен  столько  совершить.  И  по-
верьте, я приведу их множество, если начну с колыбели.
   Поможет даже литература. Ведь признало же большинство критиков  моего
"Бледного египтянина" детищем дегенерата. А разве в  "Восемнадцати  дюй-
мах" они не нашли все известные человечеству признаки вырождения Все эти
факты, мой милый, выручат меня. К тому же  я  буду  размахивать  культя-
ми-руки нет, ноги нет, тело и лицо покалечены: преступник с  Божьей  по-
мощью и так достаточно наказан.
   Измученный этой речью, он тяжело всасывал половинкой рта воздух, но в
сером глазу светилось торжество.
   - Что ж, скорей всего, дело выгорит, - сказал я, собираясь уходить. -
Буду за вас болеть. Вам и так уже досталось. А потом, если кто и  заслу-
живает снисхождения. так это вы.
   - Снисхождения-переспросил он, и взгляд у него  потускнел.  Он  отвел
глаз, потом снова смущенно посмотрел на меня.  -  Скажите  правду,  меня
что, признают невменяемым
   Я кивнул.
   - Черт! Тогда все уже не то, - пожаловался он, не без успеха  пытаясь
побороть смущение и принять свой обычный лениво-насмешливый вид.  -  Что
за удовольствие, если я на самом деле псих.
   Когда я вернулся в дом над бухтой, Мики и Макман сидели на крыльце.
   - Привет! - сказал Макман.
   - Новых шрамов в любовных сражениях не  заработал.  спросил  Мики.  -
Твоя подружка, кстати, про тебя спрашивала.
   Поскольку меня снова приняли в общество людей, я понял, что  Габриэла
чувствует себя прилично.
   Она сидела на кровати с подушками за спиной, лицо все  еще-или  зано-
во-напудрено, глаза радостно поблескивают.
   - Мне вовсе не хотелось усылать вас навсегда, нехороший вы человек, -
пожурила она меня. - Я приготовила вам сюрприз и просто сгораю от нетер-
пения.
   - Что за сюрприз
   - Закройте глаза.
   Я закрыл.
   - Откройте.
   Я открыл. Она протягивала мне восемь пакетиков, которые  Мери  Нуньес
вытащила из кармана пиджака.
   - Они у меня с середины дня, - гордо заявила она. - На них следы моих
пальцев и слез, но ни один не открыт.  Честно  говоря,  удержаться  было
нетрудно.
   - Я знал, что удержитесь, поэтому не отобрал их у Мери.
   - Знали Вы так мне верите, что ушли, оставив их у меня
   Только идиот признался бы, что уже два дня в этих бумажках  лежит  не
морфий, а сахарная пудра.
   - Вы самый симпатичный человек на свете. - Она схватила мою руку, по-
терлась о нее щекой, потом отпустила и нахмурилась. - Только одно плохо.
Все утро вы настойчиво давали мне понять, что влюблены.
   - И что-спросил я, стараясь держаться спокойно.
   - Лицемер! Обольститель неопытных девушек! Надо бы вас заставить  же-
ниться или подать в суд за обман. Весь день я вам искренне верила, и это
мне помогло, действительно помогло. А сейчас вы входите, и я вижу  перед
собой. - .-Она остановилась.
   - Что видите
   - Чудовище. Очень милое чудовище, очень надежное, когда человек в бе-
де, но все же чудовище, без таких  человеческих  слабостей,  как  любовь
и... В чем дело Я сказала не то
   - Не то, - подтвердил я. - Готов поменяться местами с  Фицстивеном  в
обмен на эту большеглазую женщину с хриплым голосом.
   - О Боже, - сказала она.
 
 
 
   15. ЦИРК
 
   Больше мы с Оуином Фицстивеном не говорили.
   От свиданий писатель отказывался, а когда его переправили в тюрьму  и
встреч было не избежать, хранил молчание. Внезапная ненависть - иначе не
назовешь - вспыхнула в нем, по-моему, от того, что я считал  его  сумас-
шедшим. Он не возражал, чтобы весь мир, по крайней мере двенадцать пред-
ставителей этого мира в суде