только мешают работе, а работе детектива  -
тем более...
 
Глава 10 
 
   Вечером, без четверти семь, я позвонил в  дверь  Ледвичу.  О'Гар  остался
стоять неподалеку от дома. Поскольку последнюю ночь я провел  вне  дома,  на
мне все еще была военная форма, в которой я представлялся  Джекобу  Ледвичу,
как Шейн Вишер.
   Дверь открыл сам Ледвич.
   - Добрый вечер, мистер Вишер, - сказал он равнодушным тоном и провел меня
наверх.
   Как я понял, квартира его состояла из четырех комнат, с двумя выходами  -
главным и черным, и имела такой  же  вид,  как  и  меблированные  комнаты  в
доходных домах. Мне довелось повидать на своем веку множество таких квартир.
   Мы уселись в одной из комнат, закурили и неспеша начали беседовать. В  то
же время мы внимательно изучали друг друга. Мне, например,  показалось,  что
Ледвич нервничал и у меня сложилось впечатление, что он совсем не рад  моему
приходу. Скорее наоборот...
   - Вы мне обещали немного помочь, - наконец, напомнил я ему.
   - Мне очень жаль, - ответил он. - Но выяснилось, что в настоящее время  я
не смогу для вас ничего сделать. Были у меня  кое-какие  планы  относительно
вас, но в последние часы обстановка изменилась. -  Он  немного  помолчал,  а
потом добавил, словно извиняясь:
   - Может быть, немного позже, мне и удастся вам помочь...
   Из его слов я смог сделать вывод, что он хотел поручить  мне  Бойда,  но,
поскольку Бойд уже вышел из игры, работы у  Ледвича  для  меня  не  нашлась.
Ледвич встал и принес бутылку с виски. Какое-то время мы  еще  беседовали  о
том, о сем главным образом, о всяких пустяках. Он не хотел  показывать  мне,
что хочет поскорее избавиться от меня, а я тоже не спешил.
   Несмотря на то, что разговор шел о всяких пустяках, мне все-таки  удалось
понять, что он всегда жил на всяких жульничествах, а в последнее время  даже
нашел и более выгодный бизнес. Это подтверждало слова Пони Граута, сказанные
им Бобу Тилю.
   Потом я стал рассказывать о себе.
   Рассказывал намеками,  недомолвками,  делал  многозначительные  жесты.  В
общем, дал ему понять, что за мной тоже водятся грешки, а в довершение всего
намекнул ему, что в свое время был членом  банды  Джимми-Пистолета,  которая
сейчас почти в полном составе отбывает наказание в Уол-Уол-ле...
   Наконец, Ледвич решил дать мне  взаймы  некоторую  сумму  денег,  которая
поможет мне встать на ноги и обрести уверенность.
   Я ответил, что мелочишка мне, конечно, не помешает, но хотелось бы  найти
какую-нибудь возможность "подработать" основательнее.
   Время шло, а мы так и не могли договориться до  чего-либо  определенного.
Наконец, мне надоело говорить обиняками и я решительно заявил:
   - Послушай, Джек... - Говоря это, внешне я был совершенно  спокоен.  -  Я
считаю, что ты очень рискованно действовал этой ночью, убрав со своего  пути
того парня, на которого я обратил твое внимание.
   Я хотел внести оживление в нашу беседу, и мне  это  удалось,  как  нельзя
лучше. Его лицо исказилось от ярости, а в следующее мгновение в руке у  него
уже блестел револьвер. Но я был начеку и сразу же выстрелил, даже не вынимая
руки из  кармана.  Выстрел  превзошел  даже  мои  самые  смелые  ожидания  -
револьвер вылетел из его руки.
   - Вот так-то будет лучше! - воскликнул  я.  -  И  не  вздумайте  выкинуть
какой-нибудь трюк!
   Он продолжал сидеть, потирая свою онемевшую от сильного удара руку,  и  с
удивлением таращил глаза на  еще  дымившуюся  дыру  в  моем  кармане.  Можно
сказать, что он находился в шоке, и его совсем нетрудно было понять...  Ведь
выбить выстрелом оружие из рук противника, - это  очень  эффектная  вещь,  и
случается она чрезвычайно редко. Но, тем не менее, она  все-таки  случилась.
Не очень опытный стрелок, - а именно таким я и являюсь,  -  всегда  стреляет
примерно в ту сторону, куда  хочет  попасть.  И  делает  это  автоматически.
Раздумывать  тут  времени   нет.   А   когда   противник   делает   какое-то
подозрительное движение, то стреляешь обычно  в  том  направлении,  где  это
движение возникло.
   Поэтому  не  было  ничего  удивительного,  что  когда   Ледвич   выхватил
револьвер, я, естественно, выстрелил в сторону револьвера. Остальное сделала
пуля... Но выглядело это, - повторяю еще раз, - очень эффектно.
   Я загасил тлевшую ткань на своей куртке  и  прошел  к  тому  месту,  куда
отлетел револьвер Ледвича.  Подняв  его,  я  решил  сперва  вынуть  из  него
патроны, но потом просто сунул его к себе в  карман.  После  этого  я  вновь
уселся на стул напротив Ледвича.
   - Нельзя играть с огнем, - назидательно сказал я. - Ведь так  и  до  беды
недалеко...
   Он презрительно скривил свой маленький ротик.
   - Выходит, вы их легавых! -  процедил  он  не  то  вопросительно,  не  то
утвердительно, но тем не менее постарался  вложить  в  эти  слова  все  свое
презрение,  которое  он  питал  к  полицейским  и  частным  детективам...  А
презрение к ним, судя по его голосу, он питал немалое...
   Возможно, мне удалось бы убедить его в  противном,  -  что  я  совсем  не
"легавый", а действительно Шейн Вишер, за которого я себя выдаю. Но я  решил
не делать этого.
   Поэтому я лишь кивнул.
   Он принялся напряженно раздумывать, все еще продолжая потирать свою руку.
Лицо его стало совсем бесстрастным и  лишь  неестественно  блестевшие  глаза
выдавали работу мысли.
   Я продолжал молча сидеть и ждать результатов его раздумий. Конечно же,  в
первую очередь он попытается разгадать, какую роль я играю в  этом  деле.  А
поскольку я встретился на его пути только вчера, намекнув ему о  слежке,  то
он видимо решил, что я ни о чем не знаю, кроме того, что он прикончил Бойда.
Он решил, наверное, что я даже не знаю о деле Эстепа, не говоря уж о  других
грехах, которые водились за ним.
   Вы не из полиции? - наконец, спросил он Чуть ли не радостным тоном, тоном
человека, который понял, что не все еще потерянно и, что может быть ему  еще
удасться выкрутиться из неприятного положения.
   Я подумал, что правда мне не повредит, и сказал:
   - Нет, не из полиции. Из Континентального агентства. Он придвинулся ближе
к моему револьверу.
   - Что вам от меня нужно? И какую роль вы играете в этом деле?
   Я снова решил сказать правду.
   - Меня интересует судьба второй  жены  доктора  Эстепа.  Она  не  убивала
своего супруга...
   - И вы хотели добыть доказательства  ее  невиновности,  чтобы  она  могла
выйти на свободу?
   - Да.
   Он хотел придвинуть свой стул еще ближе ко мне, но я сделал  знак,  чтобы
он оставался на месте.
   - Каким образом вы собираетесь это сделать? - снова спросил он,  и  голос
его стал тише и доверительнее.
   - Перед своей смертью доктор Эстеп написал письмо, сказал я. - И я  почти
уверен, что оно содержит доказательства невиновности его второй жены...
   - Ах, вот оно что! Ну, и что дальше?
   Я решил, что уже достаточно раскрыл свои карты.
   - Дальше ничего! Неужели этого мало? Он откинулся на спинку стула.  Глаза
и рот его снова уменьшились, видимо опять он задумался.
   - А почему вас интересует человек, который вчера умер?  медленно  спросил
он.
   - Дело не в том человеке... Дело в вас самих,  -  сказал  я,  не  скрывая
правды и на этот раз. - Ведь следил-то я за вами, а не за ним.  Второй  жене
доктора Эстепа это, возможно, непосредственно и не поможет, но я  знаю,  что
вы вместе с его первой женой затеяли какую-то опасную игру против нее. А  из
своего опыта я знаю, что все, что вредит одному,  идет  на  пользу  другому.
Поэтому-то я и решил, что если прижму вас немного, то это пойдет  на  пользу
миссис Эстеп. Скажу откровенно, что мне многое  еще  не  ясно,  и  я  бреду,
словно в потемках, но я сразу же быстро бросаюсь вперед, как  только  завижу
вдали светящуюся точку. И наверняка темнота  вокруг  меня  рано  или  поздно
исчезает, уступив место ясному солнечному дню. А одну  из  таких  светящихся
точек я уже узрел, я уже знаю, что произошло с Бойдом и кто виноват во  всем
этом...
   Глаза Ледвича снова широко раскрылись. Раскрылся  и  его  рот,  насколько
вообще может раскрыться такой маленький ротик.
   - Ну, что ж, пусть будет так, - сказал он тихо. - Только имейте  в  виду,
что дешево вы меня не купите! Тут нужно будет приложить много усилий...
   - К чему вы клоните?
   - Вы, что ж, думаете, что меня  так  просто  обвинить  в  убийстве  Джона
Бойда? Ведь у вас нет никаких доказательств!
   - Вот тут вы и ошибаетесь...
   Но в душе я сам был уверен, что он прав... Хотя бы потому, что ни  я,  ни
Боб Тиль не были уверены, что человек, которого Ледвич вытаскивал  из  своей
квартиры, был Бойд. Вернее, мы были уверены в этом,  но  поклясться  в  этом
перед судом  присяжных  не  могли.  Ведь,  если  они  проведут  следственный
эксперимент, то довольно четко выяснят, что с такого расстояния, и в  темную
ночь, мы не могли увидеть его лица.
   К тому же, тогда мы  просто  предположили,  что  Бойд  был  не  мертв,  а
просто-напросто пьян. И лишь позднее, узнав о трупе в парке, нам стало ясно,
что когда Ледвич "выводил" его из дома, тот был уже мертв. Все это, конечно,
мелочи, но частный детектив должен быть полностью уверен. Если он вызовет  у
суда хоть какие-то сомнения, он почувствует себя очень неприятно, а вдобавок
ко всему, мало поможет выяснению истины.
   - Вот тут-то вы и ошибаетесь, - повторил  я,  продолжая  раздумывать  над
сложившейся ситуацией. - Если хотите знать, мы  добыли  против  вас  столько
материала, что его хватит не только для того, чтобы засадить вас за решетку,
но и в более теплое местечко... То же самое относится и к вашей сообщнице...
   - Сообщнице? - протянул он, не очень удивленно. - Вы, наверное, имеете  в
виду, Эдну? И вы ее наверное, уже схватили?
   - Вы угадали! Ледвич засмеялся.
   - Ну, ну,  с  богом!  Только  вряд  ли  вы  узнаете  от  нее  что-нибудь.
Во-первых, потому, что она сама очень мало знает, а во-вторых..,  ну,  вы  и
сами уже наверное убедились, что из нее не так-то легко что-нибудь вытянуть.
Поэтому заранее предупреждаю  вас:  не  пытайтесь  вкручивать  мне  мозги  и
уверять, что она вам все выболтала.
   - Я этого и не собираюсь утверждать... Несколько секунд мы оба молчали, а
потом он вдруг сказал:
   - Я хочу сделать вам предложение... Можете верить мне, или не  верить,  -
это ваше дело, но письмо,  которое  доктор  написал  накануне  смерти,  было
адресовано мне. И из него действительно видно,  что  доктор  покончил  жизнь
самоубийством. - Ледвич сделал небольшую паузу, а потом неуверено добавил:
   - Дайте мне возможность скрыться... Дайте мне всего  полчаса  времени,  а
потом действуйте так, как сочтете нужным. Я же со своей стороны  обещаю  вам
переслать это письмо...
   - А вы сами-то верите, что выполните свое  обещание?  спросил  я  не  без
сарказма.
   - Значит, вы мне не верите? Что же,  в  таком  случае  мне  придется  вам
поверить, - сказал он. - Я отдам вам письмо,  если  вы  пообещаете,  что  не
предпримете ничего в течение получаса!
   - К чему мне давать такие обещания? - сказал я. - Ведь я могу  забрать  и
письмо, и вас в придачу!
   - Вы этого не сделаете. И как вы можете это сделать? Неужели вы  думаете,
что я настолько глуп, что оставил письмо в таком  месте,  где  вам  нетрудно
будет его найти? Неужели вы думаете, что оно спрятано здесь, в квартире?
   Этого я конечно не думал, но тем не менее считал, что письмо найти можно.
Только нужно постараться хорошенько.
   - Все равно, мне не хочется с вами нянчиться, - буркнул я. - Ведь я и так
загнал вас в самый угол. Могу обойтись и без всяких там обещаний...
   - Ну, а если я вам докажу, что освободить миссис Эстеп вы сможете  только
с моей помощью... Тогда вы согласитесь на мое предложение?
   - Может быть... Только сначала я,  все-таки,  должен  послушать,  что  вы
скажете.
   - Хорошо, - сказал он. - Я расскажу вам всю правду. Но все равно, то, что
я сейчас расскажу, никто не сможет доказать перед судом, если я сам  в  этом
не сознаюсь. Так что, если вы отклоните потом мое предложение, то  никто  не
сможет доказать, что все это действительно было на самом деле,  а  присяжные
просто-напросто подумают, что это всего лишь ловкий ход пройдохи-детектива.
   С этими его словами я был полностью согласен... Мне приходилось выступать
во многих судебных заседаниях в качестве свидетеля, но  я  нигде  не  видел,
чтобы суд  доверчиво  отнесся  к  показаниям  частного  детектива.  Обратную
картину мне наблюдать приходилось - суд обычно считал, что частный  детектив
ведет двойную игру и пытается лишь вытянуть своего клиента.
   Между тем Ледвич уже начал свой рассказ:
   - В одном  городе,  находящемся  далеко  отсюда,  проживал  некогда  один
молодой врач. И вот однажды он попал в неприятную историю.., в очень грязную
и неприятную историю. Всеми правдами  и  не  правдами  ему  удалось  из  нее
выпутаться, но власти, тем не менее, лишили его частной практики.
   Какое-то время спустя, в том городке, где произошла  эта  история,  врач,
находясь в нетрезвом состоянии, познакомился в ресторане с одним  человеком.
Этот человек всегда умел изыскивать пути и средства, и он предложил снабдить
его фальшивыми документами, с тем, чтобы тот  снова  мог  открыть  врачебную
практику. Молодой врач согласился, и его новый знакомый, со  своей  стороны,
действительно сделал все, что обещал.
   Этот молодой врач и был как раз тем человеком,  которого  вы  знаете  под
именем доктора Эстепа, а тот человек, который помог ему обрести свое место в
жизни, был я... Да, еще одно. Настоящее имя человека, которого сегодня нашли
в парке мертвым, было Эстеп...
   Это  было  уже  чем-то  новым.  Правда,  еще  нельзя   было   сказать   с
уверенностью, лжет ли он или говорит чистую правду.
   - Видите ли, - продолжал между тем Джекоб Ледвич, когда я предложил этому
молодому врачу, - его настоящее имя вам знать необязательно, -  организовать
для него частную практику,  мне  нужно  было  обеспечить  его  и  фальшивыми
документами. Сейчас достать такие документы очень легко.  Ими  торгуют  все,
кому не лень. Но тогда, двадцать пять  лет  назад,  это  было  очень  трудно
сделать. Но тут мне повезло -  я  встретился  совершенно  случайно  с  одной
женщиной, с которой иногда работал прежде вместе. Я встретился с Эдной Файф.
Эту женщину вы знаете, как первую жену доктора Эстепа.
   Эдна вышла замуж за одного врача, за настоящего доктора Хамберта  Эстепа,
но это был чертовски плохой врач.  И  после  того  как  она  прожила  с  ним
впроголодь какое-то время, она уговорила его закрыть  свою  практику,  снова
занялась шантажом и вымогательствами, да и его склонила к этому. Она  вообще
делала с, ним все, что угодно, могла веревки из него вить...
   Именно в это время я и повстречался с ней. И когда она рассказала мне всю
свою историю,  я  предложил  ей  уговорить  своего  мужа  продать  мне  свои
документы и лицензию на  врачебную  практику.  Не  знаю,  согласился  ли  он
добровольно это сделать, или она заставила его решиться на это, но как бы то
ни было, а я получил все, что хотел...
   Со своей стороны я передал эти документы молодому доктору, и тот  приехал
сюда, в  Сан-Франциско  уже  под  именем  Хамберта  Эстепа  и  открыл  здесь
практику. Настоящая супружеская чета Эстепов пообещала нам никогда больше не
пользоваться своими настоящими именами, и это было им только на руку, они  и
так были вынуждены изменить свое имя, как только изменили адрес.
   Я, естественно, продолжал держать связь с  молодым  доктором  и  получать
свои проценты. В общем, я держал его в руках, а он был  не  настолько  глуп,
чтобы сделать какую-нибудь  попытку  освободиться.  Через  несколько  лет  я
узнал, что дело его процветает и сам тоже переселился в Сан-Франциско. Здесь
мне было легче следить за его доходами и моими процентами.
   Примерно, в то же самое время он женился, и дела  его  шли  все  лучше  и
лучше. Он даже стал помещать свой капитал в кое-какие предприятия.
   В общем капитал его рос, а моя доля в деле  оставалась  довольно  мелкой.
Доктор, правда, никогда не нарушал  наш  первоначальный  договор,  но  и  на
изменения в этом договоре никогда не соглашался. Я не  получил  от  него  ни
одного лишнего пенса. Он отлично понимал, что  я  не  стану  резать  курицу,
которая несет мне золотые яички, хотя я и угрожал ему, что разоблачу  обман.
Конечно, его денег на жизнь мне хватало, но капитала, как он, я не сколотил,
и это меня очень огорчало.
   И вот несколько месяцев назад я узнал, что он, поместив выгодно деньги  в
одно  предприятие,  увеличил  свое  состояние  почти  вдвое.  Это  послужило
толчком, и я перешел к более активным действиям.
   За эти годы я успел достаточно хорошо изучить характер доктора. Когда  из
кого-нибудь тебе приходится  выкачивать  деньги,  волей-неволей  изучаешь  и
характер этого человека. Знаешь все его мысли и  стремления,  знаешь  и  его
реакцию на те или иные факты.
   Так например, я знал, что он  никогда  не  говорил  своей  жене  о  своем
прошлом и что отговаривался здесь какой-то ложью.
   Сказал, между прочим, что родился в Западной Виргинии. Это  было  мне  на
руку. Кроме того, я знал также, что у него в письменном столе  всегда  лежал
наготове револьвер, и знал, зачем он его держит. Он ужасно  боялся,  как  бы
правда не выплыла наружу, так как знал, что не переживет этого позора.  Если
все откроется, он решил покончить с собой. Он рассуждал примерно  так:  если
он покончит с собой, то власти, учтя его безупречную жизнь в Сан-Франциско и
великолепную репутацию, наверняка замнут дело и не допустят его  огласки.  И
жена его, тогда, не будет опозорена перед обществом, хотя сама и будет знать
правду. Мне самому, разумеется, никогда  бы  не  пришла  в  голову  подобная
мысль, но доктор был, как говорится, человек со странностями, ради репутации
он мог пожертвовать даже жизнью.
   Вот каким я его себе представлял, и я не ошибался в  нем.  Мой  план,  на
первый взгляд, может показаться сложным, но  на  самом  деле  он  был  очень
прост. Я пригласил супружескую чету Эстепов приехать  ко  мне.  Их,  правда,
было не так легко разыскать, но в конце-концов, я напал на их след...
   Собственно, пригласил я  приехать  только  миссис  Эстеп,  а  ее  супругу
приказал оставаться там, где он был. И все сошло бы как нельзя  лучше,  если
бы тот послушался меня. Но он испугался... Испугался  того,  что  я  и  Эдна
обманем его. Поэтому он приехал сюда вслед за женой, чтобы следить за нашими
действиями. И я узнал об этом только тогда, когда вы подсказали мне, что  за
мной следят.
   Я пригласил Эдну для того, чтобы она сыграла здесь свою роль. Я  не  стал
посвящать ее в подробности, сказал только то, что она должна была  знать,  и
приказал ей как следует выучить свою роль.
   За несколько дней до ее приезда, я сходил к врачу и  потребовал  от  него
тысячу долларов. Он высмеял меня, и я сразу же ушел, сказав ему  напоследок,
что готов на все.
   Как только приехала Эдна, я послал ее к нему. Она должна  была  попросить
его сделать ее дочери недозволенную властями операцию. Он, как  и  следовало
ожидать, наотрез отказался. Эдна начала умолять его  -  причем,  делала  это
довольно громко, чтобы ее могла  слышать  медсестра,  или  кто-либо  другой,
находившийся в приемной. И, когда она говорила громким голосом,  она  должна
была точно придерживаться тех слов, которые я ей подсказал, и которые  могли
быть поняты в том смысле, в каком мы хотели. Эдна  безупречно  сыграла  свою
роль и ушла от доктора в слезах.
   После этого я  приступил  к  выполнению  второй  части  своего  плана.  Я
попросил  знакомого  наборщика  сделать  мне  клише  и   оттиск   небольшого
сообщения.
   В нем говорилось, что городские  власти  напали  на  след  одного  врача,
который занимается врачебной практикой под чужим именем и, что документы он,
естественно, добыл незаконным путем. Клише было размером 10  на  16  дюймов.
Если вы внимательно просмотрите