ти и остатков дешевой пищи. Верховодила  там  не
первой  молодости  женщина  с  грубым  лицом  и  такими  же  манерами.   Она
подтвердила, что Хенри Эйхельбергер зарегистрирован у них как  ищущий  места
личный шофер, и попросила оставить номер моего телефона, чтобы  он  мог  мне
позвонить. Однако стоило мне положить ей на стол десятидолларовую бумажку  и
заверить в совершеннейшем почтении к ней лично и ее славному заведению,  как
адрес  был  мне  незамедлительно  выдан.  Он  жил  к  западу   от   бульвара
Санта-Моника, поблизости от того района, который раньше называли Шерман.
   Я выехал туда незамедлительно, опасаясь,  что  Хенри  Эйхельбергер  может
случайно позвонить  в  агентство  и  его  предупредят  о  моем  визите.  Под
указанным в адресе  номером  дома  я  обнаружил  паршивенькие  меблированные
комнаты, прямо под окнами которых пролегали железнодорожные пути, а в первом
этаже располагалась китайская прачечная, В наем сдавались  комнаты  наверху,
куда вела шаткая, покрытая пыльной дорожкой деревянная лестница.  Где-то  на
полпути  между  этажами  запахи  прачечной  сменились   вонью   керосина   и
застоявшегося табака. В начале коридора висела полка, на которой я обнаружил
регистрационную книгу. Последняя запись была сделана карандашом  неделя  три
назад, из чего  несложно  было  заключить,  что  администрация  не  особенно
обременяет себя формальностями.
   Рядом с книгой лежал колокольчик и табличка с надписью  "Управляющий".  Я
позвонил и стал ждать. Через какое-то время до меня  донеслись  неторопливые
шаркающие шаги, и передо мной появился мужчина, на котором  были  поношенные
кожаные шлепанцы и  потерявшие  первоначальный  цвет  брюки.  Через  брючный
ремень свисал необъятный живот. А лицу этого  типа  явно  могла  бы  оказать
добрую услугу китайская прачечная.
   - Здорово, - буркнул он. - Чего стоишь, записывайся в книгу.
   - Мне не нужна комната, - сказал я. - Я ищу Хенрн Эйхельбергера, который,
насколько мне известно, обитает здесь у вас, хотя  в  вашем  талмуде  он  не
зарегистрирован. Вам известно, что это незаконно?
   - Тоже мне, умник, - усмехнулся толстяк.  -  Его  комната  там,  в  конце
коридора. Номер восемнадцать.
   И он ткнул в полумрак коридора пальцем цвета пережаренного картофеля.
   - Будьте любезны, проводите меня, - сказал я.
   - Ты что, генерал-губернатор? - он захихикал, и живот запрыгал в  такт.Ну
ладно, ступай за мной, приятель.
   Мы проследовали вдоль мрачного коридора до крепкой деревянной двери,  над
которой располагалось заколоченное фанерой окошко. Толстяк громыхнул в дверь
кулаком, но никто не отозвался.
   - Ушел куда-то, - прокомментировал этот простой факт управляющий.
   - Соизвольте отпереть дверь, - сказал я. - Придется  войти  и  дожидаться
Эйхельбергера там.
   - Черта лысого! - осклабился толстяк. - И вообще, кто ты такой? Откуда ты
взялся?
   Вот это мне уже не понравилось. Мужик он был крупный, но фигура  его  вся
полнилась воспоминаниями о  выпитом  пиве.  Я  огляделся  по  сторонам  -  в
коридоре не было ни души. Коротким, без замаха ударом я послал  толстяка  на
пол. Придя в себя, он сел  и  посмотрел  на  меня  снизу  вверх  слезящимися
глазками.
   - Это нечестно, парень, - сказал он, - Ты меня лет на двадцать моложе.
   - Открывай дверь. У меня нет желания препираться с тобой.
   - Ладно, гони пару долларов.
   Я достал из кармана две долларовые банкноты и помог толстяку подняться.
   Он запихнул деньги в задний карман брюк и достал оттуда же ключ.
   - Если позже услышишь какой-нибудь шум, не обращай внимания, - сказал  я.
- Ущерб будет сполна возмещен.
   Он кивнул и вышел, заперев дверь снаружи. Когда его  шарканье  затихло  и
наступила полная тишина, я огляделся по сторонам.
   Комната была маленькая и душная. Здесь стояли шкаф с выдвижными  ящиками,
простой деревянный стол, кресло-качалка  и  узкая  металлическая  кровать  с
облезшей эмалью, которую покрывала штопаная-перештопанная накидка.
   Окно прикрывали засиженные  мухами  занавески  и  жалюзи,  у  которых  не
хватало верхней планки.
   В углу на табуретке стоял оцинкованный таз и висели на крюке два несвежих
вафельных полотенца. Ни туалета, ни ванной здесь, разумеется,  не  было.  Не
было даже  гардероба.  Его  заменяла  тряпка,  занавешившая  еще  один  угол
комнаты. Отдернув ее, я увидел  серый  деловой  костюм  самого  большого  из
существующих размеров, то есть моего  (разница  в  том,  что  я  не  покупаю
готового платья). Внизу стояла пара черных ботинок  по  меньшей  мере  сорок
четвертого размера и дешевый фибровый чемодан. Обнаружив, что он не  заперт,
я не преминул его обыскать.
   Я просмотрел также все ящики и был немало  удивлен  тем,  что  вещи  были
сложены в них аккуратно. Другое дело, что вещей было немного и среди них мне
не попалось жемчужного ожерелья. Я продолжил обыск, заглянув во все мыслимые
и немыслимые места комнаты, но не нашел ничего достойного внимания.
   Присев на край постели, я закурил сигарету и стал ждать. Теперь  мне  уже
было ясно, что Хенри Эйхельбергер либо круглый  дурак,  либо  ни  в  чем  не
виновен. Ни его поведение, ни сам вид этой комнаты не предполагали, что он -
личность, способная на такие хлопотные,  но  выгодные  операции,  как  кража
жемчуга.
   Я успел высадить четыре сигареты - больше,  чем  я  выкуриваю  обычно  за
целый день, - когда послышались шаги. Они  были  легкие  и  быстрые,  но  не
крадущиеся. Ключ заскрежетал в замке, и дверь распахнулась. На пороге  стоял
мужчина и смотрел прямо на меня.
   Во мне  190  сантиметров  роста,  и  вешу  я  приблизительно  восемьдесят
килограммов. Этот человек тоже был высок, но на вид должен  был  быть  легче
меня.  На  нем  был  синий  летний  костюм,  который  за  неимением  лучшего
определения я  бы  назвал  опрятным.  Светлые  густые  волосы,  шея,  какими
карикатуристы наделяют прусских капралов, широкие плечи и  больше  волосатые
руки. По лицу видно, что ему пришлось в этой жизни выдержать немало  крепких
ударов. Его маленькие зеленоватые глазки  разглядывали  меня  с  выражением,
которое в тот момент я принял за мрачный юмор. Сразу видно,  с  этим  парнем
шутки плохи, но меня его вид  не  испугал.  Мы  с  ним  примерно  одинаковой
комплекции,  наши  силы  примерно  равны,  а  уж  в  своем  интеллектуальном
превосходстве я не сомневался.
   Я спокойно поднялся и сказал:
   - Мне нужен некий Хенри Эйхельбергер.
   - А ты, собственно, как здесь оказался? - спросил он.
   - Это подождет. Повторяю, мне нужен Эйхельбергер.
   - Ну ты, комик, тебя, кажись, давно не учили, как  себя  вести,  -  и  он
сделал пару шагов мне навстречу.
   - Меня зовут Уолтер Гейдж, - сказал я. - Эйхельбергер - это ты?
   - Так я тебе и сказал.
   Я сделал шаг к нему.
   - Послушай, я жених мисс Эллен Макинтош, и мне  стало  известно,  что  ты
пытался поцеловать ее.
   - Что значит пытался? - его рожа расплылась в гадкой ухмылке.
   Я резко выбросил вперед правую руку, и удар пришелся ему в  челюсть.  Мне
казалось,  что  я  вложил  в  него  достаточную  мощь,  но  он  принял   его
хладнокровно. Я еще два раза ударил его левой, но  тут  сам  получил  жуткий
удар в солнечное сплетение. Потеряв равновесие, я упал, хватаясь  руками  за
воздух. Видимо, я ударился головой об пол. В тот момент, когда у меня  снова
появилась  возможность  поразмыслить,  как  побыстрее  подняться,  меня  уже
хлестали мокрым полотенцем. Я открыл глаза. Прямо над собой  я  увидел  лицо
Хенри Эйхельбергера, на котором было написано что-то вроде сочувствия.
   - Ну что, пришел в себя? - спросил он. - У тебя брюшной пресс слабенький,
как ча?к у китайцев.
   - Дай мне бренди! - потребовал я. - И вообще, что случилось?
   - Так, ерунда. Твоя нога попала в дырку в ковре. Тебе действительно нужно
выпить?
   - Бренди! - повторил я и закрыл глаза.
   - Ну что ж, можно. Надеюсь, у меня от возни с  тобой  не  начнется  новый
запой.
   Дверь  открылась  и  закрылась  снова.  Я  лежал   неподвижно,   стараясь
перебороть подступавшую тошноту. Время тянулось мучительно  медленно.  Дверь
снова скрипнула и что-то твердое уперлось мне в нижнюю губу. Я открыл рот  и
в него  полилось  спиртное.  Тепло  моментально  разлилось  по  моему  телу,
возвращая силы. Я сел.
   - Спасибо, Хенри, - сказал я. - Можно, я буду звать тебя просто Хенри?
   - Валяй, за это денег не берут.
   Я поднялся на ноги и встал перед ним. Он разглядывал меня с любопытством.
   - А ты неплохо выглядишь. Никогда бы не подумал, что ты  окажешься  таким
хлипким.
   - Берегись, Эйхельбергер! - воскликнул я и со  всей  силы  врезал  ему  в
челюсть. Он тряхнул головой, в его глазах появилось беспокойство.  Не  теряя
времени, я нанес ему еще три удара.
   - Отлично! Ты сам на это напросился! - заорал он и кинулся на меня.
   Честное  слово,  мне  удалось  уклониться  от  его  кулака,  но  движение
получилось, видимо, слишком быстрым, я потерял равновесие и упал, ударившись
головой о подоконник.
   Влажное полотенце шлепнулось мне на лицо. Я открыл глаза.
   - Слушай, друг, - сказал Хенри, - ты уже отключался  два  раза.  Давай-ка
полегче, а?
   - Бренди! - прохрипел я.
   - Придется обойтись простым виски.
   Он прижал к моим губам стакан,  и  я  стал  жадно  пить.  Потом  я  снова
поднялся на ноги и пересел на кровать. Хенри уселся рядом и похлопал меня по
плечу.
   - Уверен, мы с тобой поладим, - сказал он. - Не целовал я твоей  девушки,
хотя, признаюсь, не отказался бы. Это все, что тебя тревожило?
   Он налил себе с полстакана виски из пинтовой бутыли, за которой выбегал в
магазин, и со смаком опорожнил его.
   - Нет, не все, - сказал я. - Есть еще одно дело.
   - Выкладывай, но только без фокусов. Обещаешь? Крайне неохотно я дал  ему
это обещание.
   - Почему ты бросил работу у миссис Пенраддок? - спросил я его.
   Он пристально посмотрел на меня из-под своих густых, белесых бровей.
   Затем взгляд его опустился на бутылку, которую он держал в руке.
   - Как ты считаешь, меня можно назвать красавчиком?
   - Видишь ли, Хенри...
   - Только не надо пудрить мне мозги, - прервал меня он.
   - Нет, Хенри, - сказал я тогда, - красавчиком тебя действительно  назвать
трудно, но внешность у тебя бесспорно мужественная.
   Он снова до половины наполнил стакан и подал его мне.
   - Твоя очередь, - сказал он.
   И я осушил стакан, сам плохо  соображая,  что  делаю.  Когда  я  перестал
кашлять. Хенри забрал у меня стакан, снова налил в него виски и выпил.
   Бутыль почти опустела.
   - Предположим, тебе понравилась девушка необыкновенной, неземной красоты.
А у тебя такая рожа, как у меня. Лицо парня,  которого  воспитала  улица,  а
образование дали грузчики в доках. Парня, который  не  дрался  разве  что  с
китами и товарными поездами, а остальных лупил за милую душу и, понятно, сам
пропускал иной раз удар-другой. И вот он получает  работу,  где  видит  свою
красавицу каждый день, зная, что шансов у него никаких. Что бы ты  сделал  в
таком положении? Я решил, что лучше всего просто уйти.
   -  Хенри,  дай  мне  пожать  твою  руку,  -  сказал  я.   Мы   обменялись
рукопожатиями.
   - Вот я и свалил оттуда, - закончил он свой короткий рассказ. - А что мне
еще оставалось?
   Он приподнял бутылку и посмотрел ее на свет.
   -  Черт,  ты  совершил  ошибку,  когда  заставил  меня  сбегать  за  этой
жидкостью. Стоит мне начать пить, такой цирк  начинается...  Кстати,  как  у
тебя с бабками?
   - Хватает, - ответил я. - Если тебе нужно виски, ты  его  получишь.  Хоть
залейся. У меня хорошая квартира на Франклин-авеню в Голливуде. Я,  конечно,
ничего не имею против этого  твоего  милого  гнездышка,  но  все-таки  давай
переберемся ко мне. Там есть по крайней мере где вытянуть ноги.
   - Признайся, что ты уже пьян, - сказал Хенри, и во взгляде его  маленьких
глазок можно было прочесть восхищение.
   - Я еще не пьян,  но  действительно  уже  чувствую  приятное  воздействие
твоего виски. Только прежде, чем мы отправимся, мне  необходимо  обсудить  с
тобой  еще  одну  небольшую  деталь.  Я  уполномочен  вести   переговоры   о
возвращении жемчужного ожерелья миссис Пенраддок законной владелице.
   Насколько мне известно, есть вероятность, что ты украл его.
   - Сынок, ты опять нарываешься, - сказал Хенрн ласково.
   - Это деловой разговор, и поэтому лучше  обсудить  все  спокойно.  Жемчуг
фальшивый, так что, я думаю, нам с тобой будет нетрудно прийти к соглашению.
   Я ничего не имею против тебя лично, Хенри. Более того, я благодарен  тебе
за это целительное виски. И все-таки  бизнес  есть  бизнес.  Вернешь  ли  ты
ожерелье,  не  задавая  лишних  вопросов,  если  я  заплачу  тебе  пятьдесят
долларов?
   Хенри расхохотался и помрачгел, но, когда он заговорил, в его  голосе  не
было враждебности.
   - Так ты,  сдается  мне,  считаешь  меня  идиотом?  Я,  по-твоему,  украл
какие-то  побрякушки  и  теперь  сижу  здесь,   дожидаясь,   пока   нагрянут
"фараоны"?
   - Полицию об этом не ставили в известность,  Хенри.  И  потом  -  ты  мог
догадаться, что жемчуг не настоящий... Давай, наливай...
   Он выплеснул в стакан почти все, что оставалось в бутылке, и я влил виски
в себя с превеликим удовольствием. Затем я швырнул стаканом  в  зеркало,  но
промахнулся. Стакан, сделанный из толстого дешевого  стекла,  при  ударе  не
разбился.
   Хенри расхохотался.
   - Ты над чем смеешься? - спросил я с подозрением.
   - Над этим кретином... Представляешь, как у  него  вытянется  физиономия,
когда он узнает... ха!.. Ну, про эти побрякушки...
   - То есть ты утверждаешь, что жемчуг взял не ты?
   - Вот именно. Вообще-то, надо бы мне поколотить тебя как следует.  Ну  да
ладно, черт с тобой. Любому иногда приходит в  голову  дурацкие  идеи.  Нет,
парень, я не брал жемчуга. А если бы взял, только б меня и видели...
   Я снова взял его руку и пожал ее.
   - Это все, что мне нужно было знать, - сказал я. - Теперь у  меня  словно
камень с души свалился. Давай отправимся ко мне и там подумаем  вместе,  как
нам найти это чертово ожерелье.  Такая  команда,  как  мы  с  тобой  вдвоем,
одолеет любого.
   - Ты меня не разыгрываешь? Я встал и надел шляпу.
   - Нет, Хенри, я предлагаю тебе работу,  в  которой,  как  я  понимаю,  ты
сейчас нуждаешься. А заодно и все виски, которое можно найти в этом  городе.
Пошли. Ты можешь вести машину в этом состоянии?
   - Дьявол, конечно! Я ведь совсем не пьян. - Хенри был явно  удивлен  моим
вопросом.
   Мы прошли полутемным коридором, в конце которого вдруг возник толстяк.
   Он потирал ладонью живот и смотрел  на  меня  своими  крошечными  жадными
глазками.
   - Все в норме? - спросил он, пожевывая зубочистку.
   - Дай ему доллар, - сказал Хенри.
   - Зачем?
   - Не знаю. Просто так дай.
   Я достал из кармана долларовую бумажку и протянул ее толстяку.
   - Спасибо, старина, - сказал Хенри и вдруг врезал ему под адамово яблоко.
Затем он забрал у толстяка доллар.
   - Это плата за удар, - объяснил он мне. - Ненавижу получать деньги даром.
   Мы спустились вниз в руке рука, оставив управляющего сидеть  в  изумлении
на полу.

Глава 3

   В пять часов вечера я очнулся и обнаружил, что лежу на  постели  в  своей
голливудской  квартире.  Я  с  трудом  повернул  больную  голову  и   увидел
растянувшегося рядом Хенри Эйхельбергера в майке и брюках. Рядом на  столике
стояла едва початая двухлитровая бутылка виски "Старая плантация". Такая  же
бутылка валялась на  полу,  но  совершенно  пустая.  По  всей  комнате  была
разбросана одежда, а ручку одного из кресел прожгли окурком.
   Я осторожно ощупал себя. Мышцы  живота  ныли,  челюсть  с  одной  стороны
основательно распухла. В остальном я был как новенький. Когда я  поднялся  с
постели, голову пронзила острая боль, но  я  отрешился  от  нее  и  прямиком
направился  к  бутылке,  чтобы  хорошенько  к  ней   приложиться.   Спиртное
подействовало на меня самым благоприятным образом. Я почувствовал бодрость и
готовность к любым приключениям. Подойдя к кровати, я крепко потряс Хенри за
плечо.
   - Проснись, мой друг, уже померкли краски дня. Хенри поднял голову:
   - Что за чушь?.. А, это ты, Уолтер, привет. Как самочувствие?
   - Великолепно! Ты отдохнул?
   - Конечно.
   Он спустил босые  ступни  на  ковер  и  пятерней  поправил  свою  светлую
шевелюру.
   - Мы прекрасно проводили время, пока ты не отрубился, - заметил  он.Тогда
и я прилег вздремнуть. Один не пью. С тобой все в порядке?
   - Да, Хенри. Я в отличной форме. Это кстати,  потому  что  нам  предстоит
работа.
   Он добрался до бутылки и приник к ней ненадолго.
   - Когда человек болен, ему необходимо  лекарство,  -  изрек  он  затем  и
огляделся.
   - Черт, мы так быстро  с  тобой  накачались,  что  я  даже  не  разглядел
хорошенько, куда меня занесло. У тебя здесь недурно...  Ничего  себе  -  все
белое: и телефон, и пишущая машинка.  Что  с  тобой,  приятель?  Ты  недавно
принял первое причастие?
   - Нет, просто дурацкая фантазия, - ответил я, сделав неопределенный  жест
рукой в воздухе.
   Хенри  подошел  к  столу,  внимательно  разглядел  телефон,   машинку   и
письменный прибор, каждая вещица в котором была помечена моими инициалами.
   - Потрясающе сделано, - сказал Хенри, повернувшись ко мне.
   - Да, неплохо, - скромно согласился с ним я.
   - Так, ну и что  теперь?  Есть  какие-нибудь  идеи  или  сначала  немного
выпьем?
   - Ты не ошибся, Хенри. Идея у меня есть, и с таким  помощником,  как  ты,
мне будет легко претворить ее  в  жизнь.  Понимаешь,  когда  похищают  столь
дорогую вещь, как нитка жемчуга, об этом знает весь преступный мир.
   Ворованный жемчуг очень трудно продать, потому что он не  поддается,  как
другие драгоценности, огранке, и специалист всегда сможет опознать его.
   Уголовники этого города уже должны были прийти в великое возбуждение. Нам
не составит труда найти кого-то, кто передаст в заинтересованные круги,  что
мы готовы заплатить определенное вознаграждение, если ожерелье вернут.
   - Для пьяного ты вполне связно излагаешь  свои  мысли,  -  сказал  Хенри,
снова взявшись за бутылку. - Но только ты забыл, по-моему, что  жемчуг-то  -
липовый.
   -  По  причинам  чисто  сентиментального  характера  я  все  равно  готов
заплатить за него.
   Хенри отхлебнул немного виски и сказал:
   - Все это понятно. Но с чего ты взял, что преступный мир,  о  котором  ты
здесь толкуешь, будет возиться со стекляшками?
   - Мне всегда казалось, Хенри, что у преступников тоже должно быть чувство
юмора. А ведь в этой ситуации кто-то может стать настоящим посмешищем.
   - Да, что-то в этом есть.  Можно  себе  представить,  как  обалдеет  этот
дурачок, когда узнает, что рисковал зря...
   - В этом деле есть еще один аспект. Правда, если  вор  глуп,  то  это  не
имеет большого значения. Если же у него  котелок  хоть  немного  варит,  все
осложняется. Видишь ли, Хенри, миссис Пенраддок - очень  гордая  женщина.  И
живет она в весьма и весьма респектабельном районе.  Если  станет  известно,
что она носила ожерелье из фальшивых жемчужин, а тем более,  если  в  прессу
просочится хоть намек, что это то самое ожерелье, которое муж подарил  ей  к
дню золотой свадьбы... Ну, ты сам все понимаешь, Хенри.
   - Не думаю я, чтобы у этих воришек было в башке много извилин,  -  сказал
Хенри, потирая в задумчивости подбородок. Потом он  поднес  ко  рту  большой
палец руки и принялся ожесточенно грызть ноготь.
   - Так, значит, шантаж... Что ж, все может быть. Правда, преступники редко
меняют специализацию, но все равно - этот тип может пустить  сплетню,  а  ею
уже воспользуется кто-то другой. Между прочим, сколько ты готов выложить?
   - Ста долларов, я считаю, было бы вполне достаточно, но,  если  возникнет
торг, я готов повысить ставку до двухсот -  именно  такова  стоимость  копии
ожерелья.
   Хенри покачал головой и снова отхлебнул виски.
   - Нет, - сказал он, - Нужно быть полным идиотом, чтобы  подс