сообщником,  я  понял,  что
здесь кроется какой-то фокус.
   И тут я вспомнил ту машину, которая слегка  врезалась  в  нас  сзади,  не
успели мы отъехать от "Голубой  лагуны".  Хенри  отправился  тогда  выяснять
отношения с водителем. Столкновение,  конечно  же,  было  намеренным.  Хенри
специально создал ситуацию, чтобы оно стало  возможным.  А  потом  во  время
инсценированного скандала передал своему дружку необходимую информацию.
   - Уолтер, - вмешалась Эллен, слушавшая меня с заметным нетерпением, - все
это действительно очень просто. Я хотела знать не это, а  почему  ты  вообще
решил, что ожерелье у Хенри.
   - Ты сама сказала мне, что его взял он, - сказал я. -  Если  помнишь,  ты
вполне была в этом уверена. Хенри  -  очень  упорный  малый.  Вполне  в  его
характере спрятать жемчуг в  каком-нибудь  надежном  месте  и,  не  опасаясь
полиции, сменить  работу,  чтобы  спустя  какое-то  время,  возможно  весьма
продолжительное, достать ожерелье из  тайника  и  потихоньку  перебраться  в
другую часть страны.
   - Уолтер,  -  сказала  Эллен,  покачав  головой,  -  ты  что-то  от  меня
скрываешь. Для того чтобы так грубо обойтись с Хенри,  ты  должен  был  быть
абсолютно уверен, что жемчуг украл Хенри.  Я  достаточно  давно  тебя  знаю,
чтобы судить об этом.
   - Да,  дорогая,  -  сказал  я,  скромно  потупившись,  -  было  еще  одно
обстоятельство - сущая мелочь из тех, которые не замечают порой  даже  самые
умные и наблюдательные. Как тебе известно, я не  люблю  давать  кому  попало
номер своего телефона, потому что не  хочу,  чтобы  мое  уединение  нарушали
пустые знакомые или рекламные агенты, желающие во что бы то ни стало всучить
тебе свой товар. У меня сугубо частный номер, который не зарегистрирован  ни
в одном справочнике. А поскольку сообщник Хенри мне звонил  по  телефону,  и
сам Хенри немало  времени  провел  в  моей  квартире,  а  я  был  достаточно
осторожен, чтобы не  давать  номера  своего  телефона  досточтимому  мистеру
Гандеси, я практически с самого начала не сомневался, что ожерелье у Хенри.
   Нужно было только заставить его достать ожерелье из тайника.
   - О, Уолтер! - воскликнула Эллен, бросаясь мне на шею. - Какой ты смелый!
И ты знаешь, я действительно считаю тебя  умным,  хотя  ум  у  тебя  немного
своеобразный. Неужели ты  в  самом  деле  думаешь,  что  Хенри  был  в  меня
влюблен?
   Но как раз вот это я и не имел ни малейшего желания обсуждать. Я  оставил
жемчуг у Эллен и, несмотря на очень поздний час, тут же отправился к мистеру
Лэнсингу Гэллемору, чтобы рассказать обо всем и вернуть деньги.

***

   "Привет, приятель. Я не сразу сообразил, что в то воскресенье ты  саданул
меня не чем-нибудь, а деньгами. Вмазал ты мне здорово, что и говорить.  Даже
не предполагал, что ты так можешь. Правда, ты застал меня врасплох.  Зато  я
потом недели две вспоминал о тебе, когда принимался чистить зубы. Жаль,  что
так получилось, потому что малый ты славный, и, честное слово,  я  предпочел
бы сейчас поболтать с тобой за стаканчиком доброго виски, а не бурить  здесь
нефтяные скважины. Кстати, это письмо будет отправлено в тысяче миль от того
места, где я в действительности нахожусь. Я хочу, чтобы ты знал две вещи,  и
обе они чистая правда - клянусь! Я и в  самом  деде  запал  на  ту  стройную
блондиночку, и это была настоящая причина, почему я сбежал от  старой  леди.
Стянуть жемчуг - это одна из тех дурацких идей, что могут  прийти  в  голову
любому парню, который втюрился в такую красотку. Как было их не взять,  если
их хранили чуть ли не в хлебнице, а я ведь в свое время работал в Джибути на
одного французишку-ювелира и уж как-нибудь могу отличить настоящий жемчуг от
фуфлыжного. А вот когда дошло до дела, мы с тобой, моим другом, одни  и  все
такое, у меня, видно, наглости не хватило довести дельце до конца. Что ж,  и
поделом мне, дураку.

   Остаюсь вечно твой Хенри Эйхельбергер
   Р. S. Да, ты знаешь, что выкинул этот мой корешок, который тебе звонил?
   Решил расколоть меня на половину от той  сотняги,  что  ты  сунул  мне  в
пиджак.
   Пришлось всыпать подлецу по первое число.
   Твой X. Э.



   Раймонд ЧЭНДЛЕР
   УБИЙСТВО ВО ВРЕМЯ ДОЖДЯ




   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


Глава 1

   Мы сидели в моей комнате в Берглунде. Я  устроился  на  краю  кровати,  а
Дравек - в легком кресле.
   Дождь тяжело хлестал в окна. Они были плотно закрыты, и в комнате  стояла
жара. На столе работал небольшой вентилятор.  Легкий  ветерок  от  него  дул
Дравеку в лицо, поднимал густые черные волосы, шевелил  длинные  волоски  на
вспотевшей дорожке бровей, сросшихся на переносице. У него был самоуверенный
вид человека, купающегося в деньгах.
   Дравек блеснул золотыми зубами:
   - Что вы обо мне знаете?
   Он сказал это таким тоном, будто каждый должен  знать  какие-то  интимные
подробности его жизни.
   - Ничего, - ответил я. - Вы чисты, насколько мне известно.
   Он  поднял  свою  большую  волосатую  руку  и  с  минуту  пристально   ее
разглядывал.
   - Вы меня не поняли. Меня послал к вам некий М'Джи. Фиалка М'Джи.
   - Отлично. Как поживает Фиалка?
   В канцелярии шерифа М'Джи был специалистом по расследованию убийств.
   Дравек снова посмотрел на свою большую руку и помрачнел.
   - Нет, вы все еще ничего не поняли. У меня есть для вас работа.
   - Я теперь нечасто берусь за дела, - сказал я. - Здоровье слегка сдает.
   Дравек тщательно, с чрезмерным вниманием осмотрел комнату.
   - Можно неплохо заработать, - настаивал он.
   - Вероятно, - ответил я.
   На нем был замшевый плащ с поясом. Он небрежно расстегнул его и достал не
столько большой, сколько толстый, туго набитый бумажник. Из него выглядывали
края банкнотов. Дравек хлопнул бумажником о колено, и  послышался  приятный,
ласкающий ухо тугой звук. Он вытряхнул на  стол  деньги,  вытянул  несколько
банкнотов, остальные убрал, уронил бумажник на пол и оставил его там лежать.
Разложив на столе пять стодолларовых купюр, словно  скупой  игрок  в  покер,
Дравек подсунул их под подставку вентилятора.
   Работа предстояла явно серьезная.
   - Башлей у меня хватает, - сказал он.
   - Вижу. А что я должен делать, если возьму деньги?
   - Так теперь вы меня знаете, угу?
   - Чуточку лучше.
   Я достал из внутреннего кармана конверт  и  прочитал  ему  то,  что  было
написано на обороте.
   - "Дравек, Антон, или  Тони.  Бывший  работник  сталелитейного  завода  в
Питтсбурге, охранник грузовых машин, человек очень сильный. Нарушил закон  и
попал за решетку. После тюрьмы покинул город и подался на Запад, Работал  на
плантации  авокадо  в  Эль-Сегуро.  Приобрел  собственное  ранчо.  Когда   в
Эль-Сегуро вспыхнул нефтяной бум, "оседлал" буровую скважину. Разбогател.
   Много денег потерял, скупив  непродуктивные  скважины.  Но  и  имеет  еще
достаточно. По происхождению - серб, рост - шесть футов, вес - двести  сорок
фунтов. Имеет дочь, о жене ничего не известно. Со  стороны  полиции  никаких
замечаний. После Питтсбурга - никаких данных".
   Я закурил трубку.
   - Ого! - воскликнул он. - Откуда вы все это узнали?
   - Связи. Так какое у вас дело?
   Дравек подхватил с пола бумажник и, высунув кончик  языка,  начал  что-то
искать в нем двумя  корявыми  пальцами.  Наконец  извлек  тоненькую  грязную
карточку и несколько измятых листков бумаги и подвинул все это ко мне.
   На карточке,  изысканно  оформленной,  стояло:  "Мистер  Харольд  Хердвик
Стайнер", - а в уголке очень мелкими буквами: "Редкостные  книги,  роскошные
издания". Ни адреса, ни номера телефона.
   Три белых листка оказались обыкновенными долговыми расписками  на  тысячу
долларов каждая,  подписанными  размашистым  почерком:  "Кармен  Дравек".  Я
возвратил все это ему и спросил:
   - Шантаж?
   Он медленно покачал головой, и выражение его лица смягчилось.
   - Кармен - это моя девочка. Стайнер прилип к  ней.  Она  часто  бывает  у
него, гуляет на полную катушку. Может, и спит с ним. Мне это не нравится.
   Я кивнул.
   - Деньги меня не интересуют. Кармен играет с ним. Ну и черт с этим.
   Она, как говорится, помешалась  на  мужчинах.  Так  вы  пойдите  к  этому
Стайнеру и скажите, чтобы он отвалил. А то я сам сверну ему шею. Понимаете?
   Он говорил быстро и решительно, тяжело дыша. Его глаза стали  маленькими,
круглыми и злыми. Он чуть не скрежетал зубами.
   Я спросил:
   - А почему с ним должен разговаривать я? Почему вы сами ему не скажете об
этом?
   - А что, если я потеряю самообладание и убью мерзавца?! - воскликнул он.
   Я достал из кармана спичку  и  поковырял  ею  пепел  в  трубке.  Какое-то
мгновение пристально смотрел на Дравека, собираясь с мыслями. Потом заметил:
   - То есть боитесь.
   Его кулаки, эти огромные узлы из  костей  и  мускулов,  поднялись,  и  он
потряс ими, потом медленно их опустил, тяжело вздохнул и сказал:
   - Да, боюсь. Я не знаю, как ее утихомирить. Каждый раз новый обожатель  и
каждый раз - проходимец. Не так давно я выложил пять тысяч долларов парню по
имени Джо Марти, чтобы он оставил ее в покое. Она еще до сих пор  злится  на
меня.
   Я наблюдал в окно, как дождевые струи бьют  в  стекло  и  густой  волной,
словно разведенный в воде желатин, стекают вниз. Осень  только  началась,  а
уже такой дождь.
   - Подачками вы ничего не добьетесь, - сказал я. - Вам  пришлось  бы  этим
заниматься  всю  жизнь.  Словом,  вы  хотели  бы,  чтобы  с  этим  Стайнером
договорился я.
   - Передайте, что я сверну ему шею!
   - Не надо горячиться, - успокоил я его.  -  Я  знаю  Стайнера.  Я  и  сам
свернул бы ему шею на вашем месте...
   Дравек подался вперед и схватил  меня  за  руку.  Глаза  его  наполнились
слезами, как у ребенка.
   - Послушайте, М'Джи говорит, что вы славный парень. Я скажу вам то,  чего
еще никому и никогда не доверял. Кармен мне не родная дочь.  Я  подобрал  ее
совсем маленькой в Смоуки, прямо на улице. У нее никого не было. А может,  я
ее украл, а?
   - Похоже на это. - Я с трудом освободил свою онемевшую руку  и  начал  ее
растирать. Своими лапищами Дравек сломал бы и телеграфный столб.
   - Тогда я буду действовать напрямик, - сказал он  угрюмо  и  одновременно
нежно. - Вот уйду отсюда и сделаю как надлежит. Она уже почти взрослая. Я ее
люблю.
   - Гм... - сказал я, - Это вполне естественно.
   - Вы не поняли. Я хочу на ней жениться. Я удивленно уставился на него.
   - Она взрослеет, набирается ума... Может, она выйдет за меня замуж, а?
   Он умолял так, словно от меня что-то зависело.
   - А вы ее об этом спрашивали?
   - Я боюсь, - застенчиво ответил он.
   - Думаете, она влюблена в Стайнера? Он кивнул головой и сказал:
   - Но это не имеет никакого значения. Я мог в это поверить. Я  поднялся  с
кровати, поднял оконную раму и на мгновение подставил лицо под дождь.
   - Давайте говорить прямо, - предложил я, опуская  окно  и  возвращаясь  к
кровати. - Стайнера я могу взять на себя. Это нетрудно. Только  не  понимаю,
что это вам даст.
   Он хотел было снова схватить мою руку, но на этот раз я опередил его.
   - Вы пришли сюда немного возбужденным, хвастались деньгами,  -  промолвил
я. - А уходите успокоенным. И вовсе не от моих слов. Вы уже поняли это. Я не
проповедница Дороти Дике и не умею утешать. Но, если вы в самом  деле  этого
хотите, я возьму Стайнера на себя.
   Дравек неуклюже поднялся, потянул к себе шляпу и посмотрел под ноги.
   - Хорошо. Как вы сами решили, возьмите Стайнера на себя. В любом  случае,
он ей не пара.
   - Это может вам повредить.
   - Ничего. Повредит, так повредит, - ответил Дравек.
   Он застегнул плащ на все  пуговицы,  натянул  на  свою  большую  лохматую
голову шляпу и вразвалку вышел. Дверь он закрыл за собой  осторожно,  словно
покидал больничную палату.
   Дравек показался мне каким-то нелепым. И все-таки он мне понравился.
   Я спрятал его деньги в надежное место, налил себе виски с содовой и сел в
еще теплое после Дравека кресло.
   Я смаковал виски и размышлял  об  источниках  дохода  Стайнера.  Он  имел
коллекцию редкостных и не очень редкостных книг непристойного  содержания  и
давал их читать надежным людям за десять долларов в день.  Интересно,  знает
ли об этом Дравек?

Глава 2

   Весь следующий  день  дождь  не  прекращался  ни  на  минуту.  Вечером  я
остановил  свой  голубой  "крайслер"  на  противоположной  стороне  бульвара
невдалеке от узкого фасада книжного магазина, где светились зеленые неоновые
буквы вывески: "X. X. Стайнер".
   Водостоки были переполнены, на тротуарах почти по колено стояла  вода,  и
крепкие полисмены  в  блестящих,  как  стволы  винтовок,  плащах  переносили
девушек в шелковых чулочках и элегантных сапожках через опасные места.
   Полисмены прижимали девушек к себе и отпускали шутки.
   Дождь барабанил по капоту "крайслера", по  туго  натянутому  брезентовому
верху, затекали в щели, и у меня под ногами образовалась лужа.
   Я  взял  с  собой  большую  бутылку  виски  и  то  и  дело  для  бодрости
прикладывался к ней.
   Стайнер торговал даже в такую погоду, дождь был ему только на руку.
   Перед книжным магазином одна за другой останавливались роскошные  машины,
из них выходили модно одетые люди, а потом возвращались с покупками в руках.
   Конечно, они имели возможность  покупать  редкостные  книги  и  роскошные
издания.
   В половине шестого из магазина вышел прыщавый юноша в  кожаной  куртке  и
быстро скрылся в боковой улице.  Через  некоторое  время  он  возвратился  в
кремово-серой закрытой двухместной машине, вышел и направился в  магазин.  А
вскоре появился уже вместе со Стайнером. Пока они шли по тротуару,  юноша  в
куртке держал над Стайнером зонтик. Когда Стайнер сел в машину, юноша  отдал
ему зонтик, а сам снова вернулся в  магазин.  Стайнер  был  в  темно-зеленом
кожаном пальто, без шляпы, с сигаретой в  мундштуке  из  янтаря.  Я  не  мог
разглядеть его стеклянный глаз, но знал, что он есть.
   Стайнер поехал по Бульвару в западном направлении.
   Я отправился за ним. За деловым районом, около Пеппер-каньон, он  свернул
на север. Мне трудно было держать его в поле зрения,  отставая  от  него  на
квартал. Стайнер, наверное, торопился домой, что было вполне  естественно  в
такую погоду.
   Миновав Пеппер-драйв, он  двинулся  вверх  по  извилистой  ленте  мокрого
асфальта, которая называлась Ла-Верн-террас, и  поднялся  почти  на  вершину
холма. Это была узкая дорога с высокой оградой по одну сторону и коттеджами,
расположенными в нижней части крутого склона, - по другую. Крыши домов  едва
поднимались над уровнем дороги, а фасады были скрыты за кустами.
   Перед домом Стайнера росла густая самшитовая изгородь, скрывавшая окна.
   Путь в глубину двора напоминал лабиринт,  и  с  дороги  двери  дома  были
совсем не видны. Стайнер поставил  свою  кремово-серую  машину  в  небольшой
гараж, закрыл его, прошел с раскрытым зонтиком сквозь  этот  лабиринт,  и  в
доме вспыхнул свет.
   Пока он все это проделал, я поднялся на вершину холма. Тут я развернулся,
спустился вниз и остановился перед соседним домом, который казался  запертым
или нежилым. Дом стоял выше  коттеджа  Стайнера.  Я  еще  раз  приложился  к
бутылке с виски, а потом решил просто посидеть.
   В  четверть  седьмого  на  холме  зажглись  уличные  фонари.  Уже  совсем
стемнело. Перед домом Стайнера остановилась машина.  Из  нее  вышла  высокая
стройная девушка в плаще. Сквозь ограду довольно неплохо просматривалось,  и
я увидел, что девушка черноволосая и как  будто  хорошенькая.  Шум  дождя  и
закрытые двери  не  позволяли  услышать  голоса.  Я  вышел  из  "крайслера",
спустился ниже  и  осветил  машину  девушки  карманным  фонариком.  Это  был
темно-бордовый или коричневый "паккард" с  откидным  верхом.  Номерной  знак
принадлежал Кармен Дравек, Люцерн-авеню, 3596. Я возвратился к своей машине.
   Прошел час. Он тянулся очень медленно. Машины тут больше не появлялись.
   Район казался совсем тихим.
   Вдруг из дома Стайнера  блеснул  резкий  белый  луч,  похожий  на  летнюю
молнию. В темноте прозвучал  тонкий  пронзительный  крик  и  отозвался  едва
слышным эхом среди мокрых деревьев. Прежде чем утихло  эхо,  я  выскочил  из
"крайслера" и бросился к дому.
   В крике не ощущалось страха. В нем слышалось, скорее, потрясение,  пьяный
дурман, нотки безумия.
   Пока я пролез сквозь прогалину в  живой  изгороди,  миновал  поворот,  за
которым скрывался парадный вход,  и  собрался  постучать  в  дверь,  в  доме
Стайнера наступила полнейшая тишина.
   В это мгновение, словно меня  там  кто-то  ждал,  внутри  прогремели  три
выстрела подряд. Потом раздался протяжный, резкий стон, что-то глухо  упало,
и послышались удаляющиеся быстрые шаги.
   Я принялся бить плечом в дверь, но разбежаться для удара было негде, и  я
только зря потерял время. Дверь каждый раз отбрасывала  меня  назад,  словно
копыто армейского мула.
   Эта дверь  выходила  в  узкий,  похожий  на  мостик  проход,  что  вел  к
огороженной дороге. Дом был без веранды, а до окна быстро не  доберешься.  К
задней двери можно было попасть  по  длинной  деревянной  лестнице,  которая
тянулась от дверей черного хода вниз, в передние. Теперь  я  слышал  на  той
лестнице топот ног.
   Это придало мне решимости, и я снова изо всей силы нажал на дверь.
   Замок сломался, и я, перелетев через две ступеньки,  ввалился  в  большую
темную комнату. Тогда мне не удалось разглядеть ее как следует.  Я  бросился
дальше, в глубину дома.
   Я не сомневался: там произошло убийство.
   Когда я добежал до черного входа, внизу  в  переулке  тронулась  с  места
машина. Она  поехала  быстро,  не  включая  света.  Делать  было  нечего.  Я
возвратился в гостиную.

Глава 3

   Эта комната с низким светлым потолком занимала переднюю часть дома.
   Стены окрашены в коричневый  цвет  и  увешаны  гобеленами,  низкие  полки
заполнены книгами. На мягкий розовый ковер падал свет  от  торшера  с  двумя
бледно-зелеными абажурами. Посреди  ковра  стоял  большой  письменный  стол,
около него - черное кресло с желтой  атласной  подушкой.  Стол  был  завален
книгами.
   У стены стояло на возвышении кресло тикового дерева с высокой спинкой.
   В нем сидела черноволосая девушка, закутанная в красную шаль с каймой.
   Она сидела очень ровно, положив руки на подлокотник кресла и сжав колени.
Ее безумные, невидящие глаза были широко открыты.
   Казалось, девушка не понимала, что случилось, но в то же  время  ее  поза
говорила о сосредоточенности  на  чем-то  важном  и  серьезном.  Из  ее  рта
вырывался сдавленный смех, причем выражение лица  не  менялось,  а  губы  не
шевелились. Видимо, меня она не замечала.
   В ее ушах были  длинные  нефритовые  серьги,  и,  если  не  принимать  во
внимание шаль, она была совсем раздета.
   Я бросил взгляд в другой угол комнаты.
   Стайнер лежал навзничь на полу у края  розового  ковра,  а  рядом  с  ним
валялось   нечто   вроде   тотемного   столбика    (Тотемный    столбик    -
изображение-символ животного-предка, покровителя одного из индейских племен.
   Вера  в  родство  животных  и  людей  была  широко  распространена  среди
индейцев).
   Из округлого рта божка выглядывал объектив фотокамеры. Казалось,  он  был
нацелен на девушку в кресле.
   Рядом с откинутой рукой Стайнера на полу лежала лампа-блиц. Шнур  от  нее
тянулся к тотемному столбику.
   На Стайнере были китайские домашние  туфли  на  толстой  белой  войлочной
подошве, черные атласные брюки и узорчатая китайская куртка. На груди куртка
была залита кровью. Стеклянный глаз Стайнера ярко блестел.  Судя  по  всему,
все три выстрела попали в цель.
   Вспышка лампы  и  была  той  молнией,  которую  я  увидел  в  темноте,  а
пронзительный крик - реакцией на нее одурманенной наркотиками  девушки.  Три
выстрела были материальным воплощением чьего-то  представления  о  том,  как
следует приостанавливать свидание, - вероятно, того человека, который весьма
быстро убежал по лестнице