бийца, а? В этом  городе  у  людей  нет  ни
одной спокойной минуты. Когда я приехала сюда двадцать два года назад,  мы
почти не запирали дверей, а сейчас здесь  полно  гангстеров,  полицейских,
политиканов, которые стреляют друг в друга из пулеметов, говорят, говорят.
Это отвратительно, молодой человек.
   - Да. Что вы знаете о миссис Флориан?
   Старуха поджала губы.
   - Она - плохая соседка. Ее радио очень громко орет  по  ночам.  И  сама
поет. Она ни с кем не разговаривает, - старуха доверительно наклонилась ко
мне. - Я не уверена, но мне кажется, что она выпивает.
   - У нее много посетителей?
   - К ней вообще никто не ходит?
   - Вы, очевидно, знаете, миссис эээ...
   - Миссис Моррисон. Слава Богу, да.  Что  же  мне  еще  делать,  как  не
смотреть в окно.
   - Готов поспорить, что это очень весело.  Миссис  Флориан  здесь  давно
живет?
   - Около десяти лет,  полагаю.  Когда-то  у  нее  был  муж,  он  мне  не
нравился. Он умер, - она замолчала и подумала. - Я полагаю,  что  он  умер
своей смертью, - добавила она. - Я никогда ничего другого не слышала.
   - Он оставил ей денег?
   Она принюхалась и отшатнулась.
   - Вы пили спиртное, - ледяным тоном произнесла она.
   - Мне только что вырвали зуб. Врач дал мне глоток прополоскать рот.
   - Я не переношу спиртного.
   - О, я тоже, разве только в медицинских целях.
   - Я не переношу и в медицинских.
   - Думаю, вы правы, - сказал я. - Он оставил ей денег? Ее муж?
   - Я не знаю, - рот ее был размером со  сливу  и  таким  же  гладким.  Я
потерпел неудачу.
   - Был ли у нее кто-нибудь после полицейских?
   - Не видела.
   - Большое вам спасибо, миссис Моррисон. Более не смею  вас  беспокоить.
Вы были очень добры и очень мне помогли.
   Я вышел из комнаты и открыл дверь. Она пошла следом, хрипло  кашлянула,
прочищая горло, и пару раз щелкнула зубами.
   - По какому телефону мне звонить? - спросила она, немного смягчаясь.
   - Университет 4-5000. Спросить лейтенанта Налти. На что она  живет?  На
пособие?
   - Здесь по соседству никто не живет на пособия, -  высокомерно  заявила
миссис Моррисон.
   - Готов поспорить, что этот сервант был когда-то божеством у  индейских
сиу, - сказал я, глядя на резной инкрустированный буфет, который  стоял  в
прихожей. Нарисованная на нем корзина фруктов бросалась в глаза.
   - Мэсон Сити, - мягко произнесла она. - Да, сэр, у нас там был отличный
дом, у меня и Джорджа. Там было лучше.
   Я открыл дверь с сеткой, вышел и еще раз поблагодарил  ее.  Теперь  она
уже улыбалась. Ее улыбка была так же остра, как и глаза.
   - Получает заказные  письма  первого  числа  каждого  месяца,  -  вдруг
сказала она.
   Я повернулся и ждал. Миссис Моррисон приблизила лицо ко мне.
   - Я вижу, как почтальон подходит к двери и она  расписывается.  Первого
числа каждого месяца. Она тогда одевается и  уходит.  Часами  не  приходит
домой, потом поет среди ночи. Иногда так громко, что я  бы  могла  вызвать
полицию.
   Я дотронулся до ее худой, злобной руки.
   - Вы - одна из тысячи,  миссис  Моррисон,  -  сказал  я,  надел  шляпу,
прикоснулся к ней, прощаясь, и ушел. На полпути к тротуару я вспомнил, что
завтра первое число, и вернулся назад. Старуха Моррисон все еще стояла  за
сетчатой дверью, как за экраном.
   - Завтра первое, - сказал я. - Первое апреля. Первое апреля - никому не
верю! Заметьте, пожалуйста, получит ли она завтра заказное письмо,  миссис
Моррисон.
   Ее глаза светились. Она начала смеяться высоким старушечьим смехом.
   - Первое апреля - никому не верю, - хихикнула она, -  может  быть,  она
его не получит.
   Звук был похож на икоту курицы.



17

   Никто не ответил на мой звонок и стук  в  дверь.  Я  попробовал  снова.
Ничего. Наружная дверь с сеткой была на крючке.  Входная  дверь  оказалась
незапертой. Я шагнул внутрь помещения.
   Ничего не изменилось, даже запах джина.  Никаких  трупов,  как  полагал
Налти, после посещения Лосем этого дома нигде не валялось.  Стакан  так  и
стоял на маленьком столике возле кресла, где вчера сидела миссис  Флориан.
Радио было выключено. Я подошел к дивану и крякнул.
   Никакого ответа. Потом мне  показалось,  что  я  слышу  долгое  дыхание
несчастного человека, почти стон. Я шмыгнул в  коридор.  Дверь  в  спальню
была приоткрыта,  и  стон  исходил  оттуда.  Я  сунул  голову  в  дверь  и
посмотрел.
   Миссис Флориан была  в  постели.  Она  лежала  на  спине  под  стеганым
одеялом, натянутым до самого  подбородка.  Ее  длинное  желтое  лицо  было
расслаблено, почти мертвое. Грязные волосы были беспорядочно разбросаны по
подушке. С трудом открылись глаза и  безразлично  уставились  на  меня.  В
комнате  стоял  тошнотворный  запах  сна,  спиртного  и  грязной   одежды.
Будильник за 69 центов тикал на облезлой, некогда серой тумбочке. Он тикал
так громко, что, казалось, стены  должны  вот-вот  неминуемо  разрушиться.
Ящик, из которого она доставала фотографии, был все еще открыт. Я сказал:
   - Доброе утро, миссис Флориан. Вы больны?
   Она с усилием разомкнула губы, подвигала  ими  немного,  облизнулась  и
пошевелила  челюстью.  Ее  голос  вышел  изо  рта,  как  звук   заезженной
грампластинки.  Ее  глаза  выражали  то,  что  она  меня  узнала,  но   не
удовольствие.
   - Вы его взяли?
   - Лося?
   - Да.
   - Еще нет. Надеюсь, скоро.
   Она закатила глаза и резко вернула их обратно, как будто пыталась снять
с них пелену.
   - Вы должны запирать свой дом, - сказал я. - Он может вернуться.
   - Вы думаете, я боюсь Лося, а?
   - По крайней мере, вы так себя вели, когда я разговаривал с вами вчера.
   Она задумалась. Размышление было для нее утомительным занятием.
   - Принесли выпивку?
   - Нет, я ничего  не  принес  сегодня.  У  меня  небольшие  трудности  с
деньгами.
   - Джин - дешевка. Он как раз подходит.
   - Я мог бы сходить за ним немного позже. Значит, вы не боитесь Лося?
   - А зачем мне его бояться?
   - Хорошо. А чего вы боитесь?
   Свет появился в ее глазах, подержался немного и исчез снова.
   - А, убирайся ты! От вас, фараонов, у меня болит задница.
   Я ничего не сказал. Прислонившись к косяку, я взял сигарету,  зажал  ее
губами и попытался дернуть ею так, чтобы достать носа.  Это  труднее,  чем
может показаться.
   - Фараоны, - медленно выговорила она, как бы разговаривая  с  собой,  -
никогда не схватят парня. У него есть деньги, друзья.  Ты  теряешь  время,
фараон.
   - Такая работа, - сказал я. - Где он может быть?  В  конце  концов,  он
просто защищался.
   Она фыркнула и вытерла рот одеялом.
   - Давай, напевай. Какой умница. Ничего у тебя не выйдет.
   - Мне понравился Лось, - сказал я. Интерес замерцал в ее глазах.
   - Ты знал его?
   - Я был с ним вчера, когда он пришил негра на Сентрал.
   Она открыла рот и расхохоталась так, что,  казалось,  у  нее  оторвется
голова, при этом издавая немного больше звуков,  чем  поджариваемый  хлеб.
Слезы потекли по ее лицу.
   - Большой сильный парень, - сказал я. - Очень хотел видеть Велму.
   Она прикрыла глаза.
   - А я думала, Велму ищут ее люди, - мягко сказала она.
   - Они ищут. Но вы сказали, она умерла. Где она умерла?
   - Долларт, Техас. Простудилась.
   - Вы были там?
   - Какого черта? Нет, конечно. Я просто слышала.
   - О, а кто сказал вам, миссис Флориан?
   - Один плясун. Я не помню точно его имени. Может быть, хороший  крепкий
напиток и помог бы припомнить. Я чувствую себя Долиной смерти.
   "А выглядишь, как дохлый осел", - подумал я, но не произнес вслух.
   - Еще одна проблемка, - сказал я, - и я сбегаю за джином. Я  просмотрел
документы на ваш дом, не знаю почему.
   Она лежала под одеялом  не  двигаясь,  как  деревянная.  Даже  ее  веки
заморозились в полуприкрытом состоянии. Дыхание прекратилось.
   - Слишком большая сумма  по  доверительному  акту,  -  продолжал  я,  -
учитывая низкую стоимость всего, что здесь есть. Держателем акта  является
Линдсей Мэрриот.
   Она моргнула, но даже пальцем не шевельнула, только смотрела.
   - Я работала на него, - наконец сказала она, - служанкой в  его  семье.
Он так добр, что и немного обо мне заботится.
   Я вынул незажженную сигарету изо рта,  бесцельно  посмотрел  на  нее  и
воткнул обратно.
   - Вчера, после обеда,  спустя  несколько  часов  после  нашей  встречи,
мистер Мэрриот позвонил мне и предложил работу.
   - Какую работу? - почти крикнула она.
   Я пожал плечами.
   - Не могу вам сказать, что было конфиденциально.  Я  встретился  с  ним
этой ночью.
   - А ты не глуп, сукин сын, - сказала она и спрятала руку под одеяло.
   Я смотрел на нее и ничего не говорил.
   - Полицейский - умница, - ухмыльнулась она. Я провел  по  косяку  двери
рукой вниз и вверх. Он был скользким  от  грязи.  Мне  тут  же  захотелось
принять ванну.
   - Ну что же, это все, -  гладко  сказал  я.  -  Меня  интересовал  этот
звонок, как вовремя  он  раздался.  Может  быть,  это  и  совпадение,  но,
кажется, это что-то значит.
   - Полицейский - умница, - равнодушно произнесла  она.  -  Не  похож  на
настоящего полицейского. Дешевый обманщик.
   - Ну, ладно, - сказал я, - до  свидания,  миссис  Флориан.  Кстати,  не
думаю, что вы получите завтра заказное письмо.
   Она откинула одеяло в сторону, села рывком с горящими  глазами.  Что-то
блеснуло в ее руке. Маленький револьвер: "Банкир Спешиал". Он был старым и
потертым, но выглядел по деловому.
   - Расскажи, - зарычала она. - Быстро.
   Я смотрел на пистолет. Рука, держащая его, начала  трястись,  но  глаза
горели по-прежнему. Слюна пузырилась в уголках губ.
   - Мы можем работать вместе,  -  сказал  я.  Пистолет  и  челюсть  упали
одновременно. Я  был  в  нескольких  дюймах  от  двери  и,  пока  пистолет
опускался, успел выскользнуть наружу.
   - Обдумайте это, - крикнул я из-за двери. Ни звука в ответ.
   Я быстро прошел через  коридор  и  гостиную  и  вышел  из  дома.  Спина
чувствовала себя неуютно, пока я шел  по  тротуару.  Мышцы  подергивались.
Ничего не случилось. Я пошел по улице, сел в машину и уехал.
   Последний день марта, а так  жарко,  как  летом.  Я  снял  плащ.  Перед
полицейским подразделением 77-й улицы два патрульных  сердито  взирали  на
помятое крыло своей машины. Я зашел в  здание  и  увидел  за  перегородкой
парня в форме лейтенанта, проглядывавшего список задержанных. Я спросил  у
него, у себя ли Налти. Он сказал, что, похоже, у себя, спросив, кто я ему.
   - Друг, - ответил я.
   - О'кей, поднимитесь выше,  -  разрешил  он.  Я  поднялся  по  знакомой
обшарпанной лестнице, прошел по коридору  и  постучал  в  дверь.  В  ответ
раздался окрик, и я вошел.
   Налти ковырялся в зубах, сидя вразвалку на своем стуле, а ноги  положив
на другой, свободный стул. Он смотрел на большой палец левой  руки,  держа
его перед глазами на расстоянии фута. Мне казалось,  что  палец  в  полном
порядке, но Налти смотрел на него так мрачно,  как  будто  пальцу  уже  не
выжить.
   Он опустил руку, сбросил ноги на пол и уставился вместо пальца на меня.
На нем был темно-серый костюм, отрезанный  кусок  сигары  ждал  на  столе,
когда же Налти разберется со своими зубами.
   Я отвернул накидку на стуле, сел и воткнул себе в рот сигарету.
   - Ты, - сказал Налти и осмотрел зубочистку, чтобы  выяснить  достаточно
ли она обгрызена.
   - Успехи?
   - Мэллой? Я им больше не занимаюсь.
   - А кто занимается?
   - Никто. Зачем? Мы сообщили  о  том  по  телетайпу,  а  газеты  сообщат
читателям. Да он уже давно в Мексике.
   - Ясно. Все, что он сделал, - сказал я, - это убил  негра.  Думаю,  это
всего лишь мелкое хулиганство.
   - А ты все еще интересуешься. Я думал,  ты  работаешь,  -  его  бледные
глаза скользнули по мне.
   - У меня этой ночью была работа, но я ее еще не закончил.  У  тебя  еще
осталось фото Пьеро?
   Он порылся и достал фотографию из-под регистрационной книги. Девушка  с
фото по-прежнему была хороша. Я смотрел на ее лицо.
   - Вообще-то, это карточка моя, - сказал я. - Если ее не надо  подшивать
в дело, я хотел бы ее забрать.
   - Надо было бы, - сказал Налти. - Я забыл об этом. О'кей, возьми  себе,
я уже сдал это дело.
   Я положил фото в нагрудный карман и встал.
   - Ну что же, думаю, это все, - сказал я с наигранной беззаботностью.
   - Чем-то пахнет, - холодно сказал Налти. Я посмотрел на кусок  веревки,
лежавшей на краю его  стола.  Его  глаза  следили  за  моим  взглядом.  Он
вышвырнул зубочистку на пол и втолкнул жеваную сигару в рот.
   - Нет, однако, не этим, - сказал он.
   - Это смутное предчувствие. Если оно станет ясным, я вспомню о вас.
   - Дела плохи. Надо мне отдохнуть, приятель.
   - Человек, работающий так, как вы, заслуживает отдыха, - заметил я.
   Он  зажег  спичку  о  ноготь  большого  пальца,  обрадовался,  что  она
загорелась с первого раза, и начал вдыхать дым сигары.
   - Я шучу, - грустно промолвил Налти,  когда  я  уходил.  В  холле  было
спокойно, во всем здании было спокойно.  На  улице  двое  полицейских  все
смотрели на погнутое переднее крыло. Я поехал в Голливуд.
   Телефон звонил, когда я вошел в свой офис. Я перегнулся  через  стол  и
ответил:
   - Это Филипп Марлоу?
   - Да, это Марлоу.
   - Вам звонят от миссис Грэйл. Миссис Льюин  Локридж  Грэйл.  Она  хочет
видеть вас у себя по возможности скорее.
   - Где?
   - По адресу 862, Астер Драйв, Бэй Сити. Могу я передать, что вы  будете
через час?
   - А вы - мистер Грэйл?
   - Конечно же нет, сэр. Я дворецкий.
   - Я буду сейчас же, - сказал я.



18

   Океан был где-то рядом, я чувствовал его, вдыхая влажный воздух, но  не
видел. Здесь Астер Драйв слегка поворачивала, и дома со стороны континента
были просто красивыми домами, но со стороны каньона расположились огромные
поместья, со стенами высотой в 12 футов, кованными  железными  воротами  и
изгородями с орнаментом. А  внутри,  если  вы  вдруг  туда  попадаете,  вы
увидите особый сорт солнечного света, очень мягкий, доставляемый, говорят,
в специальных контейнерах для высшего общества.
   Человек в темно-синей русской косоворотке, начищенных черных сапогах  и
ярких брюках стоял у полуоткрытых ворот.  Он  был  приятной  наружности  с
могучими плечами и  гладкими  темными  волосами.  Козырек  ухарской  кепки
бросал мягкую тень на его глаза. В уголке рта дымилась сигарета. На  одной
руке надета гладкая черная перчатка, другая была обнажена.  На  безымянном
пальце - массивное кольцо.
   Номера дома нигде не было видно,  но  это  должен  был  быть  N_862.  Я
остановил машину, выглянул  из  окна  и  спросил  у  этого  человека.  Ему
потребовалось время для  ответа.  Он  очень  внимательно  оглядел  меня  и
машину. Небрежно поставив руку без перчатки на бедро, он подошел  ко  мне.
Это была такая небрежность, которая не могла остаться незамеченной.
   Он остановился за пару футов от машины и снова посмотрел на меня.
   - Я ищу резиденцию Грэйлов, - сказал я.
   - Это она. Никого нет.
   - Меня ждут.
   Он кивнул. Его глаза блестели, как вода.
   - Имя?
   - Филипп Марлоу.
   - Ждите здесь.
   Он, словно прогуливаясь, не спеша, пошел к воротам,  смонтированным  на
двух массивных каменных столбах. Открыл металлическую дверку, за которой в
нише, выдолбленной в одном из столбов, висел телефон. Он поговорил, закрыл
дверку и вернулся ко мне.
   - У вас есть удостоверение?
   Я указал ему на лицензию, прикрепленную к колонке рулевого управления.
   - Это ничего не доказывает, - сказал он. - Откуда я знаю, что это  ваша
машина?
   Я вытянул ключ из замка зажигания, открыл дверцу  и  вылез  из  машины.
Теперь я был в футе от него. У него было прекрасное дыхание.
   - Ты зазнаешься, приятель, - сказал  я.  Он  улыбнулся  и  смерил  меня
взглядом, полным превосходства.
   Я сказал:
   - Послушай, я разговаривал с дворецким  по  телефону  и  он  знает  мой
голос. Этот-то хоть меня впустит или я должен буду въехать на твоей спине?
   - Я здесь работаю, - вдруг мягко сказал он, продолжая улыбаться.
   - Ты хороший парень, - сказал я и похлопал его по плечу. - А раньше где
работал? В Дортмуте? В Даннеморе?
   - Господи, - воскликнул он. - Почему вы сразу не  сказали,  что  вы  из
полиции?
   Теперь мы оба улыбались. И я вошел  через  приоткрытые  ворота.  Дорога
поворачивала налево, и высокая живая изгородь  полностью  скрывала  ее  от
улицы и от дома, Через  зелень  я  увидел  японца-садовника,  засеивающего
огромную лужайку. Затем зелень стала еще плотнее, и я добрую  сотню  футов
ничего не видел. Дорога закончилась широкой площадкой, на  которой  стояло
полдюжины автомобилей.
   Среди машин я заметил маленькое "купе". Кроме него на стоянке были: два
прекрасных "бьюика" последней модели, на которых неплохо ездить за почтой,
черный лимузин, спортивный фаэтон со снятым верхом. От  площадки  короткий
широкий бетонный проезд вел к боковому входу в здание. Проезд  перекрывали
ажурные ворота из кованного железа, увенчанные летящим купидоном. Каменные
грифы по бокам от  входа  приготовились  к  прыжку  с  постаментов,  чтобы
расправиться с любым незваным гостем. Налево за стоянкой расположился  сад
с бассейном и фонтанами на  каждом  из  четырех  углов.  Лилии  плавали  в
длинном бассейне, и здоровенная  лягушка  сидела  на  круглом  листе.  Еще
дальше розовая колоннада вела к какой-то  постройке,  похожей  на  алтарь,
обсаженной зеленью с двух сторон, но не  очень  плотно,  так,  что  солнце
рисовало причудливые узоры на ступеньках. А дальше слева был  виден  дикий
сад, не очень большой, с солнечными часами возле стены, имитирующей руины.
На аллее под фонарными столбами застыли чьи-то мраморные бюсты.  И  кругом
были цветы, цветы, миллионы цветов.
   Сам дом был не очень большим, то есть  он  был  поменьше  Букингемского
дворца, слишком сер для Калифорнии, и, возможно, окон в нем было поменьше,
чем в здании Крайслера.
   Я прошмыгнул к боковому входу, нажал кнопку звонка, и где-то в  глубине
целый набор колоколов издал такой глубокий сочный звук, как при благовесте
в церкви.
   Дверь открыл человек в полосатом жилете с позолоченными пуговицами.  Он
слегка поклонился и взял у меня шляпу. За  ним,  в  полумраке,  человек  в
полосатых брюках, черном пиджаке и сером галстуке в  полоску  наклонил  на
полдюйма седую голову и сказал:
   - Мистер Марлоу? Не соизволили бы вы прийти сюда,  пожалуйста!  -  рука
описала полукруг.
   Мы прошли в холл, поразивший меня  глубокой  тишиной.  Не  слышно  даже
одинокой мухи. Пол  покрыт  восточными  коврами,  на  стенах  картины.  Мы
свернули за угол и оказались в другом холле. В большом, доходящем почти до
пола окне вдали виднелась полоса глубокой воды. И я вспомнил, что мы возле
Тихого океана и что этот дом построен на краю каньона.
   Дворецкий открыл дверь и отошел в сторону. Я вошел в большую комнату  с
красивыми   уютными   диванами   и   бледно-желтыми   кожаными   креслами,
расставленными у камина, перед которым на блестящем, но  нескользком  полу
лежал редкий по красоте ковер. Древний, как тетушка Эзопа, тонкой, как  по
шелку, работы. В углу сиял один букет цветов, другой - на низком  столике.
Стены - из мрачно покрашенного пергамента.
   Здесь были комфорт, пространство, уют, сочетание стилей - современного,
самого модного, и глубокой старины. Три человека молча  глядели  на  меня.
Энн Риордан сидела со  стаканом  янтарной  жидкости  в  руке.  Вторым  был
высокий худой человек с печальным лицом, каменным  подбородком,  глубокими
глазами и болезненно-желтым цветом кожи. Ему на вид было добрых шестьдесят
лет, хотя его внешность говорила, что лет не очень-то добрых. На  нем  был
темный костюм с красной гвоздикой, а лицо выражало подавленность.  Третьей
была блондинка в вечернем туалете. Правда, я не обратил  особого  внимания
на ее наряд. Призвание  таких  блондинок  -  произвести  эффект:  выглядит
молодо, глаза - цвета лазурита кажутся  иссиня-синими,  волосы  напоминают
золото старинных картин и уложены  преднамеренно  с  легкой  небрежн