олкнулся от стены и, не сказав  ни  слова,  направился  к  дверям.
Вышел и, повернув налево, увидел длинную фигуру, идущую от фонаря к фонарю
впереди меня на расстоянии футов ста-ста двадцати.
   Через пару минут я еще раз свернул  между  двумя  лачугами.  Человек  с
носом-клювом появился внезапно. Он беспокойно шарил глазами  по  земле.  Я
подошел к нему.
   - Добрый вечер! Могу ли я за двадцать пять центов определить ваш вес? -
сказал я и слегка поклонился.
   Человек смотрел на меня безо всякого выражения.
   - Ну, арестовать тебя, сынок? Я здесь нахожусь для поддержания  порядка
и законности.
   - А кто их нарушает? - удивился я.
   - Твой дружок мне знаком, кажется.
   - Конечно. Он же полицейский.
   - Ах, черт, - невозмутимо сказал человек с клювом.  -  Вот  где  я  его
видел. Спокойной ночи!
   Он повернулся и пошел обратно, откуда пришел.  Но  высокой  фигуры-тени
уже не было видно. Однако меня это не обеспокоило.  Ничто  в  рыжем  парне
меня не беспокоило.
   Я, не спеша, легким прогулочным шагом продолжал путь.



36

   Исчезли фонари, исчез дребезг трамвая, исчез запах пригоревшего жира  и
воздушной кукурузы, исчез детский крик и вопли  зазывал  из  стриптиз-шоу,
исчезло все, кроме запаха океана,  неожиданно  чистой  линии  побережья  и
наката волн на каменный пляж.
   Я шел в полном одиночестве. Звуки буйства жизни  умирали  позади  меня,
яркий бессовестный свет ночных притонов превращался в расплывчатое зарево.
Затем появился темный неосвещенный пирс, устремленный  в  темноту  океана.
Должно быть, где-то здесь.
   Ред стоял у первой сваи.
   - Правильно. Иди дальше, к ступенькам. А мне нужно добраться до лодки и
прогреть мотор, - голос его и здесь звучал ровно, обыденно.
   - Полицейский следовал за мной. Тот парень  из  игорного  дома.  Я  был
вынужден остановиться и поговорить с ним, - проинформировал я Реда.
   -  Олсон.  Присматривает  за  карманниками.  Неплохой  парень,  только,
бывает, изредка сажает  кого-нибудь  наугад,  для  поддержания  в  порядке
журнала регистрации арестов.
   - Поехали скорее,  поднимается  ветер,  -  попросил  я.  -  Мне  бы  не
хотелось, чтобы он сдул с океана туман. Хотя туман не очень  плотный,  но,
кажется, смог бы нам помочь.
   - Он еще продержится столько, сколько нужно, чтобы мы смогли  одурачить
прожектор, - сказал Ред. - Да, у  них  есть  автоматы  на  нижней  палубе.
Ладно, иди дальше по пирсу, я справлюсь сам.
   Он растворился в темноте, а я пошел  по  скользкой  поверхности  пирса.
Сбоку тянулось грязное низкое ограждение.  В  конце  его  стояла  парочка.
Увидев меня, мужчина выругался, и они ушли.
   Десять минут я слушал,  как  вода  разбивается  о  сваи.  Ночная  птица
прошуршала  в  темноте,  чиркнув  неясно  очерченным  крылом   по   смутно
светящемуся небу. Высоко, прячась в звездах, натужно жужжал самолет. Затем
вдали прокашлялся  и  заревел  мотор,  да  так  громко,  словно  полдюжины
двигателей тяжелых грузовиков. Спустя немного,  звук  ослабел  и  внезапно
оборвался.
   Выждав еще некоторое время, я подошел к ступенькам и стал спускаться по
ним с  осторожностью.  Темная  тень  лодки  выскользнула  из  ночи  внизу,
стукнувшись о бетон пирса. Раздался голос:
   - Все готово. Залазь.
   Я залез в лодку и сел рядом с Редом. А потом  не  было  слышно  никаких
звуков, кроме злобного бульканья справа и  слева.  Снова  стали  сливаться
огни Бэй Сити, появляясь и исчезая за враждебными волнами. Снова  кричащие
огни  "Королевской  короны"  скользнули  мимо   нас.   Казалось,   корабль
демонстрирует себя на вращающейся платформе, как модный экспонат. И  снова
левый борт "Монтесито" вырос из тьмы Тихого океана, луч прожектора освещал
пространство вокруг, медленно вращаясь, и напомнил мне луч маяка.
   - Я боюсь, - вдруг сказал я. - Я очень боюсь.
   Ред сбавил газ и  лодка,  казалось,  заскользила  бесшумно,  беззаботно
покачиваясь на волнах. Он недоумевающе посмотрел на меня.
   - Я боюсь  смерти  и  отчаяния,  -  сказал  я.  -  Темной  воды  и  лиц
утопленников, черепов с  пустыми  глазницами.  Я  боюсь  смерти,  я  боюсь
пустоты, я боюсь, что не встречу человека по имени Брюнетт.
   - Ты хорошо себя накачал, - хихикнул Ред. - Брюнетт может быть в  любом
месте. На одном из этих кораблей, в своем клубе, в  тапочках  у  домашнего
очага. Это все, что тебе нужно?
   - Мне нужен огромный парень по имени Мэллой, грубиян,  который  недавно
вышел из тюрьмы штата Орегон  после  восьмилетней  отсидки  за  ограбление
банка. Он прятался в Бэй Сити, - и я рассказал Реду  гораздо  больше,  чем
намеревался, Должно быть, из-за его глаз.
   Он обдумал все это и, как  бы  нехотя,  заговорил,  выпуская  с  каждым
словом пар во влажный прохладный воздух.  Может  быть,  поэтому  его  речь
показалась мне умнее, чем она была, а, может быть, и не поэтому.
   - Кое-что действительно имеет смысл, - излагал Ред. - Кое-что нет.  Кое
о чем я бы не хотел знать, а кое о чем  хотел  бы.  Если  этот  Зондерборг
содержал убежище,  продавал  сигареты  с  марихуаной,  посылал  парней  на
ограбление богатых дам, то кажется разумным то, что у него была  "рука"  в
городском управлении. Однако это совсем не значит, что каждый  полицейский
знал об этом, да и не все  его  люди  в  городском  управлении,  вероятно,
знали. Возможно, Блейн знал, а Хемингуэй, как ты его назвал, - нет.  Блейн
- подлец, второй же просто крутой  полицейский,  ни  плох,  ни  хорош,  ни
куплен, ни честен, немного туповат, как я, чтобы  считать,  что  работа  в
полиции - самый разумный способ заработать на жизнь. А этот психиатр  тоже
никак не вписывается. Он купил себе защищенную зону на лучшем рынке, в Бэй
Сити, и он ее использовал по необходимости. Вы никогда не узнаете,  что  у
такого парня на уме и на совести  и  чего  он  боится.  Он  мог  бы  очень
испугаться и в ослеплении попытаться обезвредить посетителя, тем более что
он привык дурить богатых дам, а обмануть их проще, чем бумажную  куклу.  А
насчет твоего пребывания у Зондерборга, мне кажется, что  Блейн  опасался,
что доктор узнает, кто ты, и, возможно, они рассказали Зондерборгу  именно
ту историю,  из  которой  следовало,  что  подобрали  тебя  с  помутненным
рассудком. Зондерборг не знал, что с тобой делать: то ли отпустить, то  ли
постоянно держать под наркотиками.  Мне  кажется,  все  было  так.  Блейн,
вероятно, знал и про Мэллоя. Я бы не упустил эту нить.
   Я  слушал  и  наблюдал  за  лучом  прожектора  и  за  приплывающими   и
уплывающими такси.
   - Я не знаю, о чем думали те парни, не знаю, тупы они или подкуплены, -
сказал Ред, - но беда полицейских в том, что они думают, будто полицейская
форма дает им что-то, чего у них до этого не было.  Может  быть,  когда-то
действительно  давала,  но  не  сейчас.  Над  ними  стоит  слишком   много
сообразительных умов. Представь, мы приходим к Брюнетту. Он  не  управляет
городом. Но его не должны трогать. Он вложил большие деньги в выборы мэра,
чтобы его не беспокоили с его водными такси  и  так  далее.  Если  бы  ему
понадобились какие-то частности, власти ему их предоставили бы.  Например,
один из его дружков, адвокат,  совершил  наезд  в  пьяном  состоянии,  так
Брюнетт добился того, чтобы того наказали как за езду  в  нетрезвом  виде.
Были изменены материалы следствия, а это ведь тоже преступление. Ну да Бог
с ним. Это так, для общего представления. Его занятие - азартные игры,  но
все подпольные дела сейчас тесно связаны. Он может  торговать  марихуаной,
сдирать проценты с людей,  которых  устроил  на  работу.  Он  может  знать
Зондерборга, а может и не знать.  Но  ювелирный  налет?  Восемь  тысяч  за
редкое колье? Нет, он выпадает. Представь, что натворили парни  за  восемь
тысяч. Смешно подумать, что Брюнетт имел что-то общее с ними.
   - Да, - сказал я. - Они, вспомни-ка, человека убили.
   - Не он убил, и не  по  его  поручению.  Если  бы  это  было  дело  рук
Брюнетта, тело не нашли бы. Ведь мало ли что зашито в одежду парня?  Зачем
рисковать? Я делаю немало дел для тебя за двадцать пять долларов, а?
   - Вообще, смог бы Брюнетт убить?
   Ред немного подумал.
   - Мог и, вероятно, убил. Но он  не  крутой  парень.  Он  из  подпольных
бизнесменов нового типа. Мы думаем о них по-старинке, как когда-то  думали
об  медвежатниках  или   об   исколотых   подонках-наркоманах.   Крикливые
полицейские комиссары вопят по радио, что все главари подпольного  бизнеса
трусливые крысы, что они могут запросто убивать детей и  женщин,  а  потом
ползать в ногах и умолять  о  пощаде  при  виде  полицейской  формы.  Этим
комиссарам следовало бы знать жизнь  получше,  а  не  пытаться  навязывать
людям чепуху. Есть трусливые гангстеры и есть трусливые полицейские - но и
тех и других чертовски мало. А  что  касается  людей  оттуда,  с  верхушки
общества, например, как и сам Брюнетт, то они не  пробираются  туда  через
убийства. Они достигают всего упорством и головой. И  у  них  нет  стадной
храбрости, как у полицейских. Прежде всего, они - бизнесмены.  Что  бы  ни
делали - все ради денег. В  этом  они  одинаковы  во  всем  мире.  Иногда,
представь, у парня дела плохи. О'кей. Убрать. Но они  очень  задумываются,
прежде чем сделать это. Какого черта я читаю тебе лекцию?
   - Человек, как Брюнетт, не стал бы прятать Мэллоя, - сказал я, -  после
того, как тот убил двух человек.
   - Нет. Не стал бы, если нет более глубоких  причин,  кроме  денег.  Ну,
как, хочешь вернуться?
   - Нет.
   Ред положил руки на штурвал. Лодка стала понемногу набирать скорость.
   - Не подумай, что мне нравятся эти  ублюдки,  -  сказал  Ред.  -  Я  их
смертельно ненавижу.



37

   Рассеиваясь в тумане, луч  вращающегося  прожектора  едва  доставал  до
поверхности воды. Возможно, его включили  для  показухи,  пользы  от  него
такой ночью ни на цент. Если же кто-нибудь захотел бы  захватить  один  из
этих игорных кораблей, то ему пришлось бы делать дело  большими  силами  и
часа в четыре утра, когда компания заядлых любителей поиграть  значительно
уменьшалась, и продолжать  испытывать  судьбу  оставалось  лишь  несколько
самых заядлых игроков. Однако экипаж, валившийся с ног от усталости,  даже
в четыре утра создал бы смертельные сложности для желающих сделать  деньги
таким образом. Однажды уже пытались.
   Лодка-такси остановилась у причальной площадки, разгрузилась и ушла  по
направлению к берегу. Ред вел свою моторку у самой  границы,  очерчиваемой
лучом света. Если бы на корабле подняли луч прожектора  хотя  бы  на  пару
футов, просто ради развлечения... Но там  не  сделали  этого.  Луч  лениво
прошел мимо, мы быстро пересекли линию и боком приблизились  к  скользкому
корпусу корабля, Двустворчатые  железные  двери  неясно  вырисовывались  в
темноте высоко над нами, и, казалось, что  до  них  невозможно  добраться.
Наша лодка царапнула древний борт "Монтесито". Волна  шлепалась  о  корпус
лодки, немного ее покачивая. Большая  тень  Реда  выросла  возле  меня,  и
свернутая в кольцо веревка скользнула вверх, зацепилась за что-то, хлопнув
при этом, а конец упал в воду.
   Рыжий выловил его багром, как следует натянул и  привязал  к  какому-то
штырю на капоте двигателя. Туман был достаточно густым, чтобы все казалось
нереальным, Влажный воздух был  так  же  холоден,  как  пепел  любви.  Ред
наклонился, и его дыхание защекотало мне ухо:
   - Надо подержать лодку. Я полезу по обшивке, а ты за мной.
   - Я не могу ждать, - сказал я, дрожа.
   Он положил мои руки  на  штурвал,  повернув  его  в  нужное  положение,
установил обороты двигателя и приказал так держать лодку.
   По обшивке шла  металлическая  лестница,  повторяя  изгиб  корабля.  Ее
ступеньки казались очень  скользкими.  Наверху  лестница  заканчивалась  у
административного строения.
   Ред вытер ладони о штаны. Мне подумалось, что он не вытер, а еще больше
измазал руки мазутом. Затем он дотянулся до первой  перекладины  лестницы,
подтянулся на руках  и  уперся  резиновой  подошвой  ботинок  в  скользкую
ступеньку. Луч прожектора шарил теперь далеко от нас.  Свет  отражался  от
воды и, казалось,  заставлял  ярко  светиться  мое  лицо,  но  это  только
казалось.  Над  головой  раздался  скрип  очень  тяжелых  петель.  Выбился
бледный, желтоватый пучок света и,  как  призрак,  растворился  в  тумане.
Показались очертания одной половины  грузового  люка.  Он  не  был  закрыт
изнутри на засов. Интересно, почему? Раздался шепот. Слов не разобрать, но
смысл понятен. Я оставил штурвал и на  шершавом  борту  нащупал  скользкую
лестницу. О, это было самое тяжелое путешествие в моей жизни. Я очутился в
хранилище, заваленном упакованными  ящиками,  бочками,  бухтами  каната  и
ржавыми цепями. Я тяжело, хрипло и часто дышал. Крысы попискивали в темных
углах. Желтый свет попадал сюда через узкую щель в дальней стене.
   Ред снова стал шептать мне на ухо:
   - Отсюда мы прямиком направимся в котельное  отделение.  У  них  машина
всегда под парами, потому что на этой посудине нет  дизелей.  Там,  внизу,
будет, наверное,  всего  один  парень,  дежурный.  Оттуда  я  покажу  тебе
вентиляционное отверстие без  решетки.  Вентиляционная  труба  выходит  на
служебную палубу. На нее всем посетителям  запрещено  подниматься.  Дальше
все зависит от тебя.
   - Должно быть, у тебя есть родственник на этом корабле? - спросил я.
   - Случались вещи и повеселее. Ты скоро вернешься?
   - Возможно, мне придется плюхнуться  в  воду  со  служебной  палубы,  -
сказал я и достал бумажник. - Я думаю, это стоит еще небольшую сумму. Тебе
хватит, чтобы позаботиться о моем теле, как о своем.
   - Ты мне больше ничего не должен, дружище.
   - Я покупаю билет на обратный рейс, даже если  я  им  не  воспользуюсь.
Бери деньги, пока я не разревелся и не намочил твою рубашку.
   - Там, наверху, тебе нужна помощь?
   - Единственное, что мне понадобится, так это красноречие.
   - Убери деньги, - сказал Ред. - Ты мне  уже  все  оплатил.  Похоже,  ты
боишься, - он взял мою руку. Его рука  была  сильная,  твердая,  теплая  и
немного липкая. - Я не знаю, чего ты боишься, - прошептал он.
   - Я это преодолею, так или иначе, - пообещал я.
   И пошел за ним мимо бочек. Переступив  через  металлический  порог,  мы
оказались в длинном тусклом коридоре с корабельным запахом. Коридор  вывел
нас на стальную платформу-решетку, измазанную как мазутом. Дальше пришлось
спускаться по металлической лестнице, на которой было  трудно  удержаться.
Мерное шипение топок наполнило воздух и заглушало  все  другие  звуки.  Мы
повернули и пошли на шипенье сквозь груды железа.
   Выглянув из-за  угла,  мы  увидели  маленького  итальяшку  в  пурпурной
шелковой рубашке. Он сидел в  плетеном  кресле  под  висящей  без  абажура
лампой и читает газету при помощи черного указательного пальца и  очков  в
стальной оправе, принадлежавших когда-то его дедушке.
   Ред бесшумно вырос у него за спиной и вежливо сказал:
   - Привет, Коротышка. Как поживают остальные парни?
   Итальянец открыл рот и  бросил  руку  за  пазуху.  Ред  въехал  ему  по
челюсти, бережно положил его на пол и начал разрывать пурпурную рубашку на
полоски.
   - Жаль, это расстроит парня больше, чем удар в  челюсть,  -  сокрушенно
предположил Ред.
   Он связал итальянца, воткнул ему в рот кляп и очень аккуратно положил в
безопасное место его очки. Мы  подошли  к  вентиляционному  отверстию,  на
котором не было решетки. Я заглянул в него и  ничего,  кроме  черноты,  не
увидел.
   - До свидания, - сказал я.
   - Может быть, тебе надо немного помочь?
   Я встряхнулся, как мокрая собака.
   - Либо я сделаю это дело в одиночку, либо я его вообще не сделаю. Пока.
   - Сколько ты там пробудешь? - голос Реда звучал обеспокоенно.
   - Час или немного поменьше.
   Он смотрел на меня, покусывая губу, затем кивнул.
   - Иногда бывает нужно так поступать, - философски  изрек  он.  -  Будет
время, загляни в игорный зал. Да, грузовой люк открыт. Может,  пригодится.
Не забудь воспользоваться им.
   И он быстро ушел.



38

   Холодный воздух мощным потоком лился вниз по  трубе.  Долгим  был  путь
наверх. Минуты через три, которые  показались  мне  часом,  не  меньше,  я
высунул голову  из  отверстия  и  огляделся  по  сторонам.  Совсем  близко
виднелись шлюпки, накрытые брезентом. Тихие голоса  бормотали  в  темноте.
Медленно двигался луч прожектора. Он начинался откуда-то сверху, возможно,
с платформы, укрепленной на верхушке одной  из  мачт.  Там  наверняка  был
парень с автоматом.
   Холодная работа, холодный комфорт, согревает  лишь  мысль,  что  кто-то
любезно оставил открытым грузовой люк.
   Далекая музыка бубнила, как фальшивые басы  дешевого  приемника.  Через
туман пробивался свет нескольких звезд, смотрящих на неуемную землю.
   Я выбрался из вентиляционной трубы, достал пистолет из кобуры и спрятал
его во внутренний карман, поближе к сердцу. Сделал три шага,  прислушался.
Бормотание прекратилось, но, видимо, не  из-за  меня.  Таинственные  силы,
собрав свет из ночи и из тумана в  одной  точке,  помогли  мне  разглядеть
блестящую  поверхность  пулемета,  установленного  на  высокой  треноге  и
нависавшего длинным стволом над ограждением. Возле него неподвижно  стояли
два человека. Они снова стали тихо разговаривать друг с другом. Со стороны
их разговор казался бессмысленным бормотанием. Очевидно, я  слишком  долго
прислушивался к ним. За моей спиной кто-то проговорил:
   - Сожалею, но гостям нельзя находиться на служебной палубе.
   Я повернулся и посмотрел на руки этого парня. Они были пусты.
   Тогда я зашел на другую сторону шлюпки. Парень бесшумно  последовал  за
мной.
   - По-моему, я заблудился, - сказал я.
   - Наверное, так оно и есть, - у него был юношеский  голос.  -  Но  ведь
здесь дверь у сходного трапа,  а  на  ней  автоматический  замок,  хороший
замок. Раньше здесь был  открытый  проход  и  натянута  цепь,  табличка  с
надписью, что проходить  нельзя.  Но  некоторые  весельчаки  перепрыгивали
через цепь.
   Он долго говорил, то ли усыпляя бдительность, то ли ждал чего-то.
   - Кто-то, наверное, оставил дверь открытой,  -  сказал  я.  Парень  был
пониже меня ростом.
   - Если кто-то оставил дверь открытой, то боссу  это  не  понравится,  а
если нет, то нам бы хотелось знать, как вы забрались сюда.  Я  уверен,  вы
это знаете. Вы были с компанией?
   - С очаровательной компанией.
   - Вам бы следовало с ней оставаться.
   - Вы знаете, как это бывает -  отвернешься,  а  какой-то  приятель  уже
покупает ей выпивку.
   Парень понимающе захихикал и сделал едва заметное движение  подбородком
сверху вниз.
   Я успел нагнуться и отскочить в сторону.  В  воздухе  послышался  свист
дубинки. Я уже привык к тому, что любая дубинка в этих краях автоматически
опускалась на мою голову. Рядом кто-то смачно  выругался.  Краем  глаза  я
заметил долговязого человека с дубинкой в руке. Я  не  заметил,  когда  он
вынырнул из-за шлюпки. Делать нечего. Я тихим и злым голосом приказал:
   - Идите вперед и не трусьте!
   И громко щелкнул предохранителем.
   Долговязый стоял как вкопанный, дубинка свисала с его запястья. Тот же,
с которым я разговаривал, не спеша обдумывал создавшееся положение.
   - Для вас это ничего не значит, - вдруг серьезно сказал он.  -  Вам  не
выбраться отсюда.
   - Я подумал об этом. А еще подумал, что вас это не касается.
   - Что вам нужно?
   - У меня есть пистолет, - сказал я. - Но он вовсе не обязательно должен
выстрелить. Мне надо поговорить с Брюнеттом.
   - Он уехал по делам в Сан-Диего.
   - Тогда я поговорю с его заместителем.
   - Хорошо, - приятным голосом сказал тот, что пониже и  помоложе.  -  Мы
спустимся вниз, а вы спрячете пушку перед входом.
   - Я спрячу пушку, когда пройду через дверь.
   Он засмеялся.
   - Отправляйся на пост, Слим! Я сам разберусь. Ну, что  ж,  следуйте  за
мной.
   Он пошел впереди меня, а длинный тип растворился в темноте.
   Мы прошли чер