Питер ЧЕЙНИ
   ВОЗДАСТСЯ КАЖДОМУ



1. ЗНАКОМСТВО С МИСТЕРОМ КЭЛЛАГЕНОМ

   Кэллаген свернул за угол и вышел на Ченсери  Лейн.  Порывы  холодного
ветра  раздували  и  забрасывали  назад   полы   довольно   замызганного
дождевика, холод пронизывал поношенные брюки, добираясь до костей.  Рост
мистера Кэллагена составлял пять футов десять дюймов. При  этом  он  был
поджар  и  сухощав.  Все  его  достояние   состояло   из   двух   монет:
шестипенсовика  и  полпенни.  Существенной  особенностью  Кэллагена  был
тяжкий кашель застарелого  курильщика.  Руки  были  длинноваты  для  его
роста, зато лицо - поистине удивительное.
   Лицо это было такого рода, что вам хотелось заглянуть в него ещё раз,
если казалось, что вы что-то упустили в первый. Нос  был  удлиненным  и,
пожалуй, тонковатым. Глаза  -  удивительного  бирюзового  цвета,  широко
расставлены и почти не мигали. Подбородок заострен  и  слегка  выдавался
вперед. Он был чисто выбрит,  и  форма  его  рта  нравилась  женщинам  с
необъяснимыми вкусами и наклонностями.
   Если не принимать во внимание лицо, выглядел он обыкновенным  жителем
Лондона. Совершенно обыденная, ординарная одежда, старательно ухоженная,
но поношенная. Обувь в состоянии близком к  критическому,  один  ботинок
требовал срочного ремонта. Но Кэллаген  не  обращал  внимания  на  такие
пустяки. В настоящий момент его волновал вопрос,  где  взять  деньги  за
квартиру.
   Дождь  уже  основательно  промочил  поля  мягкой  черной   шляпы,   в
результате вокруг головы  образовалось  влажное  кольцо.  Густые  черные
волосы свалялись и намокли.
   Когда он огибал угол, фонтан жидкой  грязи  из  под  колес  автобуса,
сворачивающего с Холборн, пришелся как раз по туфлям.
   Кэллаген поспешил перебраться на подветренную сторону  Ченсери  Лейн.
Затем вспомнил про пакет с карточкой тотализатора, пришедший  по  почте.
Он вскрыл пакет, убедился в тщетности ожиданий  и  выбросил  его.  Потом
принялся ругаться: спокойно, бегло, методично и  изощренно.  Он  ругался
так, что, казалось, испытывал некое  удовлетворение  от  выдачи  каждого
термина в таком сочетании, в которой  прежде  его  не  использовал,  что
придавало фразам особую глубину.
   Пройдя до середины Ченсери  Лейн,  он  повернул  на  Курситор  Стрит,
прошел около двадцати ярдов и наконец свернул к подъезду.  Пнув  входную
дверь, Кэллаген стал взбираться  по  лестнице,  минуя  второй  и  третий
этажи, сразу  на  четвертый.  Здесь  он  остановился  перед  грязноватой
дверью, где в верхней части на дымчатом стекле было написано: "Кэллаген.
Частное сыскное агентство". И перестал ругаться,  когда  увидел,  что  в
конторе горит свет.
   Положив ключ в карман дождевика, Кэллаген  ногой  распахнул  дверь  и
вошел в средних размеров приемную.
   Напротив окна перед столом для пишущей машинки спиной к  нему  стояла
Эффи  Перкинс,  приводя  в  порядок  рыжие  кудри  длинными   ухоженными
пальцами. Кэллаген оценивающе оглядел её с ног до  головы,  и  ничто  от
него не ускользнуло. Взгляд медленно прошелся от каблуков в четыре дюйма
по стрелкам на чулках, по аккуратной туго облегающей юбке, и встретил  в
зеркале её зеленые глаза. Дальнейший обзор пришлось остановить.
   Он взглянул на часы.
   - Какого черта ты не идешь домой? Я же сказал, меня не ждать.  Деньги
получишь в субботу. Проваливай, мне нужно кое-что обдумать.
   Она улыбнулась, стараясь выглядеть независимо и  даже  вызывающе.  Но
как она ни делала вид, что  не  одобряет  поведения  Кэллагена,  заметно
было, что тот ей нравится, и даже очень.
   - Я думаю, ты предпочел бы, чтобы я осталась, Слим. Во всяком случае,
должна сказать тебе, пока ты где-то шлялся, я столкнулась с Мелинсом.  И
он предупредил, что если ты  попытаешься  выкинуть  какие-нибудь  штучки
вроде перевозки мебели, он доставит тебе дьявольские неприятности.
   Кэллаген, повесив дождевик на  вешалку  в  приемной,  прошел  в  свой
кабинет, шлепая промокшими туфлями по полу.
   - К дьяволу Мелинса! -  в  суровом  голосе  звучала  особая  приятная
хрипотца. - Ты дожидалась только для того, чтоб сообщить  мне  это,  или
имеешь в этом деле свой интерес? Все бабы одинаковы: втемяшите в  голову
какую-нибудь глупость и довольны до смерти, даже если ничего хорошего из
этого не выйдет. Давай проваливай, и если  тебе  нужна  рекомендация,  я
подтвержу,  что  ты  первоклассная  машинистка  (когда  тебе  есть   что
печатать), и что твой стопроцентный сексапилл заставляет  тебя  злиться,
когда ему не находится применения. Сейчас ты  в  глупом  восторге  из-за
того,  что  наше  агентство  дышит  на  ладан.  Так  вот,  ты  чертовски
ошибаешься. Иди домой.
   Он швырнул мокрую шляпу в угол, сел за стол, взгромоздил на него ноги
и принялся внимательно изучать подошву левого ботинка, грозившую отстать
от верха.
   Эффи наблюдала, уперев руки в бока.
   - Почему бы тебе хоть раз не внять здравому смыслу? - спросила она. -
Здесь все кончено, и ты прекрасно это знаешь. Но ведешь себя как  дурак.
С твоими мозгами, сноровкой и опытом ты мог бы найти работу где  угодно.
Почему ты не  хочешь  работать  на  агентство  Гриндела?  Каждую  неделю
получал бы конверт с деньгами.
   - Чертовски верно, - прервал он. - Но какая безумная идея  заставляет
тебя навязывать мне работу на  этого  вшивого  Гриндела,  а?  Хочешь,  я
скажу? Ты сама собираешься там  работать,  верно?  Ты  знаешь,  что  уже
несколько недель моя контора  стремительно  катится  под  откос,  вот  и
решила, что весьма разумно уговорить меня сдаться. Но что же все -  таки
главное, Эффи? Скажи мне!
   Он сидел, не снимая ног со стола, и глядел на нее, ожидая ответа.
   Эффи вспыхнула.
   Кэллаген усмехнулся и продолжал:
   - Я думаю, ты ищешь подходящего дружка. А, Эффи? Причем с  упором  на
душевность.
   - Как мне хотелось бы влепить тебе хорошую пощечину! Дешевка!  Как  я
тебя ненавижу! И всегда ненавидела.
   - Вздор, - возразил Кэллаген. - Все твои проблемы  в  том,  что  тебя
тянет порезвиться, а босс всегда слишком занят.
   Он убрал ноги со стола.
   - Теперь давай  рассказывай!  Ведь  не  затем  ты  тут  ждала,  чтобы
сообщить про Мелинса. Это я  знал  ещё  вчера.  Что-то  случилось.  Что?
Прекрати думать только о себе и о том, чтобы бы ты сделала со мной, если
бы смогла. Выкладывай, что у тебя на уме, а потом можешь  выметаться.  И
держись подальше отсюда. Я ясно выразился?
   Она улыбнулась. У неё были чудные зубы, и она это знала. Рот тоже был
прекрасной формы, если не считать  досадливо  опущенных  уголков.  Но  в
глазах её не было и тени  улыбки.  Они  не  отрывались  от  Кэллагена  и
оставались холодны, как лед.
   Эффи взглянула на часы.
   - Сейчас 23.30. Примерно в 23.50 у нас  может  появиться  дело.  Сюда
едет клиент. Женщина. Весь вечер тебе кто-то названивал, и по  интонации
я поняла, что он действительно рассчитывает именно на нас.
   Кэллаген снова водрузил ноги на стол и внимательно взглянул на нее.
   - Так вот чего ты здесь болталась! Полагаю, жаждала взглянуть на нее.
Любопытство - страшная вещь, разве не так?
   Эффи вышла в приемную и вернулась с блокнотом для телефонограмм.
   - Мистер Вилли Мероултон позвонил в 19.30, - сообщила она. - потом  в
20.00, в 20.30, в 20.50 и в 20.59. И снова  -  в  22.00  и  в  22.45.  Я
сказала, что жду тебя около  23.00  и  предложила  изложить  суть  дела.
Казалось, он очень разозлен и как будто расстроен. Но сказал,  что  сюда
прибудет леди, чтобы с тобой встретиться. Мне показалось,  слово  "леди"
он особо подчеркнул. - Эффи на долю секунды умолкла и ехидно  покосилась
на него. - Зовут её мисс Мероултон. Все остальное она сообщит сама.
   Кэллаген убрал ноги со стола.
   - Кто его ко мне направил?
   Все ещё ехидно ухмыляясь, Эффи разорвала телефонограмму.
   - Тебя рекомендовал Фингейл. Так он сказал. Так что похоже - это одно
из ТЕХ дел.
   Кэллаген сморщил нос.
   - Предположим, это одно из ТЕХ дел, - передразнил он её. - Ладно,  но
черт возьми, тебе - то что? Ты свое дело сделала, так что  теперь  шагай
домой. Мне надоело на тебя смотреть.
   Она развернулась на каблуках и распахнула дверь кабинет. И в  тот  же
миг открылась дверь с противоположной стороны приемной. В проеме  стояла
девушка.
   Кэллаген  встал,  глянул  через  плечо  Эффи  Перкинс,  сложил   губы
трубочкой и тихонько присвистнул.
   - Спокойной ночи, мисс Перкинс, - повернулся он к Эффи. - В субботу я
вам напишу.
   А сам прошел мимо неё в приемную.
   - Вы мисс Мероултон, не так ли? Входите и садитесь.
   Вернувшись в кабинет, он поставил стул против стола  и  сел  на  свое
место. Как только женщина вошла, Эффи Перкинс закрыла дверь в приемную.
   Девушка не села, и Кэллаген мог убедиться, что она невероятно  хороша
собой.
   Рослая, гибкая и изящная, но во всех  необходимых  местах  округла  и
отнюдь  не  худосочна.  От  неё  веяло  духом  воспитанности  и  породы.
Смертельно бледное лицо, под глазами синева от  усталости  или  нервного
напряжения. На ней  было  дорогое  шикарного  кроя  платье  из  тяжелого
марокканского шелка - вечернее платье  на  перекрещивающихся  на  плечах
бретельках, украшенных бриллиантовыми подвесками.
   Ее волосы были черными как смоль,  а  усталые  глаза  -  фиолетовыми.
Черные туфельки на высоких каблуках заманчиво выглядывали из - под  края
платья.
   Кэллаген продолжал осмотр, разглядывая её с  головы  до  нег,  словно
испытывая зрительную память, продолжал даже тогда,  когда  её  прекрасно
вырезанные ноздри задрожали от негодования. Ей явно не нравилось, что её
рассматривают как призовую лошадь.
   Он усмехнулся.
   - Итак ...
   Девушка вытащила руку из - под короткой меховой горжетки, ниспадавшей
с её левого плеча. В руке была сумочка. Она открыла её, вынула конверт и
положила на стол.
   Кэллаген покосился на него, но остался недвижим.
   Девушка села, положив ногу на ногу. Все её движения были  неспешными,
изящными и совершенно четкими. У Кэллагена мелькнула мысль, что  девушка
из тех, кто не  потерпит  никаких  чертовых  глупостей,  кто  бы  их  не
совершал. У неё возникли проблемы, но она явно не была напугана, а  если
и была, то не подавала  виду.  Но  она  явно  попала  в  затруднительное
положение, причем суровое, зачем бы ей иначе сидеть перед его  столом  и
смотреть на него, как на пустое место?
   Усмешка, столь подходящая к его неординарному лицу, стала ещё шире.
   Он ждал, когда она заговорит - ему было интересно, какой у неё голос.
Обычно нужно некоторое время, чтобы решиться и заговорить,  -  дела,  по
которым Фингейл направлял женщин к Слиму Кэллагену,  как  правило,  были
связаны с молодыми джентльменами, от которых  не  удавалось  просто  так
избавиться после того, как они сделали свое дело, которые не исчезали, а
пытались понемногу шантажировать.
   В его памяти промелькнули образы  полудюжины  женщин,  рассказывавших
все ту же старую - старую сказочку.
   " - Я думала, он меня обожает, доверилась ему. А  теперь  он  требует
две тысячи фунтов, чтобы уехать в Южную Америку, и ещё пять сотен, чтобы
остановить одного  человека,  который  видел  нас  в  таком-то  отеле  и
угрожает написать моему мужу..."
   Кэллаген слышал эту историю так часто, что готов был положить  её  на
музыку.
   Но это дело было не того разряда. И не  могло  быть.  Там  все  решал
возраст - где - то между сорока пятью и пятидесятью. Этой  девушке  было
не больше двадцати шести, может быть - двадцати восьми. Но могло быть  и
меньше.
   Вот черт! Не стоило увольнять Перкинс.  Эффи  отличный  работник.  За
пять лет она изучила все его приемы. Если дело  стоящее  и  верное,  ему
необходим помощник, по крайней мере столь же сообразительный, как Эффи.
   Он улыбнулся клиентке. Улыбка была такой же составной частью бизнеса,
как телефон. Она говорила: " - Мадам, "Сыскное  агентство  Кэллагена"  -
самая честная и порядочная фирма. Наши клиенты чувствуют  себя,  как  за
каменной стеной. Так что давайте начинайте и облегчите себе душу".
   Она осведомилась:
   - Не возражаете, если я закурю?
   Он кивнул. Такого голоса он и ожидал: низкого, мягкого и четкого.
   Она достала плоскую коробочку, и рот его наполнился слюной при  видел
любимых "плейерс". Он размышлял - предложит она ему или  нет.  Когда  он
зажег спичку и обошел стол, чтобы  дать  огня,  она  положила  раскрытую
пачку на стол, оставляя её в его распоряжении. Кэллаген взял одну и  был
безумно рад - он не курил уже семь часов.
   - Мистер Кэллаген, - начала девушка, - я буду по возможности краткой,
чтобы не тратить попусту ваше и мое время. Пришла я сюда только  потому,
что настоял на этом Вилли Мероултон, с которым я обручена.  Он  убежден,
что  мне  грозит  опасность.  И  мистер  Фингейл  рекомендовал  вас  как
человека, полезного в известных обстоятельствах.
   Кэллаген кивнул. Дело становилось интересным!
   - Вы должны знать, - продолжала она, - что  Август  Мероултон  -  мой
отчим. Возможно,  вы  о  нем  слышали.  Большинство  знающих  его  людей
полагают, что его место - в  сумасшедшем  доме.  Я  временами  тоже  так
считаю. Он невероятно  богат  и  позволяет  себе  не  ограничивать  свои
определенные наклонности, превращая  жизни  окружающих  в  сущий  ад  на
земле.
   - У него был брат - Чарльз Мероултон, который умер пять лет назад. Он
тоже был богат и оставил наследство пятерым сыновьям. Можете считать  их
моей родней. Это Вилли Мероултон - порядочный и благородный человек,  за
которого я собираюсь замуж, Беллами, Персиваль, Пол и Джереми.  Если  вы
читаете газеты, то слышали о них. Они промотали свои доли наследства, но
по-прежнему сорят деньгами и мало  чем  интересуются,  кроме  погони  за
сомнительными женщинами и выпивки. Но пьют ужасно много.
   - Короче, положение дел таково:  заскоки  отчима  после  смерти  моей
матери три года назад дошли до предела. Видимо, он долго не протянет:  у
него  грудная  жаба,  недуг,  который  никак   не   сочетается   с   его
темпераментом. Он знает, что Беллами, Пол, и Джереми ждут - не  дождутся
смерти  дядюшки.  И  ждут  нетерпеливо,  чтобы  промотать  все,  что  им
достанется. Они в курсе, что по завещанию его наследство поровну поделят
между пятью племянниками и мной.
   - Два дня назад он  устроил  официальный  обед,  на  котором  мы  все
присутствовали. И там вдруг заявил, что оформил новое завещание, которое
отпечатано на золотой фольге и которое он вечно носит с собой в  корпусе
часов. Еще он заявил, что когда оно будет оглашено, большинство  из  них
возненавидит его ещё больше чем сейчас. Но если они  смогут  расположить
его к себе, порвет его и они получат деньги. Понимаете?
   Кэллаген кивнул.
   - Полагаю, все они влезли в долги под старое завещание?
   - Конечно! Теперь возникла ситуация, когда все четверо ( я не  считаю
Вилли, который упорно трудится и сохранил наследство) не знают,  сделает
их дядюшкино завещание богачами или банкротами. Если он аннулирует новое
завещание или порвет его, они сумеют выкрутиться. Если  нет  -  окажутся
перед угрозой разорения и нищеты, а то и ещё хуже.
   Кэллаген выпустил аккуратнейшее кольцо дыма, задумчиво глядя в окно и
размышляя.
   - Вилли ужасно беспокоится, - продолжала девушка. -  Он  уверен,  что
любой из них, если представится возможность, разделается с  Августом  не
задумываясь. Но что  ещё  важнее,  они  осведомлены  о  моих  стычках  с
отчимом. И Вилли за меня боится.
   Кэллаген изумленно взглянул на нее.
   - Боится за вас? Почему?
   Она пожала плечами.
   - Вилли говорит, что они все полоумные, и ему в голову пришла ужасная
мысль, что один из них что-то сделает с Августом,  уничтожит  завещание.
Или наймет для этого ещё кого-то, и попытается повесить это на меня.
   Кэллаген усмехнулся.
   - Похоже, это здорово притянуто  за  уши?  Или  вы  полагаете,  Вилли
действительно верит,  что  замечательный  квартет  собирается  укокошить
старичка и пришить вам убийство?
   Она кивнула.
   - В том - то и дело.
   Кэллаген долго внимательно смотрел на нее.
   - А вы что по этому поводу думаете?
   Она опять пожала плечами.
   - Не знаю... Пожалуй, я встревожена, и мне все  это  ужасно  надоело.
Вилли сегодня позвонил и настоял, чтобы я  встретилась  с  вами.  Мистер
Фингейл уверял, что вы именно тот человек,  который  может  "управиться"
(это его слова) с Беллами, Полом, Персивалем и Джереми.
   Она криво улыбнулась.
   - Еще Вилли  добавил,  что  мистер  Фингейл  уверял:  им  понадобится
чертовская сообразительность, чтобы превзойти мистера Кэллагена.
   Девушка посмотрела на него и внезапный проблеск интереса  сверкнул  в
её глазах.
   - Чертовски  любезно  со  стороны  мистера  Фингейла,  -  откликнулся
Кэллаген. - Может, он ещё что-нибудь добавил?
   Ее брови приподнялись.
   - Полагаю, он рассказал ещё немало  положительного.  Но  я  поверила,
когда  он  сказал,  что  многие  в  полиции  не  пожалеют   полугодового
жалования, чтобы застукать вас на  чем-то  незаконном,  так  как  вы  не
просто ловкий парень, а скорее  эксперт,  чующий,  где  пахнет  жареным,
держите нос строго по ветру и не упустите своего.
   Кэллаген осклабился.
   - Очень мило с его стороны.
   Потом встал и прислонился к стене.
   - Отлично... Я берусь за дело. Кто мой клиент? Вы  или  ваш  приятель
Вилли Мероултон?
   Она достала ещё одну сигарету и прикурила от золотой зажигалки.
   - Это имеет значение?
   Он усмехнулся.
   -  Насколько  я  понимаю,  мне  достается  роль  сторожевого  пса.  И
предстоит заняться прямо-таки отцовским наблюдением за вашими  кузенами,
квартетом   Мероултонов.   Ну,   что   касается    меня,    я    человек
непритязательный, но расходы...
   Девушка ткнула в конверт из коричневой бумаге, лежавший на столе.
   - Здесь четыре банкноты по сто фунтов, восемь по десять и двадцать  -
по одному. Вилли сказал, что  вам  это  понадобится.  А  мистер  Фингейл
полагает, что вы будете рады любой работе, которую сможете заполучить.
   Кэллаген снова усмехнулся.
   - И Фингейл прав. Я согласен заняться вашим делом. А вы как  к  этому
относитесь?
   Она встала. Кэллаген все ещё подпирал стену.
   - Еще минутку, мисс Мероултон. Поясните мне ещё кое-что: Вилли... ваш
приятель... Естественно, он должен беспокоиться за вас. Ладно,  полагаю,
будь вашим приятелем я, я бы тоже  за  вас  беспокоился.  Но  мне  нужно
задать вам множество вопросов, ведь даже частный детектив из конторы под
самой крышей и с подмоченной репутацией должен кое-что знать о том,  что
делает...
   Она шагнула к двери.
   - Не сегодня,  мистер  Кэллаген.  Уже  поздно.  И  у  меня  назначена
встреча.
   - Отлично, вам виднее. Но  не  могли  бы  вы  мне  объяснить,  почему
оказалось так важно посетить меня именно сегодня поздно вечером.  Почему
нельзя  было  сделать  это  завтра  утром?   Не   сочтите   это   грубым
вмешательством в ваши дела...
   - Завтра утром я могу быть занята. И я не привыкла объяснять  причин,
почему и когда мне нужно видеть людей, которых я нанимаю. А теперь  могу
я вас спросить? Вы сказали, что жених обязан  за  меня  беспокоиться,  и
были достаточно любезны, добавив, что на его месте вы тоже  беспокоились
бы обо мне. Почему?
   Кэллаген улыбнулся и не ответил. Его  глаза  совершили  обстоятельный
обход от её волос до каблуков. И взгляд его был так же красноречив,  как
и его улыбка.
   Девушка вспыхнула.
   Кэллаген открыл ящик стола и достал блокнот.
   - Будьте добры ваш адрес и номер телефона.
   Девушка продиктовала.
   Он швырнул блокнот обратно в ящик.
   - Спокойной ночи, мисс Мероултон. Все, о чем мы говорили я понял так:
по - видимому, вас бы совсем не огорчило, прикончи  кто-нибудь  Августа,
лишь бы не попытались свалить вину на вас. Между прочим, вы всегда  жили
по этому адресу? Или когда-нибудь жили под одной крышей с отчимом?
   - Я покинула его дом три дня назад.
   Мисс Мероултон взялась за дверную ручку.
   Кэллаген медленно прошествовал по комнате к двери.  В  пр