ас, Боже, обвинять вас в  лукавстве  и  в
уклонении от истины, но вы должны считать нас совершеннейшими дураками, если
рассчитываете, что мы поверим вашей сказке относительно  ранчо,  которую  вы
только что рассказали официанту.
   Я начал быстро соображать. На какое-то мгновение  меня  охватила  нервная
дрожь. Неужели я допустил какую-то ошибку? Нет, не мог я этого  сделать.  Не
может быть двух Педро Домингуэс и, может быть, этот парень  имеет  основания
разговаривать со мной таким образом. Думаю, что мне  лучше  всего  подыграть
ему и посмотреть, что из этого получится.
   - Я не понимаю вас, сеньор, - сказал я. Он развел руками.
   - Вот уже второй или третий раз сюда, в Темпапа, приезжают  разные  люди.
Они рассказывают различные забавные истории относительно того, кто они такие
и что собираются здесь делать.
   В этот момент он был ужасно похож на гремучую змею, и мне показалось, что
уголки его тонких губ немного искривились.
   - Обычно  приезжающие  сюда  люди  проявляют  интерес  к  двум  вещам,  -
продолжал он. - К нефти и к серебру. Правда, они нам прямо этого не говорят.
О,  нет!..  Эти  люди  приезжают,  чтобы  в  этой  местности  подыскать  для
кого-нибудь ранчо или объясняют свой приезд другими  подобными  баснями.  Не
дальше как на прошлой неделе, - продолжал он, - сюда  приезжал  один  глупый
человек, назвавшийся Лэрьятом. У него здесь с  полицией  произошли  какие-то
неприятности, боюсь, что я был их причиной. Весьма  прискорбно,  но  он  был
убит при попытке к бегству из тюрьмы Темпапа. У нас  есть  тюрьма,  довольно
уединенное тепленькое  местечко,  и  лучше  бы  ему  кто-нибудь  посоветовал
остаться в ней, в мире и одиночестве. Но нет, он попытался  убежать,  вместо
того чтобы положиться на мудрость нашего многоуважаемого адвоката  Эсторадо,
который (я в этом уверен) по  зрелому  размышлению  непременно  отпустил  бы
этого парня на свободу.
   Я понял и улыбнулся ему улыбкой, которая больше походила на насмешку.
   - Ну и что же я, по-вашему,  должен  сделать?  -  сказал  я.  -  Что  же,
прикажете мне подойти к вам и поцеловать вашу белую лилейную  ручку  за  то,
что вы не попытались запрятать меня в вашу гнусную тюрьму?
   Я наклонился к нему через стол.
   - Слушай, Домингуэс, - сказал я. - Я много слышал  о  тебе.  Ты  один  из
самых низких людей во всей округе. Так ведь? Ты воображаешь из себя бога  на
колесиках, а для меня ты просто еще один мексиканский негодяй!
   А парень он крепкий, умеет держать себя в руках. Спокойно сидит за столом
и играет пустым стаканом.
   - Я не собираюсь ссориться с вами, сеньор, - сказал он. - В любой  момент
сюда может зайти патруль, и если я рассержусь и разделаюсь с вами  так,  как
мне этого хочется, возможно, мне придется тогда разделить с вами этой  ночью
тюремную  камеру.  А  такая  перспектива  мне  совсем  не  улыбается.  Я  не
сомневаюсь, что мы сможем найти какие-нибудь другие возможности  встретиться
с вами при более благоприятных условиях.
   Он посмотрел на дверь. Я тоже. В дверях стоял патруль:  лейтенант  и  три
солдата.
   О'кей. Значит, так и сделаем. Я наклонился к нему.
   - Слушай, Домингуэс, - сказал я ему. - Я хочу  тебя  предупредить.  Может
быть, ты захочешь пристрелить меня, но тебе не удастся вывернуться из  этого
дела. Эта штука не под силу такому вшивому  даго,  как  ты,  вместе  с  этой
дешевой юбкой, которая крутится около тебя, - я  презрительно  усмехнулся  в
сторону Фернанды. - Лично я думаю, что ты просто очередной ее любовник...
   Он ударил меня. Ударил прямо в лицо, от чего я даже зашатался. Я вскочил,
схватил бутылку текилы и бросил в него.  Не  попал,  но  вино  пролилось  на
Фернанду, которая все еще  сидела  за  столом  с  мертвеннобледной  рожей  и
мечтала, чтобы кто-нибудь убил меня чем угодно во славу семьи Мартинас.
   Когда Домингуэс сунул руку в карман за револьвером,  я  перегнулся  через
стол и влепил ему хороший удар.
   Вокруг нас поднялся невообразимый шум и гвалт.  Помню  только,  как  меня
схватили два солдата, а лейтенант и третий солдат схватили  Домингуэса.  Все
кричали и визжали одновременно.
   Я слышал, как хозяин, официант  и  остальные  посетители  рассказывали  о
случившемся  в  сорока  девяти  вариантах,  а  над  этим  шумом   раздавался
пронзительный крик Фернанды, оскорбленной  тем,  что  я  назвал  ее  дешевой
такой-то и такой-то...
   Лейтенант - грязный низенький парень, не  брившийся  дня  три,  -  поднял
руку, и все замолчали.
   - Сеньоры, - сказал он, - вы оба пойдете в тюрьму.  Это  довольно  далеко
отсюда. У вас будет достаточно времени, чтобы обдумать свою судьбу.
   Они вывели нас из кабачка, связали нам сзади руки, и  один  солдат  повел
нас  на  веревке.  Остальные  вскочили  на  коней  и  помчались  по  дороге,
предоставляя нам возможность вдоволь  насладиться  пылью,  тучей  взлетавшей
из-под копыт. Во рту Домингуэса все  еще  торчала  сигара,  а  из  раны  над
глазом, которой я его наградил, текла кровь.
   Я посмотрел через плечо. В дверях стояла Фернанда, пристально  глядя  нам
вслед.  Ее  белое  сомбреро  ярким  пятном  выделялось  на  фоне  испуганных
мексиканских рож.
   - Адью, американо, - крикнула она, - надеюсь, ты  сдохнешь  в  тюрьме  от
лихорадки!
   Была уже полночь, когда нас заперли в  камере  в  тюрьме  Темпапа.  Когда
дверь за нами заперли, Домингуэс подошел к  деревянной  скамье,  стоявшей  у
задней стены камеры, и сел на нее.  Я  остался  стоять  около  двери,  глядя
сквозь железную решетку на удалявшегося по коридору дежурного.
   Когда он скрылся из виду, я  повернулся  и  взглянул  на  Домингуэса.  Он
поставил одну ногу на скамейку и достал из  кармана  новую  сигару.  Так  он
сидел, спокойно покуривая, как будто с ним ничего не случилось.
   Я подошел к нему.
   - Ну, что? - спросил я.
   Он взглянул на меня и засмеялся. Когда к  нему  поближе  приглядишься,  у
него, оказывается, совсем не такая уж противная морда. Пожалуй,  когда-то  у
него было даже очень доброе лицо, но, очевидно, что-то случившееся с  ним  в
юности навсегда стерло это доброе выражение.
   - Это был единственный способ, сеньор Хеллуп! - сказал  он.  -  Здесь  мы
сможем спокойно поговорить. Если бы мы разговаривали на свободе,  нас  могли
бы подслушать, подсмотреть. Кроме того, в настоящее  время  я  не  пользуюсь
особой популярностью в здешних местах. Я рад,  что  вы  поняли  мое  желание
удалиться  для  беседы  в  тюрьму,  только   по-моему,   не   было   никакой
необходимости обзывать бедняжку Фернанду такими грубыми словами!
   Я печально пожал плечами.
   - Забудем это, - сказал я. - Просто это слово попало на  язык,  вот  я  и
сказал. - Я подошел к двери и посмотрел в коридор. Все тихо.  Я  вернулся  к
нему.
   - О'кей, - сказал я. - Предположим, говорить начнешь  ты.  И  рассказывай
все, Домингуэс, потому что чем больше ты расскажешь, тем больше получишь  за
это.
   Он стряхнул пепел с сигары. Лунный свет пробивался сквозь  решетку  окна,
расположенного на другой стороне камеры, озаряя наши лица.
   Интересно, расскажет этот парень правду или нет?

ГЛАВА 2
ДУЭТ МАСТЕРОВ БЛЕФА

   Уже три часа утра, а Педро все еще не заговорил.
   За три песо я получил от часового гитару, бутылку текилы и пачку  сигарет
и удобно расположился в ожидании, пока этот парень наконец решит заговорить.
   Я уже неоднократно имел возможность убедиться,  что  никогда  не  следует
торопить мексиканца. Если они захотят говорить, они заговорят сами.  А  если
они молчат, просто спокойно дожидайся, пока у них в голове не появится мысль
об американских долларах, а такая мысль рано или поздно,  но  обязательно  у
них возникает. Милые мальчики, эти мексиканцы! А какие вежливые!  Когда  они
перерезают тебе горло, они обязательно направляют твою душу к божьей матери,
и хотя твоему горлу это отнюдь не помогает, все-таки они  считают,  что  это
весьма учтивый жест с их стороны.
   Я сижу, прислонившись спиной к стене под  окошком  с  железной  решеткой.
Лунный  свет  падает  прямо  на  лицо  Педро.  Он  лежит   на   скамейке   у
противоположной стены. Я все время слежу за ним, буквально не отвожу от  его
лица глаз, все жду, когда же он наконец заговорит.
   Я взял на гитаре несколько тихих аккордов и  начал  потихоньку  напевать,
просто так, чтобы не задремать.  Я  импровизирую  аккомпанемент  к  песенке,
которую я пел когда-то одной дамочке в горах, когда мне  случилось  побывать
там по работе. Отличная была девчонка! Все у нее было. Правда, немножко мала
ростом, но зато какой характер! Помню, как она  чуть  не  запустила  в  меня
мясорубкой, когда ей показалось, что я слишком внимательно  приглядывался  к
местной школьной учительнице. Любовь иногда может обернуться сущим адом.  Но
вы, вероятно, сами могли в этом убедиться.
   Педро повернулся на бок и прислушивался к моему пению. Я пел:

   Приди ко мне, милая бэби,
   Или хочешь, я сам приду.
   Никому на свете нет дела,
   Как ночь с тобой проведу.

   Мы будем жевать резинку и  песенки  напевать,  и  будет  времени  вдоволь
посмеяться и поболтать. Ты приди ко мне, милая бэби, ты увидишь, детка  моя,
нет другого в Мексике парня, что целует крепче, чем я.
   Педро сказал, что ему нравится эта песня. Потом он обхватил голову руками
и разразился такой кукарачей, что у меня только звон в  ушах  стоял.  Парень
может здорово петь, когда захочет!
   Допев песенку, он положил гитару и  повернулся  ко  мне.  Он  был  теперь
совсем серьезный.
   - Сеньор Хеллуп, - сказал он.  -  Вы  должны  понять,  что  самый  важный
вопрос-это деньги. А вы почему-то ничего не сказали о  деньгах!  Скажу  вам,
как кабальеро кабальеро...
   Я взял гитару и начал бренчать аккорды. Так, значит,  парень  начинает  с
денег. Отлично!
   - Слушай, Педро, - сказал я ему. - Я вижу, мы с  тобой  разговариваем  на
одном языке. И я вижу, что ты умный  парень.  Ты  забавно  это  организовал,
чтобы нас посадили в тюрьму, где мы можем все  спокойно  обсудить.  Лично  я
могу вполне тебе довериться. Но это только лично я. А вот ребята, на которых
я  работаю,  они  не  такие  доверчивые.  Они  ведь  не  знают,   какой   ты
замечательный парень, Педро! Они хотят, чтобы ты сначала  все  рассказал,  а
потом уже может речь идти о деньгах. И поверь мне, как только ты расскажешь,
ты немедленно получишь все, что тебе полагается. Понял меня?
   Эти слова немного опечалили его.
   - А деньги уже в Мексике? - спросил он. Я кивнул.
   - Да! И я могу в любой день получить их для тебя. Но  сначала  мне  нужны
сведения.
   Он снова повернулся на спину и уставился в потолок. Его  мучила  мысль  о
деньгах. Он закурил и старательно все обдумывал. Потом повернулся ко  мне  и
начал:
   - Я поверю вам, сеньор Хеллуп, - сказал он, - потому что я вижу,  что  вы
настоящий кабальеро. Как только я увидел вас, я  с  первого  взгляда  понял:
этот сеньор Хеллуп настоящий кабальеро! Я расскажу вам все, что  я  знаю.  А
потом мы организуем вам побег отсюда. Вы получите деньги, из которых  дадите
мне пять тысяч долларов, после чего я отвезу на то место и все  вам  покажу,
сеньор.
   - Да? - сказал я.
   Я все еще пристально слежу за ним, но пока что ничего подозрительного  не
заметил.
   - Что ж, это будет замечательно, - продолжал я. - Слушай, Педро, а  каким
образом ты попал в это дело?
   Он спустил со скамейки ноги, повернулся и посмотрел на меня. Лицо у  него
было лукавое. Он сидит, положив руки на колени и слегка наклонившись вперед,
и смотрит прямо мне в лицо с  той  слишком  уж  честной  улыбочкой,  которой
улыбаются  мексиканцы,   когда   собираются   наплести   тебе   какую-нибудь
чертовщину.
   - Сеньор Хеллуп, - сказал он. - Вы видите, я смелый парень, очень смелый.
Вы также видите, что я  нравлюсь  женщинам.  Скромность  не  позволяет  мне,
сеньор Хеллуп, рассказать вам, сколько женщин покончили с собой из-за меня.
   Я кивнул и подумал: вероятно, он действительно в своей жизни  погубил  не
одну женщину. И еще я подумал: не  найдется,  пожалуй,  ни  одного  парня  в
радиусе ста миль, который не воображал  бы,  что  достаточно  любой  женщине
только взглянуть на него, как она тут же теряет голову от любви.
   Он продолжал:
   - Некоторые неприятности из-за женщин, а  также  неудачное  революционное
восстание в  округе  Коагуила,  с  которым  я  был  связан,  заставили  меня
удалиться на некоторое время в уединенное местечко у подножия  гор.  И  вот,
когда я находился здесь, я встретился с  сеньором  Пеппером.  Мне  он  сразу
понравился. Он тоже кабальеро. Он живет в хижине у подножия горы  и  он  так
же, как вы, подыскивает ранчо для своих друзей из Нью-Йорка.
   Я навострил уши. Значит, Пеппер заехал в такую даль. Интересно, зачем  он
туда помчался? Многое я бы отдал за то, чтобы повидаться с Пеппером.
   - Однажды, когда Пеппер куда-то  уехал,  я  зашел  к  нему  в  хижину,  -
продолжал Педро, - а  так  как  я  очень  любопытный  парень  и  интересуюсь
абсолютно всем, я все у него осмотрел. При этом осмотре  в  одном  из  сапог
Пеппера я  нашел  удостоверение  личности,  выданное  ему  Федеральным  бюро
расследований Соединенных Штатов Америки. Ага, подумал я, - продолжал Педро,
- значит,  сеньор  Пеппер  ведет  здесь  какую-то  игру.  Я  подумал,  какое
интересное совпадение, что мы с ним оказались  наедине  в  таком  отдаленном
месте. И я решил, что он это сделал нарочно, потому что хотел поговорить  со
мной, и что только его скромность помешала ему поставить меня в  известность
как о том, что он хочет поговорить со мной, так и о том, что он  федеральный
работник.

***

   А я думал: ну, это ты, братец, врешь. Что-то не похоже на Пеппера,  чтобы
он запрятал свое удостоверение личности в  сапог.  Сапог  -  это  именно  то
место, которое прежде всего обыскивают парни, привыкшие ездить верхом.
   - Я дождался его возвращения, - продолжал Педро, - и  когда  он  вошел  в
хижину, я отдал ему его удостоверение личности и сказал, что готов  сообщить
ему все, что мне известно, но за небольшое вознаграждение, скажем,  за  пять
тысяч долларов, американских, конечно.
   Он сказал, что поедет куда-то за деньгами, и по возвращении заплатит  мне
и будет рад выслушать меня. К сожалению, он так и не вернулся, и с тех пор я
его ни разу не видел. Хороший  он  был  человек,  сеньор,  смелый,  а  какой
кабальеро...
   - Я знаю, - сказал я. - И с тех пор его никто не видел. Он просто исчез с
лица земли. Он кивнул.
   - Точно, сеньор,  вряд  ли  есть  необходимость  напоминать  мне,  что  в
настоящий  момент  в  Мексике   есть   много   людей,   которые   не   особо
благожелательно относятся к представителям американской федеральной  службы,
разгуливающим по этой стране и старающихся узнать вещи, в отношении  которых
некоторые люди предпочитали бы хранить секрет.
   Он взглянул на меня и улыбнулся. Его взгляд напомнил  мне  взгляд  удава,
когда он рассматривает кролика перед  тем,  как  его  проглотить.  В  данном
случае роль кролика, очевидно, принадлежала мне.
   Он снова повернулся, закинул ногу на лавку, положил  руку  под  голову  и
спокойно лежал на спине, разглядывая потолок.
   - Я расскажу вам, сеньор Хеллуп, тоже  самое,  что  я  рассказал  сеньору
Пепперу. За две недели до того, как я встретился с Пеппером,  т.е.  примерно
недель пять назад, сеньор, ко мне пришел  один  из  моих  друзей,  Рамон  де
Пуэртас. Мой друг Рамон, которому отлично известно, что в  настоящий  момент
мне не хотелось бы, чтобы мое местопребывание стало  известно  правительству
этой страны или какому-нибудь полицейскому патрулю, предложил мне заработать
немного денег.  Он  предложил  мне  взять  на  себя  охрану  одного  старого
джентльмена и его друга, которые живут на  уединенной  гасиенде  у  подножия
Сьерра Мадре.
   По  словам  моего  друга  Рамона,  этот  старый  джентльмен  был  малость
тронутый. Он ученый и проводил какие-то дурацкие эксперименты,  которые,  по
его мнению, должны были облегчить работу  по  взрыванию  скал  в  серебряных
рудниках. Рамон сказал: старик очень богатый, денег у него вагон, и  если  у
него не будет хорошей охраны, каким-нибудь бандитам, которых  полно  в  этой
местности, может прийти в голову идея ограбить или похитить его  самого  или
кого-нибудь из его друзей. Поэтому он предложил мне  подобрать  трех-четырех
парней и отправиться на гасиенду, чтобы нести службу  охраны  этого  старого
джентльмена.
   Мне эта идея очень понравилась, сеньор. Я поехал  на  гасиенду.  Встретил
там очаровательного старого джентльмена по имени сеньор Джеймсон, с  которым
я договорился обо всем. По договору, я должен был с моими четырьмя  друзьями
по ночам охранять снаружи забор, окружающий гасиенду.
   Жить мы должны были в  маленьком  домике  с  восточной  стороны  участка.
Снабжение получали из гасиенды. За эту работу я и  мои  друзья  должны  были
получать 150 мексиканских долларов в неделю.
   Ну,  вы  сами  понимаете,  сеньор,  что  я   очень   обрадовался   такому
предложению. Местность эта пустынная, находится на  значительном  расстоянии
от  населенных  пунктов.  Значит,  полицейский  патруль,   с   которым   мне
нежелательно встречаться, редко, даже совсем туда не заглядывает.
   Он замолчал, слегка повернулся, достал  сигарету,  закурил  ее  и  сидел,
глядя мне в лицо. А хороший актер  этот  Педро.  По  выражению  его  лица  я
догадался, что сейчас он подходит к самой сути.
   - Все это случилось на третью ночь, сеньор, - сказал он. - В тот вечер  к
старику приехали несколько гостей. Я  узнал  об  этом  у  служанок-индеанок,
работавших на гасиенде.
   Сначала приехала леди, потом джентльмен, только я не знал их имен. Вскоре
после полуночи, сеньор, я стоял на часах и всматривался в пустыню  и  думал,
какое тихое и спокойное место эта гасиенда. Тут  я  услышал  из  дома  звуки
граммофона. Потом смеялась леди. Я подумал, какая хорошая, мирная ночь.
   В этот момент я услышал шум автомобиля и увидел, как по дороге, ведущей к
воротам гасиенды, ехала машина. Я взял свое ружье  и  направился  к  машине,
чтобы посмотреть, что это за визитер к нам пожаловал.
   И вдруг на гасиенде раздался ужасный взрыв. Я бросился лицом на  землю  и
начал молиться Мадонне, я подумал, как неудачно, что сеньор Джеймсон  выбрал
такую тихую ночь, чтобы взорваться от своих глупых экспериментов.
   И тут я увидел, что от гасиенды бежал молодой человек, секретарь  сеньора
Джеймсона. Он подбежал к машине, за рулем которой  сидела  молодая  и  очень
красивая леди, и объяснил красавице, какая  ужасная  катастрофа  только  что
произошла. Вероятно, эта леди тоже приехала в гости.
   Парень изобразил на своем лице печальную мину и развел руками.
   - Как это все было ужасно, сеньор,  -  сказал  он.  -  Половина  гасиенды
взорвалась, стену вырвало, а мебель разлетелась в  куски.  Очевидно,  сеньор
Джеймсон демонстрировал друзьям свое изобретение, и в  это-то  время  все  и
произошло. Две служанки были убиты, так же, как и сеньор  Джеймсон,  леди  и
молодой человек. Только секретарю удалось спастись, потому что он  вышел  из
дома, чтобы встретить вновь прибывшую молодую леди, которую ожидали  гораздо
раньше и которая должна благодарить всех святых за то, что она задержалась в
пути, иначе и она была бы убита.
   Педро потушил сигарету и потянулся.
   - Мы похоронили их, сеньор, у восточной стены гасиенды. Сеньора Джеймсона
невозможно было  узнать.  Его  разорвало  на  куски.  У  молодого  человека,
приехавшего к нему в гости, оторвало голову. А слуг мы так и не могли найти,
валялись только обрывки их одежды.
   Все это очень печально, сеньор, потому что из-за этого я, как  говорится,
потерял довольствие. Вы сами понимаете, что у меня не было никакого  желания
сообщать о случившемся местному коменданту.
   К сожалению, сеньор, на следующий вечер мне  с  моими  друзьями  пришлось
сесть на коней и отправиться через пустыню обратно. Как красива иногда может
быть жизнь, - сказал он