весь бизнес - все будет в укромном уголке Корсики. И если ты проделаешь свою
работу  аккуратно и  тихо,  если  будешь вести  себя, как следует, отхватишь
миллион. Так сказал Сигелла.
     Я посмотрел на чашку чая, отпил глоток, потом взял за руку Конни.
     - Да, - сказал я ей.
     Вскоре я попрощался и отправился к себе  на Джермен-стрит.  Конни  дала
мне номер телефона, чтобы я мог позвонить ей, когда объявится Боско.
     Дома  меня  ждал  небольшой  пакет.  Внутри мой револьвер и записка  от
Херрика.  Предусмотрительный  парень! Он говорил  мало, но когда говорил, то
всегда  дело. Он  писал,  что в ванной  я  найду  телефон  прямого  провода,
соединяющего  меня прямо со Скотланд-Ярдом. Это  я называю быстрой  работой,
которая может очень помочь мне в моем положении.
     Я  немедленно известил его по этому телефону о моем разговоре с  Конни.
Мы условились о дальнейших действиях.
     Вилли  Боско  будет выпущен из  тюрьмы.  Бумаги  ему отдадут, и он, как
только выйдет, сразу позвонит  мне.  Я приглашу его  к себе  поздно вечером.
Когда  он  придет,  то  получит  соответствующие инструкции.  Я поделился  с
Херриком своими мыслями о том,  что для меня и  Миранды все  это может плохо
кончится. Он  заверил  меня, что не надо расстраиваться,  все предусмотрено,
люди в машине с радиостанциями наготове, летучие бригады тоже. Гидрот, Ларри
Мак Фи и он будут находится в отряде. Все будет нормально.
     После разговора с ним я принял душ, прикончил флягу
     Гидрота с виски, которое было очень приятным, и в  этот момент на конце
провода объявился Вилли Боско.
     Он начал с того, что забросал меня  целой  кучей  вопросов, но я сказал
ему, что он должен поменьше  говорить  и делать то, что ему поручат, иначе у
него  много  шансов гнить в морге  и  очень  скоро.  Я сказал, что он должен
прибыть  ко  мне  в  одиннадцать  часов вечера  пешком  по  Гефетс- авеню  и
Пикадилли Циркус, так, чтобы было видно, что он идет ко мне.
     Он согласился, и я отправился немного  вздремнуть, так как  чувствовал,
что мне предстоит очень напряженная ночь.
     В  восемь часов  я позвонил  Конни и передал  ей наш разговор с Боско в
своей интерпретации, сказав также,  что Вилли, располагая бумагами,  намерен
позвонить в Нью-Йорке приятелю  Сигеллы и  потребовать  приличный  выкуп,  в
противном  случае  с  этими  бумагами   можно  прогуляться  к  американскому
посольству.
     -  Я  ответил Вилли -  продолжал я, - что это  хорошая мысль,  и что мы
держим Сигеллу, и он остался очень доволен  собой. Я займусь  им, как только
он появится, а потом надо устроить так, чтобы я мог быстро улетучиться.
     - Не беспокойся насчет этого, Лемми, - ответила она. -  Добывай бумаги.
В котором часу ты закончишь дело?
     Я  ответил, что  это не  займет много времени,  и думаю, что буду в  ее
распоряжении в  одиннадцать часов пятнадцать минут. Она ответила, что  в это
время будет  находиться на Реджен-стрит, ехать будет  медленно  и рассчитает
так, что  на угол Джермен  -  стрит прибудет  в одиннадцать часов пятнадцать
минут. Если меня там  не окажется,  она сделает круг и  появится  там  снова
через несколько минут.  Она отлично  все  изучила. На  углу  Реджент-стрит и
Пикадилли есть  светофор, и  она устроит так, что машина  остановится  перед
красным  светом, что позволит мне сесть в машину  в этом месте.  Ее  машина,
темно - зеленая У-8,с черными крыльями.
     Я ответил,  что все понял, и что в одиннадцать пятнадцать буду на  углу
Джермен-стрит.  Как  только  она повесила трубку, я пошел в ванную  комнату,
позвонил Херрику  и дал описание машины Конни. Потом вернулся в постель, так
как,  кажется, имел  уже  честь доложить вам,  что  кровать -  замечательное
изобретение.
     Я  встал  немного  позже  десяти и  распорядился,  чтобы  мне  принесли
бифштекс огромной  величины.  Уничтожив  его,  я  стал одеваться,  подмышкой
повесил  футляр   с  "люгером",  хотя  думал,  что  револьвер  вряд  ли  мне
понадобится.
     В одиннадцать часов пять минут появился Вилли Боско. У него с собой был
портфель, внутри которого лежали бумаги, которые были уже сфотографированы.
     Я  угостил его  виски и сказал, чтобы он отсюда не двигался до тех пор,
пока за  ним не придут флики. Я сказал ему еще, что говорил о нем с Гидротом
на  тот  случай,  если  со  мной  произойдет маленькая неприятность.  Гидрот
устроит так, что им займутся, когда он вернется в США, и он отделается двумя
или тремя годами. Вилли поблагодарил меня. Я проговорил до одиннадцати часов
шестнадцати минут. Я достал лезвие бритвы, поранил  палец Боско и его кровью
вымазал себе левую манжету. В заключение я попрощался с ним и посоветовал не
заснуть над виски, взял бумажник и ушел.
     Я  направился  на  Джермен -  стрит в сторону  Реджент-стрит не  спеша,
раздумывая  на ходу. Все задуманное кажется мне  очень  рискованным, но я не
вижу другого способа  провести  это дело. Если бы  кто-нибудь предложил  мне
другой способ, я воспользовался бы им с удовольствием.
     Ну углу Джермен -  стрит  я остановился и стал ждать  у  края тротуара.
Через две или три минуты ко  мне  подъехала  темно - зеленая  "У-8". Я узнал
Конни,  сидящую  за  рулем.  Кроме нее в  машине никого не  было. Она  ехала
впереди  какого-то  автобуса,  замедлила  ход, и машина  пошла со  скоростью
двигающегося шагом  мужчины. Открылась  дверца,  и я  сел в  машину  рядом с
Конни.  Зажегся  зеленый  свет, она нажала на  педаль и повернула в  сторону
Пикадилли.
     -  Итак, Лемми, - сказала она, и я заметил,  как она посмотрела на край
моей  манжеты, а у  Конни  глаза острые, -  я вижу, что бумаги у  тебя. Тебе
трудно пришлось?
     -   Подумаешь!  -  ответил  я.  -  Все  прошло  неплохо.  Когда  я  его
ликвидировал, то сложил пополам  и засунул в один шкаф - чемодан;  я уверен,
что его не скоро найдут.  Вот так!  А  теперь скажи, куда мы направляемся? -
спросил я, и так как  мне показалось, что мы едем в направлении апартаментов
на Кнайтс Бридж.
     Она повернулась ко мне и улыбнулась.
     - Мы навестим Миранду. Девочка сейчас  находится недалеко от  Оксфорда.
Там же и Сигелла с десятком своих парней. Сегодня вечером мы отправляемся на
самолете.

ОБЪЯСНЕНИЕ
     Мы помчались по Кнайтс Бридж и со страшной  быстротой пересекли Вестерн
- авеню. Видя, как ловко ехала Конни, я понял, что не раз уже проделала этот
путь.
     Я помалкивал,  только изредка бросал  с безразличным видом  то или иное
замечание,  но все время держался начеку и не мог не восхищаться, видя,  как
местные флики делали свою работу.
     Пока мы  ехали по  Кнайтс  Бриджу  за нами  ехала  открытая двухместная
машина с двумя  молодыми людьми в спортивных костюмах.  Затем сзади оказался
фургон цветочника. Он отстал при въезде на Вестерн  - авеню, а через три или
четыре километра из боковой улицы выехала машина, в которой сидели девушка и
молодой человек спортивного  вида.  Они следовали за  нами  километра два, а
потом мы ехали уже без сопровождения. Полиция, я полагаю, поддерживает связь
по радио и может нас перехватить в любом нужном месте.
     Я беспокоился, не  получится ли  какой  неувязки со связью, долго ехать
без сопровождения не  следовало.  Вдруг  Конни  резко свернет  в  сторону на
боковую дорогу? Машины, идущие впереди,  ничего не могли бы  сделать. Должен
вам  признаться,  что  предстоящий  тет-а-тет  с  Сигеллой  меня  не  радует
совершенно, потому что я  не сомневаюсь,  объяснение начнется  немедленно. А
когда  наступит  этот момент, я хочу, чтобы все мои  друзья  были у меня под
рукой, иначе я не имею ни малейшего желания соваться туда.
     Приблизительно за  15 километров до  Хиг Бикомб  мы подъехали к дороге,
которая  пересекала  основное шоссе  и проходила по холму. Конни внимательно
осмотрелась и,  никого не заметив, свернула на  эту дорогу, а затем, дальше,
на извилистую аллею, в конце которой находился скрытый деревьями дом.
     В   окрестности  никого  не  было  видно.   Похоже,  что  мои  опасения
оправдались. Полицейская машина была слишком далеко впереди. Делать нечего и
сожалеть о том, что не исправишь, не было смысла.
     Слева от дома я заметил огромное плоское  пространство, которое отлично
могло  стать  площадкой  для взлета.  Видимо, я не ошибся,  так  как со всех
сторон  были устроены  навесы, где могли  быть  расположены  устройства  для
освещения взлетной полосы во время ночных полетов...
     Без  сомнения,  Сигелла  отлично  организовал дело,  и если  бы  я  был
гангстером, то действовал бы с ним вместе, ума у него достаточно.
     Конни въехала на машине в  гараж,  который находился позади  дома.  Там
стояли еще  три машины.  Мы пешком обошли  дом  и подошли к  главному входу,
дверь которого кто-то предусмотрительно открыл.
     Мы  вошли.  В  вестибюле  перед нами  с веселым, довольным  лицом стоял
Сигелла. В одной руке  он держал  стакан, в другой бутылку,  и как только мы
показались в дверях, налил хорошую порцию для меня.
     - Скажи, пожалуйста, Лемми, - сказал он, - ты не злопамятен, а? Скажем,
мы оба хотели надуть друг друга и теперь мы квиты.
     - Это меня устраивает - ответил  я, проглотив  бурбон,  - что было,  то
прошло, и мы  начинаем с нуля. Но меня страшно удручает то, что я  оставил у
фликов сорок тысяч долларов, которые они, конечно, прикарманят, если  их  не
затребует казначейство.
     Он рассмеялся.
     - Ты  напрасно думаешь о таких  вещах. Через восемь дней мы отхватим по
миллиону каждый, тогда уже, безусловно, можно начать большое дело.
     Он прошел вперед, а мы с Конни следуем за ним до помещения, похожего на
салон.  Я  держу свой портфельчик с  бумагами подмышкой, но пока  он  у меня
ничего не спрашивает. Тогда я просто кинул его на одно из кресел.
     Конни  села,  приготовила  себе питье. Сигелла  подошел к  окну  и стал
смотреть  на луну.  Я  заметил, что  большинство окон защищено  специальными
ставнями, запирающимися изнутри.
     Я закурил сигарету.
     - Как поживает Миранда?
     -  Очень хорошо, - ответил он. - Заметь себе, я не стану уверять, будто
она в восторге от  данного положения вещей,  и крошка  нам  доставила немало
хлопот,  но теперь  все в порядке. Два или три  дня еще немного умерят ее, и
это пойдет ей на пользу.
     Я рассмеялся.
     - Я  думаю,  она  не плакала и не  согласилась  разжалобить старого ван
Зелдена? Заставить написать ее письмо - тщетная мечта?
     - Ты прав, Лемми, - ответил он, беря сигарету из большого ящика. -  Она
нас совершенно измучила. Но это не имеет  значения, наоборот, я люблю таких.
Во всяком случае, когда мы  перевезем ее в другую страну, я чувствую, что мы
будем говорить с ней на одном языке.
     Он направился ко мне, обдавая меня дымом своей сигареты.
     - А что бы  ты сказал, Лемми, насчет того, чтобы обменяться с ней парой
слов?  -  проговорил  он.  - Проводи его наверх, Констанция,  пусть  Миранда
приведет себя в порядок.
     - О'кей, - ответила Конни, - но меня тошнит при виде этой милашки, и от
того  что  ты выносишь ее  капризы,  вместо того, чтобы  угостить ее хорошей
оплеухой,  когда  она слишком  широко разевает свой рот. Я отлично знаю, что
хотела бы с ней  сделать. Я сделала  бы  с ней  то же самое, что я сделала с
Лотти Фрич там, на Кнайтс Бридж.
     - У тебя еще будет для этого время, - ответил он.
     Конни встала, я последовал за ней.
     Мы  поднялись  на  два  этажа  выше  и  оказались  в коридоре. У  окна,
прислонившись к  стене, стоял какой - то тип. Он курил сигарету. Конни взяла
у него ключ, открыла дверь, и мы вошли.
     Комната была красива  и  хорошо  меблирована. Миранда смотрела  в окно,
которое было забрано решеткой.  Руки ее были  связаны за спиной веревкой  из
конопли.
     Она выглядела  неплохо,  только немного побледнела, и так посмотрела на
меня, как будто я был лужей пролитого пива.
     - Ну вот и она, Лемми, - сказала Констанция, - вот она наша наследница.
Ей хотелось познакомиться с гангстерами, и она их узнала... Вот так!
     Она протянула мне ключ.
     - Запри дверь, когда уйдешь, Лемми, хорошо?  Я  пойду и приведу  себя в
порядок, а если тебе захочется немного пошутить с ней, можешь не стесняться.
Она ничего не может сделать, ей остается только быть разумной, вот и все.
     Она бросила на меня один из тех  взглядов, которые так много говорят, и
ушла.
     Я  подождал,  пока звуки ее  шагов замерли  вдали,  достал  портсигар и
предложил Миранде сигарету.
     Она кивком согласилась. Я сунул ей сигарету в рот и дал прикурить.
     - Что ж, Лемми, я этого и искала, и у меня нет оснований  для жалоб, но
вы меня предали. Я не знаю почему, но никогда не могла себе представить, что
вы можете быть замешаны в подобные истории...
     Я посмотрел на нее и понял, что она, вероятно, уже  выплакала  все свои
сомнения.
     - Все  ваши дружеские отношения  и любезности были просто ширмой, как я
теперь понимаю, -  продолжала она. - Вы заставляли меня верить вам для того,
чтобы в конечном  счете привести сюда, и теперь, я предполагаю, вы заставите
заплатить за мою голову?
     - Почему бы и нет? - ответил я. - Вы ведь знали, что я гангстер, не так
ли? А потому, чего же вы ждали другого?
     -  Не  знаю.  Я,  без  сомнения,  поступила,  как  дура,  и,  вероятно,
закономерно,  что  когда  ведешь   себя,  как  дура,  то  это  по-дурацки  и
заканчивается.
     -  Совершенно  точно, Миранда. Но  почему  вы  хотите, чтобы  было по -
другому? Люди, которые играют  с огнем, кончают тем,  что  обжигаются и, что
гораздо хуже, заставляют гореть и других!
     - Это значит?..
     - Это ничего не значит. - Я  вытащил нож и перерезал  веревки, которыми
были связаны ее руки.
     - Теперь попробуйте сохранить ваше хладнокровие  и помолчите. Сейчас не
время забрасывать меня вопросами. Делайте то, что вам говорят, и быть может,
появится настоящий  шанс  на  спасение,  потому  что, судя по тому  обороту,
который принимают тут дела, при малейшей оплошности мы оба получим право  на
носилки  в  местный  морг. Только  не  воображайте, что  отсюда  будет легко
выбраться. Даже  если  ваш  старик десять раз  заплатит  назначенный за  вас
выкуп, он  все равно больше не увидит свое сокровище Миранду по той причине,
что  Сигелла  решит  покончить с  вами,  как только  получит выкуп, а с вами
закончат развлекаться все члены шайки,  которым  вы понравились. Это,  между
прочим, не очень приятно, потому что все эти люди хорошим манерам учились не
в Оксфорде.
     Она растерянно смотрела на меня, и должен сказать, что видел ее в таком
состоянии в первый раз.
     - Что вы хотите сказать, Лемми Кошен?
     Я,  между  тем,  покончил  с  веревкой,  и она  начала  растирать  свои
распухшие руки.
     - Я не могу понять, Лемми...
     - В этом нет необходимости. Все, что от  вас требуется,  это  молчать и
слушать, прежде чем я потеряю терпение и стану трясти вас за уши. Я вынужден
был явиться сюда только для того, чтобы узнать, где вы находитесь. И если бы
не  это, я бы ни за какие деньги и близко бы не подошел к этому сорвиголове.
Теперь слушайте внимательно:
     Мне нравится жизнь,  и я сделаю все, что в моих силах, чтобы продолжать
жить. Но один неверный шаг - и мы с вами будем готовы для скромного гроба.
     Потом я  рассказал ей, что я  из федеральной  полиции,  и  в  настоящий
момент английские флики уже окружили дом и ждут от меня сигнала.  Они знают,
что малейшая оплошность приведет нас к гибели.
     И  тут она  начала плакать.  Именно этот  фокус и  выкидывают девчонки,
когда момент для этого совсем неподходящий.
     Она успокоилась быстро и так смотрела на меня, как будто я был падающей
башней в Пизе, а потом кинулась ко мне, чтобы устроить большую сцену вдвоем.
     - Только  не  это,  сестренка,  -  сказал я.  -  Ваш  репертуар  можете
немедленно  сдать  в  магазин театральных  реквизитов, потому  что это  меня
смешит.  Если  я нахожусь  здесь, то только потому, что в этом  состоит  моя
работа, и мне за это платят. А я страшно зол, что мне  приходится заниматься
такой полоумной, как вы.
     Тогда она  замолчала и стала вытирать  глаза  носовым платком,  который
почти так  же велик, как и почтовая открытка.  Я  ломал себе голову над тем,
что же сейчас делать, потому что совершенно не знал, с чего мне начинать.
     Следовало  бы узнать, удалось ли  Херрику и  его людям  обнаружить этот
дом?  Он расположен так,  что  даже с близкого  расстояния почти не виден, а
охрану  Сигелла наверняка  расставил,  да  и ночь  светла, как назло. Трудно
будет приблизиться незамеченным...
     Миранда кончила всхлипывать. Я вынул свой пистолет и положил под матрац
ее постели. Мы разговаривали с ней так тихо,  что  карауливший в коридоре не
смог бы нас услышать, какие бы огромные уши у него не были. Но все - таки  я
подошел  к   двери   и  поинтересовался,   что   он   делает.  Он  любовался
окрестностями, стоя  у  окна, и поэтому я  решил,  что  он тут выполняет две
задачи: караулит Миранду и одновременно наблюдает за дорогой.
     - Теперь,  -  сказал  я  Миранде, - хорошенько  вбейте  себе  в  голову
следующее:  под  матрацем  у вас револьвер, и  он  у меня - единственный. Не
пользуйтесь им зря,  а  только  в  исключительном  случае,  стреляйте только
наверняка, иначе будет плохо.
     Я  сейчас  спущусь  к  Сигелле   и  скажу,  что  вы  согласились   быть
благоразумной  и делать  все,  что  вам  скажут.  После  этого я  постараюсь
устроить  так,  чтобы  выйти  под  каким-нибудь  предлогом  из  дома,  чтобы
встретить  фликов, которые  должны быть где - то поблизости. Если  же  сразу
после  моего ухода  услышите выстрелы, значит со мной  все кончено, хватайте
револьвер и воспользуйтесь им,  чтобы  проложить  себе дорогу из дома. Когда
выйдите, идите по тропинке до холма, за которым большая  дорога,  и там  вы,
безусловно,  встретите  кого-нибудь.  По  договоренности,  там  должна  быть
полиция.
     - Хорошо, Лемми. Я знаю, что все, что могла бы я  сейчас сказать,  ни к
чему  не  приведет,  но я  нахожу  вас  замечательным  и  докажу  это,  если
когда-нибудь у меня будет возможность...
     -  Согласен,  совершенно  согласен.  И, если  хотите, можете  уговорить
старого ван Зелдена поставить мне один  или  два монумента в стиле колонны в
честь Нельсона на Четвертой улице на углу, где встречаются друзья.
     Сказав это, я вышел.
     Закрыв  дверь,  я сделал вид,  что  запираю  ее. Я снял со своей связки
ключ,  прошел  по  коридору и отдал его типу,  который сторожит у  окна. Это
левантиец  с  лоснящейся  физиономией   более  опасный,  чем  целый  выводок
скорпионов.
     Я подумал, что где - то видел уже этого типа, и стал вспоминать, где.
     Потом  я спустился в  салон. Сигелла  сидел за  столом, курил  и листал
какие - то документы. Конни сидела в углу и просматривала журнал мод.
     Сигелла поднял голову.
     - Ну,  как  поживает  девочка,  Лемми?  Она  наконец одумалась  и стала
благоразумной?
     - Все идет отлично,  - улыбнулся я. - Она немного  нервничает -  вот  и
все.  И  ты бы  тоже нервничал, если  бы был на ее месте, я не сомневаюсь  в
этом.  Я говорил  с ней, она меня  выслушала, будь  спокоен. Малышка уверила
меня,  что будет  выполнять  все распоряжения.  Я убедил ее,  что делать это
необходимо, если только она хочет увидеть свой дом.
     Он покачал головой и улыбнулся:
     - Что бы она ни делала, она никогда больше не увидит свой город.
     Я уверяю вас,  что дорого дал бы за то,  чтобы ударом бейсбольного шара
стереть его улыбку.
     -  Когда получим  выкуп  и притаимся где-нибудь  в уголке, я снесусь  с
одним типом в Аргентине, которого хорошо знаю, и который за  небольшую плату
избавит нас от  Миранды. И это будет самым лучшим концом нашего дела, потому
что, когда  ее старик так и  не увидит ее, ему можно будет сообщить, что она
отправилась в Буэнос-Айрес, и мы  не могли запретить ей  этого.  Можно будет
устроить,  буд