Распахнувшиеся двери  вагонов  вмиг осадили
отъезжающие. Пассажиров было не особенно много, но, по необъяснимой причине,
каждый из них хотел войти в вагон первым.
     Стараясь  проследить, в какую дверь войдет  Березова,  Антон глядел  ей
вслед. Помахивая  сумочкой,  Светлана спокойно шагала вдоль состава. Видимо,
решив купить мороженое, подошла к лотку, у которого бойко орудовала дородная
крикливая  лоточница, и  вдруг  занервничала.  Оглянулась на виадук, шагнула
было к нему, но быстро повернула  к поезду и, еще раз оглянувшись, торопливо
поднялась в  вагон.  Стараясь понять причину, встревожившую  Березову, Антон
внимательно   стал  разглядывать   посадочную  площадку.  Пассажиры   быстро
всасывались  в  вагоны,  людей  на  площадке с каждой  секундой  становилось
меньше. Неподалеку  от лотка,  к которому  подходила Березова,  Антон увидел
пожилого мужчину  в черном  старомодном  костюме.  Стоя  у  открытых  дверей
электропоезда, мужчина разговаривал с молодой блондинкой, державшей в правой
руке вместительный дорожный баул. Рядом с  ними, на асфальте, стояла розовая
игрушечная собачка на колесиках.
     Спустившись  с виадука и  сделав  вид, будто  соображает, в какой вагон
лучше сесть, Антон вразвалочку направился к разговаривающим.
     --  Нет, нет.  Вам  не следует уезжать  из  дома, -- горячо уговаривала
собеседника блондинка. --  Как  же  вы поедете без билета? Задержит ревизор,
будут неприятности.
     -- Я извинюсь перед ним, -- устало сказал мужчина.
     --  Нет, нет,  -- снова  загорячилась  блондинка, поставила на  асфальт
баул, достала из него  три рубля и подала деньги: -- Пойдите  купите  билет.
Так будет лучше.
     -- Спасибо, доченька.
     Держа в руке зелененькую измятую купюру, мужчина неторопливо направился
к виадуку. Собачка, подпрыгивая на неровностях асфальта, покатилась  за ним.
Блондинка  подняла  баул  и взялась  за  поручень  вагона.  Антон  услужливо
подставил под баул руку:
     -- Разрешите помочь?
     --  Данке,  --  несколько  высокомерно,  однако   с  улыбкой   обронила
блондинка.
     -- Шпрехен зи дойч? Вас ист дас? Вир фарен нах хаузе? -- залпом выпалил
Антон почти весь свой запас немецких слов.
     Женщина засмеялась, и  они вошли  в  вагон.  На вид ей было  не  больше
двадцати  пяти. Лицо усталое, со следами пудры  и  густо  засиненными веками
чисто-голубых  глаз.  Волосы   обесцвечены   перекисью.   Блондинка  заметно
нервничала. Уставившись  в окно вагона,  она то и дело ровными белыми зубами
прикусывала ярко  накрашенные губы, а  у  виска часто-часто вздрагивала чуть
приметная жилка.
     Стараясь  казаться равнодушным, Антон тоже посмотрел в окно. Посадочная
площадка уже опустела. Продавщица мороженого озиралась  по сторонам, видимо,
надеясь  еще  привлечь  покупателей.  Когда  до  отправления   электропоезда
осталось меньше  минуты,  со стороны  виадука  показался мужчина  с  розовой
собачкой.  Он  уже  был в  нескольких  метрах  от  мороженщицы, когда  двери
электрички захлопнулись, состав вздрогнул и стал быстро  набирать  скорость.
Мужчина, размахивая билетом, затрусил по перрону.
     -- Отстал! --  Антон потянулся к стоп-крану и поглядел на блондинку. --
Хотите, остановлю?
     -- С ума сошли! -- испугалась она.
     -- Отец ваш отстал.
     -- Какой  отец? Всего-навсего пожалела человека.  Вы разве не заметили,
что он помешанный?
     -- Он же вас доченькой назвал...
     -- Вас бы назвал сыночком, если бы вы ему деньги дали.
     -- По нечетным дням я не подаю, -- сделал попытку пошутить Антон.
     Блондинка открыла книгу и уткнулась в нее. Разговор не завязался. Антон
скучающе посмотрел вдоль вагона, не заполненного пассажирами и наполовину, и
через  дверное стекло увидел  в тамбуре Березову.  Судя  по выражению  лица,
Светлана хотела что-то сказать.
     -- Подышать свежим воздухом, что ли... -- будто между прочим проговорил
Антон.
     Блондинка  промолчала.  Антон  поднялся  и неторопливо вышел в  тамбур.
Кроме  Березовой,  там  никого  не было.  Гулко стучали  колеса  электрички,
лязгали металлические переходные площадки между вагонами.
     -- Эта  женщина,  с которой вы сейчас сидите, в  тот вечер, помните,  я
рассказывала, была в "Космосе" с медиками, -- быстро выпалила Березова. -- И
сумасшедшего с собачкой видели на перроне?
     -- Видел, Света, все видел, -- так же быстро сказал Антон. -- Вы далеко
не отлучайтесь, а я пойду еще поухаживаю за этой дамой.
     Березова понимающе кивнула и через переходную площадку ушла в  соседний
вагон. Антон,  для  порядка постояв  в тамбуре  несколько минут, вернулся на
свое место. Блондинка, отложив книгу, задумчиво глядела в окно.
     -- Скучаете? -- сев напротив нее, спросил Антон.
     --  Скучаю,  товарищ  Бирюков, --  призналась она и, видимо, заметив на
лице Антона  удивление, засмеялась. -- Поражены, что  знаю вас?  Боже мой! В
райцентре каждый холостяк на примете, -- и, словно  смутившись, добавила: --
Кайров мне вас заочно представлял. Он мой хороший знакомый.
     --  Да?!.  -- почти  машинально  вырвалось у  Антона. -- В таком случае
назовите свое имя.
     -- Бэлла,  -- кокетливо произнесла  блондинка и протянула узкую холеную
руку таким жестом, каким раньше великосветские дамы подавали ее для поцелуя.
-- Давайте познакомимся по-настоящему.
     --  Давайте, -- Антон слегка пожал руку. -- Кайров мне ни разу о вас не
говорил.
     -- Зато я  о вас  наслышана,  несколько раз видела со стороны  вместе с
Кайровым  в  райцентре, -- Бэлла устало поморщилась. -- Дыра ужасная.  После
большого города -- невыносимая скучища.
     -- Что же вас заставило забраться в эту, как вы говорите, дыру?
     -- Разные непредвиденные обстоятельства.
     -- Где работаете, если не секрет?
     Бэлла опять поморщилась, недовольно махнула рукой:
     -- Работа скучная,  неинтересная.  Послезавтра  кончается  отпуск.  Как
подумаю, что на работу надо выходить, мурашки по коже.
     -- Далеко отдыхать ездили?
     -- Путевку на юг прозевала. Пришлось у родителей в Новосибирске большую
часть   отпуска  провести.  Затем  вернулась  домой,  в  райцентр.  Дня  три
отсыпалась  от  городской  суеты,  а  в  прошедшее воскресенье опять  друзья
пригласили в Новосибирск развлечься. Вот возвращаюсь. Устала ужасно.
     Антон исподволь  приглядывался к попутчице. В общем-то она  производила
приятное впечатление,  но  порою  в небрежных движениях ее и,  особенно,  во
взгляде  проскальзывало  что-то  наигранное, словно  Бэлла  хотела  казаться
лучше, чем  она есть на самом  деле. В такие моменты голубые открытые глаза,
припухшие, яркие  от помады губы и  вся поза Бэллы  будто  кричали: "Смотри,
какая  я  ручная,   наивная   и  любвеобильная!".  Антон  старался  отогнать
подозрения, но, несмотря  на  это, никак не  мог отделаться  от чувства, что
"голубоглазая наивность" очень тонко хитрит. Поддерживая банальный разговор,
она так же, как и он, преследует свою цель. Неясно только, что в основе этой
цели: желание иметь  еще одного поклонника или стремление завести знакомство
с  сотрудником  милиции  Бирюковым,  исполняющим сейчас обязанности старшего
инспектора уголовного розыска.

11. "Хоть на час тебе жених..."

     Медленно  наступали  сумерки.  В  вагоне  вспыхнули  световые  плафоны,
электропоезд  сбавил скорость, стал тормозить,  и динамик прохрипел название
райцентра. Бэлла заторопилась к выходу. Антон взял баул и пошел за ней.
     -- Жалкая провинция, даже такси нет, -- сказала Бэлла, сойдя на перрон.
     --  Откровенно сказать  -- не  Рио-де-Жанейро, -- с  некоторой  ехидцей
проговорил Антон. -- Придется двигать на своих двоих.
     Он поставил на перронный асфальт баул, огляделся. Из  соседнего  вагона
вместе  с другими  пассажирами вышла  Березова, мельком  взглянула на него и
затерялась в толпе. От  вокзала  к  ним шел Кайров.  В белой  с  засученными
рукавами рубашке, черных брюках и сияющих даже при свете  перронных  фонарей
туфлях  бывший старший  инспектор  уголовного розыска был  так же подтянут и
изящен, как и в форменной одежде. Поздоровавшись, он с улыбкой сказал:
     -- Если не ошибаюсь, вам требуется носильщик.
     -- Вообще-то, мы  можем  и вдвоем  управиться. --  Бэлла  повернулась к
Антону: -- Как считаешь?
     -- Я не здешний, -- уклончиво пошутил Антон.
     -- Смотрите, какой осторожный,  -- Бэлла весело засмеялась, показала на
Кайрова. -- Вот отчаянный мужчина, галантен  до невозможности. Ты специально
нас встретил, чтобы помочь нести баул?
     --  К сожалению, нет. Со  дня на день  жду жену из отпуска. Замаялся  с
дочуркой.
     --  Я  тебе  что  говорила?  Надо  было дочь с ней  отправить.  Балуешь
женушку. Вот бы мне такого мужа...
     -- Таких, как я, с гитарой поискать...
     -- Утти-путти, -- бантиком сложив губы,  произнесла  Бэлла. -- Какие мы
сегодня гордые!
     -- Одним из факторов,  дающих человеку гордость, является свобода, -- с
пафосом сказал Кайров. -- Сегодня мы ею как раз и располагаем.
     --  В таком  случае возьмите, гордец, баульчик. В нем полдюжины бутылок
сухого.
     -- Ты слышал? -- Кайров подмигнул Антону. -- Размочим.
     В тоне, каким говорил Кайров, сквозила необычная для него искренность и
простота.  Отказываться  от компании было нельзя  хотя  бы ради  того, чтобы
узнать,  что за дружба связывает Бэллу с Кайровым и знает ли что-либо Кайров
об отношениях Бэллы с Семенюком.
     -- Почему ты не познакомил меня с Бирюковым раньше? -- спросила Кайрова
Бэлла.
     Кайров улыбнулся:
     -- Среди мужчин  конкуренция существует не  только в  капиталистическом
мире. А зачем мне лишние конкуренты?
     -- Как прикажешь тебя понимать?
     -- Боялся, женишь Антона на себе.
     -- Разве это плохо?
     -- Смотря для кого. Я, к примеру, не жгу за собой мостов.
     -- Циник ты, Кайров.
     -- Бэлка, не бей ниже пояса.
     Антон молча шел рядом с Кайровым, приглядывался к  нему и все больше не
узнавал  своего бывшего непосредственного  начальника. Он впервые оказался с
ним в столь непринужденной обстановке и сейчас удивлялся перемене. Красивое,
обычно строгое лицо  Кайрова  теперь было беззаботным и легкомысленным. В то
же  время чувствовалось, что в чем-то Кайров играет, испытывая неловкость от
двусмысленности своего положения. Он как будто даже заискивал перед Антоном,
словно хотел растопить когда-то возникший между ними лед.
     Болтая,  прошли по мосту  через  реку.  Возле дома культуры разгуливали
парочки,  слышалась  музыка.  У  районного   узла  связи  Бэлла   неожиданно
остановилась.  Достала из  баула кошелек, подала Кайрову ключ от английского
замка, категорично сказала:
     -- Квартиру знаешь. Свари кофе. Я забегу на телеграф. Если Тоська скоро
сменяется, приглашу, чтобы зашла после смены. Повеселимся.
     --  Понял что-нибудь?  -- поглядел ей  вслед Кайров и  опять  подмигнул
Антону,  как тогда, на перроне. -- Девица без предрассудков. За коллектив --
горой. Не хуже Славы Голубева.
     -- Давно с ней знаком?
     -- Порядком, -- неопределенно сказал Кайров  и сразу же спросил:  -- Ты
магазином занимаешься?
     Антон кивнул.
     -- Мутно?
     -- В свое время прояснится.
     -- Продавщица утром сегодня отравилась, знаешь?
     -- Из-за этого и приехал из Новосибирска.
     -- Туда концы ведут? Нащупал что-нибудь? Антон улыбнулся:
     -- Ты как будто в уголовном розыске не работал.
     --  Извини.  Профессиональное  любопытство, еще  не могу  отвыкнуть, --
смутился Кайров. -- Тут сплетни поползли.  Мол, целая  шайка-лейка работает.
Будто Лиду Чурсину в  субботу с главарем видели,  будто этот главарь,  чтобы
концы скрыть, приказал ей отравиться. Короче говоря, мелют такое, что волосы
дыбом.
     -- Откуда эти слухи?
     -- Черт их знает. Экспедиторы перед концом работы в конторе базарили --
магазин ведь наш. Прицыкнул на них, замолкли.
     -- А твое мнение?
     Кайров помолчал, перебросил в другую руку баул:
     --  Забегал я при начале  ревизии в магазин.  Первичное  впечатление --
передрались  преступники  в  магазине.  Вешалки с одеждой повалили,  штабель
упаковочных ящиков рассыпали. Загадочен и  характер проникновения в магазин.
Вроде бы кто-то побывал  в  нем,  совершил  преступление,  а  затем еще одна
группа нагрянула. Короче, черт-те что и сбоку бантик.
     Кайров свернул  к подъезду  одного из  многоквартирных  благоустроенных
домов. Поднялись на второй этаж. Кайров, как свою собственную, быстро открыл
дверь и пропустил Антона вперед.
     Квартира  у  Бэллы  была просторной. На полу  валялись журналы  мод; на
диване -- гитара, кофточки,  платья;  на столе -- немытая посуда.  Казалось,
хозяйка  оставила  квартиру,  страшно  куда-то  торопясь.  Но  даже  и  этот
беспорядок  не  мог скрыть  того  хорошего  вкуса, с  каким были  обставлены
комнаты.
     Антон ступил  на  ворсистый, чуть не во всю комнату, ковер и  с улыбкой
спросил:
     -- Мы в квартире дочери авиаконструктора?
     -- Полковника  в отставке всего-навсего, -- ответил Кайров. -- Старики,
наверное, всю свою мебель из Новосибирска сюда перевезли.
     --  Девочка  недурно  живет.  "Жигулей"  или  другой   подобной  тачки,
случайно, не имеет?
     --  Можешь  сделать блистательную  партию.  В качестве приданого  тачка
системы "Волга" гарантируется.
     --  К сожалению, золотой запас жениха составляет с процентами всего сто
один рубль ноль четыре копейки.
     -- Не имеет значения. Хозяйке этих апартаментов до звона в ушах хочется
замуж.  В  таких  случаях, смею  заверить,  большую роль играет общественное
положение жениха, а не его запас. Тебе который годик от роду?
     -- Двадцать шестой миновал.
     -- И уже старший инспектор уголовного розыска!
     -- Временно исполняющий обязанности.
     -- Не заметишь, как постоянное исполнение начнется. Парень ты неглупый,
настырный.
     -- Скажи откровенно, почему ты уволился из милиции?-- спросил Антон.
     Кайров сел на диван, взял гитару и положил ее к себе на колени.
     --  Мне  уже  за тридцать, --  задумчиво  ответил он  и  улыбнулся,  --
Социологи утверждают, что в этом возрасте нормально  развитые люди  начинают
искать свое место в жизни.
     -- Не жалеешь, что ушел?
     -- В чем-то жалею, в чем-то нет. Конкретнее? Ты вот сейчас маешься и не
видишь просвета с магазином. А мне все до лампочки. Моя работа теперь такая:
шесть  часов вечера пропикало --  у меня и головушка не болит.  Как говорят,
подайте шляпу -- я пошел...
     В  коридоре  коротко  звякнул  звонок.  Антон  подошел к  двери,  отвел
защелку. В квартиру, запыхавшись, влетела Бэлла:
     -- Должна огорчить, мальчики. Тоська заступила только что на дежурство.
Присутствовать не сможет. А жаль: веселая девчонка, с ней не заскучаешь.
     Она  быстро  пронеслась  по  квартире,  и  сразу  кофточки  с  платьями
оказались в шкафу,  журналы --  в тумбочке, а посуда со стола -- на кухне. И
уже из кухни раздались ее команды:
     -- Бирюков, ищи в  серванте штопор, открывать будем бутылки. Кайров, не
сиди истуканом, доставай фужеры или весели нас!
     Антон подошел к серванту. Открыл один ящик -- в нем лежали салфетки. Во
втором  увидел  столовые  ножи,  серебряные  ложки и вилки. Здесь  же лежала
распечатанная пачка  сигарет  и  телеграмма. "Срочно  приезжай.  Игорь",  --
мельком прочитал Антон, порывшись, среди ложек отыскал штопор и выставил  на
стол три фужера. Кайров взял гитару, попробовал струны и, глядя на  кухонную
дверь, за которой орудовала Бэлла, грустно запел:

     Призрачно все в этом мире бушующем --
     Есть только миг, за него и держись.
     Есть только миг между прошлым и будущим,
     Именно он называется жизнь...

     На кухне хлопнула дверца  холодильника. Бэлла  вошла в комнату, держа в
одной руке полную вазу яблок, в другой -- две бутылки вина.
     --  У  нас испортилось настроение?  --  ставя  на  стол бутылки и вазу,
обратилась она к Кайрову.
     Кайров прижал ладонью струны:
     -- С чего ты взяла?
     -- По репертуару чувствую, -- Бэлла погрозила пальцем. -- Ну-ка, сыграй
что-нибудь поэнергичней! Не спать собрались.
     Кайров подмигнул ей, бодро ударил по струнам:

     Занавесишься ресниц занавескою,
     Хоть на час тебе жених, ты невеста мне.
     Коридорного шаги -- злой угрозою,
     Было небо голубым -- стало розовым...

     Антон почти с  нескрываемым интересом смотрел на  Кайрова и  не узнавал
его.  Как будто  другим человеком  стал Кайров, как уволился из милиции. Он,
словно не привыкший  к  армейской дисциплине солдат-первогодок, оказавшись в
увольнении, захлебывался  краткосрочной свободой.  Глядя на  него,  и  Антон
окунулся  в  такое состояние,  будто  все реальное превратилось в яркий сон:
издалека-издалека  доносился  поющий  голос  Кайрова,  над  чем-то  смеялась
голубоглазая  Бэлла, рассматривая сквозь стенки фужера  прозрачно-золотистое
вино.  "Она, похоже, совершенно равнодушна к Кайрову,  --  вдруг  подумалось
Антону. -- Если так, то ради чего организована вечеринка? Неужели ради меня?
А  почему бы и нет?... Что я,  урод  какой-нибудь?..." От этой  мысли  стало
неловко, вроде бы, даже  в краску бросило. А Бэлла, словно обрадовавшись его
смущению, подсела совсем рядышком, чуть ли не обняла, и зашептала на ухо:
     -- До  чертиков  совестно, что  не прибрано  в квартире.  В воскресенье
забыла будильник завести и малость не проспала электричку. Совсем обленилась
за отпуск, такая соня стала...
     -- Куда отпускники торопятся, -- усмехнулся Антон. -- Можно бы  позднее
уехать.
     --  Что  ты!  Не  хотелось  последние  отпускные  денечки терять.  Да и
компания подобралась... День рождения справляли...
     "Так вот,  значит, куда Бэлла торопилась, не успев прибрать в квартире.
В серванте,  где лежит  телеграмма, -- пачка  сигарет.  Какие  это сигареты?
Вдруг ростовская  "Наша  марка"?  Рассеянность,  дорогой,  рассеянность", --
упрекнул себя Антон и неуверенно проговорил:
     -- Закурить бы, что ли... У тебя ничего нет, Бэлла?
     -- Ой, ты знаешь, я  некурящая.  Хотя... Погоди! Тоська иногда балуется
табаком. Кажется, что-то она у меня оставляла, -- Бэлла вскочила из-за стола
и достала из серванта початую пачку сигарет "Столичные".
     "Промах,  не  те сигареты",  -- вроде  бы с  сожалением  подумал Антон,
разглядывая  красивую упаковку. Выхода не было, коль напросился -- хочешь не
хочешь,  закуривай. На  третьей или  четвертой затяжке  захлебнулся дымом  и
закашлялся, как Борис Медников, "стрельнувший" у кого-нибудь "Казбек".
     -- Плохие сигареты? -- испуганно спросила Бэлла.
     -- Хорошие, я курильщик плохой. Курю иногда, когда выпью.
     Кайров, не слушая их разговора, играл на гитаре что-то грустное. Вообще
его  сегодня тянуло на  грустное.  Бэлла  решительно взяла бутылку  и долила
фужеры.
     -- Кайров, говори тост! -- потребовала она.
     -- На двух  вэтках  сыдэли двэ птычки, -- с акцентом  начал Кайров.  --
Подул  ветер  --  ветки  качнулись. Птички  поцеловались  и разлетелись. Так
выпьем за ветреную любовь!
     Бэлла весело засмеялась. Поднесла к губам фужер и, почти  не отрываясь,
выпила его до дна. Антон отпил несколько глотков. Кайров -- тоже. Попробовал
струны гитары, словно хотел убедиться, не расстроилась ли она,  переглянулся
с Бэллой и опять грустно запел:

     Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,
     Но не всегда по дороге мне с ним
     Чем дорожу, чем рискую на свете я?
     Мигом одним, только мигом одним...

     Антон вслушивался  в слова песни и не мог понять: то ли намекает Кайров
на что-то, то ли  выясняет какие-то отношения  с Бэллой. От сигареты горчило
во рту.  Стало  душно и невмоготу тяжело.  Антон  без всякого предупреждения
поднялся из-за стола и сказал:
     -- Спасибо, братцы, за компанию. Сидят, сидят да уходят.
     Кайров загородил дорогу, удивился:
     -- Обиделся? За что?
     -- Какая может быть обида? Надо к Голубеву зайти.