азве в него без визы МВД нельзя въезжать?  -- губы Графа иронически
дернулись.-- Или мы живем в Германии, где существуют два государства и въезд
из одного в другое представляет определенные трудности?
     -- Бросьте паясничать! -- оборвал подполковник.
     Булочкин высокомерно вскинул  голову. Сухое  горбоносое  лицо его  было
невозмутимым, только в глазах затаилась плохо скрываемая настороженность.
     -- В  вашем паспорте  одесская  прописка.  Что вас занесло из Одессы  в
такую даль?
     -- Вы видите мое скверное здоровье,-- не меняя  тона, продолжал Граф,--
а у вас тишина, нет копоти заводов и столичной суеты.
     Говорил Булочкин  медленно, лениво. Казалось, язык с трудом подчиняется
ему и не успевает за мыслью.
     -- С кем вчера встречались в "Сосновом бору"?
     -- Гражданин  начальник, я повторяю, что приехал к вам отдохнуть, а  не
работать. Поэтому никаких деловых встреч не назначал.
     --  С  кем  встречались  в  ресторане и  какие  предлагали  деньги?  --
требовательно повторил подполковник.
     Булочкин  попытался изобразить еще большее  равнодушие, но  это ему  не
удалось. Сильнее задрожали руки, и он крепко сжал ладони.
     --  Небольшое уточнение. Я не предлагал денег,  а подавал  их  так, как
подаю  нищим,  один  вид которых у меня  вызывает сострадание...--  Булочкин
наигранно вздохнул.-- Вы, конечно, хотите знать, кому именно я подавал?
     Охотно отвечаю.  Какой-то местный алкоголик узнал во мне друга детства,
рассчитывая, что  брошусь к нему на шею и стану угощать болгарским коньяком.
Увы!... К его разочарованию, этого не произошло.
     -- Какого Юру вы искали  в  военкомате? Булочкин удивленно посмотрел на
подполковника.
     --  Вот тут уже я хотел увидеть друга, но тоже неудачно... У вас грубый
военком,  мою  болезнь  он  посчитал  за  опьянение  и  не захотел  со  мной
разговаривать.
     -- Кто этот друг и почему вы ищете его в нашем районе?
     --  К моему  стыду, фамилии друга  не  знаю,  но  я, как сейчас,  слышу
приятный баритон: "Юра, если тебе  захочется меня  обнять, приезжай  в  этот
чудесный сибирский уголок".
     -- И вы уже не первый раз приезжаете к нам?
     -- Да. Повидать Юру -- цель моей жизни. К сожалению, до сих пор не могу
напасть на его след. Но я умею  добиваться цели, и наша встреча с  Юрой рано
или поздно состоится. Мне надо вернуть ему долг.
     Подполковник, заметив,  что Антону  не терпится  что-то сказать, кивнул
головой. Антон посмотрел на Графа.
     -- Первый  раз вы были в нашем  районе  вместе  с  другом  тринадцатого
сентября шестьдесят шестого года.
     -- В  это может поверить только ребенок,-- Булочкин вяло ухмыльнулся.--
И то, если он не из Одессы.
     -- У вас есть алиби? -- быстро спросил подполковник.
     --  Железное.  Накануне  той  даты,  которую только  что упомянул  этот
молодой  лейтенант, я, проводив друга Юру на  электричке в ваш район, скучал
на Новосибирском вокзале,  ожидая, когда на  табло вспыхнут часы отправления
одесского поезда.  Еще  не  миновала полночь,  как ко мне подошел невзрачный
милицейский сержант и с упреком сказал: "Булочкин, ты раньше времени уехал с
Сахалина. Наши  ребята  истоптали весь остров,  отыскивая  тебя". Что я  мог
сказать  сержанту  в свое оправдание? Пришлось вернуться  на Сахалин, обнять
соскучившихся  телохранителей  и  сверх того срока,  который  я  так  нелепо
пытался укоротить, пробыть с  ними еще  пять лет. В прошлом году я, наконец,
распрощался   с   сахалинскими  друзьями  по  всем  джентльменским  обычаям.
Возвращаясь  на  родину,  в Новосибирске  отчетливо  вспомнил  Юру,  доброту
которого даже годы не  затерли  в моей  памяти.  Вспомнил,  как  в  сентябре
шестьдесят шестого, расставаясь с ним на этом неуютном  перроне, взял у него
взаимообразно  незначительную сумму  презренных денег  и  поклялся  сединами
своей несчастной матери, что верну долг. На этот раз  я  был при деньгах. Не
раздумывая,  тут  же  попытался  отыскать  Юру.  Но, как говорят  спортивные
комментаторы, попытка  не увенчалась  успехом,-- Булочкин тяжело вздохнул.--
Пришлось продолжать путь на  родину. Приехав туда, я не узнал милой  Одессы.
Вдобавок  меня не полюбила  одесская милиция. Я ответил ей тем же. А жить  с
нелюбимой милицией, скажу вам, труднее, чем с нелюбимой женщиной.
     По мере того, как  Булочкин  говорил,  сонливость  его  проходила, речь
становилась оживленней, витиеватей. Теперь он уже, казалось, сдерживал язык,
чтобы тот не опережал мысль.
     Подполковник  достал из  стола  фотографию,  принесенную Гавриловым,  и
показал ее Булочкину.
     -- Вам знаком этот снимок?
     Граф глянул на фото рассеянным взглядом.
     -- Работа явно принадлежит неквалифицированному фотографу.
     -- Никого на ней не узнаете?
     Булочкин долго вглядывался в снимок и вдруг всплеснул руками:
     --  Ба-а! Я  вижу Юру! -- и посмотрел на подполковника.--  Вы снимали о
нем короткометражный фильм?
     -- Покажите его,-- потребовал подполковник.
     Граф  ткнул  пальцем  в  Зорькина,  еще несколько  секунд  посмотрел на
фотографию и опять удивился:
     -- Да тут и  другой  Юра,-- ткнул в Резкина.-- Какой букет  благородных
людей!
     -- Которого из них вы искали? Булочкин показал на Зорькина.
     -- Имя его не путаете?
     -- Я не могу этого сделать уже потому, что мы с ним тезки.
     -- Итак...-- подполковник внимательно посмотрел не Булочкина.-- Давайте
уточним  детали:  вы  ищете  в  нашем  районе Георгия  Зорькина,  который  в
шестьдесят  шестом  году  помог вам, назвавшему  себя  геологом,  уехать  из
Владивостока.  С вами  ехал еще  один знакомый,  Юрий  Резкин. Он  сошел  на
станции  Тайга,  чтобы пересесть  на поезд, идущий  в Томск. Вы с  Зорькиным
расстались двенадцатого сентября в Новосибирске, а через сутки он был  убит.
Вам не кажется странным финал дружбы?... Булочкин слушал внимательно. На его
лице, когда подполковник сказал об убийстве, отразилось такое удивление, что
Антон подумал:  "Для  Графа,  видимо, это  неожиданность". Булочкин  кулаком
потер лоб.
     -- Я давно  заметил, что работники милиции на редкость не умеют шутить.
Ваша шутка, гражданин начальник, по поводу смерти Юры, которого вы почему-то
называете Георгием -- да еще и Зорькиным, в Одессе не вызвала бы улыбки даже
у дошкольника. В остальном вы правы, и если  проанализируете мои  ответы, то
придете к выводу, что я не темнил перед вами.
     -- Остается  выяснить  последнее,--  продолжал  подполковник.--  Что же
все-таки побудило вас столько лет спустя искать Георгия Зорькина?
     -- Никакого Георгия  Зорькина  я не  знаю,-- твердо сказал  Булочкин.--
Искал я Юру, фамилию которого  не  удосужился спросить,  чтобы  вернуть  ему
долг. Это вопрос моей чести.
     Подполковник внимательно посмотрел на него.
     --  Мы  разберемся  во всем этом. И  с убийством женщины,  труп которой
нашли в канализационном колодце, разберемся.
     --  Гражданин  начальник!  --  Булочкин приложил  трясущиеся  ладони  к
груди.--  Не  шейте мне  канализационный колодец. Это не мое дело. Пусть  им
занимается новосибирский уголовный розыск.
     --  Откуда вам  известно, что это произошло  в  Новосибирске? -- быстро
спросил  Антон,  и  по тому,  как  ободряюще взглянул на него  подполковник,
понял, что угодил в точку.
     Булочкин болезненно поморщился.
     -- Несмотря на отвратительное  здоровье,  я не  утратил  чутья и,  едва
появился в  Новосибирске, заметил, что  одесситы успели накапать сибирякам о
моей популярности. Вдобавок в Новосибирске я имел неосторожность встретиться
с  человеком,  на  хвосту  которого  уже висел уголовный  розыск.  Поверьте,
отвечать за  чужие грехи тяжелее,  чем за свои. И я  -- человек спокойный --
заметался по  Новосибирску,  как  незадачливый  композитор,  премьера  оперы
которого  с треском  провалилась. В  период  этого отчаяния и пришла светлая
мысль -- сделать еще одну попытку отыскать Юру. Буду с вами более откровенен
--  я  хотел  отсидеться  у Юры,  пока уголовный  розыск  размотает  дело  с
канализационным колодцем и воздаст должное подлинному убийце.
     К концу допроса  Булочкин  опять обхватил ладонями  локти, заметно стал
ежиться,  вздрагивать.   Подполковник  вызвал  конвойного,  и  Графа  увели.
Просматривая  записи,  сделанные  при допросе,  подполковник  насупил густые
брови. Наконец посмотрел на Антона.
     --  Похоже,  говорил  правду.  Но  почему  он  Георгия Зорькина  упорно
называет Юрой?
     -- Товарищ подполковник! -- вырвалось у Антона.-- Георгий и Юрий -- это
же имена-синонимы.
     -- Я давно об  этом уже подумал, но тут одна неувязочка  есть. Гаврилов
называет  Зорькина  Георгием,  Гошкой, а Булочкин -- Юрием.  Обычно  принято
называть человека каким-то  одним именем, хотя бы у  него  и  синонимы были.
Если уж Георгий так Георгий, если Юрий так Юрий. Согласен?
     Антон утвердительно кивнул головой.
     -- И еще одно: как Зорькин оказался в  нашем районе?  Почему? Он же  не
собирался заезжать в Ярское.
     --  Может,   Резкин  ясность   внесет?  Подполковник  задумался,  долго
разглядывал фотографию.
     -- Давай сделаем  так,--  он  повернулся к Антону,--  запроси  воинскую
часть, где служил  Зорькин,  до какого пункта  при демобилизации он  получил
проездные  документы.  Потом дай  телеграмму в  тот  пункт, куда  должен был
приехать  Зорькин.  Узнай,  становился  ли  он  там  на  воинский  учет,   и
одновременно  запроси  адресный стол. Если никаких  сведений  о Зорькине  не
окажется, заказывай междугородный разговор с Резкиным. Предложи ему приехать
к бабушке. И обрати внимание, как он на это откликнется.
     -- Ясно, товарищ подполковник.
     -- И потом вот еще что: надо проверить алиби Булочкина. Если он в самом
деле   двенадцатого   сентября  шестьдесят  шестого  года   был  задержан  в
Новосибирске за побег, то алиби его действительно железное.
     Антон ушел, и почти тотчас в кабинет заявился Кайров. Как всегда, сел к
столу подполковника, спросил:
     -- Вы  тоже, Николай Сергеевич, заразились  этим делом? Смотрю,  допрос
сами проводите...
     Подполковник улыбнулся.
     -- Вспоминаю  молодость.  Я  ведь пятнадцать  лет  в  уголовном розыске
проработал,-- чуточку помолчал.-- А  дело  это, кажется, очень  запутанное и
серьезное. Думаю, и тебе придется им заразиться.
     -- А прокуратура не заинтересуется этим делом?
     -- Случай, как по заказу, для уголовного розыска. Никаких доказательств
о   насильственной   смерти   нет.   Ты  же  знаешь  положение:   пока  факт
преднамеренного  убийства не  станет очевидным, ни  о какой передаче дела  в
прокуратуру не может быть и речи.
     Кайров   слушал   спокойно.  На  его  лице  не  было  видно  даже  тени
недовольства или обиды. Когда подполковник замолчал, он только улыбнулся.
     -- Я все распоряжения выполняю добросовестно.  Выполню и это,  если вам
так угодно.
     --  Это  угодно не  мне, а общему делу. Если хочешь, это касается чести
милиции. А честь милиции  -- и твоя честь, капитан. Бирюков молод. Тыкается,
как  слепой  котенок.  Наша с тобой  задача  -- не дать ему  на первых шагах
разбить нос.
     --  Я  вас понял,--  четко,  по-уставному,  произнес Кайров.  Собираясь
уходить, поднялся и спросил:
     -- Кстати, по моему рапорту с Бирюковым говорили?
     -- Да. Ты только за этим ко мне пришел?
     --  Не  только. Хотел  узнать в  каком состоянии дело с  расследованием
колодца. Как-никак я все-таки старший инспектор уголовного розыска.
     -- Тогда садись, поговорим по душам.
     Кайров вернулся на свое место. Подполковник достал из стола рапорт, еще
раз прочитал его и, глядя Кайрову в глаза, заговорил:
     --  Понимаешь, не указан  в  твоем рапорте  тот импульс, который  вывел
Бирюкова из равновесия.  Вот  я  с тобой разговариваю,  не кричу на тебя, не
унижаю твоего достоинства. Скажи, можешь ты в такой ситуации, ни с того ни с
сего, нагрубить мне?
     Кайров нахмурился.
     -- Там ситуация была иная. Увидев Бирюкова пьяным, я вспылил, но это не
дает ему права...
     --  Вот видишь! -- живо  перебил подполковник.--  Бирюкову это не  дает
права. А кто нам с  тобой  дал  право вспылить? Не обижайся,  и себя имею  в
виду. Бывает, тоже срываюсь, а когда одумаюсь, стыдно становится.
     Понимаешь, сами того не замечая, привыкаем мы к этакому барскому тону в
обращении  с  подчиненными. А те в  свою очередь,  становясь руководителями,
будут копировать нас. Плохо это, капитан, ой плохо...
     -- Вас не устраивает моя работа? -- насторожился Кайров.
     -- Зачем  так ставить вопрос? Ты исполнителен, дело знаешь  свое. Скажу
больше: мне легко с тобою работать. А вот  подчиненным... твоим подчиненным,
видишь ли, трудно.
     -- Не красное солнышко, всех не обогреешь.
     -- На  нашей  работе греть и не надо. Надо  требовать, но  без  крика и
топанья ногами.
     Прервал подполковника Борис  Медников. Торопливо  ворвавшись в кабинет,
он сел против Кайрова,  отдышался  и,  заметив, что Кайров с  подполковником
молчат, спросил:
     -- Я помешал? Серьезный разговор был?
     --  Нет,  Боря,  не помешал,--  ответил  подполковник.--  Толкуем вот о
взаимоотношениях руководителей с подчиненными.
     --  О-о!  Интересная  тема.  По-моему,  здесь  все должно строиться  на
доверии.  Есть  интересный пример. Во  время второй мировой войны в  Америке
создали два завода по выпуску нового оружия.  Поскольку специалистов-рабочих
в  этой области не  было,  решили  укомплектовать  штат молодыми девушками и
обучить их  мастерству.  Решено --  сделано. И  вот что интересно.  На одном
заводе девушки  уже через месяц освоили  производство  и стали перевыполнять
план,  а  на другом  дело  застопорилось. Стали искать причину. Оказывается,
там, где  не  получалось,  девушек  запугали  ответственностью. Им  говорили
примерно  так: "Малейшая ваша  ошибка  приведет к катастрофе!"  На первом же
заводе  тоже  предупредили  об ответственности, но  постоянно  подбадривали:
"Осторожность  соблюдайте,  но  работайте  смелее.  Не   будет   получаться,
спрашивайте. Подскажем, научим".  И  дело  совсем по-иному  пошло. Вот такие
пироги. Разные подходы -- разные результаты. А возьмите творческий подход  к
делу...  -- Медников  посмотрел  на  подполковника: -- Собственно, я к  вам,
Николай Сергеевич, на минутку забежал. Вы читали что-нибудь о восстановлении
портрета по черепу?
     -- Конечно, читал.
     --  Так вот. В Москве живет  один  мой знакомый,  учились вместе.  Он у
Герасимова кандидатскую защищал. На днях я еду в Москву в командировку. Хочу
увезти  череп,  найденный  в  колодце,  и  попросить хотя бы ориентировочный
портрет вылепить. Поможет это вам?
     --  Конечно, Боря! --  подполковник улыбнулся.-- Смотри только, чтобы в
дороге чемодан у тебя не украли, а то станет какой-нибудь жулик заикой.
     Медников  засмеялся  и  направился  к  двери.  Проводив  его  взглядом,
подполковник живо повернулся к Кайрову:
     -- Слышал, капитан? Новое оружие  лично  нам изобретать и осваивать  не
нужно, бездельников у нас нет, все работают с полной отдачей. А что касается
создания  у  сотрудников  творческого настроя, полета мысли -- нам  с  тобою
крепко надо подумать... Вот тебе характерный пример -- Медников.  Что ему до
наших забот? А ведь думает! Интересом к делу человек живет.
     Коротко звякнул телефон. Гладышев  снял трубку. Бирюков доложил, что из
областного  управления  подтвердили:  Булочкин  был  задержан  за   побег  в
Новосибирске 12 сентября шестьдесят шестого года.
     -- Значит, непосредственного участия в истории Зорькина он принимать не
мог,-- сказал подполковник и положил трубку.
     -- Вы уже знаете фамилию погибшего? -- удивленно спросил Кайров.
     --   Пока  ориентировочно,   но   узнаем  и   точно.  Уверяю  тебя...--
подполковник встал из-за стола, прошелся по кабинету.-- Нет безнадежных дел,
капитан.

14. "Допрос" под звездами

     Из воинской части сообщили, что старшина второй статьи  Зорькин Георгий
Иванович демобилизовался 6 сентября 1966 г. и получил проездные документы до
станции Ивдель Свердловской  железной дороги. Никаких сведений  о  нем после
демобилизации  в  часть  не поступало. Антон запросил адресный стол  Ивделя,
городской  и  областной  военкоматы.  Из всех  трех мест  пришли  одинаковые
ответы. Зорькин в 1966 и в  последующие годы в  области на воинском учете не
состоял и прописан не был.
     Показания Графа-Булочкина подтверждались -- Зорькин до Урала не доехал.
Но  по-прежнему оставалось невыясненным:  почему  вдруг он решил  свернуть в
район.  По нелепой  случайности  попал в колодец  или был убит?  Ясность  по
первому вопросу мог внести  внук Агриппины Резкиной. Он ехал с Зорькиным  до
станции Тайга, и если тот надумал вдруг заехать в Ярское к своей невесте, то
не в один же миг принял такое решение. Надо было срочно звонить в Томск.
     Разговор  состоялся  через сутки после того, как Антон  сделал заказ на
междугородной. Поведение Резкина после  демобилизации казалось  странным: ни
разу не  приехал в  Ярское,  совершенно  забыл о  своей бабушке. Поэтому, на
всякий случай, Антон  отрекомендовался  работником  райсобеса  и  с  упреком
спросил Резкина:
     -- Что ж вы, Юрий Михайлович, о своей бабушке забыли?
     --  Забыл? -- удивился Резкин, какое-то время помолчал и выпалил бойкой
скороговоркой: -- Ничего я не забыл. Всегда бабусю помню. Как-то вот недавно
другу письмо писал в Ярское, привет ей передавал.
     -- Почему вы ей самой не пишете?
     -- Она ж неграмотная, все равно не прочитает.
     -- Считаете, это оправдывает вас?
     -- Да ну какое там, елки с палками, может быть оправдание.
     -- Вы о ее здоровье знаете?
     --  Нет...--  растерянно ответил  Резкин и тревожно спросил:  -- Что  с
бабусей?
     --  Пока  ничего страшного,-- стараясь не переиграть, успокоил Антон,--
но прибаливать часто стала. Переживает за своего внука.
     -- Вы  передайте ей,-- заторопился  Резкин,-- что  я на днях ее навещу.
Откровенно говоря,  давно хочется в  Ярском побывать. Как-никак родные места
там. Да вот разные дела засосали: то  квартиру ждал, то к родственникам жены
ездил. В общем, елки с палками, не оправдание, конечно.
     -- А не получится это пустым обещанием?
     -- Ну, елки с палками! Капитально приеду.
     И Резкин сдержал слово. О  его приезде Антон узнал от Чернышева и сразу
же  выехал  в  Ярское.  Выехал с  каким-то  смутным, тревожным  настроением,
мучаясь  различными  предположениями,  что-то даст  эта,  третья  по  счету,
поездка.  Чернышев  по-настоящему обрадовался встрече,  будто  сына  родного
увидел.
     -- Жив, голубчик? Здоров? Ну и слава богу. Ужинал?
     -- Спасибо.
     -- Все равно  садись к  столу. Не станем нарушать наш обычай: хочешь не
хочешь, гость, а с дороги -- за стол.
     После ужина Маркел Маркелович  по привычке взялся  за газеты, но быстро
отложил их.
     -- Что Зорькина насчет моряка прошлый раз сказала?-- неожиданно спросил
он Антона. Выслушав, покачал головой: -- Я тебя предупреждал, палец ей в рот
не клади. Остра,  хитра и... умом не обижена. Работу на птицеферме ведет  --
разлюли малина! По области в передовиках ходит.  Птичницы к ней с уважением:
"Наша  Марина Васильевна".  Уверен,  поставь  председателем,  за  милую душу
колхоз  потянет,  не  каждый  мужик  с ней  потягается,--  Чернышев  ладонью
взъерошил  свой седой ежик.--  Неужто напутал я с женихом?  Может, и  не  из
моряков он вовсе...
     -- Из моряков. В райцентре живет дядя Зорькиной, Гаврилов...
     -- Вспомнил! -- Чернышев хлопнул по коленке.-- Кешка Гаврилов! Моряк же
с ним в отпуск  приезжал,-- и улыбнулся.-- Склероз старческий, совсем забыл.
Хорошо,  про  Кешку  напомнил.  Знаю   Иннокентия,  знаю.  Говорят,  запился
последнее время?
     -- Из милиции почти не вылазит.
     -- Ишь ты... Деньги мужика сгубили. Он же долго на сверхсрочной служил,
получал крепко.