никому и не снится бельмастый пионер
Гриша, столько лет смотрящий за горизонт.

Станция ожила,  Настурция выоралась, замолкла, с облегчением отметила,
что с визгом выпорхнули, истаяли винные пары, полегчало.

На площади возникло яркое пятно.  Рыжуха, переваливаясь, матрешкой вы-
шагивала от станционного ларька,  катилась в раскачку,  как  ошалевшая
квасная  бочка  и шевелюра ее пламенела в серости окружения.  Половина
всевековой хны так или иначе напитала огнем редкие  волосья  Рыжухи  и
явление ее сейчас напоминало контрастом помидор поверх снежного покро-
ва или белое блюдце на черном покрывале:  Рыжуха выпадала из цветового
однообразия площади и яркостью своей бросала вызов милицейскому околы-
шу.

Шофер грузовика мусолил обломок гипсового галстука, милиционер прибли-
зился, молча протянул руку, шофер покорно расстался с каменным обидчи-
ком Стручка.  Милиционер вертел обломок завороженно, как палеонтолог в
раскопе берцовую кость доселе невиданного динозавра.

- Так.-  милиционер  вынул средней свежести платок и шофер решил,  что
сейчас страж закона обернет Гришин галстук и  спрячет,  но  милиционер
высморкался шумно, смешно потряхивая головой и упрятал платок.

- Я не.- начал шофер и осекся;  милиционер поднял руку вверх: мол, по-
молчи, до поры.

Милиционер тыкал концом галстука в машину Шпындро,  прямо в лицо Игорю
Ивановичу  - слов не слышно - Шпындро видел,  как шофер грузовика сог-
ласно кивал, по всему выходило, милиционер на стороне грузовика.

Рыжуха наставила груди на сержанта,  уперла руки в бока,  будто ей не-
доплатили за кружку кваса, припечатала:

- Убиенные есть?

Милиционер вяло чиркнул взглядом сначала по Стручку,  потом сквозь ло-
бовое стекло по Филину:  стекло не разбилось и с  расстояния  в  четы-
ре-пять  метров милиционер отчетливо видел,  что кровь хлещет у Филина
из носа и вряд ли стоит опасаться худшего.

- Со станции медиков пригласите.- Милиционер - постовой,  с  автопрои-
шествиями  дела  иметь не привык,  через минуту оглядывания потрусил к
телефонной будке выкликать по проводам собратьев.

Рыжуха опустилась на колени перед  Стручком,  приподняла  расшибленную
голову.

- Пьян?

Глаза Стручка кукольно распахнулись и снова закрылись:

- Если б!  - Стручок вцепился ногтями в землю, пытаясь встать и завыл,
запрокинув голову,  угрожая пионеру Грише расправой. Стручок несилен в
причинно-следственных  связях  и предпочитал ненавидеть прямых обидчи-
ков: бронзовый Гриша, не подозревая того, оказался в опасности.

Настурцию Робертовну Притыку, переполненную высокопробным сочувствием,
будто ураганным ветром сорвало с безобразного для глаз, но положенного
на века крыльца,  и фигурка в дорогостоящих одеждах рванула в эпицентр
столкновения.

Шпындро в вялости растекался по сиденью, пропал: виделись потоки обли-
чений,  бумажным водопадом валились реляции, направленные милицией ему
на работу, и каждая из них безжалостно расправлялась с Игорем Иванови-
чем;  если Филин испустил дух,  обеспечена отсидка:  Шпындро  мысленно
извлекал себя из отутюженного костюма, как бело-красное крабье мясо из
колючей в щетинках клешни, аккуратно развязывал галстук, снимал брюки,
складывая их по стрелкам и вешая на спинку стула,  как давно растеряв-
ший былой пыл любовник,  разоблачался до трусов и неизвестная, но явно
враждебная рука протягивала ему комплект тюремной одежды; Шпындро тро-
гал задумчиво миллион раз стиранные облачения и начинал медленно  при-
мерять, завершающей деталью к стеганной не по размеру куртке отчего-то
оказывался безобразный треух и в нем Шпындро  выглядел  хуже  дворника
Колымухина - от Колымы,  как видно?  - по прозвищу Калым (гласные при-
чудливо чередовались, как в давно забытом школьном правиле), убирающе-
го снег у служебного подъезда Шпындро и по причине скаредности паркую-
щихся автолюбителей лихо рассыпающего всякие мелкие  гадости  для  чад
возлюбленных - протертых, облеклеенных, облизанных машин.

Шпындро всегда про себя думал,  что за существо такое Калым? Чем жив и
каков его дом? И что в нем есть-имеется? И каковы мечты Калыма? И еще,
какая  женщина рядом с ним?  И как она встречает его в его разъедающем
глаза треухе?  И вдруг тот же треух на стриженной по записи к  золотым
рукам  голове Шпындро;  хуже того - после определенно наплевательского
сгребания снега Калым волен,  как птица,  а Шпындро сутки  за  сутками
окажется в чужой власти и сколько этих суток ему предназначено? Четыре
года или больше,  или меньше? Он дал себе четыре года и, чтобы успоко-
иться,  попробовал перемножить число суток года на четыре,  не получи-
лось;  возникло давящее ощущение - много, бездонно много и уныло; и не
из-за потакания корысти, не за сбор денег и златообразующих субстанций
он садится,  а за гибель Филина, которому и так, судя по серости лика,
немного  оставалось и никто бы не скорбел о его уходе в царство теней,
но поскольку под локоток при наиважнейшем переходе Филина - не с рабо-
ты на работу, заметьте,- его поддерживал Шпындро, то и сидеть выпадало
ему.

Ах, Филин,  Филин!  Зачем же ты так?  Ехали-то еле-еле да и грузовик с
большей яростью обрушился на пионера Гришу,  значит, не судьба Шпындро
отправляться в театрально промытую страну,  заказано проводить  вечера
за телевизором,  поедая ненавистные продукты и прикидывая, чем угодить
жене посла,  а чем прямого начальника, расставляя силки нелюбимым кол-
легам, а любимых почти не водилось, силками приходилось обзаводиться в
изобилии.

Там! Там!

Наивные думают,  курорт! По незнанию, жестокий спорт с силовой борьбой
- и все же не сравнить с морозным утром,  с угрюмыми соснами, зажимаю-
щими просеку,  по которой бредет Шпындро в треухе,  а в Москве все те-
чет, будто не было Шпындро никогда в жизни, а Кругов уютно обустроился
в далеком далеке и губы его,  касающиеся ободка бокала трогает  мудрая
усмешка и все уверены - Кругов умен и тонок и чувствует ситуацию,  как
никто,  а Кругов в этот миг просто-напросто отчетливо видит Шпындро  в
треухе,  бредущего по заполярной просеке; никогда никто не представит,
что этот же человек на приемах в умопомрачительных костюмах,  если его
не  терзал  очередной приступ прикидывания серой мышкой,  вышагивал по
навощеному паркету прошлого столетия и отблеск пламени настоящих  све-
чей - не пальчиковых канделябров - плавал в его глазах.

Ах, Филин,  Филин!  И еще: Наталья получит долгожданную свободу, она и
сейчас не обременяла себя условностями,  а так.  бог ты мой, блудница,
да еще в роли мученицы. Шпындро представил, как жена пакует ему посыл-
ки,  а приедет ли она к нему?  Говорят, там есть гостиницы или наподо-
бие, где муж с женой могут уединиться на денек-другой: Шпындро в своем
треухе встречает жену,  вряд ли сподобившуюся щадить его и потому, как
всегда, разодетую, делает шаг навстречу, и другой шаг, и третий, и она
знает не по догадке,  а на все сто, что у него полгода, а может и год,
никого  не было,  и оскорбительная жалость ее плотского участия щиплет
веки заключенного, а когда все кончится, он снова напялит треух и вер-
нется к себе в мир просеки и сосен, а она укатит в Москву до следующе-
го раза,  а может следующего и не будет вовсе, если вдова поневоле по-
дыщет себе пару и к его возвращению уж может с другим мужем ринется за
кордон докапливать ненакопимое;  а когда освободят,  путь ему  один  -
прорабом на стройку или электриком,  да он уж и не починит ничего; пе-
регори пробки,  приходилось вызывать домуправовских,  а если  повезет,
определится  бумажным  инженером,  специалистом по профилю,  листай да
подшивай в одной из многочисленных контор.

Думал ли так Шпындро или нет, никто не знает, во всяком случае мог ду-
мать, так как сидел тихо, боясь и тронуть Филина и взглянуть на него.

Колодец оснований для переживаний не имел ни малейших.

Человек на заднем сиденье! Отличная роль.

У Колодца сверкнуло в голове, что лучшего в жизни не пожелаешь: завид-
ное амплуа - человек на заднем сиденье при полном удобстве,  и случись
что - ни в ответе,  и опасность невелика, особенно, если упрятаться за
спину водителя. Вот к чему стоит стремиться, не афишируя, конечно, как
все важное в жизни,  вот оно место вожделенное - человек на заднем си-
денье.

По натуре деятельный Колодец не усидел, дернул руку, толкнул дверцу, и
вывалился на площадь как раз в миг,  когда Настурция подлетела к маши-
не.

Настурция бросилась на шею Колодцу,  и испятнала щеки, и шею, и подбо-
родок пахучими помадными поцелуями.

- Ты че?  - Колодец, впервые зацелованный Притыкой, ошалел и от столк-
новения и от проявления бурного участия. Что-то в этом есть. когда те-
бя так.  искренне,  без подтасовки, от нутра и Колодец постановил, что
ближайший флакон духов оплатит Настурции;  не датный - к  Новому  году
там или дню рождения, или восьмомартовский, а внеочередной, от сердца.

Дежурно он  ее промазывал,  чтоб язык на привязи держала,  но за порыв
расплата особая.

Притыка выпустила Мордасова из объятий,  и приемщик пожалел, что взрыв
так  скоротечен,  внимание женщины сосредоточилось на Филине.  Шпындро
так и сидел,  будто прилепленный к рулю.  Настурция  рванула  переднюю
дверцу и проявила неожиданную силу,  обхватив Филина и вытянув грузное
тело из машины.  Колодец не помог, решительность и мощь Настурции ско-
вали его и только, когда женщина уже начала бледнеть, пытаясь удержать
тушу, бросился поддерживать. Шпындро не шелохнулся: что ему суета вок-
руг,  он уже там,  посиживает на голубых от мороза пнях,  в безветрии,
дымными пальцами уперты вверх к белесому небу тлеющие сигареты  и  две
вещи реальны вокруг - холод и пустота и больше ничего.

Мордасов сорвал плед с заднего сиденья, швырнул в пыль, уложил Филина.
Шпындро видел хамское обращение Мордасова с пледом и только усмехнулся
внутреннему спокойствию:  зачем ему теперь плед? и машина? и жена? за-
чем ему все?..

В дорогом платье Настурция,  не раздумывая,  бухнулась в пыль, обдирая
колени  об острые камешки,  скрывающиеся в песке на площади.  Мордасов
еще раз уверился,  что искренность Настурции  необъяснима,  устрашает,
как все непонятное.  Притыка рванула рубаху на груди Филина - пуговицы
брызнули фонтаном, откуда столько на одной рубахе? - и перед торговка-
ми  укропом и петрушкой,  перед перепуганным шофером грузовика,  перед
Рыжухой,  которая уже вернулась со станции с двумя бидонами кваса, пе-
ред  Стручком,  ушибленным галстуком и на карачках подползшим к машине
Шпындро, предстала татуированная грудь Филина.

Жаль ее не видел Шпындро!  Сразу б догадался:  такие люди запросто  не
умирают.  Настурция залилась краской,  а уж она-то школу прошла, и это
при ее гриме. Мордасов с академическим интересом изучал обилие натель-
ных картинок и поразительную скабрезность ситуаций,  намертво зачерни-
линных на груди пострадавшего.  Две татуировки ближе к пупку сведены и
напоминали  о  себе  сморщенными шрамиками.  Там-то что было?  Колодец
вспотел.  Укропные торговки из богомольных крестились,  и все  забыли,
что  Филин вовсе не галерея,  пусть и сомнительная,  а умерший человек
или почти умерший.

Настурция выхватила носовой платок - чистый шелк, опять успел отметить
Мордасов, платок-легенда, как уверяла Настурция, подписанный лично Ни-
но Ричи;  позже Мордасов удостоверился,  что таких платков больше, чем
носов в стольном граде, и все же Настурция открывалась ему сегодня оп-
ределенно неведомой стороной.

Бабка Рыжуха от полнокровия,  не в силах совладать  с  обуревающим  ее
участием протянула бидон с квасом. Настурция отшвырнула крышку, обмак-
нула подписной платок в квас и обмыла кровь с лица Филина,  с  шеи,  с
груди, там, где кровь еще маскировала подлинную остроту сюжетов, нако-
лотых на безволосой груди начальника.

Настурция потребовала у торговок зеркальце,  приложила к губам Филина,
только что смоченным квасом и торжествующе вытянула руку - смотрите! -
зеркальце помутнело: человек-галерея жил.

Шпындро не ведал,  что зеркальце избавило его от просеки, от треуха,от
голубых пней,  не знал Шпындро,  что Кругову так просто не уехать,  не
знал,  что жизнь не кончена и борьба продолжается.  Шпындро не  сильно
разбирался в терминах, но то, что происходило с ним, вызывало в памяти
слова ступор, кома, удар.

Настурция, подбодренная мутными показаниями зеркальца, перевернула би-
дон и окатила Филина квасом с ног до головы. Квасные потоки пронеслись
по надутым щекам, по напоминающей ощипанную гусиную тушу шее, устреми-
лись к животу, купая в пенных струях русалочьи хвосты и оголенных муж-
чин с очевидными намерениями, касательно русалок, чья синева могла со-
перничать  только  с  синевой неба над бездыханным начальником.  Филин
чмокнул,  открыл на миг глаза и снова закрыл, не понимая, отчего лежит
распластавшись на земле, отчего вокруг десятки неизвестных таращатся в
испуге или восторге,  отчего непонятная жидкость заливает нос и уши  и
щиплет веки.

Шофер грузовика  незаметно,  носком  сапога  сгребал в сторону осколки
бронзового галстука,  пытаясь отвести от себя обвинение в сознательном
нанесении порчи пионеру Грише.

На коленях  посреди площади изваяниями застыли двое:  Настурция Робер-
товна Притыка и Стручок,  прижимающий к груди неизменный  кепарь,  меж
ними лежал облитый квасом Филин,  боясь открыть глаза,  считая, что он
упился вдрызг и - самое страшное - не помнит,  где и с  кем.  Женщина,
склонившаяся над ним с пухлогубым,  напомаженным ртом, доходяга с кеп-
кой и приплясывающий по кругу кордебалет  торговок  с  пучками  зелени
вместо вееров не оставляли сомнений,  что Филин принял крупно, но пом-
нились только малосольные огурцы, возлияние же выпадало из памяти нап-
рочь  и  только видения полуживой старухи и угла с иконами и бутылей с
водой,  что звякали в сумке у ног Филина в машине,  перед тем  как  он
оказался распластанным на пыльной площади,  несмело намекали на истоки
происходящего;  Филин боялся открыть глаза еще и  потому,  что,  когда
струи кваса достигли трусов и смочили промежность, он с ужасом подумал
о худшем:  неужели на глазах у всех? С мокрыми штанами? Он слышал, что
такое  случается с пьяными до беспамятства,  но чтоб с ним.  Старуха -
ведьма замаскированная! - видно вместо святой воды умудрилась налить в
пустые бутылки водку и колдовство ее оказалось как раз в том,  что пи-
лась водка, как вода, но валила с ног, подобно неразбавленному спирту.

От Алилуйки донеслось тарахтение мотоциклетных моторов. Конец, пронес-
лось под мокрыми от кваса сединами: худшего и представить не мог, пос-
реди площади, с мокрыми штанами, на глазах у всего честного народа, да
еще и с оголенной грудью; он, не открывая глаз, на ощупь погладил себя
по вздымающемуся горой животу и замер, не находя рубашки.

- Жив! - Приговор укропных и петрушечных не подлежал обжалованию.

Двое милиционеров - один лейтенант - соскочили с мотоцикла,  станцион-
ный постовой почтительно отступил в сторону. Молодцеватый, перетянутый
портупеей,  офицер с усиками в белых перчатках сразу вцепился в шофера
грузовика.  Шпындро так и не вылезал из машины. Шофер грузовика с тос-
кой взирал на бронзового пионера Гришу и старался  объяснить,  что  не
нарочно и, пытаясь спасти вот граждан на легковушке (он уже предусмот-
рительно отказался от товарищей и перешел на  граждан),  отвернул,  не
успел  тормознуть и чуть не уронил Гришу наземь,  счастье,  что только
галстук отколупнулся,  но это не беда. шофер уныло бубнил про бустилат
и  другие  чудо-клеи,  как раз для гипса,  и с его слов выходило,  что
галстук у Гриши окажется после ремонта лучше прежнего и сам Гиша толь-
ко выиграет вместе со всеми горожанами от, на первый взгляд, неудачно-
го наезда.

Усики милиционера подрагивали  в  такт  словам  шофера;  представитель
власти не верил ни единому доводу злоумышленника.  Постовой, на всякий
пожарный,  бочком откатился от покореженного Гриши:  постовой  недавно
стал папой и понимал,  что Гриша может,  разваливаясь, внезапно осиро-
тить дитя, и тогда уже никакой бустилат не поможет.

Чин с усиками дело знал, не прерывал шофера и само молчание чина наго-
няло страху больше,  чем любые угрозы.  Чин протянул руку, и шофер по-
корно вложил свои документы.

- Бузников.  Андрей Лукич.- Чин глянул жалостливо на бронзового Гришу,
будто  на брата меньшого,  жестоко избитого хулиганами.- Бузников,  вы
понимаете,  что натворили?  - Взгляд на Гришу, на обгрызанный галстук,
на трещину, опоясавшую гипсовую шею ниткой тонкого жемчуга.

Бузников молчал.  Чин с усиками обвел присутствующих бесстрастным взо-
ром,  остановился на Филине.  Квас действительно предательски  намочил
штаны  и в сочетании с татуировками на груди и напрасно приблизившимся
Стручком, будто потерявшим дружка, зрелище выходило неприглядное.

Чин спрятал документы Бузникова и снова воззрился на пионера Гришу.

- Это акция, Бузников! - Усы чина дергались вслед движению губ и отто-
го слово акция припахивало костром.- Акция, Бузников,- размеренно пов-
торил чин и по рядам торговок зеленью легким ветерком зашелестело: ак-
ция.

- Пили, Бузников? - Чин двинулся к постовому, сжимавшему обломок галс-
тука,  едва не угробивший Стручка.  Бузников покачал головой.- Тем ху-
же,- чин взял гипсовый обломок, провел пальцем по рытвинам скола, буд-
то раздумывая,  не понюхать ли недавнюю принадлежность туалета бронзо-
вого пионера или отложить до лучших времен.

- Так.  кто что видел?  - Чин расставил ноги в сапогах и,  не глядя на
татуировки Филина,  но явно успев их приметить,  кивнул,  не глядя  на
распластанного в пыли,- прикройте безобразие.

Желающие дать показания нашлись в изобилии; более всех встревала Рыжу-
ха,  как раз ничего и не видевшая; получалось единодушно: виноват гру-
зовик.  Чин приободрился,  готовый к разноголосице, оттаял от простоты
дела и унисона мнений.

Все твердили - виноват грузовик.

Шофер нездешний,  а то,  что Мордасов вылез из машины Шпындро,  узрели
сразу, Мордасов числился человеком с весом, к тому же большинство иск-
ренне жалело Гришу - частичку общественного уклада - и  обстоятельства
складывались не в пользу Бузникова.

Притыка промакнула Филина тем, что раньше числилось шалью с плеч Рыжу-
хи,  прикрыла голый торс рубахой,  рукава свесились до земли  и  пыль,
смоченная квасом, грязно запятнала манжеты.

Чин подошел к машине Шпындро, наклонился, козырнул, подвел итог:

- Вы не виноваты, товарищ.

И как раз то,  что Шпындро не вылезал от страха, мысленно прогуливаясь
по просекам своего будущего и покуривая - хоть и не курящий - на голу-
бых пнях,  свидетельствовало, что этот человек уверен в своей невинов-
ности,  не суетится,  ведет себя достойно,  понимая,  что на нем греха
нет. Формальности не заняли и десяти минут. Шпындро понял, что автоба-
за и Бузников возместят ему ущерб,  как уж там поделят - их дело, обо-
шел три раза машину, тыча в покореженные подфарники и указывая на вмя-
тину на передней левой дверце,  вмятина появилась недели за три до то-
го,  как Бузникова нелегкая вынесла с Алилуйки на площадь прямо к пос-
таменту Гришы,  и только тогда Игорь Иванович поинтересовался у Морда-
сова, указывая на Филина.

- Как?

- Порядок.- Колодец обхватил сзади Притыку и рывком поднял из пыли.

Бузников обреченно молчал,  внезапно налетели тучи,  начал накрапывать
дождь,  по лицу бронзового Гриши заструились слезы.  Чин  обратился  к
постовому:

- Этих двоих,- кивок на Стручка и Филина,- в вытрезвитель!

Рыжуха вскипела  праведным негодованием,  припомнилось,  чуть что и ее
дочку во всем винят,  топчат,  как оглашенные,  завидуют, что промысел
доходный,  хоть и не почтенный; а ты поди послужи телом без отказа, да
всякому кособокому да криворылому; вот люди, все б им валтузить невин-
ных!  -  Дядька-то,- Рыжуха ткнула Филина валенком,  не снимала их все
четыре времени года,- из машины, потерпевший он!..

Чин взглянул на Шпындро.  Из всех присутствующих тот производил