Рэймонд ЧАНДЛЕР






                                    1

     Дом  стоял  на  Дрезден-авеню  в  Пасадене  -   большой,   массивный,
неприветливый на вид, со стенами из бургундского кирпича, с белой отделкой
из камня и  черепичной  крышей  терракотового  цвета.  Верхние  окна  были
украшены по периметру каменным орнаментом в стиле рококо.
     От полускрытого цветущими кустами фасада к  улице  полого  спускалась
чудесная зеленая лужайка, которая  обтекала  росший  на  пути  исполинский
кедр, подобно тому как спокойный зеленоватый поток обтекает с двух  сторон
скалу. У широкого тротуара росли три радующие глаз белые акации. Город был
наполнен тяжелым ароматом летнего утра,  и  ни  листочек  не  шевелился  в
словно  безжизненном  воздухе,  предвещавшем  то,  что  здесь   называется
прохладным славным деньком.
     Об обитателях дома  я  знал  совсем  немного  -  здесь  живет  миссис
Элизабет Брайт Мердок с  семьей  и  эта  дама  хочет  нанять  симпатичного
частного детектива, который не стряхивал бы пепел  на  пол  и  никогда  не
носил бы с собой больше одного пистолета. И еще  я  знал,  что  она  вдова
старого  усача  по  имени  Джаспер  Мердок,  который  сделал  кучу  денег,
занимаясь организацией благотворительных мероприятий в местном обществе  и
фотография которого с датами рождения и смерти под ней и с  подписью  "Вся
его жизнь - служение" ежегодно появлялась в пасаденской газете.
     Я  оставил  машину  у  тротуара,  поднялся  по  нескольким   десяткам
кособоких каменных ступенек, вделанных в зеленый  склон,  и  нажал  кнопку
звонка в кирпичном портике под островерхой  крышей.  Вдоль  фасада  здания
почти от входной двери до  подъездной  дороги  тянулась  низкая  стена  из
красного кирпича. В самом конце стены  на  бетонной  плите  был  нарисован
маленький негритенок в белых бриджах, зеленом жакете и  красной  кепке.  В
руке он держал кнут, и вид у него был чуть печальный, как если бы он долго
ждал кого-то и в конце концов начал приходить в уныние. Я прогулялся вдоль
стены и потрепал его по голове.
     Спустя некоторое время пожилая мегера в платье  горничной  приоткрыла
дверь дюймов на восемь и уставилась на меня маленьким круглым глазом.
     - Филип Марлоу, - сказал я. - К миссис Мердок. Она меня ждет.
     Пожилая мегера проскрежетала зубами, зажмурила глаза, потом  выпучила
их и  спросила  одним  из  тех  истерических  сварливых  голосов,  которые
характерны для пионеров жесткого рока:
     - К какой именно?
     - Что?
     - К какой именно миссис Мердок? - почти провизжала она.
     - Миссис Элизабет Брайт Мердок, - сказал я. - Не предполагал, что  их
несколько.
     - Тем не менее это так, - отрезала она. - Ваша визитная карточка?
     Дверь она так и держала приоткрытой всего на восемь  дюймов.  В  щель
высовывался кончик ее носа и  тощая  жилистая  рука.  Я  достал  бумажник,
вытащил оттуда одну из визиток, где значилось только мое имя,  и  протянул
ей. Рука и нос исчезли, и дверь с грохотом захлопнулась.
     Я подумал, что, может быть, мне не стоило идти с парадного  входа,  и
еще раз прогулялся вдоль стены, и еще раз потрепал негритенка по голове.
     - Дружище, - сказал я, - мы с тобой в одном положении.
     Прошло некоторое время - и довольно продолжительное. Я сунул  в  зубы
сигарету, но не зажег  ее.  Мимо  в  бело-синем  фургоне  проехал  уличный
музыкант, наигрывая на шарманке нехитрую песенку.  Огромная  черно-золотая
бабочка сделала крутой вираж и опустилась на цветок гортензии рядом с моим
локтем; она медленно пошевелила крыльями, потом тяжело сорвалась с  цветка
и полетела зигзагами сквозь неподвижный горячий воздух.
     Дверь снова открылась, и та же мегера произнесла:
     - Сюда, пожалуйста.
     Я вошел. Огромная проходная гостиная  была  погружена  в  полумрак  и
прохладу - безжизненная атмосфера кладбищенской часовни царила  в  ней,  и
запах был как будто  такой  же.  Гобелены  на  шероховатых  оштукатеренных
стенах, железные  решетки  французских  балкончиков  за  высокими  окнами,
тяжелые резные кресла с плюшевыми сиденьями и обтянутыми  ковровой  тканью
спинками. Под потолком  на  противоположной  стене  -  окно  с  витражными
стеклами размером с теннисный  корт,  а  под  ним  -  створчатые  двери  с
занавесками. Старая, унылая  комната.  Непохоже  было,  чтобы  кому-нибудь
когда-нибудь захотелось хотя  бы  посидеть  здесь.  Мраморные  столики  на
кривых ножках, золоченые часы, статуэтки  из  двухцветного  мрамора.  Горы
никому не нужных  безделушек:  чтобы  вытереть  с  них  пыль,  потребуется
неделя. Куча денег - и все брошены на ветер. Лет тридцать назад в  Богатом
молчаливом провинциальном городке Пасадене это еще вполне могло  бы  сойти
за комнату.
     Из гостиной мы вышли в коридор, и вскоре мегера  распахнула  какую-то
дверь и знаком пригласила меня войти.
     - Мистер Марлоу, - злобно сказала она в дверь и пошла прочь, скрежеща
зубами.



                                    2

     Это была маленькая комнатка, выходящая окнами в сад за домом. На полу
лежал безобразный красно-коричневый ковер, обстановкой комната  напоминала
канцелярию. Худенькая бледная блондинка в очках в роговой оправе сидела за
столом с пишущей машинкой перед ней и стопкой бумаги слева. Руки ее лежали
на клавишах, но бумага в машинку заправлена не была. Девушка  смотрела  на
меня напряженно, с несколько глуповатым видом -  так  застенчивый  человек
смотрит   в   объектив   фотоаппарата.   Голос   ее,   пригласивший   меня
присаживаться, был чист и нежен.
     - Я мисс Дэвис, секретарь миссис  Мердок.  Она  просила  узнать,  кто
может дать вам рекомендации.
     - Рекомендации?
     - Именно. Рекомендации. Это вас удивляет?
     Я положил шляпу на стол и незажженную сигарету - на шляпу.
     - Вы хотите сказать, что она обратилась ко мне,  ничего  обо  мне  не
зная?
     У девушки задрожала нижняя губа, и она прикусила ее. Было не  понять,
испугана она, или  раздражена,  или  ей  просто  не  совсем  удается  роль
холодной, деловитой секретарши. Но впечатления  счастливого  человека  она
явно не производила.
     - Ваше имя назвал ей директор филиала Калифорнийского банка. Но лично
он вас не знает.
     - Приготовьте карандаш, - сказал я.
     Она показала мне свежезаточенный, готовый к работе карандаш.
     - Во-первых, вице-президент того же банка Джордж С.  Лик.  Его  можно
найти в главном здании. Затем сенатор Хьюстон Оглихорт. Его можно найти  в
Сакраменто  или  в  его  офисе  в  Лос-Анджелесе.  Затем   адвокат   Сидни
Дрейфус-младший из страховой компании "Дрейфус, Тэрнер энд Свейн". Готово?
     Писала девушка быстро  и  легко.  Она  кивнула  не  поднимая  головы.
Солнечный блик плясал в ее светлых волосах.
     -  Оливер  Фрай  из  нефтяной  корпорации  "Фрай-Кранц"  на  Западной
Девятой. И еще, парочка полицейских: Бернард  Олз  из  штаба  Департамента
полиции и следователь лейтенант Карл Рэндэлл из Центрального  бюро.  Этого
достаточно, как вы полагаете?
     - Не смейтесь надо мной, - сказала она. - Я только делаю то, что  мне
приказано.
     - Последних двух лучше не беспокоить, - сказал я. - Я не  смеюсь  над
вами. Жарко, верно?
     - Для  Пасадены  это  не  жарко,  -  ответила  она,  взяла  со  стола
телефонную книгу и приступила к работе.
     Пока она искала номера телефонов и звонила, я внимательно разглядывал
ее. Она была бледна, но бледна от природы и выглядела вполне здоровой.  Ее
жесткие светлые с медным оттенком  волосы  сами  по  себе  были  вовсе  не
безобразны, но так гладко зачесаны назад  с  узкого  лба,  что  вообще  не
создавали впечатления волос. У нее были тонкие  необычайно  прямые  брови,
более темные, чем волосы. Крылья ее носа  были  бледны,  как  у  человека,
страдающего малокровием. Слишком маленький подбородок был чересчур  острым
и безвольным. Косметикой девушка не пользовалась -  лишь  ее  губы  слегка
оттеняла красно-оранжевая помада. Глаза ее за стеклами очков  -  огромные,
серо-синие, с широкими зрачками - смотрели отрешенно. И верхние, и  нижние
веки были натянуты так, что в  разрезе  глаз  чудилось  что-то  восточное.
Видимо, кожа ее лица была так упруга и  эластична,  что  чуть  растягивала
глаза к вискам. В целом мисс Дэвис была не лишена некоей особой  прелести,
свойственной нервным угловатым подросткам, и ей не  хватало  только  умело
подобранной косметики, чтобы выглядеть эффектной.
     На девушке было цельнокроенное льняное платье с  короткими  рукавами,
без всяких украшений. Ее  голые  руки  в  редких  веснушках  были  покрыты
золотистым пушком.
     Я не очень вслушивался в то, что она говорила в трубку.  То  же,  что
говорили ей, она стенографировала быстрыми,  легкими  штрихами  карандаша.
Закончив, девушка повесила трубку, встала, пригладила  платье  на  бедрах,
сказала:
     - Подождите минуточку... -  и  направилась  к  двери.  Но  с  полпути
вернулась к столу и плотно  задвинула  его  верхний  боковой  ящик.  Потом
вышла. Дверь закрылась.
     Было тихо. За окном жужжали пчелы. Откуда-то издалека  доносился  вой
пылесоса. Я взял незажженную сигарету со шляпы, сунул ее в зубы  и  встал.
Обошел стол и выдвинул ящик, который  мисс  Дэвис  только  что  задвинула.
Почему - это меня совершенно  не  касалось.  Я  заглянул  туда  просто  из
любопытства. И меня совершенно не касалось, что в  ящике  лежал  маленький
кольт. Я задвинул ящик и вернулся на место.
     Девушка отсутствовала минуты четыре. Потом  дверь  открылась,  и  она
сказала:
     - Миссис Мердок сейчас примет вас.
     Мы прошли по каким-то коридорам, и она открыла  половинку  стеклянной
двустворчатой двери и посторонилась, пропуская меня. Я вошел, и  дверь  за
мной закрылась.
     Там было полумрак, и сначала я не видел ничего,  кроме  лучей  света,
пробивавшихся  сквозь  густые  кусты  за  окнами  и  занавески.  Потом   я
рассмотрел, что помещение представляет собой что-то вроде веранды, снаружи
совершенно заросшей кустарником.  Здесь  было  много  циновок  и  плетеной
мебели. У окна стоял  соломенный  шезлонг  с  изогнутой  спинкой  и  таким
количеством подушек на нем, что их было бы достаточно, чтобы нафаршировать
слона. В шезлонге полулежала женщина с бокалом в руке. Еще до того, как  я
смог составить представление о ее внешности, я почувствовал тяжелый  запах
алкоголя. Потом глаза мои привыкли к темноте, и я наконец смог  разглядеть
миссис Мердок.
     У нее было  толстое  лицо  с  массивным  подбородком,  тусклые  серые
волосы, безжалостно изуродованные  перманентом,  тяжелый  нос  и  большие,
наполненные влагой глаза, выразительные, как речные голыши. Шею ее украшал
кружевной воротничок, но к такой шее больше бы подошел футбольный свитер с
глухим воротом. Миссис Мердок была  одета  в  серое  шелковое  платье  без
рукавов, открывавшее жирные крапчатые  руки.  В  ушах  виднелись  агатовые
пуговки. Перед ней стоял низкий стеклянный столик  с  бутылкой  портвейна.
Она неторопливо тянула вино из бокала, рассматривала меня и молчала.
     Я стоял перед ней. Она заставила меня стоять столько времени, сколько
понадобилось ей, чтобы осушить  бокал,  поставить  его  на  стол  и  снова
наполнить. Потом она промокнула губы носовым платком.  Потом  раздался  ее
голос. Это был грубый баритон, принадлежавший человеку, явно не  склонному
ни к каким шуткам.
     - Садитесь, мистер Марлоу. Не зажигайте сигарету. Я астматик.
     Я уселся в плетеное кресло-качалку  и  засунул  так  и  не  зажженную
сигарету в нагрудный карман за носовой платок.
     - Я никогда не имела дела с частными детективами,  мистер  Марлоу.  И
ничего о них не знаю. Ваши рекомендации кажутся  мне  удовлетворительными.
Какие у вас расценки?
     - Расценки на что, миссис Мердок?
     - Надеюсь,  вы  понимаете,  что  дело  мое  сугубо  конфиденциальное.
Никакой полиции.  Если  бы  могла  идти  речь  о  полиции,  я  бы  туда  и
обратилась.
     -  Я  беру  двадцать  пять  долларов  в  день,  миссис   Мердок.   И,
естественно, текущие расходы.
     -  Дороговато.  Должно  быть,  вы  делаете  большие  деньги.  -   Она
отхлебнула из бокала. - Я не признаю портвейн в жару, но  приятного  мало,
когда тебя вот так вынуждают от него отказываться.
     - Вовсе нет, - сказал я. - Конечно, можно нанять следователя за любую
цену - как простого юриста. Или дантиста. Я не организация. Я - всего лишь
один человек и никогда не веду больше одного дела. Я рискую, иногда  очень
рискую. И работаю  не  постоянно.  Нет,  не  думаю,  чтобы  двадцать  пять
долларов в день было слишком дорого.
     - Понятно. А что за текущие расходы?
     - Разные мелкие разности. Никогда не знаешь заранее, что и как.
     - Я бы предпочла знать, что и как, - ехидно сказала она.
     - Узнаете. Все будет  предъявлено  черным  по  белому.  У  вас  будет
возможность опротестовать расходы, если они вам покажутся чрезмерными.
     - На какой аванс вы рассчитываете?
     - Сотня долларов меня устроит, - сказал я.
     - Хочу надеяться. - Она осушила бокал и снова наполнила его, даже  не
успев вытереть губы.
     -  Когда  речь  идет  о  людях  вашего  круга,  я  не  настаиваю   на
обязательном авансе.
     - Мистер Марлоу, - сказала она, -  я  довольно  суровый  человек.  Не
заставляйте меня пугать вас. Если это у меня получится - значит, вы не тот
человек, который может быть мне полезен.
     Я кивнул, пропустив это мимо ушей.
     Она внезапно расхохоталась и потом рыгнула. Это была  изящная  легкая
отрыжка, исполненная с полной непринужденностью.
     - Моя астма, - небрежно пояснила миссис Мердок.  -  Вино  я  пью  как
лекарство. Поэтому вам не предлагаю.
     Я закинул ногу на ногу. Я надеялся, что это не повредит ее астме.
     - Деньги - не самое важное, - сказала  она.  -  Женщины  моего  круга
всегда переплачивают и  всегда  готовы  к  этому.  Надеюсь,  вы  окажетесь
достойны вашего гонорара. Дело же вот в чем. У меня похищено нечто  весьма
ценное. Я хочу вернуть похищенное.  Но  это  не  все.  Я  не  хочу,  чтобы
кого-нибудь арестовали. Так случилось, что вор является членом моей семьи.
     Она повертела бокал в толстых пальцах, улыбка ее была едва заметна  в
полумраке затененной комнаты.
     - Моя невестка, - пояснила миссис Мердок. - Очаровательная девушка...
и несгибаемая, как бревно.
     Она посмотрела на меня внезапно заблестевшими глазами.
     - Мой сын - круглый дурак, - сообщила она. - Но я очень  привязана  к
нему. С год назад он женился самым идиотским образом, без моего  согласия.
Это было глупо с его  стороны,  так  как  он  совершенно  не  в  состоянии
зарабатывать себе на жизнь, а денег у него нет, кроме тех, что даю ему  я,
- а я ведь не щедра на деньги. Леди, которую он избрал или которая избрала
его, работала певичкой в ночном клубе. Линда Конкист. Они жили  здесь.  Мы
не ссорились, потому что я никому не позволяю ссориться  со  мной  в  моем
собственном доме. Но тепла в наших отношениях не  было.  Я  оплачивала  их
расходы, купила каждому по машине, дала леди возможность одеваться  вполне
прилично - хотя и не броско. Конечно, она находила жизнь  здесь  несколько
скучной. Конечно, она находила моего  сына  скучным.  Я  сама  нахожу  его
скучным. Так или иначе, она совершенно неожиданно уехала где-то  с  неделю
назад, не оставив адреса и не попрощавшись.
     Миссис Мердок закашлялась, высморкалась в платок и продолжала:
     - После  ее  отъезда  обнаружилась  пропажа  монеты.  Редкой  золотой
монеты, известной как дублон Брэшера. Это жемчужина коллекции моего  мужа.
Меня подобные вещи не интересуют, а его  -  интересовали.  Я  хранила  его
коллекцию в целости и  сохранности  четыре  года  после  его  смерти.  Она
находится  наверху,  в  запертом  несгораемом   помещении   в   нескольких
несгораемых сейфах. Она застрахована, но я еще не заявила  о  пропаже.  Не
хочу, пока монету можно вернуть. Я абсолютно уверена, что ее взяла  Линда.
Говорят, монета стоит  более  десяти  тысяч.  Это  образец,  не  бывший  в
употреблении.
     - Но неудобный для сбыта, - сказал я.
     - Возможно. Я хватилась монеты только вчера. Я еще долго не хватилась
бы, так как и близко не  подхожу  к  коллекции,  но  вчера  позвонил  один
человек из Лос-Анджелеса по имени Морнингстар.  Он  представился  торговым
агентом и поинтересовался, подлежит ли, как он выразился,  Брэшер  Мердока
продаже. К телефону подходил мой сын. Он ответил, что  вряд  ли,  но  надо
уточнить у меня, - и попросил мистера Морнингстара позвонить попозже. Меня
он не стал беспокоить: я отдыхала. Агент обещал перезвонить.  Сын  передал
об этом разговоре мисс Дэвис, а та - мне.  Я  велела  ей  позвонить  этому
человеку. Мне было просто интересно.
     Она отпила из бокала, потрясла платком и хрюкнула.
     - Что вам было интересно, миссис Мердок?  -  спросил  я,  чтобы  хоть
что-нибудь сказать.
     - Если человек является торговым агентом, он должен знать, что монета
не продается. Мой муж, - Джаспер Мердок, указал в завещании,  что  никакая
часть его коллекции не может  быть  продана,  предоставлена  во  временное
пользование или в залог, пока я жива. Не может быть  вынесена  из  дома  -
кроме как в случае какого-либо бедствия, представляющего угрозу зданию, да
и тогда только в присутствии поверенных. Мой муж, она мрачно  усмехнулась,
- считал, что я могла бы уделять больше внимания этой куче металла при его
жизни.
     Стоял прекрасный день, светило солнце, благоухали цветы, пели  птицы.
По улице с приглушенным, успокаивающим гулом проезжали машины. В сумрачной
комнате,  пропитанной  тяжелым  винным  запахом,  рядом  с  этой   грубой,
малопривлекательной женщиной все казалось чуть  нереальным.  Я  вверх-вниз
качнул ногой и продолжал молча ждать.
     - Я  поговорила  с  мистером  Морнингстаром.  Его  полное  имя  Элиша
Морнингстар. Его офис расположен в Белфонт-Билдинг на  Девятой,  в  центре
Лос-Анджелеса. Я сказала ему, что коллекция Мердока не продается и, пока я
жива, продаваться не будет. И выразила удивление его неосведомленностью  в
этом вопросе. Он что-то замычал и заблеял, а потом спросил, нельзя ли  ему
посмотреть дублон. Я ответила, что,  конечно,  нельзя.  Он  довольно  сухо
откланялся и повесил трубку. Старик - судя по голосу.  А  я  пошла  наверх
взглянуть на дублон самолично,  чего  не  делала  уже  целый  год.  Монета
исчезла из запертого сейфа.
     Я молчал. Она снова наполнила бокал и выбила дробь толстыми  пальцами
на ручке шезлонга.
     - Вы, вероятно, догадываетесь, о чем я сразу подумала?
     -  Вероятно.  В  том,  что  касается  мистера  Морнингстара.   Кто-то
предложил ему монету, и он знал или подозревал, откуда она. Монета, должно
быть, очень редкая.
     - Не бывший в обращении дублон, так  называемый  незатертый  образец,
действительно большая редкость. Да. Именно это и пришло мне в голову.
     - Каким образом монету можно было украсть?
     - Это мог очень просто сделать любой  обитатель  дома.  Ключи  всегда
лежат у меня в сумке, а сумка валяется  где  попало.  Было  легче  легкого
вытащить ключи, открыть сейф и  шкатулку,  а  потом  возвратить  ключи  на
место. Для постороннего это, может  быть,  и  трудно,  но  для  любого  из
домашних нет ничего проще.
     - Ясно... Почему вы решили, что монету взяла ваша невестка?
     -  Собственно,  никаких  доказательств  у  меня  нет.  Но  я  в  этом
совершенно уверена. Вся прислуга в доме состоит из  трех  женщин,  которые
появились здесь очень давно, - задолго до  того,  как  я  вышла  замуж  за
мистера Мердока, а это произошло всего семь лет назад. Садовник в доме  не
бывает, шофера у меня нет - меня возит мой сын либо  секретарша.  Мой  сын
этого сделать не мог, во-первых, потому, что  он  не  такой  идиот,  чтобы
обкрадывать собственную мать, и, во-вторых, потому, что, если это он  взял
монету, ему ничего не  стоило  бы  предотвратить  мою  беседу  с  мистером
Мо