а сжалась на зеленой зажигалке. Пальцы напряглись,  суставы  побелели
как снег.
   - Кэнино не знает, что я знаю об  этом,  -  сказал  я.  -  Он  только
подозревает, что я здесь что-то вынюхиваю.
   Вдруг она засмеялась, но это был почти мучительный смех.  Его  спазмы
сотрясали ее, как ветер дерево. Было, должно быть, в том, что я  сказал,
что-то  новое,  необязательно  поражающее,  но  во  всяком   случае   не
соответствующее известным ей фактам. Я начал опасаться, что для нее  это
слишком и что она никогда не перестанет смеяться.
   - Как это все смешно, - задыхаясь с трудом произнесла она. -  Страшно
смешно, потому что понимаете...
   Я все еще люблю его. Женщина... - и она снова разразилась смехом.
   Я напряженно прислушивался, кровь пульсировала у меня в  висках.  Все
еще этот дождь.
   - Идем, - сказал я. - Быстрее.
   Она отступила на несколько шагов. На ее  лице  появилось  решительное
выражение.
   - Иди отсюда, ты...  Ну  уходите  же.  Пешком  вы  сможете  дойти  до
Реалито. За час или два. И держите язык за зубами.  Это  самое  большее,
что вы можете сделать для меня.
   - Идем, - повторил я. - У вас есть  какое-нибудь  оружие,  серебряная
головушка?
   - Вы же знаете, что я никуда не пойду. Очень хорошо  знаете.  Умоляю,
уходите отсюда быстрее, умоляю!
   Я подошел совсем близко, почти коснулся ее.
   - Вы хотите остаться здесь, позволив мне бежать? Вы хотите  дождаться
здесь, пока не вернется убийца, и сказать ему: мне очень жаль?  Субчику,
для которого человек значит столько же, сколько муха?  Вот  уж  нет.  Вы
пойдете со мной, серебряная головушка.
   - Нет.
   - Допустим, - убеждал я, -  что  это  ваш  красивый  муж  убил  Расти
Ригана. Или допустим, что это сделал  Кэнино  без  ведома  Эдди.  Просто
допустим. Сколько вы еще проживете после того, как поможете мне бежать?
   - Я не боюсь Кэнино. Я все еще жена его шефа.
   - У Эдди полные портки страха, - рявкнул я. - Когда-нибудь в  будущем
Кэнино прихлопнет его, как кот  канарейку,  и  глазом  не  моргнет.  Как
странно,  что  такая  женщина,  как  вы,   до   безумия   любит   такого
обыкновенного труса!
   - Прочь отсюда! - она чуть не бросилась на меня.
   - Ладно, - я отвернулся от нее и вышел через открытую дверь в  темную
прихожую.
   Она пробежала мимо меня,  широко  распахнула  входную  дверь  дома  и
всмотрелась во влажную тьму. Прислушалась, а затем  отодвинулась,  давая
мне возможность выйти.
   - До свидания, - сказала она, почти не дыша. - Желаю вам  успехов  во
всем. Вы правы во многом, кроме одной вещи. Эдди не убивал Расти Ригана.
Вероятно, вы найдете Расти живого и здорового, естественно, тогда, когда
ему станет выгодно, чтобы его нашли.
   Я прислонился к ней и всем телом прижал ее к стене, а губами коснулся
лица. И начал говорить, не меняя положения.
   - Не зачем спешить, серебряная головушка. Это все  было  спланировано
до мельчайших подробностей  и  подготовлено  самым  тщательным  образом,
может  быть,  даже  состоялась  генеральная  репетиция  с  точностью  до
секунды. Как в радиопрограмме. Так что мне вовсе не обязательно спешить.
Поцелуй меня, серебрянная головушка.
   Ее лицо под моими губами было холодное, как лед.  Она  подняла  руки,
обняла мою голову и крепко поцеловала меня в губы. Ее  губы  тоже  были,
как лед.
   Я вышел. Дверь бесшумно закрылась за мной. Дождевые капли били мне  в
лицо, но они были не так холодны, как ее губы.

Глава 29

   В гараже было темно. Я прошел наискосок по подъездной  дорожке  и  по
газону. По шоссе сплошным потоком текла вода,  придорожные  канавы  были
пепеполнены ею. Я был без шляпы. Вероятно, потерял ее в гараже во  время
драки. Естественно, Кэнино не потрудился надеть мне  ее  на  голову.  Он
считал, что она будет мне уже не нужна. Я представил, как он быстро едет
один сквозь потоки дождя после того, как поставил  украденную  машину  в
безопасное место и высадил долговязого надувшегося Арта. Она любила Эдди
Марза и спряталась, чтобы защитить его. Кэнино нашел бы  ее  на  том  же
месте, спокойно сидящей на стуле под торшером, с бокалом виски,  которое
она даже не попробовала, и со мной, привязанным к  тахте.  Вероятно,  он
отнес бы ее вещи в машину и тщательно проверил, не остались ли после нее
в доме какие-нибудь следы. Потом велел бы  ей  выйти  и  подождать.  Она
могла бы вообще не услышать  выстрела.  Глушители  очень  эффективны  на
небольшом расстоянии. Вероятно,  он  сказал  бы  ей,  что  оставил  меня
связанного и что  через  определенное  время  мне  удастся  освободиться
самостоятельно. Так он представил бы все это, считая ее глупой  гусыней.
Очаровательный мистер Кэнино.
   Дождевик на мне был распахнут, и я не мог застегнуть его, пока был  в
наручниках. Его полы били меня по ногам, словно крылья огромной  усталой
птицы. Я вышел на  шоссе.  Машины  с  шумом  проезжали  мимо  в  водяных
потоках, освещаемых фарами. Я нашел свой  автомобиль  там,  где  оставил
его. Оба колеса были отремонтированы и поставлены на место,  так  что  в
любую минуту можно было садиться и ехать. Они подумали обо всем. Я сел в
машину, растянулся на сиденьи, боком втиснувшись  под  руль,  и  отогнул
резиновый коврик,  прикрывавший  тайник.  Взял  оставленный  там  второй
револьвер, прикрыл его плащом и направился назад к дому. Мир вокруг  был
маленьким, темным, ограниченным и мрачным - наш  личный  маленький  мир,
Кэнино и мой. На полпути меня чуть  не  осветили  фары  его  автомобиля,
круто свернувшего с шоссе  на  боковую  дорогу.  Я  прыгнул  в  кювет  и
пригнулся, нахлебавшись при этом  воды.  Автомобиль  пронесся  мимо,  не
останавливаясь. Подняв голову, я услышал скрипучий звук шин;  автомобиль
сворачивал с полевой дороги на подъездную дорожку  возле  дома.  Наконец
шум мотора стих, фары погасли, хлопнула дверца. Звука открываемой  двери
я не услышал, но сквозь редкие деревья прорвалась короткая вспышка,  как
будто кто-то зажег в холле свет.
   Я снова выбрался на мокрую траву и побрел по  ней.  Автомобиль  стоял
между мной и домом, револьвер я держал  сбоку,  засунув  его  под  плащ,
насколько это было возможно. Свет внутри автомобиля  не  горел,  он  был
пустой и теплый. В радиаторе приятно булькала вода. Через стекло  дверцы
я заглянул внутрь. Ключ торчал  в  замке  зажигания.  Кэнино  был  очень
уверен в себе. Я обошел автомобиль, осторожно ступая по щебенке, подошел
к окну и прислушался. Не слышно было никаких голосов, только бесконечное
быстрое тук-тук  дождевых  капель,  стучащих  в  металлических  коленцах
водосточных труб.
   Я все время  прислушивался.  Никаких  громких  голосов,  все  тихо  и
культурно.  Вероятно,  Кэнино  заворчал  на  нее  этим  своим  рокочущим
голосом, а она ответила, что позволила мне бежать и что я обещал  забыть
обо всем и  тоже  дать  им  возможность  скрыться.  Естественно,  Кэнино
поверил мне так же, как и я ему. Так что долго они в доме не  останутся.
И он возьмет ее с собой.  Поэтому  не  оставалось  ничего  другого,  как
подождать, пока они выйдут.
   Но кто знает, сколько придется ждать? Я взял револьвер в левую  руку,
наклонился, набрал горсть щебенки с дорожки и швырнул  ее  на  сетку  от
насекомых. С наручниками это вышло у меня не очень ловко, и все же, хотя
в  стекло  над  сеткой  попало  всего  несколько  камешков,  но  и   они
загрохотали, как волна, ударившая в плотину.
   Я побежал назад к машине. В доме по-прежнему царила  темнота.  Вот  и
все, чего я достиг. Я сел на подножку и стал  ждать.  Ничего  не  вышло.
Кэнино слишком осторожен.
   Через некоторое время я встал и задом сел в машину.  Нащупал  ключ  в
замке зажигания и повернул его. Ногой попытался найти  кнопку  стартера,
но неудачно. Она оказалась на приборной доске. Прогретый  мотор  завелся
сразу же. Он работал тихо и размеренно. Я вылез из машины и залег  возле
задних колес.
   Мне было холодно, и я дрожал всем телом, но знал, что  таким  образом
выманю Кэнино из  дома.  Без  машины  тут  было  не  обойтись.  Одно  из
неосвещенных  окон  медленно,  сантиметр  за  сантиметром,  приоткрылось
-только легкие блики на стекле выдавали это движение. Из  окна  внезапно
вырвалось пламя и раздались три  оглушительных  выстрела.  В  машине  со
звоном посыпалось стекло. Я вскрикнул, словно  смертельно  раненый.  Мой
крик  перешел  в  предсмертный  стон.  Стон   сменился   тихим   хрипом,
приглушенным  текущей  кровью.  Хрип  закончился  последним  прерывистым
вздохом. Хорошая работа. Мне это понравилось. Кэнино тоже, даже очень. Я
услыхал его смех. Громкий, шумный смех, вовсе не рокочущий.
   С минуту царила тишина, слышался лишь стук дождевых капель по обшивке
машины и рокот ее мотора.  Наконец  открылась  дверь  -  черная  дыра  в
темноте.  Какая-то  фигура  с  чем-то  белым,  обмотанным  вокруг   шеи,
осторожно вышла  наружу.  Это  был  ее  воротничок.  Она  спустилась  по
ступенькам веранды, двигаясь словно деревянная кукла. Слабо  поблескивал
в  темноте  ее  серебрянный  парик.  Кэнино,  пригнувшись   шел   сзади,
прикрываясь ею. Это зрелище было настолько трагично, что скорее казалось
смешным.
   Она спустилась вниз. Теперь уже было  видно  ее  бледное  неподвижное
лицо. Направлялась она к  машине.  Прикрытие  для  симпатичного  мистера
Кэнино на случай, если бы я еще был в состоянии плюнуть ему в  глаза.  Я
услышал ее безжизненный голос, пробивающийся сквозь шелест дождя:
   - Я ничего не вижу, Лаш. Окна запотели.
   Он заворчал, и тело женщины дернулось, как будто кто-то  ткнул  ей  в
спину револьвером. Она приблизилась к неосвещенному автомобилю. Теперь я
отлично видел его за нею,  его  шляпу,  профиль,  плечи.  Вдруг  женщина
остановилась и вскрикнула. Великолепный, резкий крик, пронзивший меня до
самых туфель.
   - Я его вижу, Лаш! - кричала она. - В окно! Он сидит за рулем!
   Он попался на крючок, как рыба на  приманку.  Грубо  оттолкнул  ее  и
бросился вперед, вскинув руку. Еще три снопа пламени прорезали  темноту.
Снова  раздался  звон  разбитых  стекол.  Но  мотор  продолжал  спокойно
работать. Одна пуля прошла насквозь и ударила в дерево рядом со мной, со
стоном отришетировав.
   Сгорбившись, он стоял в темноте и прислушивался,  лицо  его  казалось
серым пятном,  так  как  мои  глаза  после  вспышек  выстрелов  медленно
привыкали к темноте. Если у него был револьвер, то он уже расстрелял все
патроны, если  только  не  подзарядил  его  в  доме.  Честно  говоря,  я
предпочел бы, чтобы его оружие было заряжено. Не  хотелось  мне  убивать
безоружного.
   - Готово? - спросил я.
   Он резко повернулся ко мне. Возможно, надо было позволить ему сделать
еще один или два выстрела, как это водилось между  джентльменами  доброй
старой школы. Но его револьвер все еще был  поднят  и  направлен  в  мою
сторону, и я не мог больше ждать. По  крайней  мере  не  столько,  чтобы
оказаться джентльменом старой школы. Я выстрелил  в  него  четыре  раза,
прижав кольт к ребрам. Револьвер вылетел из моей руки, как будто  кто-то
выбил его ногой. Кэнино схватился обеими руками за  живот.  Слышно  было
как его руки хлопнули по телу. Потом он так и упал прямо вперед,  прижав
широкие ладони к животу и зарывшись лицом в  мокрую  траву.  И  даже  не
вскрикнул.
   Серебряная головушка  тоже  не  вскрикнула.  Она  стояла,  напряженно
застыв на месте, а дождь  хлестал  ее  тело.  Я  обошел  труп  Кэнино  и
отшвырнул ногой его револьвер, не знаю зачем.  Потом  подошел  и  поднял
его, оказавшись вплотную к ней.
   - Я боялась...
   Боялась, что вы все же вернетесь, - грустно сказала она.
   - У нас было свидание. Ведь я же сказал вам, что все  было  оговорено
заранее. - Я начал смеяться, как ненормальный.
   Она наклонилась и стала обыскивать его. Потом  выпрямилась,  держа  в
руке маленький ключик на тонкой цепочке.
   - Зачем вы его убили? Разве иначе было нельзя?
   Я перестал смеяться так же внезапно, как и начал. Она подошла ко  мне
и сняла наручники.
   - Хотя, - сказала она мягко, - я думаю, что иначе нельзя было.

Глава 30

   Наступил новый день  и  снова  светило  солнце.  Капитан  Грегори  из
разыскного отдела смотрел в окно, внимательно разглядывая плоскую  крышу
здания суда, чистую и освеженную дождем. Наконец он грузно повернулся  в
своем  вращающемся  кресте,  набил  трубку  табаком,  умял  его  большим
пальцем, желтым от никотина, и хмуро глянул на меня.
   - Ну что ж, значит вы опять попали в неприятную историю.
   - О, вы уже слышали об этом?
   - Дорогуша, я целый день просиживаю здесь штаны и выгляжу так,  будто
в голове у меня пусто. Но вы удивились бы, если бы знали, как много  мне
приходится слышать. Вы  правильно  сделали,  что  ликвидировали  наконец
этого Кэнино. Но я опасаюсь, что люди из отдела убийств не  повесят  вам
за это орден на грудь.
   - Мне в последнее время приписывается немало убийств, но мое  участие
в них было не так уж велико, - заметил я.
   Он терпеливо улыбнулся.
   - Кто вам сказал, что находившаяся там женщина - жена Эдди Марза?
   Я рассказал ему. Он  выслушал  и  зевнул,  прикрыв  рот,  наполненный
золотыми зубами, ладонью величиной с поднос.
   - Естественно, вы считаете, - сказал он затем, - что найти ее  -  это
была моя обязанность?
   - Разумный вывод.
   - Возможно, я и знал, где она находится, - медленно начал  он,  -  но
если Эдди Марз и его жена решили вести  такую  игру,  то  самое  лучшее,
по-моему, было дать возможность поверить, что она удалась. А может,  вам
кажется, что я оставил Эдди в покое по чисто личным соображениям?  -  Он
протянул ко мне свою мощную лапу и сделал пальцами движение,  как  будто
считал деньги.
   - Нет, - ответил я. - Честное слово, я так не думал. Даже, когда Эдди
Марз дал мне понять, что знает о нашем разговоре...
   Накануне нашей встречи с ним.
   Он сдвинул брови так, словно это его страшно утомляло  и  он  потерял
сноровку - его  старый  испытанный  трюк.  Кожа  у  него  на  лбу  густо
сморщилась, а когда снова разгладилась, на  ней  остались  тонкие  белые
полосы, быстро покрасневшие, так как я смотрел на него.
   -  Я  полицейский,  всего  лишь  обыкновенный  полицейский.  В   меру
порядочный. Порядочный настолько, насколько  этого  можно  требовать  от
человека, живущего в мире, где порядочность вышла из моды. Я потому  вас
и вызвал сегодня утром. Хотелось бы, чтобы  вы  поверили  мне,  что  как
полицейский я рад, если закон побеждает. Ничто так  не  утешило  бы  мой
взгляд, как  откормленный  и  разодетый  Эдди  Марз,  обламывающий  свои
ухоженные ноготочки в каменоломнях в Фольсоне, работающий рядом с мелким
воришкой из трущоб, схваченным за первое же преступление и с тех пор  не
получившего ни одного шанса жить честно. Это то, о чем я  мечтаю.  Но  и
вы, и я уже порядочно прожили на свете и слишком  стары,  чтобы  верить,
что это может случиться. Во всяком случае не  в  этом  городе,  и  не  в
другом, вдвоеменьшем, и ни в каком-либо другом месте великих  зеленых  и
прекрасных Соединенных Штатов. Так уж устроен наш мир.
   Я молчал. Он наклонил голову, выпустил облако дыма, посмотрел на свою
трубку и продолжал:
   - Но это не значит, что я верю в виновность Эдди Марза. В то, что  он
прихлопнул Расти Ригана или что у него был для  этого  повод.  Просто  я
считаю, что он что-то знает обо всей  этой  истории  и  рано  или  позно
проболтается. Конечно, с его стороны это  было  обыкновенное  ребячество
-прятать свою жену в Реалито,  но  ребячество,  типичное  для  человека,
который считает себя умнее других. Я принимал его у себя  в  бюро  вчера
вечером, после  того  как  с  ним  разговаривал  прокурор.  Он  во  всем
признался. Сказал, что Кэнино хороший телохранитель и поэтому он нанимал
его время от времени. О его забавах не имел понятия и  ничего  не  хотел
знать. Гарри Джонса и Броуди он не знал, Гейгера хотя  и  знал,  но  ему
ничего не было известно о том, чем тот занимался... Мне кажется, вы тоже
все это уже слышали.
   - Конечно.
   - Должен признать, - продолжал Грегори, -  что  там,  в  Реалито,  вы
разыграли все как по нотам. И правильно делаете, что  сейчас  ничего  не
пытаетесь скрыть. Мы ведем картотеку неидентифицированных пуль.  Однажды
вы еще раз применили бы свой кольт и наверняка запутались бы.
   - Действительно, ловко я это разыграл,  -  согласился  я,  иронически
глядя на него.
   Он выбил пепел из трубки и задумчиво посмотрел на нее.
   - Что стало с женщиной? - спросил он, не поднимая глаз.
   - Не знаю. Ее не задержали. Мы подписали три  разных  протокола:  для
Уайльда, для шерифа и для отдела убийств. Ее отпустили. Больше я  ее  не
видел и не надеюсь увидеть.
   - Говорят, это была хорошая девчонка,  одна  из  тех,  кто  не  хочет
участвовать в грязных делах. -  Капитан  Грегори  вздохнул  и  взъерошил
реденькие усики. - Хочу сказать вам  еще  кое-что.  Вы  тоже  похожи  на
хорошего парня, но играете слишком остро. Если вы  действительно  хотите
помочь семье Стернвудов, то оставьте их в покое.
   - Мне кажется, вы правы, капитан.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Замечательно, - ответил я бодрым голосом. - Большую  часть  ночи  я
простоял на коврах кабинетов на допросах. А перед этим промок до нитки и
был избит до потери сознания. Я в превосходной форме.
   - А чего вы, черт возьми, ожидали?
   - Ничего другого.
   Я встал, улыбнулся ему и направился к двери.  Взявшись  за  ручку,  я
услышал, как он откашлялся и сухо сказал:
   - Вы считаете, что я не слишком стараюсь, да? Вам  все  еще  кажется,
что вы сможете отыскать Ригана?
   Я повернулся и посмотрел ему прямо в глаза.
   - Нет, я не думаю, что могу отыскать Ригана. И даже не буду пытаться.
Это вас устраивает?
   Он медленно кивнул, потом пожал плечами.
   - Честно говоря, не знаю, какого черта я  все  это  сказал.  Успехов,
Марлоу. Моя дверь всегда открыта для вас.
   - Благодарю, капитан.
   Я вышел на улицу, сел в машину и поехал домой, в "Хобарт Армз". Там я
сбросил плащ, растянулся на кровати и уставился в потолок, прислушиваясь
к звукам уличного движения и наблюдая  за  солнечными  лучами,  медленно
ползущими по потолку. Все мои попытки заснуть  ни  к  чему  не  привели.
Тогда я встал  и  сделал  себе  коктейль,  хотя  время  для  этого  было
неподходящее. Потом снова лег, однако заснуть не мог. В  голове  у  меня
стучало. Я сел на кровати, набил трубку и громко сказал сам себе:
   - Этот старый хитрец что-то знает.
   Дым казался  мне  горьким,  как  обман.  Я  положил  трубку  и  снова
растянулся  на  кровати.  Мысленно   продираясь   сквозь   нагромождения
воспоминаний - я снова и снова делал одно и то же, посещал одни и те  же
места, встречался с одними и теми же людьми, говорил им  одни  и  те  же
слова, все снова и снова, и каждый раз это было настолько  реально,  как
будто только что произошло, как будто происходило сейчас.
   Я ехал с "Серебряной головушкой", ведя машину по автостраде с большой
скоростью. "Серебряная головушка", забившись в угол, молчала  до  самого
Лос-Анджелеса, так что мы казались чужими друг другу людьми. Я  позвонил
из открытого всю ночь бара Берни Ольсу и сообщил ему, что убил в Реалито
человека и что сейчас еду домой к прокурору Уайльду вместе с женой  Эдди
Марза, которая видела, как я это сделал. Тихими, вымытыми дождем улицами
я доехал до большого дома Уайльда, окна  которого  уже  светились:  Ольс
успел позвонить прокурору, предупредив, что  я  еду.  Потом  я  сидел  в
кабинете  напротив  закутанного   в   цветастый   халат   прокурора,   с
сосредоточенным  жестким   выражением   лица   подносившего   сигару   к
искривленным  горькой  улыбкой  губам.  Там  был  Ольс  и  еще  какой-то
худощавый человек  с  бесстрастным  лицом,  выглядевший  и  выражавшийся
скорее как профессор, чем как полицейский. Я рассказал, что произошло, а
они  молча  слушали,  вместе  с  "Серебряной  головушкой",  сидевшей   в
полутени, со скрещенными на коленях руками и не глядевшей ни на кого  из
нас. Потом было мн