лчание длилось минут пять.  По  прошествии  этого  времени  входная
дверь открылась и в ней показался  высокий  слащавый  тип  с  тростью  и
здоровенным носом. Он нажал на ручку,  игнорируя  автоматический  замок,
прошествовал к столику, положил на него бумажный сверток, затем вынул из
кармана бумажник с позолоченными краями и что-то показал блондинке.  Она
нажала кнопку звонка на столе. Высокий  подошел  к  двери  в  деревянной
перегородке и слегка приоткрыл ее - так мало,  что  едва  протиснулся  в
нее. Я закончил одну сигарету и прикурил новую. Время тянулось медленно.
   Сквозь закрытую входную дверь  доносились  отзвуки  уличного  шума  и
автомобильные гудки.  Проехал  большой  красный  автобус  междугородного
сообщения. Сменялись огни светофора на перекрестке. Блондинка уселась на
стуле поудобнее, подперла лоб рукой  и  внимательно  наблюдала  за  мной
сквозь пальцы. Дверь  в  деревянной  стене  снова  открылась  и  высокий
мужчина  с  тросточкой  выскользнул  из  нее.  В   руке   у   него   был
свежеупакованный сверток, по форме похожий на толстую книгу. Он  подошел
к столику и уплатил какую-то сумму. Вышел он так же, как и вошел, ступая
на цыпочках и дыша раскрытым  ртом,  а  проходя  мимо,  бросил  на  меня
короткий подозрительный взгляд.
   Я вскочил, махнул  блондинке  шляпой  и  пошел  за  ним.  Он  азартно
вышагивал в западном направлении, помахивая  тросточкой  и  описывая  ею
маленький полукруг точно возле правого ботинка. Следить за ним  было  не
трудно. На нем был пиджак, сшитый из  материала,  напоминавшего  конскую
попону кричащей раскраски, широкий в плечах настолько, что  торчащая  из
него  шея   казалась   стеблем   сельдерея,   к   которому   прикреплена
покачивающаяся в такт шагам голова. Так мы прошли вместе  несколько  сот
метров. На ближайшем перекрестке я  поравнялся  с  ним  и  позволил  ему
заметить себя. Он бросил на  меня  сначала  рассеянный,  потом  короткий
подозрительный взгляд и быстро отвел глаза. Когда зажегся зеленый  свет,
мы пересекли улицу и  дошли  до  следующего  перекрестка.  Он  вымахивал
своими длинными ногами так, что на ближайшем углу опередил  меня  метров
на  пятнадцать.  Затем  свернул  направо.  Через  сто  шагов  он   вдруг
остановился, повесил тросточку на плечо и достал из внутреннего  кармана
пиджака кожаный портсигар.  Сунул  сигарету  в  рот,  и  уронил  спички.
Поднимая их, он огляделся и, заметив, что я наблюдаю за ним из-за  угла,
выпрямился так резко, как-будто ему дали пинка. Потом поспешно  двинулся
дальше, почти  поднимая  пыль  своими  неуклюжими  ногами  и  постукивая
тросточкой по плиткам тротуара.  Затем  снова  свернул  -  на  этот  раз
налево. Он опережал меня более чем на пол-улицы,  когда  я  добрался  до
того места, где он свернул. Я перевел дух. Это  была  узкая,  обсаженная
деревьями улица, ограниченная опорной стеной с одной  стороны,  и  тремя
бунгало с двориками -с другой.
   Он исчез. Я брел вдоль улицы, озираясь на все стороны.
   Я остановился возле второго имения, носящего название "Али Баба". Это
было  тихое  место  с  двумя  рядами  маленьких  деревянных   коттеджей,
располагавшихся  в  тени  деревьев.  Дорога,  проходящая   между   двумя
домиками, была обсажена итальянскими кипарисами, подстриженными так, что
они напоминали низкие и пузатые кувшины с маслом из  "Али-Бабы  и  сорок
разбойников". За третьим кувшином я заметил плечо в  материале  кричащей
расцветки.
   Прислонясь  к  придорожному  кипарису,  я  стал  ждать.  Где-то   над
взгорьями снова прогремел гром. Просверк  молнии  осветил  нагромождение
черных туч на юге. Первые капли дождя упали на дорогу,  оставив  на  ней
мокрые  пятна  величиной  с  пятицентовик.  Воздух  был  почти  так   же
неподвижен, как и в теплице генерала Стернвуда.
   Из-за дерева снова показался цветастый  пиджак,  затем  большой  нос,
глаз и русая голова без шляпы.  Глаз  пристально  посмотрел  на  меня  и
исчез. Второй глаз словно дятел возник по другую сторону дерева.  Прошло
пять минут. Этого оказалось достаточно, я доконал его. Он принадлежал  к
типу людей со слабыми нервами. Я услышал треск  спички,  потом  до  меня
донеслось посвистывание и неясная тень скользнула к  следующему  дереву.
Спустя некоторое время он оказался на дорожке и направился прямо ко мне,
насвистывая и поигрывая тросточкой. Свист звучал несколько  искусственно
и, видимо, давался ему нелегко. Я задумчиво  поднял  глаза  к  небу.  Он
прошел в трех метрах от меня, не удостоив даже взглядом. О был  спокоен,
так как избавился от свертка.
   Я подождал, пока он уйдет, потом направился к "Ла Бабе"  и  раздвинул
ветви третьего кипариса. Вытащив оттуда звернутую  в  бумагу  книжку,  я
сунул ее под мышку и пошел своей дорогой. Никто меня не окликнул и никто
не преследовал.

Глава 5

   Снова оказавшись на бульваре, я зашел в телефонную будку и отыскал  в
справочнике  домашний  адрес  Артура   Гвинна   Гейгера.   Он   жил   на
Лэйверн-террас,   боковой    улочке,    ответвляющейся    от    бульвара
Ларель-каньон. Я опустил в  автомат  монету  и  из  чистого  любопытства
набрал номер. Никто не ответил. Просмотрев справочник, я записал  адреса
нескольких книжных магазинов, расположенных в близлежащих кварталах.
   Первый,  в  который  я  отправился,  находился  на  северной  стороне
-большой  подвал  с  письменными  принадлежностями  и  набитый   книгами
полуэтаж. Это было не то, что я искал. Я перешел на другую сторону улицы
и направился в восточном направлении, к следующему. Этот был  уже  более
похож  на  магазин,  который   мне   требовался.   Небольшая   лавчонка,
уставленная полками с книгами от пола до  потолка.  Четверо  или  пятеро
книгочеев листали новые издания, оставляя следы пальцев  на  новехоньких
обложках. Никто не обращал на них внимания.
   Протолкавшись между ними, я прошел  за  перегородку  и  наткнулся  на
низенькую брюнетку, читавую за столиком какую-то юридическую книгу.
   Я положил перед ней открытый бумажник и дал возможность взглянуть  на
прикрепленный к его клапану значок. Она посмотрела на него, сняла очки и
отклонилась назад, удобнее устроившись на стуле. Я  спрятал  бумажник  в
карман. У нее было  утонченное  лицо  очень  умной  еврейки.  Она  молча
смотрела на меня.
   - Не окажете ли вы мне одну услугу? - спросил я. - Маленькую  услугу.
- Трудно сказать. А в чем дело? - У нее был мягкий глухой голос.
   - Вы знаете магазин Гейгера? В двух кварталах отсюда, на запад?
   - Кажется, я проходила там несколько раз.
   - Это книжный магазин, - пояснил я. - Но не такой, как ваш.  Впрочем,
вам это, очевидно, хорошо известно.
   Она ничего не ответила, лишь слегка искривила  губы  в  презрительной
гримасе.
   - Вы знаете Гейгера в лицо? - спросил я.
   - Весьма сожалею, но я не знаю мистера Гейгера.
   - А вы не могли бы сказать мне, как он выглядит?
   Ее губы искривились чуть больше.
   - А я должна?
   - Нет, конечно, не  должны.  Если  вы  не  желаете,  я  не  могу  вас
заставить.
   Она посмотрела на дверь в перегородке и снова  откинулась  на  спинку
стула.
   - На вашем значке была выбита звезда шерифа?
   - Его добровольный помощник. Но это ничего  не  значит.  И  стоит  не
больше понюшки табака.
   - Понятно. - Она достала из ящика стола пачку сигарет, вытащила одну,
раскатала в пальцах и взяла ее в рот. Я поднес ей зажженную спичку.  Она
поблагодарила и посмотрела на меня сквозь облачко сигаретного дыма. - Вы
хотите знать, как он выглядит, но не хотите  лично  встретиться  с  ним?
-осторожно спросила она.
   - Его нет в магазине, - сказал я.
   - Я думаю, он когда-нибудь придет. В конце-концов это его магазин.
   - Пока что я не хотел бы встречатся с ним, - признался я наконец.
   Она снова взглянула через открытую дверь внутрь магазина.
   - Вы разбираетесь в белых воронах? - спросил я.
   - Можете проэкзаменовать меня.
   - Нет ли у вас Бен Гура 1860 года,  третье  издание  с  повторяющимся
стихом на сто шестнадцатой странице?
   Она отодвинула юридический труд,  протянула  руку  к  толстой  книге,
лежавшей  на  столе,  пролистнула  несколько  страниц,  нашла  нужную  и
просмотрела ее.
   - Этого нет ни у кого, - не  поднимая  глаз  сказала  она,  -  ничего
такого не существует.
   - Вы правы.
   - Ради бога, к чему вы клоните?
   - Девушка в магазине Гейгера не знала, что такой книги не существует.
Она посмотрела на меня.
   - Да? Вы меня заинтересовали. Но не очень.
   - Так уж вышло, что я частный детектив. Быть может  я  задаю  слишком
много вопросов, но узнал пока что гораздо меньше.
   Женщина выпустила мягкое серое колечко дыма и ткнула в него  пальцем.
Кольцо расплылось на маленькие клочки, а она заговорила  -  вежливо,  но
совершенно равнодушно.
   - Ему около сорока по моей оценке, среднего роста, со  склонностью  к
полноте. Весит примерно семьдесят пять килограммов. У него полное  лицо,
усики как у Чарли Чаплина, толстая мягкая шея. Вообще весь  он  какой-то
мягкотелый. Одевается очень хорошо, никогда не  надевает  шляпу.  Делает
вид, что разбирается в антиквариате, хотя на самом деле ничего в нем  не
смыслит. Ах да! Левый глаз у него стеклянный.
   - Из вас вышел бы хороший сыщик, - сказал я.
   Она сунула каталог обратно на полку  рядом  с  ее  столиком  и  снова
придвинула к себе юридический труд.
   - Надеюсь, что нет, - сказала она, надевая очки.
   Я поблагодарил ее и вышел. Начался дождь.  С  бумажным  свертком  под
мышкой я побежал под дождем к  своей  машине,  запаркованной  в  боковой
улочке, почти напротив магазина Гейгера. Но пока добрался до нее, промок
до нитки. Забравшись в  машину,  я  поднял  оба  стекла,  вытер  сверток
носовым платком и распаковал его.
   Конечно, я знал, что в нем может быть. Тяжелая, хорошо  переплетенная
книжка, красиво отпечатанная специальным шрифтом на отличной бумаге. Она
была иллюстрирована множеством фотографий на всю  страницу.  И  текст  и
снимки были неописуемо похабны.  На  обложке  виднелись  даты  взятия  и
возврата. Книжка, взятая  на  прокат.  В  прокатном  пункте  специальных
изданий с утонченной порнографией.
   Я снова упаковал книжку и положил ее на заднее сиденье. То, что столь
омерзительная деятельность ведется в открытую на главном бульваре, могло
означать лишь одно: владелец  прокатного  пункта  находится  под  опекой
влиятельных лиц. Я сидел в машине, травился  сигаретным  дымом,  слушал,
как шумит дождь и размышлял.

Глава 6

   Проливной дождь переполнял водостоки и,  вырываясь  из  них,  заливал
тротуары потоками воды. Высокие  полицейские  в  блестящих,  как  стволы
револьверов,  прорезиненных  плащах  развлекались  тем,  что  переносили
хохочущих девушек через самые большие  лужи  на  мостовой.  Дождь  резко
барабанил по крыше моей машины и проникал внутрь. На полу, как  раз  под
моими ногами, образовалась лужа. Это было ненормально - такой  ливень  в
это время года. Я с трудом натянул на  себя  отсыревший  плащ  и  быстро
добежал до ближайшей закусочной, где купил себе бутылку виски. В  машине
я сделал из нее солидный глоток, так что мне  снова  сделалось  тепло  и
весело. Я стоял здесь уже гораздо больше, чем это позволяли правила, но,
к счастью, полицейские были слишком заняты переноской  девчат  и  своими
свистками, чтобы беспокоиться о моей машине.
   Несмотря на дождь, а может быть, именно поэтому, у  магазина  Гейгера
царило большое оживление.  Из  останавливающихся  перед  ним  элегантных
автомобилей выходили весьма прилично выглядевшие люди, исчезали внутри и
появлялись вновь, обремененные свертками. И  это  были  не  только  одни
мужчины.
   Гейгер появился примерно в четыре часа. Я успел заметить полное  лицо
с чаплиновскими усиками, когда он вылезал из машины и входил в  магазин.
Он был без шляпы, в зеленом кожаном плаще с поясом. С  того  расстояния,
на котором находился, я не мог разглядеть, стеклянный ли  у  него  глаз.
Высокий молодой и красивый парень в кожаной куртке вышел из  магазина  и
отвел машину  за  угол.  Он  вернулся  пешком  со  слипшимися  от  дождя
блестящими черными волосами.
   Прошел час. Стемнело. Затуманенные дождем огни магазинов  терялись  в
уличном мраке. С  грохотом  проезжали  трамваи.  Примерно  в  полшестого
красивый парень в кожаной куртке с зонтиком вышел  из  магазина,  подвел
кремовую машину и запарковал  ее  перед  парадной  дверью.  Когда  вышел
Гейгер, парень подержал зонтик над его непокрытой  головой.  Стряхнув  с
него воду, он подал его Гейгеру, когда тот уже сидел  за  рулем.  А  сам
быстро вбежал обратно в магазин. Я завел мотор.
   Машина Гейгера покатила  по  бульвару  в  западном  направлении.  Это
вынудило меня не  по  правилам  свернуть  налево  и  создало  мне  много
недругов среди водителей,  один  из  которых  даже  высунул  голову  под
проливной дождь и отругал меня. Когда я закончил свой  маневр,  кремовый
автомобиль находился уже на два квартала впереди. У меня  была  надежда,
что Гейгер едет домой. Два или три раза  мне  удалось  заметить  светлую
машину, и наконец я увидел, что она свернула в один из переулков влево и
поехала  по  кривой  бетонированной  улице.  Это  была   Лэйверн-террас,
узенькая улочка с домами,  разбросанными  по  наклонной,  расположенными
только по одной стороне так, что их крыши  находились  почти  на  уровне
шоссе. Окна домов заслоняла чаща  кустов  и  живой  изгороди.  Промокшие
деревья торчали там и тут на всем протяжении улицы.
   Гейгер включил фары. Я не последовал его примеру, лишь добавил газу и
обогнал его на повороте. Он как раз тормозил.  Отметив  в  памяти  номер
дома, я остановился за перекрестком. Фары гейгеровской  машины  освещали
гараж рядом с небольшой  виллой,  окруженной  таким  сложным  лабиринтом
живой изгороди, что ее почти не было видно за ней. Я  наблюдал  за  тем,
как Гейгер с раскрытым зонтиком вышел из гаража и исчез в доме.  Он  вел
себя так, словно вообще не ожидал, что за ним кто-нибудь может  следить.
Внутри виллы зажегся свет. Я подъехал к ближайшему  дому,  производящему
впечатление  нежилого.  Припарковался,  проветрил  машину,  хлебнул   из
бутылки и, вооружившись терпением, стал ждать. Не знаю чего, но какой-то
внутренний голос велел мне ждать. Время тянулось немилосердно медленно.
   За  все  время  мимо   меня   проехало   каких-нибудь   две   машины,
направлявшиеся к вершине возвышенности. Это была очень спокойная  улица.
Вскоре после шести часов сквозь  струи  дождя  пробился  какой-то  свет.
Вокруг  царила  настоящая  тьма  египетская,  а  свет  был  светом   фар
автомобиля,  остановившегося  перед  домом  Гейгера.  Фары   сияли   еще
некоторое время, потом погасли. Дверца машины открылась и из  нее  вышла
женщина.  Маленькая  стройная  женщина  в  большой  фетрофой   шляпе   и
прозрачном дождевике. Она направилась через лабиринт  живой  изгороди  к
вилле. Слабо прозвучал  звонок.  Сквозь  дождь  блеснул  свет,  до  меня
донесся звук закрывающейся двери и снова воцарилась тишина.
   Из ящичка под приборной доской я достал фонарик, вылез  из  машины  и
отправился посмотреть на автомобиль, стоявший перед домом  Гейгера.  Это
был   "паккард".   Темно-красный   или   темно-коричневый.   Я   нащупал
водительские права в  рамке  под  целлулоидной  пленкой  и  осветил  их.
Документ был выписан на имя Кармен Стернвуд, 3765  Альта  Бри  Кресчент,
Вест-Голливуд. Я вернулся к своей машине, снова забрался внутрь  и  стал
ждать. Капли дождя стекали мне на  колени,  виски  жгло  желудок.  Никто
больше не проехал по Лэйверн-террас, ни  малейшего  проблеска  света  не
появилось в окнах дома, перед  которым  стояла  моя  машина.  Прекрасные
условия для совершения запретных поступков.
   В двадцать минут восьмого в доме Гейгера вспыхнул яркий  белый  свет,
как молния в летнюю грозу.  Прежде  чем  тьма  поглотила  его,  раздался
высокий истерический крик и почти  тотчас  заглох  в  намоченных  дождем
деревьях. Я выскочил из машины еще до того, как он успел отзвучать.
   В этом  крике  не  было  страха.  Он  производил  впечатление  скорее
радостного ужаса, в нем слышалось что-то пьяное, какая-то  нота  чистого
безумия. Это был странный звук. Он наводил на  мысль  о  людях  в  белых
халатах, размещенных в домах с зарешеченными окнами, и о  твердых  узких
нарах с прикрепленными к ним кожаными ремнями для рук и ног.
   Прежде чем я добрался до калитки, в доме снова  воцарилась  полнейшая
тишина. К двери была прибита металлическая львиная голова  со  свисающим
из ее пасти кольцом, служившим  вместо  колотушки.  Я  протянул  руку  и
приподнял кольцо. В тот же миг, словно кто-то  ожидал  сигнала,  в  доме
прогремели  три  выстрела.  После  них  послышался  звук,   напоминавший
глубокий  хриплый  вздох.  Затем  -  словно  упало   что-то   мягкое   и
безжизненное. И наконец раздались быстрые удаляющиеся шаги.
   Задняя дверь черного хода выходила на узкую, как мостик над  потоком,
тропинку, тянувшуюся в узкой щели между живой изгородью и домом. Не было
никакой  веранды,  никакого  иного  пути,  по  которому  можно  было  бы
добраться до задней части дома. От черного хода  вниз,  на  улицу,  вели
деревянные ступеньки, загромыхавшие под чьими-то ногами.  Взревел  мотор
машины, но и этот звук быстро затих вдали. Мне казалось, что я слышу шум
еще одного автомобиля, но полной уверенности у меня не было.  Дом  стоял
передо мной  тихий,  как  кладбищенский  склеп.  То,  что  было  внутри,
наверняка там и останется.
   Усевшись верхом на забор, я наклонился к окну и  попытался  заглянуть
внутрь через  щель  между  шторами.  Мне  удалось  увидеть  свет  лампы,
падавший на одну из стен, и часть книжного шкафа. Я слез вниз,  вернулся
к фасадной двери и попытался  вышибить  ее  плечом.  Это  был  не  очень
толковый поступок. В любом калифорнийском доме есть  только  одна  вещь,
которую  невозможно  выломать  -  это   фасадная   дверь.   Единственным
следствием этой операции была боль в плече, приведшая меня в  ярость.  Я
снова взобрался на забор, ногой выбил стекло и, используя  шляпу  вместо
перчатки, рукой удалил осколки  из  нижней  рамы.  Теперь  я  легко  мог
дотянуться до шпингалета. Остальное уже было забавой. Защелка уступила и
окно открылось. Я влез внутрь и раздвинул шторы.  В  комнате  находилось
два человека. Ни тот, ни другой не обратил внимания на способ,  каким  я
вошел. Но мертвый был только один из них.

Глава 7

   Это была большая просторная  комната,  шириной  равная  ширине  всего
дома,  с  низким  бревенчатым  потолком  и  коричневыми  стенами,  густо
увешанными вышитыми китайскими шелками, а также японскими  и  китайскими
гравюрами в деревянных резных рамах. В ней  стояло  несколько  низеньких
стеллажей для книг, а пол прикрывал темно-красный китайский ковер, такой
пушистый, что если бы какой-нибудь суслик вздумал в нем  поселиться,  то
мог бы круглые сутки не высовывать из него нос. На ковре лежали  подушки
в наволочках из случайно подобранных кусков шелка.  Это  выглядело  так,
словно у хозяина дома под рукой должно было находиться  что-нибудь,  что
он мог бы швырнуть в любой  момент.  Там  стояла  также  широкая  тахта,
покрытая старым розовым ковриком. На ней лежала  груда  одежды  и  кучка
фиолетового шелкового белья. На узкой подставке  стояла  большая  резная
лампа,  а  у  двух  других  были  изумрудно-зеленые  абажуры  с  длинной
бахромой.  Тяжелый  черный  стол  покоился  на  двух  чудовищах  в  виде
драконов, за ним черное кресло с  резными  подлокотниками  и  спинкой  и
желтой шелковой подушкой на сидеьи. В воздухе плавал дурманящий коктейль
запахов,  но  сильнее  всего  чувствовался  смрад  сгоревшего  пороха  и
больничный аромат эфира.
   В другом конце комнаты на чем-то вроде небольшого  возвышения  стояло
деревянное кресло с высокой спинкой, а на нем,  на  украшенной  бахромой
желтой шали покоилась Кармен Стернвуд. Она сидела неподвижная и  прямая,
положив руки на подлокотники кресла, с кр