столик  упала  тень  -  рядом  стоял
человек.
   Он был ростом с высокую-высокую  виселицу,  человек  с  корявым  лицом  и
безжизненным правым глазом с мутным зрачком - похоже, совершенно слепым. Для
того чтобы положить ладонь на  спинку  стоящего  напротив  меня  стула,  ему
пришлось наклониться. Он стоял, ничего не говоря, и  оценивающе  разглядывал
меня; а я сидел, дотягивая мартини, и слушал следующую песню,  которую  пело
контральто. Видимо, здешние завсегдатаи любили  старомодную  сентиментальную
музыку. Может быть, все они просто  устали  до  смерти,  стараясь  опередить
время в гонке на работе.
   - Я Пру, - жестким шепотом сказал человек.
   - Я догадался. Вы хотите поговорить со мной, а я хочу поговорить с вами и
девушкой, которая сейчас поет.
   - Пойдем.
   В глубине бара была дверь. Пру отпер ее, придержал, пропуская меня, и  мы
стали подниматься по устланной  ковром  лестнице,  ведущей  налево.  Длинный
прямой коридор с несколькими закрытыми дверями. Пру постучал в дверь в самом
конце коридора, открыл ее и посторонился, пропуская меня. За ней  находилось
что-то вроде небольшого уютного офиса. В углу у французских окон был встроен
обитый тканью диванчик. Мужчина в белом смокинге  стоял  спиной  к  комнате,
глядя в окно. В  комнате  находился  большой  черный  сейф  с  хромированной
отделкой, несколько  шкафов  для  хранения  документов,  большой  глобус  на
подставке, крохотный, встроенный в стену бар и обычный для офиса  громоздкий
стол с обычным кожаным креслом с высокой спинкой.
   Все приборы на письменном столе были выполнены из меди и в одном стиле  -
медная лампа, подставка для ручек и стаканчик для карандашей, пепельница  из
стекла и меди с медным слоником на краю, медный нож для  разрезания  бумаги,
медный термос на медном подносе  и  медные  уголки  у  бумагодержателя.  Над
медной вазой вились побеги душистого горошка почти медного цвета.
   Кругом сплошная медь.
   Мужчина у окна обернулся, и стало видно, что ему около пятидесяти, что  у
него пепельно-серые волосы - и в большом количестве  -  и  тяжелое  красивое
лицо, ничем, впрочем, не примечательное  -  разве  что  коротким  сморщенным
шрамом на левой щеке, производившим впечатление,  скорей,  глубокой  ямочки.
Ямочку я помнил. Если бы не она, этого человека я бы забыл.  Я  помнил,  что
очень давно, по меньшей мере лет десять назад, видел его  в  фильмах.  Я  не
помнил, что это были за фильмы, или о чем они были, или что он в них  делал,
но помнил тяжелое красивое лицо с маленьким шрамом. Волосы у него тогда  еще
были темными.
   Он прошел к столу, опустился в кресло, взял нож для разрезания  бумаги  и
потыкал острием в подушечку большого пальца. Затем бесстрастно посмотрел  на
меня.
   - Вы Марлоу?
   Я кивнул.
   - Садитесь.
   Я сел. Эдди Пру уселся на стул у стены и стал раскачиваться на его задних
ножках.
   - Я не люблю ищеек, - сообщил Морни.
   Я пожал плечами.
   - Я не люблю их по многим причинам, - продолжал он. - Не  люблю  в  любом
случае и в любое время. Не люблю, когда они беспокоят моих друзей. Не люблю,
когда они врываются к моей жене.
   Я промолчал.
   - Я не люблю, когда они допрашивают моего шофера или грубят моим гостям.
   Я промолчал.
   - Короче, - заключил он, - я их не люблю.
   - До меня начинает доходить ваша мысль, - сказал я.
   Он вспыхнул, и его глаза засверкали.
   - Но с другой стороны, - сказал он, - вы можете оказаться мне полезным. Я
могу хорошо заплатить вам  за  некоторые  услуги.  Пожалуй,  это  интересная
мысль. Я могу хорошо заплатить вам за то, чтобы вы не совали нос не  в  свои
дела.
   - И что же я буду иметь?
   - Здоровье и время.
   - Кажется, эту пластинку я уже где-то слышал, - сказал  я.  -  Только  не
могу вспомнить, где именно.
   Он отложил нож в сторону и вынул графин; плеснул из него в стакан, выпил,
заткнул графин пробкой и убрал его обратно в стол.
   - В моем деле, - сказал Морни,  -  действительно  крутые  парни  идут  по
десять центов за дюжину, а работающие под крутых - по пять центов за  гросс.
Занимайтесь своим делом, а я буду заниматься своим, и у нас не будет никаких
неприятностей. - Он закурил. Его рука немного дрожала.
   Я посмотрел на длинного телохранителя, который чуть покачивался на задних
ножках стула, как бездельник  в  сельской  лавке.  Он  просто  сидел  свесив
длинные руки, и его серое лицо было полно пустоты.
   - Кто-то что-то говорил про деньги, - сказал я Морни. - К чему  все  это?
Я-то знаю, чего вы добиваетесь: просто пытаетесь убедить  себя,  что  можете
меня запугать.
   - Поговорите со мной еще в таком тоне - и вы скоро будете  красоваться  в
жилете со свинцовыми пуговицами.
   - Подумать только, - расстроился я, - бедный старина Марлоу - и в  жилете
со свинцовыми пуговицами.
   Эдди Пру издал горлом какой-то сухой звук, который мог означать смешок.
   - А что касается того, чтобы я занимался своими делами  и  не  совался  в
ваши, - может статься, мои дела и ваши просто где-то пересеклись.  И  не  по
моей вине.
   - Каким же образом? - Морни быстро поднял на меня глаза и тут же опустил.
   - Ну, например, ваш телохранитель  звонит  мне  по  телефону  и  пытается
нагнать на меня страху. Потом звонит еще раз и говорит что-то о пяти  сотнях
и о том, как мне было бы полезно подъехать сюда и  побеседовать  с  вами.  И
например, вышеупомянутый телохранитель или кто-то, как  две  капли  воды  на
него похожий - что весьма маловероятно, -  ходит  по  пятам  за  одним  моим
коллегой, которого сегодня нашли убитым на Курт-стрит.
   Морни отвел в сторону руку с сигаретой и посмотрел  прищуренными  глазами
на огонек. Каждое движение, каждый жест - прямо из каталога.
   - Кого нашли убитым?
   - Некоего Филлипса,  молодого  светловолосого  парнишку.  Он  бы  вам  не
понравился. Он был ищейкой. - Я описал ему Филлипса.
   - Никогда о таком не слыхал, - сказал Морни.
   - А также, к слову, о высокой блондинке, которую видели сегодня выходящей
из дому сразу после убийства.
   - Какая высокая блондинка? - Его голос чуть изменился. В нем  послышалась
настойчивость.
   - Не знаю. Ее видели, и человек, который  ее  видел,  сможет  при  случае
опознать ее. Конечно, не обязательно, что она имела отношение к Филлипсу.
   - Этот Филлипс был сыщиком?
   Я кивнул.
   - Я сказал это уже дважды.
   - Почему его убили и как?
   - Оглушили и застрелили в квартире. Почему - не знаем. В противном случае
мы бы знали, чьих рук это дело. Такова ситуация.
   - Кто это "мы"?
   - Полиция и я. Я нашел  тело.  И  должен  был  остаться  там  до  приезда
полиции.
   - Что вы рассказали фараонам?
   - Немногое. Как я понял из вашей вступительной речи, вы знаете, что я ищу
Линду Конкист. Миссис Лесли Мердок. И я ее нашел. Она поет здесь.  Не  знаю,
почему это обстоятельство должно скрываться. Ваша  жена  или  мистер  Ваньер
могли бы сказать мне об этом. Но они этого не сделали.
   - Все, что моя жена может рассказать ищейке, может поместиться у комара в
глазу.
   - Несомненно, у нее есть свои причины, - сказал я. - В любом  случае  это
не так уж важно. Действительно, то, что я нашел  миссис  Конкист,  не  очень
важно. И все-таки я хотел бы немного побеседовать с ней. Если вы не  против.
- Предположим, против. - И все равно мне хотелось бы побеседовать с ней.
   Я достал из кармана сигарету и начал  катать  ее  в  пальцах,  восхищаясь
густыми и все еще темными бровями мистера Морни. Они были выгнуты дугой -  и
весьма элегантной.
   Пру хихикнул. Морни посмотрел на него и  нахмурился;  потом  все  так  же
хмуро посмотрел на меня.
   - Я спросил вас, что вы рассказали полиции, - напомнил он.
   - Я им рассказал так мало, как мог. Этот  Филлипс  просил  меня  зайти  к
нему. Он намекнул, что ввязался в какое-то дело, которое ему не нравится,  и
ему нужна помощь. Когда я подъехал, парень был мертв. Это я и рассказал. Они
полагают, что это не вся история. Вероятно, так оно и есть. Мне  дано  время
до завтрашнего дня, чтобы восполнить пробелы в показаниях. Вот я и  стараюсь
их восполнить.
   - Здесь вы напрасно теряете время.
   - Мне показалось, я был сюда приглашен.
   - Можете убираться отсюда к черту, когда  вам  заблагорассудится,  сказал
Морни. - Или можете оказать мне за пять  сотен  некоторую  услугу.  В  любом
случае ни я, ни Эдди не должны фигурировать в ваших завтрашних показаниях.
   - Какого рода услуга?
   - Сегодня утром вы были у меня дома. Вы должны догадаться.
   - Я не занимаюсь разводами.
   Его лицо стало белым.
   - Я люблю свою жену. Мы женаты только восемь месяцев. Я не хочу  никакого
развода. Она умница и, как правило,  хорошо  разбирается  в  обстановке.  Но
сейчас она развлекается с сомнительным субъектом.
   - В каком смысле сомнительным?
   - Не знаю. Именно это я и предлагаю вам выяснить.
   - Уточните, пожалуйста, - сказал я. - Вы нанимаете  меня  на  работу  или
просто отвлекаете от работы, которой я сейчас занимаюсь?
   Пру снова хихикнул.
   Морни налил себе еще бренди и опрокинул стакан  в  рот.  Лицо  его  снова
порозовело. Он ничего не ответил.
   - Уточните, пожалуйста, вот еще что, - продолжил я. -  Вы  не  возражаете
против того, чтобы ваша жена  развлекалась,  но  вы  не  хотите,  чтобы  она
развлекалась с человеком по имени Ваньер?
   - Я полагаюсь на ее сердце, - ответил Морни. - Но не на ее здравый смысл.
Скажем, так.
   - И вы хотите, чтобы я выяснил, что за ним числится?
   - Я хочу, чтобы вы выяснили, какими темными делами он занимается.
   - О! А он ими занимается?
   - Думаю - да. Но не знаю, какими именно.
   - Вы думаете "да" - или просто вам так хочется думать?
   Он спокойно смотрел на меня несколько мгновений, потом  выдвинул  средний
ящик стола, порылся в нем и кинул мне свернутый  лист  бумаги.  Я  развернул
его. Это был серый бланк для  счетов,  заполненный  под  копирку.  "Западная
компания по снабжению стоматологическими материалами".
   Счет на тридцать  фунтов  кристоболита  и  двадцать  пять  фунтов  белого
альбастона - всего на семь долларов семьдесят пять центов плюс  налог.  Счет
был выписан на имя Х.Р. Триджера, и на  нем  стоял  штемпель  "Уплачено".  В
уголке листочка значилось: "Л.Д.Ваньер".
   Я положил счет на стол.
   - Это выпало у него из кармана однажды вечером, когда  он  был  здесь,  -
пояснил Морни. - Дней десять тому назад. Эдди поставил на эту  бумажку  свою
огромную лапу, и Ваньер ничего не заметил.
   Я посмотрел на Пру, потом на Морни, потом на свой большой палец.
   - Это должно что-то значить для меня?
   - Я полагал, вы толковый детектив и сами сможете все выяснить.
   Я снова посмотрел на счет, свернул его и сунул в карман.
   - Надо понимать, вы бы мне его не дали, если бы он ничего не значил.
   Морни подошел к стоящему у стены черному с хромированной отделкой сейфу и
открыл его. Он вернулся к  столу,  держа  в  руке  пять  новеньких  банкнот,
развернутых веером. Потом он сложил их, подровнял края и небрежно бросил  на
стол передо мной.
   - Вот ваши пять сотен, - сказал Морни. - Уберите Ваньера от моей жены - и
получите еще столько же. Меня не интересует, каким образом вы это  сделаете,
и я не хочу ничего об этом знать. Просто сделайте это - и все.
   Я потянулся к новеньким хрустящим банкнотам трясущейся жадной лапой.
   И отодвинул сотенные бумажки в сторону.
   - Вы можете заплатить мне, когда - и если - я  заслужу,  -  сказал  я.  -
Сегодня я удовольствуюсь небольшим интервью с мисс Конкист.
   Морни не прикоснулся к деньгам. Он взял квадратную бутылку и  налил  себе
еще. На сей раз он налил и во второй стакан и придвинул его  через  стол  ко
мне.
   - Кстати, об убийстве Филлипса, - сказал я.  -  Эдди  малость  посидел  у
парнишки на хвосте. Вы не можете объяснить мне почему?
   - Нет.
   - В подобных случаях вся беда заключается в  том,  что  информация  может
выплыть откуда угодно. Когда убийство попадает в газеты, никогда не  знаешь,
чем это чревато. Если что - вы все свалите на меня.
   Он пристально посмотрел мне в глаз:
   - Вряд ли. Я был несколько груб с вами поначалу, но вы вели  себя  весьма
достойно. Я рискну связаться с вами.
   - Спасибо, - сказал я. - Вы не откажетесь сообщить, зачем вы велели  Эдди
звонить мне и пугать меня?
   Морни опустил глаза и побарабанил пальцами по столу.
   - Линда - мой старый друг. Молодой Мердок был здесь сегодня и  виделся  с
ней. Он сообщил ей, что вы работаете на старую леди Мердок.  Линда  передала
это мне. Я не знал, что это за работа. Вы не занимаетесь разводами - значит,
старуха наняла вас не для таких дел. - На последних словах он поднял глаза и
пристально взглянул на меня.
   Я также пристально смотрел на него и ждал.
   - Наверное, я просто из тех, кто любит своих друзей, - сказал он. - И  не
хочет, чтобы их беспокоили всякие сыщики.
   - Мердок что-то должен вам, да?
   Морни нахмурился:
   - Подобные вопросы я не обсуждаю.
   Он осушил стакан, кивнул и поднялся.
   - Я пришлю к вам Линду. Возьмите ваши деньги.
   Он вышел. Эдди Пру распутал свое длинное тело,  выпрямился,  одарил  меня
туманной  серой  улыбкой,  которая  не  означала  ровным  счетом  ничего,  и
неторопливо вышел вслед за хозяином.
   Я закурил следующую сигарету и еще  раз  взглянул  на  счет  компании  по
поставкам стоматологических материалов. Что-то слабо  забрезжило  в  глубине
моего сознания. Я подошел к окну. На другой стороне долины по  склону  холма
по направлению к дому с освещенной изнутри башней из стеклоблоков поднимался
автомобиль с зажженными фарами. Потом он завернул в гараж, фары потухли, и в
долине стало как будто темней.
   Было очень тихо и прохладно. Оркестр  играл  где-то  под  ногами.  Музыка
звучала приглушенно, и мелодию нельзя было разобрать.
   В открытую дверь за моей спиной вошла Линда Конкист и остановилась, глядя
на меня холодными ясными глазами.

Глава 19

   Она была похожа на свою фотографию  -  и  не  похожа.  Я  увидел  широкий
холодный  рот,  широко  расставленные  прохладные  глаза,   темные   волосы,
разделенные посередине на прямой пробор. На ней был белый  плащ  с  поднятым
воротником; руки она держала в карманах плаща, во рту у нее была сигарета.
   Она казалась старше, чем на  фотографии;  взгляд  жестче,  и  губы  давно
разучились улыбаться. То есть они, вероятно, улыбались заученно,  когда  она
выходила на сцену, но в другое время были плотно сжаты.
   Она прошла к столу и  некоторое  время  стояла  неподвижно  с  опущенными
глазами,  словно  пересчитывая  медные  безделушки  на  нем.  Потом  увидела
стеклянный графин, плеснула из него в стакан и опрокинула его  содержимое  в
рот быстрым коротким движением кисти.
   - Вы некто по имени Марлоу? - Она присела на краешек  стола  и  скрестила
ноги.
   Я ответил, что я - некто по имени Марлоу.
   - Вообще-то я уверена, что вы ни на грамм не будете мне симпатичны.
   Давайте выкладывайте, что там у вас, - и отваливайте.
   - Что мне нравится в этом заведении, - сказал я, - так это то, что  здесь
все абсолютно точно соответствует некоему стереотипу: полицейские  у  ворот,
блеск и роскошь вестибюля, шикарные  девицы,  торгующие  сигаретами;  жирный
сальный еврей с царственно скучающей танцовщицей; великолепно одетый, пьяный
и безобразно грубый джентльмен, оскорбляющий бармена; молчаливый  субъект  с
пистолетом; владелец ночного клуба с  мягкими  седыми  волосами  и  манерами
героя второсортных фильмов и теперь вы  -  высокая  темноволосая  певичка  с
небрежной усмешкой и уличным жаргоном.
   - Вот как? - Она поднесла сигарету к губам и медленно затянулась. - А как
насчет остроумного сыщика с прошлогодними шутками и манящей улыбкой?
   - А какие у меня вообще основания разговаривать с вами?
   - И какие же?
   - Она хочет это вернуть назад. Срочно.  Надо  поторопиться,  иначе  будут
неприятности.
   - Я думала... - начала она и осеклась. Я  наблюдал,  как  она  борется  с
внезапным выражением заинтересованности на лице, вертя в пальцах сигарету  и
низко наклоня к ней голову. - Что она хочет вернуть, мистер Марлоу?
   - Дублон Брэшера.
   Она подняла на меня глаза и покивала, что-то припоминая и показывая  мне,
что припоминает.
   - О, дублон Брэшера.
   - Держу пари, вы о нем совершенно забыли.
   - Почему? Нет. Я видела его несколько раз, - сказала она. -  Вы  сказали,
она хочет вернуть его назад. Вы имеете в виду, она думает,  что  это  я  его
взяла?
   - Да. Именно так.
   - Грязная старая врунья, - сказала Линда Конкист.
   - Подозрения еще не делают человека вруном. Она может  просто  ошибаться.
Значит, она не права?
   - Зачем мне ее дурацкая старая монета?
   - Ну как... она стоит больших денег. Вы же можете  нуждаться  в  деньгах.
Насколько я понял, ваша свекровь не особенно щедра.
   Линда резко хохотнула.
   - Да, миссис Элизабет Брайт Мердок нельзя назвать очень щедрой.
   - Может, вы говорите так просто со зла, - предположил я.
   - А может, вам просто дать пощечину? - Она с отсутствующим видом затушила
сигарету в медной пепельнице, проткнула окурок ножом для разрезания бумаги и
потом стряхнула его с острия в мусорную корзину.
   -   Переходя   к   вероятно   более   серьезным    вопросам,    позвольте
поинтересоваться: вы дадите ему развод?
   - За двадцать пять сотен всегда буду рада, - ответила она,  не  глядя  на
меня.
   - Вы не любите мужа?
   - Вы разбиваете мне сердце, Марлоу.
   - Он вас любит, - сказал я. - И, в конце концов, вы сами вышли за него.
   Она лениво взглянула на меня.
   - Мистер, не думайте, что я не заплатила за эту ошибку.  -  Она  закурила
следующую сигарету. - Но девушка должна как-то жить. А  это  не  всегда  так
просто, как кажется. И девушка может  ошибиться,  выйти  замуж  не  за  того
человека и не в ту семью, ища того, чего там нет. Безопасности, что ли.
   - Но не видя при этом необходимости любить, - добавил я.
   - Я не хочу быть слишком циничной, Марлоу. Но вы бы  удивились,  если  бы
узнали, как много девушек выходит замуж только для того, чтобы обрести  дом,
- особенно девушек, у  которых  устали  руки  отбиваться  от  жизнерадостных
посетителей подобных заведений.
   - У вас был дом, и вы покинули его?
   - Мне это дороговато встало. Старая  накачанная  винищем  врунья  сделала
сделку невыгодной. Как она вам понравилась в качестве клиента?
   - У меня бывали и хуже.
   Она сняла крошку табака с губы.
   - Вы заметили, что она делает с этой девушкой?
   - Мерле? Я заметил, что она ее запугивает.
   - Не просто. Девочка у нее живет с  малолетства.  Она  пережила  какое-то
потрясение, и старая карга воспользовалась этим, чтобы  полностью  подчинить
ее себе.
   При посторонних она на нее орет, но наедине может гладить  по  головке  и
нашептывать в ушко. И крошка вроде как трепещет.
   - Я в этом еще не разобрался.
   - Крошка влюблена в Лесли, но сама не понимает этого.
   Ее эмоции на  уровне  развития  десятилетнего  ребенка.  В  этой  семейке
вот-вот  произойдет  что-то  забавное.  Я  рада,  что  не  буду   при   этом
присутствовать.
   - Вы толковая  девушка,  Линда.  Жесткая  и  умная.  Наверное,  когда  вы
выходили замуж, то думали, что многое приберете к рукам.
   Она презрительно скривила губы.
   - Я думала, что это по крайней мере будет  отдыхом.  Но  даже  отдыха  не
получилось. Это хитрая  безжалостная  женщина,  Марлоу.  И  что  бы  она  ни
заставляла вас делать - это все преследует вовсе не те цели, о  которых  она
говорит. У нее всегда другое на уме. Так что будьте осторожней.
   - Она смогла бы убить пару человек?
   Линда рассмеялась.
   - Серьезно, - сказал я. - Были убиты двое людей, и по меньшей  мере  один
из них был связан с редкими монетами.
   - Я не совсем поняла. - Она спокойно посмотрела на меня. -  Вы  говорите,
убиты?
   Я кивнул.
   - Вы сказали об этом Морни?
   - Об одном из них.
   - Вы сообщили полиции?
   - Об одном из них. Том же.
   Линда молча вгляделась в мое лицо. Она казалась