Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Чэндлер Раймонд. Филип Марлоу 1-7 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  -
нно усугубляется ею самой. Я имею в виду, что на самом деле ей многое нравится в ситуации. Даже если она и не осознает этого. Что там насчет убийства? - Некто Ваньер, живет в Шерман-Оакс. Похоже, матерый шантажист. Мерле время от времени отвозила ему деньги. Она его боялась. Я видел его - мерзкий тип. Она поехала к нему сегодня вечером и, как утверждает, застрелила его. - С чего это вдруг? - Говорит, ей не понравилось, как он скалился. - Из чего застрелила? - У нее пистолет в сумке. Но если и застрелила - то не из него. Он заряжен патроном не того калибра - из него невозможно выстрелить. Да из него и не пытались выстрелить. - Все это слишком сложно для меня, - сказал Мосс. - Я всего-навсего доктор. Что вы хотите от меня сейчас? - И еще, - продолжал я, не обращая внимания на вопрос, - она сказала, что в комнате горела лампа - это в половине-то шестого прекрасного летнего вечера! И парень при этом был в пижаме, а из входной двери торчал ключ. И он не встал, чтобы впустить ее. Просто сидел и скалился. Доктор кивнул и сказал: - О... - Он всунул в толстые губы сигарету и зажег ее. - Если вы хотите спросить меня, действительно ли она верит, что убила его, то я ничем не могу вам помочь. Из ваших слов я понял, что парень к ее приходу уже был мертв. Так? - Дружище, я там не был. Но очень на это похоже. - Если она считает, что именно она убила его, и не притворяется -Бог мой, как невротики умеют притворяться! - это означает, что сама мысль не нова для нее. Вы говорите, у нее с собой был пистолет. Да, вероятно, эта мысль не нова для нее. У нее, возможно, комплекс вины. Хочет понести наказание. Хочет искупить какое-то подлинное или воображаемое преступление. Я еще раз спрашиваю, что вы хотите от меня? Она не больна и не помешана. - Ей нельзя возвращаться в Пасадену. - О! - Он с любопытством глянул на меня. - А ее семья? - В Вичите, отец - ветеринар. Я дам им знать, но сегодня ей надо побыть здесь. - Мне трудно судить. Она достаточно доверяет вам, чтобы провести ночь в вашей квартире? - Она пришла сюда по собственной воле. Так что, думаю, доверяет. Он пожал плечами и потрогал жесткие черные усики: - Ладно, я дам ей нембутал, и мы уложим ее в постель. А вы можете бегать взад-вперед по кухне ночь напролет, взывая к своей совести. - Я должен ехать, - сказал я. - Надо посмотреть, что все-таки там произошло. А она не может оставаться здесь одна. И ни один мужчина, даже доктор, не сможет уложить ее в постель. Нужна сиделка. А я найду где переночевать. - Фил Марлоу, - сказал Мосс. - Потрепанный рыцарь Галахад. О'кей! Я поторчу здесь до прихода сиделки. Он вернулся в гостиную и позвонил в службу медицинских сестер. Потом позвонил жене. Пока он разговаривал, Мерле села и сцепила руки на коленях. - Я не понимаю, почему горела лампа, - сказала она. - В доме совсем не было темно. Совсем не было темно. - Как зовут вашего отца, - спросил я. - Доктор Уилбурн Дэвис. А что? - Не хотите поесть чего-нибудь? Прикрыв трубку ладонью, Карл Мосс сказал мне: - Завтра, завтра все успеете. Это, вероятно, временное затишье. Он кончил разговор, положил трубку, подошел к своей сумке и вернулся, держа пару желтых капсул на ладони. Он налил воды в стакан и протянул девушке таблетки: - Глотай. - Я же не больна, правда? - спросила она, глядя на него снизу вверх. - Глотай, детка, глотай. Она взяла таблетки, сунула их в рот и запила водой. Я надел шляпу и вышел. Спускаясь в лифте, я вспомнил, что в ее сумке не было никаких ключей. Я вышел через вестибюль на Бристоль-авеню. Ее машину было нетрудно найти. Она была кое-как припаркована в двух футах от тротуара. Серый "Меркурий" под номером 2ХIIII. Я помнил, что эта машина принадлежала Линде Мердок. В замке зажигания торчал ключ. Я сел в машину, завел ее, убедился, что бензобак почти полон, и тронулся. Это была чудесная, быстрая машина. По шоссе Кауэнга она неслась, как на крыльях. Глава 29 Проезд Эскамилло был очень узок и извилист и тянулся вдоль нескольких кварталов жилых домов, а прямо над ним нависал коричневый осыпающийся холм, населенный лишь лишайниками и мхами. За пятым, последним, кварталом дорога делала аккуратный маленький вираж влево, с разбегу врезалась в подножие холма и умирала без стона. В последнем квартале было всего три дома, два из которых стояли по сторонам дороги при самом въезде, а один находился поодаль, в самом тупике. Последний и был домом Ваньера. Я посветил фарами и убедился, что ключ все еще торчит в замочной скважине. Это был узкий коттедж английского типа с высокой крышей, сбоку от него находился гараж, около которого стоял автоприцеп. Свет ранней луны заливал лужайку перед домом. Огромный дуб рос чуть ли не на крыльце. Света в доме не было - по крайней мере, со стороны фасада все окна были темны. Характер окружающего ландшафта не исключал возможности того, что в доме даже днем пользовались электрическим освещением. Здесь бывало светло разве что по утрам. Как любовное гнездышко этот дом имел свои преимущества, но для резиденции шантажиста он совершенно не годился. Конечно, внезапная смерть может подстерегать вас где угодно - но Ваньер сильно облегчил ей задачу. Я развернул машину, отъехал от тупика до угла квартала и припарковался там. Тротуара здесь не было, и к дому Ваньера я вернулся по проезжей части. Передняя дверь была сделана из окованных железом дубовых панелей. Из замочной скважины торчала головка плоского ключа. Я нажал кнопку звонка - и он прозвенел отдаленно и безжизненно, как и положено звенеть звонкам по ночам в пустых домах. Я обошел дуб и направил луч карманного фонарика сквозь листву на дверь гаража. Там стояла машина. Я обошел дома и осмотрел маленький пустынный дворик, окруженный низкой каменной стеной. Еще три дуба, и под одним из них стол и два цельнометаллических стула. Поодаль у стены - печь для сжигания мусора. Возвращаясь к входной двери, я посветил фонариком в прицеп. Там как будто никого не было. Я отпер входную дверь и ключ оставил в замке. Мухлевать здесь я не собирался. Чтобы тут ни было. Я просто хотел убедиться. Я пошарил в поисках выключателя, нашел и щелкнул им. В тусклом сиянии развешанных по стенам бра с парными лампами я увидел ту самую лампу, о которой говорила Мерле. Я подошел, включил ее, а потом вернулся к двери и выключил бра. У лампы был абажур из стекла и фарфора, ее яркость можно было регулировать. Я поставил переключатель на максимум. в глубине этой комнаты находилась дверь, а рядом, справа, сводчатый проем в стене, за которым небольшая столовая. Висящие в проеме тяжелые парчовые занавеси - далеко не новые на вид - были полураздвинуты. В середине стены по левую руку находился камин, по обеим сторонам и напротив стояли книжные шкафы. В углах комнаты стояло по диванчику, кроме того, здесь были кресла: одно - с золотистой обивкой, одно - с розовой и одно, со скамеечкой для ног, жаккардовое коричнево-золотистого цвета. На скамеечке стояли ноги в зеленых сафьяновых шлепанцах. Я медленно перевел взгляд выше. Темно-зеленый шелковый халат, подвязанный поясом с кистями, распахнутый на груди так, что видна монограмма на кармашке пижамы. Из кармашка аккуратно высовывается белоснежный накрахмаленный платочек. Желтое лицо повернуто в сторону, к настенному зеркалу. Я подошел и глянул в зеркало: все точно, смотрит как-то искоса и скалится. Его левая рука лежала между коленом и ручкой кресла, правая же свешивалась с кресла, касаясь кончиками пальцев ковра. И касаясь ручки небольшого револьвера приблизительно тридцать второго калибра, с коротким стволом. Правая сторона лица была прижата к спинке кресла; правое плечо было залито темно-коричневой кровью, как и правый рукав. Как и кресло. Очень много крови на кресле. Положение его головы показалось мне не вполне естественным. Похоже, какой-то чувствительной душе не понравился ее вид справа. Я осторожно отодвинул ногой скамеечку. Задники шлепанцев жестко поехали по жаккардовой поверхности - но не с ней. Труп уже одеревенел до состояния бревна. Я наклонился и потрогал его лодыжку. Лед и вполовину не бывает таким холодным. На столике у правого локтя убитого стоял стакан с недопитым выдохшимся коктейлем и пепельница, полная окурков и пепла. На трех окурках были следы губной помады. Блестящей ярко-красной помады, какой пользуются блондинки. Около другого кресла стояла еще одна пепельница, полная пепла, но без окурков. Довольно сильный запах косметики в комнате боролся с запахом смерти - и проигрывал. Но и проиграв, все равно ощущался в воздухе. Я осмотрел другие помещения, включая и выключая по пути свет. Две спальни: одна со светлой мебелью, другая - с мебелью из красного клена. Со светлой, похоже, пустовала. Приятная на вид ванная комната в коричневом и темно-красном кафеле, с душевой кабинкой за стеклянной дверью. Крохотная кухонька. Много бутылок в раковине. Много бутылок, много стекла, много отпечатков пальцев, много улик. А может статься, и нет. Я вернулся в гостиную и остановился посередине, дыша ртом как можно глубже; я стоял и соображал, какой же будет результат, если я позвоню в полицию, сообщу об этом трупе, а заодно и о том, что я тот самый паренек, который нашел тело Морнингстара и смылся. Результат будет плачевный, весьма плачевный. Три убийства, Марлоу. Марлоу, ты по колени в трупах. И никаких достоверных, логичных, благоприятных для тебя объяснений. Но и это еще не самое худшее. Ты перестаешь быть независимым агентом. Ты сразу же лишаешься возможности делать все, что захочешь, и расследовать так, как считаешь нужным. Карл Мосс, может, быть и укроет Мерле под мантией эскулапа. А может быть, в конечном счете решит, что ей будет полезнее во всем чистосердечно признаться. Я вернулся к жаккардовому креслу, стиснул зубы и потянул на себя голову убитого. Пуля вошла в висок. Конечно, это можно посчитать самоубийством. Но такие, как Ваньер, не кончают жизнь самоубийством. Шантажист, даже когда его запугивают, не теряет ощущения силы и власти -- и это ощущение любит. Я отпустил его голову и нагнулся, чтобы вытереть руку о ковер. Нагнувшись, я увидел под стоявшим рядом с креслом столиком уголок рамки. Обойдя кресло, я носовым платком вытащил из-под столика картинку. В стекле была трещина. Картинка упала со стены - я увидел маленький гвоздик. Можно было догадаться, как именно это случилось. Кто-то стоявший рядом с Ваньером - кто-то, кого он знал и не боялся, внезапно вынул пистолет и выстрелил ему в правый висок. А потом, испугавшись хлынувшей крови или отдачи пистолета, отскочил к стене и сбил картинку. Она упала на угол и отлетела под стол. А убийца был слишком осторожен, чтобы дотронуться до нее. Или слишком испуган. Я посмотрел на картинку. Она явно не представляла никакого интереса. На ней был изображен какой-то тип в камзоле и рейтузах, в кружевных манжетах и пышном берете с пером; он высовывался из окна и, очевидно, звал кого-то находящегося на улице. Улица на картинке не поместилась. Это была цветная репродукция чего-то не особо выдающегося. Я осмотрелся. На стенах висели и другие картины: пара довольно милых акварелек, несколько гравюр (как-то старомодно для нашего времени - или нет?). Всего с полдюжины. Что ж, возможно, парень любил картины - и что из этого? Человек высовывается из высокого окна. Очень давно. Я посмотрел на Ваньера. Он ничем не мог мне помочь. Человек высовывается из высокого окна - и очень давно. Слабая догадка чуть шевельнулась в сознании - я почти не заметил ее, почти просмотрел. Движение мысли было легче касания перышка, легче касания снежинки. Высокое окно. Из него высовывается человек. Очень давно. И тут до меня дошло. Из высокого окна - давно - восемь лет назад высовывается человек - слишком далеко высовывается - человек падает и разбивается насмерть. Человек по имени Горас Брайт. - Мистер Ваньер, - сказал я с ноткой восхищения в голосе, - экий вы хитрец. Я перевернул картинку. На обратной ее стороне были записаны даты и суммы. Первая дата была поставлена почти восемь лет назад. Суммы в основном были по пятьсот долларов, несколько - по семьсот пятьдесят и две - по тысяче. Всего одиннадцать тысяч долларов. Последний взнос мистер Ваньер не получил. Ко времени его прибытия он был еже мертв. Не так уж много за восемь лет. Клиент мистера Ваньера очень сильно торговался. Исписанная картинка крепилась к рамке стальными граммофонными иголками. Две из них вывалились. Я отковырял картонку, чуть порвав ее при этом. Между ней и репродукцией был вложен конверт. Надписанный и запечатанный. Я вскрыл его. Там были две фотографии и негатив. Фотографии были одинаковые. На них был изображен высунувшийся из окна человек с раскрытым в крике ртом. Руками он упирался в стенки оконного проема. За его плечом виднелось женское лицо. Это был худощавый темноволосый мужчина. Его лицо на фотографии получилось несколько расплывчатым, как и лицо стоящей за ним женщины. Он далеко высовывался из окна и кричал - или звал кого-то. Я стоял и рассматривал снимок. И, насколько я мог судить, он не значил ровным счетом ничего. Но я знал: он должен что-то значить. Я просто не понимал, что именно. И я продолжал его рассматривать. И спустя некоторое время понял: здесь что-то не то. Это была мелочь, но принципиально важная. Положение рук мужчины относительно оконного проема. Руки его ни во что не упирались и ничего не касались. Они висели в воздухе. Человек вовсе не высовывался из окна. Он падал. Я положил все обратно в конверт, сложил картонку и сунул все это в карман. А рамку, стекло и репродукцию спрятал в шкафу под полотенцами. Все это отняло у меня слишком много времени. У дома остановилась машина. По дорожке, ведущей к двери, послышались шаги. Я спрятался за занавесками в сводчатом проеме. Глава 30 Дверь открылась и тихо закрылась. В комнате висела тишина - как дыхание человека в морозном воздухе. Потом раздался хриплый визг, переходящий в тоскливый вой. Потом дрожащий от ярости мужской голос произнес: - Неплохо, но и недостаточно хорошо. Попробуй еще раз. - Господи, это Луи, - раздался женский голос, - он мертв! - Я могу и ошибаться, - сказал мужчина, - но, мне кажется, играешь ты препаршиво. - Господи! Алекс, он мертв! Сделай что-нибудь, ради Бога... Сделай же что-нибудь! - Да, надо бы, - ответил хриплый напряженный голос Алекса Морни. Надо бы превратить тебя в нечто подобное. С кровью и всем таким прочим. Надо бы, чтобы ты валялась здесь, такая же мертвая, такая же холодная и так же медленно разлагалась. Впрочем, тут и делать ничего не надо. Ты давно уже такая. Совершенно разложившаяся. Ты всего восемь месяцев замужем, а уже изменяешь мне с этим паршивым торгашом. Боже мой! О чем я только думал, когда связался с такой потаскухой, как ты?! Последние слова он почти прокричал. Женщина испустила еще один стон. - Прекрати притворяться, - горько сказал Морни. - Думаешь, зачем я привез тебя сюда? Ты никого не обманешь. За тобой следили уже несколько недель. Ты была здесь прошлой ночью. А я был здесь уже днем. И увидел то, что сейчас можно видеть. Твоя помада на сигаретах, стакан, из которого ты пила. Я очень хорошо представляю, как ты сидишь на ручке этого кресла, роясь в его сальных волосах, и, в то время как он еще мурлычет от удовольствия, пускаешь ему пулю в висок. Почему? - О, Алекс, дорогой... Не говори такие ужасные вещи... - Ранняя Лилиан Гиш, - сказал Морни. - Очень ранняя. Пропустим сцену страданий, детка. Я прекрасно знаю, как все это делается. Ты думаешь, за каким чертом я здесь? Я для тебя больше и пальцем не пошевелю. Никогда больше, милочка, никогда, мой драгоценный ангелочек, белокурый убийца. Но я боюсь за себя, за свою репутацию, за свое дело. Протерла ли ты ручку пистолета, например? Тишина. Потом звук удара. Женщина застонала. Ей было больно, страшно больно. Мучительный стон шел словно из глубины ее души. У нее это получилось довольно хорошо. - Послушай, ангел мой, - прорычал Морни. - Хватит с меня дешевого лицедейства. Я прекрасный знаток всех этих бездарных приемов. Хватит. Я заставлю тебя рассказать, как было дело, - пусть мне придется таскать тебя за волосы по всему дому. Итак... ты протерла пистолет? Внезапно она рассмеялась. Смехом неестественным, но чистым и с чудными серебряными колокольчиками в нем. Потом - также внезапно прекратила смеяться. И сказала: - Да. - И стакан, из которого пила? - Да. - Теперь очень спокойно и очень холодно. - И поставила на пистолет его отпечатки? - Да. Он задумался. - Может быть, их не удастся обмануть. Почти невозможно поставить отпечатки мертвого человека на оружии так, чтобы они выглядели убедительно. Тем не менее. Что ты еще протерла? - Н-ничего. О, Алекс, пожалуйста, не будь таким жестоким! - Прекрати. Прекрати! Покажи, как ты это сделала, где ты стояла, как держала пистолет? Она не пошевелилась. - Об отпечатках не беспокойся, - сказал Морни. - Я снова поставлю. Более хорошие. Значительно более хорошие. Она медленно двинулась вперед, и через щель в занавесках я увидел ее. Она была в бледно-зеленых габардиновых брюках, коричневом жакете с вышивкой и алом тюрбане с золотой змейкой на нем. Лицо ее было залито слезами. - Поднимай же! - рявкнул Морни. - Покажи, как ты это сделала. Она наклонилась за кресло и выпрямилась, держа пистолет в сторону входной двери. Морни не пошевелился и не издал ни звука. Рука блондинки затряслась, и пистолет заплясал в воздухе вверх-вниз; губы ее задрожали, и она бессильно уронила руку вниз. - Я не могу, - задыхаясь проговорила она. - Я должна застрелить тебя, но не могу. Она разжала пальцы, и пистолет с глухим стуком упал на пол. - Ты не смогла сделать этого, - хрипло сказал он. - Ты не смогла. Посмотри-ка сюда. Он вынул из кармана носовой платок и взял им с пола пистолет. Он нажал на что-то, и тот раскрылся. Морни сунул правую руку в карман и покатал в кончиках пальцев патрон, потом сунул его в барабан, потом повторил эту процедуру еще четыре раза - и защелкнул револьвер. Он положил его на пол и выпрямился. - Ты не смогла застрелить меня, - с издевкой сказал он, - потому что обойма была пуста. Теперь револьвер заряжен. Из него был сделан один выстрел. И на нем твои отпечатки. Блондинка стояла очень тихо и смотрела на него измученными глазами. - Я забыл сказать тебе, - нежно пропел он, - что я протер револьвер. Я подумал, гораздо лучше будет знать наверняка, что твои отпечатки остались на нем. Я был уверен, что они там остались, - но я хотел быть абсолютно уверенным. Ясно? - Ты собираешься заложить меня? - спокойно спросила девушка. - Да, ангел мой. Я собираюсь заложить тебя. - Понятно, - она смотрела на него холодно. На ее кричаще-ярком лице хористочки неожиданно отразилось чувство собственного достоинства. - Я собираюсь заложить тебя, ангел мой, - с расстановкой повторил он, явно наслаждаясь каждым произнесенным словом. - Кто-то меня пожалеет, и кто-то посмеется надо мной. Но моему делу это никак не повредит. У моего дела есть одна чудесная особе

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору