ером.
Пара милых аккуратных убийств. Теперь нужно было подумать о вас.

Глава 34

   Мердок метнул на меня испуганный взгляд и уставился  на  зажатый  в  руке
мундштук. Потом запихнул мундштук в карман, внезапно вскочил,  сжал  руки  и
снова упал в кресло. Вытащил платок и промокнул лоб.
   - Почему обо мне? - хрипло спросил он.
   - Вы слишком много знали. Может, вы  знали  о  Филлипсе,  может,  и  нет.
Зависит от того, насколько глубоко вас втянули в это дело.  Но  вы  знали  о
Морнингстаре. План сорвался, и Морнингстара пришлось убить.  Ваньер  не  мог
просто сидеть сложа руки и надеяться, что эта новость не дойдет до  вас.  Он
должен был закрыть вам рот - очень-очень крепко. Но он не мог убить вас. Это
был бы скверный ход. Тогда бы он не смог держать  в  руках  вашу  мать.  Она
холодная, жестокая, алчная женщина, но, случись что с вами, она превратилась
бы в разъяренную тигрицу и не остановилась бы ни перед чем.
   Мердок поднял глаза и попытался изобразить на лице  искреннее  удивление.
Но взгляд его был мутным и испуганным.
   - Моя мать... что?. .
   - Не пытайтесь и дальше дурачить меня, - сказал я. - Я  смертельно  устал
от того, что семейство Мердоков все время дурачит меня. Сегодня ко мне домой
пришла Мерле. Она и сейчас там. Девушка была у Ваньера, отвозила ему деньги.
Откупные. Которые ему платили уже восемь лет. И я знаю почему.
   Он не пошевелился. Лежавшие на коленях руки окаменели от напряжения.
   Глаза глубоко запали - почти исчезли. Это были глаза обреченного.
   - Мерле нашла мертвого Ваньера. Она явилась ко мне и сказала,  что  убила
его. Зачем ей понадобилось признаваться  в  убийствах,  совершенных  другими
людьми, мы сейчас обсуждать не будем. Я поехал туда и убедился,  что  Ваньер
убит еще прошлой ночью. Он был тверд, как мумия. У его правой  руки  валялся
пистолет, по описанию похожий на пистолет некоего  Хенча,  соседа  Филлипса.
Кто-то подкинул Хенчу пистолет, из которого  убили  Филлипса,  а  его  кольт
прихватили с собой. Если это действительно кольт Хенча,  а  Ваньер  совершил
самоубийство - значит, его можно связать со смертью Филлипса. Лу Морни  тоже
связана с  Филлипсом,  но  несколько  иначе.  Если  же  Ваньер  не  совершал
самоубийства - а я именно так и полагаю он все равно может иметь отношение к
смерти Филлипса. Или к смерти Филлипса может иметь отношение кто-то еще, кто
убил и Ваньера. Вот почему это предположение мне не нравится.
   Мердок поднял голову:
   -  Не  нравится?  -  неожиданно  чистым  голосом  переспросил  он.  Новое
выражение появилось на его лице: что-то ясное, и сияющее, и глуповатое в  то
же время. Выражение лица слабого человека, гордящегося собой.
   - Я думаю, это вы убили Ваньера, - сказал я.
   Он не пошевелился, и лицо его по-прежнему сияло.
   - Вы поехали туда прошлой ночью. Он  позвал  вас.  Сказал,  что  попал  в
переделку и, если полиция выйдет на него, он позаботится  о  том,  чтобы  вы
попали в переделку тоже. Что-то в этом роде?
   - Да, - спокойно сказал Мердок. - Почти этими же словами. Он был  пьян  и
несколько возбужден и, безусловно, уверен в своей власти надо мной. Он почти
злорадствовал. Сказал, что, если его посадят в газовую камеру, я буду сидеть
рядом с ним. Но это не все.
   - Да. Он не хотел сидеть в газовой камере и не видел никаких  причин  там
оказаться при условии, что  вы  будете  молчать.  Он  выложил  свой  козырь.
Заставить вас взять дублон он сумел, не  только  обещая  дать  денег,  но  и
шантажируя чем-то связанным с Мерле и вашим отцом. Я знаю об этом. Ваша мать
сейчас рассказала мне то, что я раньше  не  понимал  до  конца.  Так  Ваньер
подстраховался в первый раз, и довольно надежно.  Но  в  последнюю  ночь  он
захотел еще подстраховать себя. Поэтому открыл вам правду и  сказал,  что  у
него есть доказательства.
   Лесли задрожал, но ему удалось сохранить гордый вид.
   - Я навел на него пистолет, - сказал он почти  счастливым  голосом.  -  В
конце концов, она моя мать.
   - Этого у вас никак не отнимешь.
   Он встал с кресла - очень прямой и высокий.
   - Я подошел к нему, наклонился и навел пистолет на его лицо. У  него  был
пистолет в кармане халата, но он не успел достать его. Я взял его  пистолет,
а свой положил обратно в карман. Приставил дуло к его виску и  сказал,  что,
если он не отдаст  мне  доказательства,  я  убью  его.  Он  начал  потеть  и
лепетать, что просто пошутил. Я чуть нажал курок,  чтобы  побольше  испугать
его.
   Он смолк и вытянул руку вперед. Рука тряслась, но, когда он посмотрел  на
нее, сразу перестала. Он бессильно уронил ее вдоль тела и  посмотрел  мне  в
глаза.
   -  Должно  быть,  из  пистолета  недавно  стреляли  или  у   него   очень
чувствительный курок. Он выстрелил. Я  отскочил  к  стене  и  сбил  какую-то
картинку. Я отскочил от удивления, что пистолет выстрелил, но это  позволило
мне не забрызгаться кровью. Я протер пистолет, сунул ему в руку и положил на
пол рядом с рукой. Он умер сразу. Это была случайность.
   - Зачем портить картину? - я усмехнулся. - Почему не оставить  это  милым
честным убийством?
   - Потому что так было на самом деле. Конечно,  мне  нечем  доказать  это.
Может быть, я все равно убил бы его. А что полиция?
   Я поднялся с кресла и пожал плечами. Я чувствовал себя  страшно  усталым,
измученным и выдохшимся. В глотке саднило от беспрерывной болтовни, и голова
раскалывалась от попыток привести мысли в порядок.
   - О полиции я ничего не знаю, - сказал я. - Мы не слишком  дружны  -  они
подозревают меня в сокрытии информации. И, видит Бог, они правы.  Они  могут
выйти на вас. Если вас никто не видел, если вы не  оставили  там  отпечатков
или даже если оставили, но у них нет причин подозревать вас и проверять ваши
пальчики - тогда они никогда на вас не выйдут. Но если они что-нибудь узнают
о дублоне и о том, что это был Блэшер Мердока, я не берусь предсказать,  как
пойдут ваши дела. Все зависит от того, как вы сможете защищаться.
   - Если бы не мама, - сказал он, - меня бы все это мало волновало.
   Я всегда был неудачником.
   - Но, с другой стороны, - продолжал я, игнорируя душещипательную реплику,
- если пистолет очень чувствителен и вы сможете нанять хорошего  адвоката  и
расскажете правду, вас не посадят. Закон не  любит  шантажистов.  -  Это  не
пройдет, - сказал он. - Я был не в той ситуации. Я ничего не знал о шантаже.
Ваньер предложил мне немного заработать, а я очень нуждался.
   - Угу. Когда дело дойдет до информации, которой он вас шантажировал,  все
пойдет нормально. Старая леди сдастся. Речь пойдет о вашей голове или о  ее.
Она все выложит.
   - Это ужасно, - сказал он. - Просто ужасно.
   - Вам еще повезло с этим пистолетом. Все известные нам люди играли с ним,
как хотели: стирали с него отпечатки, ставили новые. Даже я  поучаствовал  -
просто чтобы не  отстать  от  других.  Это  очень  опасно,  когда  рука  уже
окоченела. Но это надо было сделать. Там был Морни и заставил жену  оставить
пальчики на пистолете.  Он  уверен,  что  это  она  убила  Ваньера;  а  она,
вероятно, уверена, что это сделал он.
   Мердок по-прежнему не сводил с меня глаз. Я покусал губу. Она  показалась
мне твердой, как кусок стекла.
   - Ну ладно, я побежал, - сказал я.
   - Вы хотите сказать, что позволите мне остаться в стороне от всего этого?
- Его голос снова стал несколько высокомерным.
   - Закладывать вас я не собираюсь - если  вы  об  этом.  Но  гарантировать
ничего не могу. Для меня не существует вопросов долга. Я не полицейский,  не
осведомитель и не офицер на службе у  государства.  Вы  говорите,  это  была
случайность. О'кей, случайность.  Я  этого  не  видел.  Но  и  доказательств
противного у меня нет. Я работал на вашу мать, и она вправе рассчитывать  на
мое молчание. Она мне не нравится. И вы мне не нравитесь.  Мне  не  нравится
этот дом. Мне не очень нравится  ваша  жена.  Но  мне  нравится  Мерле.  Она
несколько глуповата и психически не вполне здорова, но тем не менее она мила
в некотором смысле. И я знаю, что с ней делали в этой  проклятой  семейке  в
течение восьми лет. И знаю, что она никого ни из какого окна не выталкивала.
Я доходчиво объясняю? Мердок забормотал что-то невразумительное.
   - Я отвезу Мерле домой, - сказал я. - Я попросил вашу мать послать  утром
вещи девушки ко мне. Если она, занятая игрой в одиночку, забудет об этом, не
проследите ли вы, чтобы это было сделано?
   Он тупо покивал и потом сказал странным, тонким голоском:
   - Вы что, уходите... вот так просто? Я даже...  я  даже  не  поблагодарил
вас. Едва знакомый человек рискует из-за меня... я не знаю, что и сказать.
   - Я ухожу  тем  путем,  каким  иду  всегда,  -  сказал  я.  -  Беззаботно
улыбнувшись и легко помахав ручкой. И с глубокой надеждой, что не увижу  вас
на крючке. Спокойной ночи.
   Я повернулся и вышел. Я осторожно прикрыл дверь, и она  тихо,  но  жестко
щелкнула. Изящный благопристойный  уход,  несмотря  на  всю  омерзительность
ситуации. В последний  раз  я  прошел  вдоль  стены  и  потрепал  по  голове
маленького нарисованного негритенка, потом спустился по пологой лужайке мимо
залитых лунных светом кустов и кедра к машине.
   Я вернулся в Голливуд, купил пинту хорошего виски, снял номер в  отеле  и
долго сидел на краю постели, тупо глядя на свои ботинки и лакая виски  прямо
из горлышка.
   Как пошлый домашний пьяница.
   Когда  я  набрался  достаточно  для  того,  чтобы  в  голове   помутилось
достаточно для того, чтобы перестать думать,  я  разделся  и  лег.  И  через
некоторое время - хоть и не скоро - я уснул.

Глава 35

   Было три часа пополудни, и на ковре в прихожей моей квартиры стояли бок о
бок пять мест багажа. Там был мой желтый саквояж, хорошо ободранный с  обеих
сторон за время путешествий в багажных  отделениях.  Там  были  два  изящных
чемоданчика с  инициалами  "Л.  М.  ".  Там  было  нечто  старое  черное  из
искусственной кожи с инициалами "М. Д. ".
   И один из тех маленьких картонных чемоданчиков, которые  можно  купить  в
любой хозяйственной лавке за один доллар  сорок  девять  центов.  Из  дверей
спальни появился доктор Карл Мосс, посылавший проклятия в  мой  адрес,  -  у
дверей его кабинета давно  томился  в  ожидании  целый  отряд  ипохондриков.
Сладковатый запах его одеколона сшибал меня  с  ног.  Остатками  сознания  я
пытался переварить его слова  и  потом  услышал  свой  голос,  спрашивающий,
сколько времени понадобится Мерле, чтобы окончательно прийти в себя.
   - Это  зависит  от  того,  что  именно  вы  имеете  в  виду  под  словами
"окончательно прийти в себя". У нее всегда  будут  нервы  не  в  порядке,  а
животные инстинкты слабо выражены. Она всегда будет дышать редко  и  пахнуть
снегом. Из нее бы получилась отличная монашка.  Религиозные  мечтания  с  их
ограниченностью, стилизованными эмоциями и суровой целомудренностью были  бы
для нее спасением. В ином случае она, вероятно, превратится в  одну  из  тех
старых дев с кислыми физиономиями, что сидят в  общественных  библиотеках  и
ставят штемпели в книжках.
   - Она не так безнадежна, - сказал я, но он просто улыбнулся своей  мудрой
иудейской улыбкой и вышел в дверь. - И вообще, откуда вам известно, что  они
старые девы, - добавил я, обращаясь к закрытой двери. Я закурил и подошел  к
окну. Вскоре в комнату вошла Мерле и остановилась, глядя на  меня  запавшими
глазами. И на бледном сосредоточенном личике ее не было никакой косметики  -
кроме губной помады.
   - Подрумяньтесь немного, - сказал я. -  Вы  похожи  на  Снегурочку  после
бессонной ночи.
   Она вышла в спальню и подрумянилась. Вернувшись в гостиную, она взглянула
на багаж и мягко сказала:
   - Лесли дал мне два своих чемодана.
   - Да. Я осмотрел ее. Она выглядела очень мило. На ней были рыжие брюки  с
высоким поясом, бело-коричневая рубашка и оранжевый  шарфик.  Она  была  без
очков. Ее огромные ясные синие глаза казались еще немного сонными, -  но  не
больше чем можно было ожидать. Волосы ее были туго зачесаны назад, и тут  уж
я ничего не мог поделать.
   - Я доставляю вам так много хлопот, - сказала она. - Ужасно стыдно.
   - Чепуха. Я говорил с вашими родителями. Они до смерти рады.  Они  видели
вас только два раза за восемь лет и думали, что уже потеряли вас. -  Я  буду
рада повидать их, - сказала она. -  Очень  мило  со  стороны  миссис  Мердок
отпустить меня. Она никогда не могла долго обходиться без меня.
   - Если нам есть о чем поговорить, -  сказал  я,  -  или  если  вы  хотите
что-нибудь сообщить мне, давайте сделаем это сейчас. Я не хочу  ехать  через
все Штаты с нервным расстройством на переднем сиденье.
   Она покусала костяшку пальца и два раза быстро взглянула на меня.
   - Вчера вечером... - она осеклась и покраснела.
   - Давайте  используем  еще  немного  старого  пороху.  Вчера  вечером  вы
сообщили мне, что убили Ваньера. А потом сказали,  что  не  убивали.  Я  это
знаю. Все в порядке.
   Она опустила руку и посмотрела на меня серьезно и без всякого напряжения.
   - Ваньер был мертв задолго до того, как там появились  вы.  Вы  пришли  к
нему, чтобы отдать деньги за миссис Мердок.
   - Нет... за себя, - сказала она. - Хотя, деньги, конечно, платила  миссис
Мердок. Я должна ей больше, чем  смогу  отдать  когда-нибудь.  Конечно,  она
платит мне не так уж много, но это не...
   - То, что она платит вам за  работу  не  так  уж  много,  очень  для  нее
характерно, - грубо прервал ее я. - И то,  что  вы  должны  ей  больше,  чем
сможете отдать когда-нибудь, скорей, правда, чем поэзия. Как бы то ни  было,
все это теперь неважно. Ваньер покончил жизнь самоубийством.  Это  скучно  и
окончательно. А все ваше поведение - в той или иной  степени  игра.  С  вами
случился нервный шок, когда вы увидели в  зеркале  его  оскал,  и  этот  шок
вызвал воспоминание о другом, давнем потрясении - и вы просто  инсценировали
ситуацию по своему странному обыкновению.
   Она застенчиво посмотрела на меня и  кивнула  медно-золотистой  головкой,
как бы соглашаясь.
   - И вы не выталкивали из окна Гораса Брайта, - добавил я.
   Ее лицо передернулось и страшно побледнело.
   - Я... я... - Она зажала рукой рот и потрясенно уставилась на меня.
   - Я не говорил ничего, если бы доктор Мосс не уверил  меня,  что  это  не
повредит вам, и мы можем разобраться во  всем  прямо  сейчас.  Наверное,  вы
действительно верите, что убили Брайта. У вас был и мотив, и возможность, и,
может быть, на какую-то долю секунды у вас был  порыв  воспользоваться  этой
возможностью. Но не  в  вашем  это  характере.  В  последний  момент  что-то
произошло, и вы потеряли  сознание.  Он  действительно  выпал  из  окна,  но
вытолкнули его не вы. Вас заставили поверить в  вашу  виновность.  Это  было
сделано расчетливо, осторожно, с той спокойной жестокостью, какая может быть
свойственна только определенного рода женщине по отношению к другой женщине.
При виде миссис Мердок сейчас вряд ли может прийти в голову мысль о ревности
но это могло быть мотивом. У нее  был  и  лучший  мотив  -  пятьдесят  тысяч
долларов страховки, все, что осталось от потерянного  состояния.  Она  любит
своего сына странной, дикой, властной любовью, характерной для таких женщин.
Она  холодна,  зла,  беспринципна;  и  он  использовала  вас   без   всякого
сострадания и жалости, как страховку на  случай,  если  Ваньер  когда-нибудь
заговорит. Вы были для нее просто козлом отпущения. Если вы хотите  изменить
эту серую, лишенную страстей жизнь, которую вы влачите, вы должны понять все
и поверить мне. Это трудно, я знаю.
   - Это абсолютно невозможно, - спокойно сказала  Мерле,  глядя  на  кончик
моего носа. - Миссис Мердок всегда была очень добра ко мне. Это правда, я не
очень хорошо все помню... но вы не должны говорить  о  людях  такие  ужасные
вещи.
   Я достал конверт, который нашел у Ваньера. Две фотографии  и  негатив.  Я
подошел к ней и положил снимок ей на колени.
   - О'кей, посмотрите вот это. Ваньер снял это  с  противоположной  стороны
улицы.
   Она взяла снимок.
   - Как, это же мистер Брайт, - сказала она. - Не очень удачная фотография,
правда? А это миссис Мердок - тогда она была миссис Брайт -- прямо  за  ним.
Мистер Брайт, кажется, очень рассержен. - Мерле подняла глаза  и  посмотрела
на меня с каким-то тихим любопытством.
   - Если он здесь кажется рассерженным, - сказал я, то посмотрели бы вы  на
него несколькими секундами позже, когда он шлепнулся.
   - Когда он - что?
   - Посмотрите же, - сказал я  с  ноткой  отчаяния  в  голосе.  -  На  этой
фотографии заснята миссис Элизабет Брайт Мердок, выпихивающая своего первого
мужа из окна офиса. Он падает. Посмотрите на положение его рук. Он визжит от
ужаса. Она стоит за ним, и ее лицо  искажено  ненавистью  или  чем-то  вроде
того. Вы что, не понимаете? Именно это доказательство Ваньер и держал у себя
все эти годы. Мердоки никогда не видели этого снимка и никогда по-настоящему
не верили в его  существование.  Но  он  существовал.  Я  нашел  его  вчера,
благодаря такой же чистой случайности, как та, благодаря которой его удалось
сделать.  Это  можно  расценить  просто  как  торжество  справедливости.  Вы
понимаете?
   Мерле еще раз посмотрела на фотографию и отложила ее в сторону.
   - Миссис Мердок всегда была очень добра ко мне, - сказала она.
   - Она сделала из вас козла отпущения, - сказал я неестественно  спокойным
голосом, как  режиссер  на  скверной  репетиции.  -  Она  хитрая,  жестокая,
хладнокровная особа. Я отдам ей снимок. Я очень хотел бы отдать ей снимок  в
комплекте с крупнокалиберным ружьем на  слонов.  От  этого  меня  удерживает
только мое хорошее воспитание.
   - Да, - сказала Мерле. - Это так. - И я  видел,  что  она  слышит  только
каждое третье  слово  и  услышанному  не  верит.  -  Вы  никогда  не  должны
показывать это миссис Мердок. Это страшно огорчит ее.
   Я взял фотографию, разорвал ее на мелкие клочки  и  выбросил  в  мусорную
корзинку.
   - Может быть, вы когда-нибудь пожалеете о том, что я это  сделал.  -Но  о
том, что у меня есть негатив и еще один снимок, я  умолчал.  -  Может  быть,
однажды ночью - три месяца... три года спустя - вы проснетесь и поймете, что
я говорил вам правду. И,  может  быть,  тогда  вам  захочется  взглянуть  на
фотографию еще раз. Но я могу и ошибаться. Может быть,  вас  как  раз  очень
разочарует тот факт, что вы никого не убивали. Это мило. В любом случае  это
очень мило. Теперь мы спускаемся вниз, садимся в  машину  и  едем  в  Вичиту
навестить ваших родителей. Не думаю, что вы вернетесь к миссис Мердок, но  я
и здесь могу заблуждаться. И больше об этом мы говорить не будем. Никогда.
   - У меня нет денег, - сказала Мерле.
   - У вас есть пятьсот долларов, которые послала вам миссис Мердок.
   Они у меня в кармане.
   - Это ужасно мило с ее стороны, - сказала Мерле.
   - О-о, дьявольщина, - простонал я и вышел в кухню  хватить  полстаканчика
перед отъездом.
   Мне  не  полегчало.  Мне  просто  захотелось  вскарабкаться  по  стене  и
прогрызть себе выход в потолке.

Глава 36

   Я отсутствовал десять дней. Родители Мерле были робкие, добрые, спокойные
люди, жившие в старом домике на тихой тенистой улочке. Они поплакали,  когда
я рассказал им ту часть истории, которую им можно было знать.  Они  сказали,
что рады возвращению дочери, что будут заботиться о  ней,  и  сильно  винили
себя во всем - и я не мешал им это делать.
   Когда я уезжал, Мерле в домашнем фартучке раскатывала тесто  для  пирога.
Она вышла к двери, вытирая руки о фартук, поцеловала меня в губы,  заплакала
и убежала в комнату, после чего в коридоре появилась  ее  мать  и  с  доброй
широкой улыбкой проводила меня и помахала вслед моей машине.
   Когда их домик  исчез  за  поворотом,  у  меня  возникло  такое  забавное
ощущение, будто я написал стихотворение и оно было прекрасным, но я  потерял
его и никогда больше не вспомню.
   По возвращении я позвонил  Бризу  и  отправился  к  нему  разузнат