невеста  во  главе  свадебной  процессии  прошествовали  по
железному мосту в усадьбу.
     Хэндимен-холл  встретил  их  в  праздничном  убранстве:   на   башенках
развевались флаги, на лужайке был установлен полосатый полотняный  навес,  а
оранжерея освещена яркими разноцветными огнями.  Наследница  состояния  сэра
Джайлса могла не скупиться на угощение. Гостям  подавали  икру,  шампанское,
копченую лососину, для любителей  -  заливного  угря,  сандвичи  с  огурцом,
бисквиты со взбитыми  сливками.  О  столе  позаботилась  миссис  Фортби.  Не
хватало одного - свадебного торта.
     - А я-то думаю: что это я забыла? - хныкала миссис Фортби.
     В  конце  концов  торт  отыскался  в  кладовой.  Он  представлял  собой
уменьшенную копию сторожки.
     - Жалко рушить такую красоту - сказал Блотт, вместе с  невестой  занеся
над ним старинный меч Базби Хэнд имена.
     - Раньше надо было думать, - шепнула ему леди Мод.
     Новобрачные разрезали торт, защелкали фотоаппараты.
     Свадьба удалась на славу, и  даже  речь  Блотта,  отличавшаяся  истинно
английской невнятицей, имела успех. Он поблагодарил гостей за  то,  что  они
почтили торжество своим присутствием, а миссис Фортби - за хлопоты и  вызвал
общий хохот и смущение леди Мод, заметив, что ему выпала  редкая  удача:  он
взял в жены собственную хозяйку, с которой живет уже тридцать лет.
     - Малый хоть куда, - сказал генерал Бернетт миссис Фортби, которая  ему
сразу  приглянулась.  -  Богатая  натура.  Я  слыхал,   ему   светит   место
парламентского пристава. А то нынешний, говорят, ни шьет ни порет.
     - Не порет? - встрепенулась миссис Фортби. - Вот и умница. Порка -  это
так унизительно.

     Взяв бутылку шампанского, мистер Ганглион и  мистер  Тернбулл  вышли  в
сад.
     -  Недаром  говорят:  "Не  родись   умен,   а   родись   счастлив",   -
глубокомысленно изрек мистер Тернбулл. - А он оказался славным человечком  -
я, признаться, был о нем худшего мнения. Стало быть, напрасно мы воротим нос
от тех, кто выбился из грязи в князи.
     - Так, да не так, - заметил мистер  Ганглион.  -  Выуживать  князей  из
грязи надо умеючи. Знать, кого и зачем выуживаешь.
     - И что вы этим хотите сказать?  Мистер  Ганглион  присел  на  железную
садовую скамью.
     - Я тут размышлял о сэре Джайлсе. Надо же, как кстати он убрался на тот
свет. Вы об этом не  задумывались?  Я  задумался.  Зачем,  спрашивается,  он
напялил резиновые сапоги, когда на дворе август месяц? Вон сколько недель ни
одного дождя. Такого засушливого лета не было давным-давно, а  на  покойнике
резиновые сапоги.
     - Так вы что же, намекаете, что... Мистер Ганглион ухмыльнулся:
     - Ничего я не намекаю. Просто рассуждаю. Старинный род  есть  старинный
род. Чтобы он не пресекся, полагаться только на судьбу не резон. Что-что,  а
выживать они умеют:
     - Вы просто ерничаете, вот и все.
     - Глупости. Я не ерник, а реалист. Господи, на что только они не  идут,
чтобы оставить потомство, на что только не идут!
     - И слава Богу. Иначе, что бы мы без них делали.
     Мистер Ганглион начал клевать носом и скоро уснул.

     В эту ночь Хэндимены, сжимая друг друга в объятиях, вкушали  блаженство
на  брачном  ложе.  Наконец-то  Блотт  обрел  себя.  Прошлое  преобразилось,
настоящее - предел мечтаний. Уборная на вокзале в Дрездене, сиротский приют,
отрочество, сомнения, тревоги - все это кануло в небытие. И в первую очередь
автомагистраль. Теперь он англичанин из старинного рода, живущего в Клинской
теснине уже пятьсот лет, - а  если  Блотт  постарается,  и  еще  столько  же
проживет.
     Этим духом была проникнута его первая речь в парламенте, в  которой  он
говорил о вступлении Англии в "Общий рынок".
     - Для чего нам Европа? - восклицал он. - Вы, конечно,  возразите:  "Это
мы нужны Европе". Правильно: нужны. Как образец, как путеводная звезда,  как
прибежище в непогоду. Я сужу по собственному опыту...
     Речь  произвела  впечатление.  Она  так   напоминала   речи   Черчилля,
Питта-младшего и Берка, что члены кабинета министров сидели как на иголках.
     -  Надо  заткнуть  этот  фонтан,  -  решил  премьер-министр,  и  Блотту
предложили должность парламентского пристава.
     - И ты согласишься? - забеспокоилась леди Мод.
     - Ни за что, - ответил Блотт. - "В делах людей бывает миг прилива..."
     - Ах ты мой родной, - умилилась леди Мод. - Ты у меня просто чудо!
     - "Он мчит  их  к  семьям,  если  не  упущен".  Леди  Мод  вздохнула  с
облегчением:
     - Как  же  все-таки  здорово,  когда  муж  умеет  отличать  главное  от
второстепенного.

     А Дандридж начал отбывать срок в Уорфордской тюрьме.
     - Будете вести себя смирно - переведем в тюрьму менее строгого  режима,
- пообещал начальник тюрьмы. - Делайте что положено и месяцев  через  девять
будете на свободе.
     - Мне менее строгий режим не нужен, - сказал Дандридж.
     И он не кривил душой.  Тюремный  быт  с  его  жесткой  упорядоченностью
пришелся ему по вкусу. Все расставлено по  своим  местам,  никаких  досадных
"вдруг". День похож на день, каждая камера ничем не отличается от  соседней.
И что самое приятное,  сбылась  мечта  его  жизни:  Дандриджу  был  присвоен
собственный номер. Так он превратился в  "номер  58295"  и  был  этим  очень
доволен. Работал он в тюремной библиотеке и не знал никаких забот.  Тюремные
будни не  омрачались  вмешательством  природы.  Деревья,  леса,  пейзажи,  в
которых ни складу ни ладу, - все это осталось за стенами тюрьмы. Дандридж  о
них и не вспоминал - он самозабвенно трудился над составлением библиотечного
каталога. И даже придумал  систему  библиотечной  классификации,  которая  в
рассуждении  математической  строгости  превзошла  десятичную  классификацию
Дьюи.
     Она получила название "цифровая система Дандриджа".