л ему вслед Хоскинс.
     Дандридж поднялся в номер. Теперь залезть в ванну,  поужинать  -  и  он
будет как огурчик. Он захватил  полотенце  и  прошел  в  ванную.  Окунувшись
ненадолго в чуть теплую воду (газовая  колонка  по-прежнему  барахлила),  он
действительно почувствовал себя лучше. После ужина Дандридж рассудил, что  в
словах Хоскинса есть резон: пожалуй, для пользы дела и впрямь  стоит  свести
знакомство с кем-нибудь из местных тузов.  Он  спустился,  сел  в  машину  и
направился в гольф-клуб.
     - Вы-таки приехали? Вот здорово, - обрадовался Хоскинс, когда  Дандридж
протиснулся к нему через толпу гостей. - Что будете пить?
     Дандрядж попросил джин с тоником. Пиво  ему  сегодня  уже  в  горло  не
лезет. Вокруг  дюжие  субъекты  громогласно  разглагольствовали  о  коварных
лунках на третьей дорожке и водных  преградах  на  пятой.  Дандрндж  к  этой
болтовне даже не  прислушивался.  Вернувшийся  Хоскннс  принес  ему  джин  и
представил некоего мистера Снелла.
     - Приятно познакомиться, сэр, -  добродушно  прогудел  мистер  Снелл  в
пышные усы. - Ну, как ваша партия?
     Дандридж не любил, когда незнакомые люди заговаривают с ним о политике.
Он думал  было  осадить  бесцеремонного  типа,  но  вместо  этого  сдержанно
ответил:
     - Более-менее.
     - Никак, проиграли? Так вы в гольфе новичок? Не беда, обвыкнете. Все мы
когда-то только начинали.
     Мистер Снелл побрел  прочь,  а  Дандридж  двинулся  в  другую  сторону.
Озираясь на испещренные красными прожилками физиономии  мужчин  и  крашенные
хной шевелюры женщин, он клял себя на чем свет стоит. Дернул его  черт  сюда
прийти! Если в здешних краях это, как  уверяет  Хоскинс,  самые  влиятельные
люди, пусть он сам с ними и якшается.  Дандридж  выбрался  на  террасу  и  с
ненавистью уставился на лужайку для гольфа. Вот допьет джин - ив  гостиницу.
Он залпом выпил свой стакан и уже собирался уйти с террасы, как вдруг  рядом
с ним раздалось:
     - Вы в бар? Тогда захватите и на мою долю.
     Услыхав этот тихий, вкрадчивый голосок,  Дандридж  обернулся.  На  него
смотрели знакомые миндалевидные глаза. Ему мгновенно расхотелось уезжать. Он
сходил в бар и принес два стакана.
     - Как они надоели с этими разговорами, - посетовала незнакомка.  -  Вам
очень нравится гольф?
     Дандридж ответил, что вообще в него не играет.
     - Я тоже. Скучная игра. - Незнакомка присела и положила ногу  на  ногу.
Ножки у нее были прелестные. - Спортсмены не в  моем  вкусе.  Я  предпочитаю
интеллектуалов. - Она одарила Дандриджа улыбкой. - Меня зовут Салли Боулз. А
вас?
     - Дандридж, - представился Дандридж и уселся так, чтобы получше  видеть
ножки незнакомки.
     Через десять минут он принес еще два стакана. А через двадцать минут  -
еще два. Он уже не раскаивался, что пришел в клуб.
     Мисс Боулз рассказала, что приехала погостить к дяде. Сама она тоже  из
Лондона. Работает консультантом в салоне красоты. Дандридж ввернул, что  это
сразу видно. Мисс Боулз пожаловалась, что в  этой  глуши  можно  умереть  со
скуки. Дандрвдж ее поддержал и пустился  на  все  лады  восхвалять  прелести
столичной жизни. Слушая его монолог, мисс Боулз не сводила  с  него  манящих
миндалевидных глаз. В сгущающихся сумерках Дандридж любовался ее ножками,  а
она то клала правую ногу на левую, то  левую  на  правую.  Наконец  Дандридж
предложил выпить еще по стаканчику, но мисс Боулз вызвалась  сходить  в  бар
сама:
     - Теперь моя очередь. И к тому же мне надо попудриться.
     Она удалилась, а Дандридж остался сидеть на террасе, млея от  восторга.
Когда мисс Боулз вернулась, вид у нее был озабоченный.
     - Представляете, дядя уехал, а меня забыл, -  сообщила  она.  -  Должно
быть, решил, что я уже вернулась домой. Может, вы меня подбросите, если  вас
не затруднит?
     - Затруднит? Да что вы! За  счастье  почту.  -  Дандридж  приложился  к
стакану. У напитка оказался необычайно горький вкус.
     - Ой, извините, я принесла  кампари,  -  спохватилась  мисс  Боулз,  но
Дандридж ее успокоил: ничего страшного. Допив вино, они спустились с террасы
и направились к автостоянке.
     - Вечер прошел просто замечательно, - сказала мисс Боулз, забравшись  в
машину Дандриджа. - Разыщите меня, когда вернетесь в Лондон.
     - С радостью. Мне бы хотелось узнать вас поближе.
     - Это я вам обещаю.
     - Вы не шутите?
     - Зови меня на "ты", - проворковала мисс  Боулз  и  нежно  прильнула  к
Дандриджу.
     - Ах, Салли, - начал Дандридж, но вдруг на  него  накатила  смертельная
усталость. - Мне действительно хочется узнать тебя поближе...
     - Узнаешь, зайчик, узнаешь. - Мисс Боулз выхватила из  ослабевшей  руки
Дандриджа ключ от машины. Что было дальше, Дандридж уже не помнил.

     Между тем в Лондоне в квартире миссис Фортби происходило следующее. Сэр
Джайлс навзничь лежал на кровати, а миссис  Фортби  стягивала  его  ремнями.
Время от времени сэр Джайлс для вида легонько отбрыкивался и хрипло  хныкал,
однако миссис Фортби была неумолима - по крайней мере,  внешне.  По  замыслу
сэра Джайлса, ей как раз была отведена роль неумолимой истязательницы, и она
старалась изо всех сил. Увы, роль  никак  ей  не  давалась:  миссис  Фортби,
добрая душа, не имела привычки связывать и пороть кого бы то ни  было  -  по
своим убеждениям она была противницей телесных наказаний. Именно из-за своих
передовых взглядов она и согласилась ублажать сэра  Джайлса.  "Раз  бедняжке
это в радость, как я могу сказать "нет"?" - оправдывалась она перед собой. И
все-таки говорить ему  "нет"  ей  приходилось  частенько  -  этого  требовал
мучительный обряд, придуманный сэром Джайлсом. Но в  полумраке  и  добрейшая
миссис Фортби сойдет за свирепую садистку, тем более что  силой  ее  Бог  не
обидел, а костюм она  носила  так,  что  поневоле  поверишь.  Костюмов  было
несколько.  Сегодня  она  предстала   перед   сэром   Джайлсом   в   обличье
Женщины-Кошки, мисс Дракулы,  Жестокой  Любовницы,  Подвергающей  Испытаниям
Беззащитную Жертву.
     - Нет-нет-нет, - скулил сэр Джайле.
     - Да-да-да, - твердила миссис Фортби.
     - Нет-нет-нет.
     - Да-да-да
     Миссис Фортби насильно раздвинула ему челюсти и сунула в  рот  надувной
кляп.
     - Нет...
     Поздно. Миссис Фортби надула кляп и оглядела сэра Джайлса с  плотоядной
улыбкой. Литые груди нависли над ним зловещей тяжестью,  руки,  затянутые  в
перчатки...
     Миссис Фортби вышла в кухню, поставила чайник  и,  дожидаясь,  пока  он
закипит, принялась задумчиво грызть диетическое печенье. Временами ее  брала
досада оттого, что сэр Джайлс бывает у нее лишь наездами, и она мечтала хоть
немного укрепить их отношения. Надо будет с ним поговорить.  Она  сполоснула
заварной чайник, бросила в него сразу три пакетика с чаем и залила кипятком.
В конце концов, годы-то летят. А как было бы славно стать леди Линчвуд!  Она
огляделась: куда это запропастилась крышка от чайника?
     Связанный сэр Джайлс еще немного побарахтался, затих и стал в блаженном
изнеможении дожидаться своей жестокой любовницы. Ждать предстояло долго.  Но
в промежутках между пароксизмами  страсти  в  голову  опять  лезли  мысли  о
Дандридже. Лишь бы Хоскинс не напортачил. Беда с этими подчиненными: того  и
гляди подведут. Сэр Джайлс предпочитал улаживать свои дела  без  посторонней
помощи, однако в этом случае он счел за благо оставаться в тени: слишком  уж
многим он  рискует.  Сперва  кнут,  потом  пряник.  Интересно,  во  что  ему
обойдется этот  пряничек.  Две  тысячи?  Три?  Четыре?  Дороговато.  Да  еще
Хоскинсу пять тысяч. И все же игра стоит свеч. Зачем мелочиться, если взамен
он получит сто пятьдесят тысяч фунтов? И сумеет насолить  леди  Мод.  Ох,  и
взъестся она,  когда  узнает,  что  автомагистраль  все-таки  пройдет  через
теснину. Так ей, подлюге, и надо. Но куда  это  провалилась  миссис  Фортби?
Чего она там копается?
     А миссис Фортби допила чай и налила себе вторую чашку.  Ей  становилось
душно в тесном костюме. Ванну, что ли, принять? Она пошла в ванную,  открыла
кран, но тут вспомнила, что у нее как будто осталось еще какое-то дело.
     - Господи, ну какая же я растяпа. Память совсем дырявая, - пробормотала
она и взяла розгу. Жестокая Любовница Мисс Дракула вошла в спальню и закрыла
за собой дверь.

     Блотт сидел  у  себя  в  библиотеке  за  книгой  сэра  Артура  Брайента
{Брайент, Артур - английский  историк.  В  его  монографии  "Век  Изящества"
(1950) описываются события истории Англии 1812-1822 гг.}, однако  мысли  его
были заняты отнюдь не Веком Изящества. Они снова и снова возвращались к леди
Мод, миссис Уинн, Дандриджу, сэру Джайлсу. К тому же принц-регент Блотту  не
нравился. "Корова в павлиньих перьях", как считал  Блотт.  И  прочие  Георги
тоже так себе. То ли дело якобинцы. Крах великого  замысла.  Красавец  принц
Чарли {Речь идет о событиях английской истории 1-й пол. XVIII в. - неудачной
попытке реставрации династии  Стюартов.  Наследник  династии,  которого  его
сторонники (якобинцы) титуловали Иаковом III, получил  у  своих  противников
прозвище "Старый Претендент" - в отличие от  "Молодого  Претендента"  -  его
сына принца Чарльза Эдуарда ("Красавец принц Чарли"). Принц-регент - будущий
король Георг IV. С 1811 по 1820 г. был регентом при своем отце Георге III  в
связи с его умопомешательством.}. Охваченный  романтическим  порывом,  Блотт
готов был упасть к ногам леди Мод и открыть ей свои чувства. Но нет,  такого
дурака он не сваляет.  Она,  чего  доброго,  разозлится.  Или  хуже  того  -
рассмеется. Представив, как она зальется презрительным смехом, Блотт отложил
книгу и вышел из  сторожки.  Стоял  прекрасный  вечер.  Солнце  скрылось  за
холмами, однако небо еще не потемнело. "Пивка бы сейчас", -  подумал  Блотт.
Но в Гильдстед Карбонелл он  не  поедет.  Миссис  Уинн  понадеется,  что  он
проведет у нее ночь, а Блотта при одной мысли об этом с души воротит.  Вчера
он целый вечер терзался угрызениями  совести  и  собирался  с  духом,  чтобы
объявить миссис Уинн, что между ними все кончено.  Однако  здравый  смысл  в
конце концов победил. Не пара он леди Мод. Ему  остается  только  мечтать  о
ней. И Блотт предавался  этим  мечтам,  занимаясь  любовью  с  миссис  Уинн,
которая надивиться не могла его вновь разгоревшейся страсти.
     - Совсем как в прежние времена, - промолвила  она  томно,  когда  Блотт
оделся и собрался в обратный путь.
     Нет, больше он в "Ройял Джордже" ночевать  не  останется.  Лучше  пойти
прогуляться. Кроликов у сосняка пострелять.  Блотт  прихватил  двустволку  и
двинулся по парку. Неподалеку тихо журчала река, воздух был  напоен  летними
ароматами. Из куста доносилась песенка дрозда. Но  Блотт  ничего  вокруг  не
замечал. Он представлял, как в один прекрасный  день  все  переменится,  как
леди Мод попадет в беду, а он придет к  ней  на  выручку,  как,  оценив  его
отвагу, она догадается о его подлинных чувствах, как они наконец  соединятся
и познают любовь и  счастье.  Когда  он  добрался  до  сосняка,  уже  совсем
стемнело - где уж тут охотиться на кроликов. Но Блотт про кроликов и  думать
забыл: он увидел, что в спальне леди Мод зажегся свет.  Неслышно  ступая  по
траве лужайки, Блотт подкрался к дому, задрал голову, да так и  стоял,  пока
свет снова не погас. Тогда он вернулся в сторожку и лег спать.

12

     Дандридж очнулся в машине, которая была припаркована на стоянке рядом с
Лондонским шоссе. Он продрог, голова раскалывалась,  в  ребра  уперся  рычаг
переключения скоростей. Дандридж выпрямился,  вытащил  ноги  из-под  рулевой
колонки и попытался сообразить, где он, за каким чертом его сюда  занесло  и
что с ним случилось. Вечеринку в  гольф-клубе  он  помнил  очень  отчетливо.
Вспомнил и как беседовал с мисс Боулз на террасе. И даже как  шел  с  ней  к
машине. А что было дальше - как отрезало.
     Дандридж вылез из машины размять ноги и тут обнаружил, что брюки на нем
расстегнуты. Он поспешно застегнул их и, чтобы скрыть  смущение,  машинально
потянулся  поправить  галстук.  Галстука  не  оказалось.  Дандридж   нащупал
расстегнутый воротник рубашки, а под ней майку. Только надета она как  будто
задом наперед.  Дандрндж  отвернул  краешек  и  увидел  ярлык:  "Сент-Майкл.
Чесаный хлопок". Ну точно: задом  наперед.  Кстати,  и  трусы  сидят  как-то
странно. Он шагнул и споткнулся, наступив  на  собственный  шнурок.  Ботинки
развязаны. Дандридж прислонился к автомобилю. Он  порядком  встревожился,  и
было от чего: оказаться черт знает где в... Он посмотрел на  часы.  В  шесть
часов утра. Ботинки развязаны, рубашка и майка надеты задом  наперед,  брюки
расстегнуты. Да еще этот провал в памяти; последнее, что он  помнит,  -  как
садился в машину с девушкой, у которой были миндалевидные глаза и прелестные
ножки.
     И вдруг Дандридж со всей ясностью  представил  кошмарные  события  этой
ночи. Да ведь  он,  наверно,  ее  изнасиловал!  Внезапный  приступ  безумия.
Небось,  оттого-то  и  голова  болит.  Вот  что  значит  годами  предаваться
распутству со сборнойг женщиной. Свихнулся, изнасиловал, а может, и убил. Он
взглянул на свои руки. Крови мет - и то утешение. А  вдруг  он  ее  задушил?
Такое ведь тоже нельзя исключить. Да мало ля  еще  злодейств,  которые  тоже
нельзя исключить! Дандридж с трудом нагнулся, завязал  ботинки,  заглянул  в
кювет и, убедившись, что трупа  там  нет,  забрался  в  машину.  Что  теперь
делать? Ясно одно: попусту торчать на стоянке незачем.  Он  завел  машину  и
выехал на шоссе. У первого же указателя он обнаружил,  что  едет  в  сторону
Лондона. Дандридж развернулся и погнал  в  Уорфорд.  Оставив  автомобиль  во
дворе "Герба Хэндименов", он тихонько пробрался в  свой  номер  и  юркнул  в
постель. Там и нашла его гостиничная девица, принесшая чай.
     - Который час? - спросил Дандридж заспанным голосом.
     Девица развязно ухмыльнулась:
     - А то вы не знаете. Вы ведь только что вернулись.  Я  видела,  как  вы
крадетесь по лестнице. Всю ночь, поди, с дамочками куролесили?
     Она поставила поднос и  удалилась.  "Какой  же  я  кретин!"  -  подумал
Дандридж. Он попил чаю, но ему стало только хуже. Остается ждать,  когда  он
пойдет на поправку, а до той поры лучше ничего  не  предпринимать.  Дандридж
повернулся на бок и  заснул.  Проснулся  он  в  полдень.  Умылся,  побрился,
пристально  глядя  в  зеркало:  не  заметно  ли   в   его   лице   признаков
помешательства на сексуальной почве? Но из зеркала на него  смотрела  вполне
обычная физиономия. Впрочем, Дандриджа это не успокоило - у душегубов  лица,
как правило, тоже вполне обычные. А может, у него просто-напросто  временная
потеря памяти, амнезия? Допустим, но как все-таки  объяснить,  что  майка  и
трусы на нем сидят задом наперед? Получается, ночью он  их  снимал  и  снова
надевал. Хуже  того,  надевал  так  поспешно,  что  даже  не  заметил  своей
оплошности. Значит, одевался он в панике или, по крайней  мере,  был  чем-то
очень встревожен. Дандридж спустился в ресторан и приступил к завтраку.
     Надо будет после завтрака раздобыть телефонный справочник и  найти  там
фамилию Боулз. Конечно, не исключено, что дядя Салли носит  другую  фамилию,
но проверить стоит. А если ничего не получится, можно наведаться к  Хоскинсу
или заглянуть в гольф-клуб. Или нет,  лучше  не  надо.  Незачем  посторонним
знать, что он вчера подвозил мисс Боулз домой. И еще неизвестно, довез ли.
     Но заглядывать в телефонный  справочник  не  пришлось.  Когда  Дандридж
проходил мимо стойки администратора, ему вручили  большой  конверт.  Он  был
адресован мистеру Дандриджу, с пометой "Лично. В собственные руки". Дандридж
поднялся в номер и вскрыл конверт. Боже, какое счастье, что он не распечатал
его прямо в вестибюле! Теперь Дандридж знал, как он провел ночь.
     Он уронил фотографии на кровать и упал  в  кресло,  но,  спохватившись,
бросился запирать дверь. Потом вернулся к кровати  и  уставился  на  снимки.
Глянцевые фотографии, двадцать на двадцать пять. На них такая похабщина, что
смотреть противно. Снимали со вспышкой, и изображение получилось на редкость
четкое. А изображен на них был - да еще как отчетливо изображен -  Дандридж,
который без зазрения совести нагишом предавался вместе с  мисс  Боулз  таким
непотребствам, до каких ему самому нипочем не додуматься.  Действительно  ли
его партнершей была мисс Боулз, Дандридж поручиться не мог. По крайней мере,
ему так показалось. Но поскольку на ней, видимо...  да  нет,  не  видимо,  а
точно, была маска наподобие капюшона, узнать, кто это на  самом  деле,  было
невозможно.
     Дандридж наскоро просмотрел фотографии и дошел до  снимка,  на  котором
красовался мужчина в капюшоне. Он поспешно сунул  фотографии  в  конверт  и,
обливаясь потом, присел на краешек кровати. Снял  девочку,  нечего  сказать.
Нет, это слово не подходит - сняли-то как раз его самого: вот  они,  снимки.
Кто-то пытается его шантажировать.
     Кой черт "пытается". Не пытается, а именно шантажирует. Но у  Дандриджа
нет денег. Чем же откупиться  от  вымогателя?  Он  открыл  конверт  и  вновь
уставился на снимки, изобличающие его  порочную  натуру.  Мисс  Боулз.  Мисс
Боулз. Наверняка это не настоящая ее фамилия. Салли  Боулз.  Где-то  он  уже
слышал это имя. Ну конечно! Салли Боулз, героиня пьесы "Я - фотоаппарат" {"Я
- фотоаппарат" - инсценировка романа К. Шервуда "Прощание с Берлином". Легла
в основу известного киномюзикла Б. Фосса  "Кабаре".}.  Тут  и  подсказки  не
требуется. Ах, как его поимели! Причем, если судить по снимкам,  поимели  не
один раз.
     Пока Дандридж ломал голову, как  ему  теперь  быть,  зазвонил  телефон.
Дандридж схватил трубку.
     - Алло.
     - Мистер Дандридж? - осведомился женский голос.
     - Я слушаю, - срывающимся голосом проговорил Дандридж.
     - Ну, как вам понравились пробные отпечатки?
     - Отпечатки? Ах ты дрянь! - завопил Дандридж.
     - Можешь звать меня Салли. К чему нам теперь церемонии разводить.
     - Что тебе надо?
     - Тысячу фунтов... для начала.
     - Тысячу? Нет у меня тысячи фунтов!
     - Нет - так достань. Это в твоих же интересах, дорогуша.
     - Как бы тебя саму не достали! - бушевал  Дандрадж.  -  Вот  позвоню  в
полицию - она тебя из-под земли достанет.
     - Только попробуй, - вмешался суровый мужской голос. -  Мы  те  харю-то
располосуем. Думаешь, с шелупонью какой разговариваешь? Мы тут все в законе,
понял?
     Дандридж понял. Как не понять. В трубке снова раздался женский голос:
     - Учти: у нас и в полиции свои люди. Стукнешь - нам мигом дадут  знать.
Так что ищи-ка ты лучше тысячу фунтов.
     - Но я не могу...
     - А звонить нам не надо. Мы тебе сами позвоним, - пообещала мисс  Боулз
и бросила трубку.
     Дандридж положил трубку не так поспешно. Потом скорчился и схватился за
голову.

     Сэр Джайлс возвращался из Лондона весьма довольный.  Миссис  Фортби  на
этот раз превзошла себя,  до  сих  пор  приятно  вспомнить.  Но  еще  больше
порадовала его таинственная фраза, которую  бросил  в  телефонном  разговоре
Хоскинс: "Рыбка на крючке". Остается  раскинуть  сеть,  в  которой  Дандридж
окончательно запутается. Запарковав машину, сэр Джайлс  поднялся  к  себе  в
приемную для избирателей и вызвал Хоскинса.
     - Вот полюбуйтесь. - Хоскинс разложил на столе фотографии.  -  Снимочки
первый сорт.
     Сэр Джайлс с удовольствием оглядел снимки.
     - Замечательно. Одно слово - замечательно. Ну и что наш любовничек?
     - Потребовали с него тысячу. А он говорит - нету.
     - Получит он  свою  тысячу,  будьте  благонадежны.  Он  за  эту  тысячу
откупится от шантажистов, а мы за эти  же  деньги  купим  его  с  потрохами.
Больше он ни о каком туннеле не заикнется.  Теперь  Оттертаунская  трасса  -
дело решенное.
     Хоскинс ушам своим не поверил:
     - Оттертаунская? Вы же хотели, чтобы магистраль пролегла через теснину.
Я думал...
     Сэр Джайлс собрал фотографии, по