твою  тетю,  они  всеми
доступными  способами  поддерживали  в  ней  состояние  гнетущей  тревоги  и
лихорадочного возбуждения, чтобы она совсем потеряла связь с реальностью.
   - И откуда ты все это знаешь - из собственного опыта? -  не  сдержавшись,
съязвила я. Слово - не воробей, поди поймай, коль такая шустрая.
   - Опять ты! - всерьез разозлилась подруга.
   - Молчу-молчу, - но она отвернулась к стене, едва не перевернув  кровать,
- Ну Натка, ну солнышко, извини, - принялась  я  оправдываться,  -  Ты  что,
шуток не понимаешь? Это шутка и, признаю, не самая удачная.
   Я больше не буду, - покаянно канючила я, - Клянусь, что больше  не  буду.
Ты  такая  умная,  а  на  меня  обижаться  грешно.  Рассказывай  дальше.  Ну
пожалуйста!
   - Вот ты насмехаешься, а добейся они своей  цели,  и  тогда  не  было  бы
материала более податливого, чем Елизавета Карловна. Случилось  бы  то,  что
уже случалось. Помнишь, я рассказывала о старушках, которые отписывали Ванде
свое имущество, и что с ними  было  потом?..  То-то  же.  Ванде  страшно  не
повезло, что она напоролась на тебя. Более твердолобой особы я не встречала.
   - Твердозатылковой.
   - Я не в том смысле. Ванде страшно не повезло, но она напоролась на  тебя
всего один раз, нет, два раза, а я напарываюсь постоянно,  и  хоть  бы  кто,
блин, спасибо сказал!
   - Спасибо и давай не будем больше препираться.  И  объясни  мне,  глупой,
почему два раза, а не один.
   - Помнишь, ты говорила, что влюбилась в Вандин кулон - зеркальце в тонкой
золотой оправе? Ты хорошо его рассмотрела?
   - В деталях, - я облизнулась, - Хочу такой же.
   - Она что, вертела его у тебя перед глазами?
   - Ну да, вертела в пальцах.
   - А ты?
   - А я смотрела.
   - И что?
   - И исходила завистью.
   - И все?
   - Не пойму, что ты хочешь услышать, солнце мое доставучее.
   - Виссарион Иннокентьевич, мой учитель, да что я объясняю, ты  знакома  с
ним... В качестве психотерапевта... - Заметив мое изумление, Натка спросила,
- Ты что, не в курсе? Разве я не рассказывала?..
   Да, он практикующий психотерапевт, лучший в городе, так что имей в  виду,
если понадобится...  Так  вот,  он  беседовал  с  людьми,  прошедшими  через
"Акрополь". У каждого своя история, но некотрые сходятся в одном: прежде чем
попасть в коммуну, они пришли  на  собеседование  к  Ванде,  последнее,  что
помнят, - кулон на длинной цепочке, потом -  провал  в  памяти,  а  потом  -
лагерь. Если ты еще не поняла, скажу просто: Ванда владеет гипнозом.  Прежде
она работала под "цыганку", выманивала у прохожих все до последней копейки.
   Учитель, раскопавший ту давнюю историю, опасался, что  Ванда  и  с  тобой
отмочит что-нибудь из своего "цыганского" репертуара.  Помнишь,  я  сказала,
что спать в гостях неприлично? Это он послал  через  меня  установку,  чтобы
повысить   твою   сопротивляемость.   Понимаешь   теперь?    Тебя,    балду,
гипнотизировали, а ты в это время завистью исходила. Кулон ей понравился! Во
блин.
   Я вспомнила привкус пережаренных кофейных зерен и легкое головокружение.
   - Значит, Ванда решила перестраховаться и опаить тебя какой-то  гадостью,
но и это не сработало. Она, видите ли, кофей по вечерам  не  употребляет!  А
наши люди ни от чего не отказываются, что им  предложишь,  то  и  выпьют  за
милую душу. Да, подруга, ну ты и экземплярчик, сдохнуть можно, еще немного -
и я начну сочувствовать Ванде.
   - Ну тебя, - отмахнулась я, - Лучше скажи, зачем такие  сложности?  Могли
поступить проще - повязали бы по рукам и ногам, сунули  кляп  и  переправили
куда надо.
   - Не могли. Без шума ты не дала бы повязаться. А соседи? У нас не то  что
у вас, в столицах, - развлечений мало, а народ ушлый, любопытный.  Ввязаться
в чужую драку на сон грядущий - да за счастье. И  домашние  знали,  куда  ты
направилась, кинулись бы искать прямиком к Ванде, а ей лишний шум не  нужен.
Я думаю, что она обрабатывала тебя  для  чего-то  другого.  Например,  чтобы
узнать намерения. Да, я думаю, что она струсила, когда ты вдруг  напросилась
на встречу, подумала, что тебе что-то  известно,  и  захотела  выяснить  что
именно. А Семыча они постригли после вашей встречи. Не угодила ты Ванде,  не
понравилась. И, между прочим, лично я ее понимаю,  иногда  ты  действительно
становишься невыносимой... Отрезав твоему коту хвост, они тем  самым  хотели
отпугнуть тебя. Ой мама, отпугнуть! Тебя! Спросили бы меня сначала...
   Я собралась обидеться на подругу за резкость и необъективность  некоторых
суждений, но раздался жуткий  грохот,  и  в  комнату  влетел  Макс,  потирая
ушибленное плечо.
   - Секретничаете? - спросил он, лукаво прищурившись.
   - Вот тебе одушевленное доказательство того, что не пропал твой  скорбный
труд. Макса ты нашла, как хотела. Я могла  бы  привести  сюда  еще  полсотни
таких же двуногих доказательств, только боюсь, Приваловы меня  не  поймут  и
будут категорически возражать.
   - Да, Макса нашла, - согласилась я, - Правда, не я, а доблестная милиция.
   - Но по твоей наводке. Расслабься, подруга, им тоже  хочется  поработать.
Если в этой  истории  и  остались  кое-какие  темные  пятна,  то  оставь  их
компетентным органам, пусть они сами поставят точку. Так будет честнее,  как
я полагаю.
   - Признайтесь, здорово я придумал с казаками-разбойниками и Симферополем?
-  вмешался  Макс,  расплываясь  в  довольной  улыбке,  -  Я  знал,  что  ты
догадаешься. Мы же  там  никогда  не  были.  Вообще-то  я  случайно  обратил
внимание на вывеску. Столько раз заходил к Крышкину и никогда не обращал, не
знаю - не было ее, что ли? - а тут обратил. Ну и  воспользовался,  поскольку
написать прямо возможности не было.
   Сначала вспомнил о Севастополе, он тоже рифмуется, но мы там отдыхали,  и
я побоялся, что ты  не  поймешь,  потом  подумал  о  Ставрополе,  но  мешало
ударение. Смешно, - он хрюкнул в кулак, -  Я  так  долго  подбирал  рифму  и
коверкал слова для отвода глаз, что они начали подозревать неладное.  Десять
раз перечитывали, но так и не разгадали.
   Смешно ему! Я, между прочим, тоже не сразу поняла.
   - Нат, - обратилась я к подруге, кивая на кузена, - Скажи, за что мне это
наказание?
   - Кармические долги, дорогая, - серьезно ответила та.
   - Ну все, девочки, на сегодня хватит, - вмешалась с порога тетя, -  А  ты
что здесь делаешь? - напустилась она  на  бедного  Макса,  -  Я  просила  не
беспокоить Нику, для полного выздоровления ей нужен покой.
   Быстренько марш в свою комнату!
   Покой, не нужен мне ваш  покой,  я  передумала!  Как  говорила  одна  моя
знакомая, не нужны мне ваши спокойные ночи.
 
*** 
 
   Следствие шло своим чередом. Хмурый копал как  проклятый.  И  хотя  точку
ставить рано - не все ответы получены, но уже можно с уверенностью  сказать,
что Ванда с Гоутом легко не отделаются. Пан, при условии, что его поймают, -
тоже.
   Я заметно ожила и иногда выползала подышать  в  сад,  под  солнцезащитный
навес, который соорудил Кшысь. Если бы меня спросили, о чем я мечтаю теперь,
то я бы ответила, не задумываясь: проиграть пари и разориться на виски.
   Пока я выздоравливала, неунывающий Сем Семыч азартно гонял соседских кур,
ел за двоих взрослых  мужчин  и  дрых  на  солнечных  пятнах,  то  есть  где
придется, вальяжно развалившись на спине и раскинув лапы в  разные  стороны,
демонстрируя всем подряд, что кое-какие достоинства у него все же остались.
   Тетя легко переключилась с Ванды на Былинского,  теперь  ее  интересовали
теория  и  практика  ясновидения,  а  также  проблемы  рационально-эмотивной
терапии депрессий и неврозов, если я правильно запомнила. Словом, с  ней  не
соскучишься.
   Едва выписавшись из больницы, нелюбимый кузен заявил, что не задержится в
ненавистном ему доме дольше пяти минут, поскольку все вокруг только  и  ждут
его смерти. Ага, делать нам больше нечего, своих забот мало. Сидим и ждем-с.
До боли стиснув зубами язык, я промолчала. А сказать ой как хотелось.
   Скатертью дорожка и попутного ветра в спину, солнце  мое  недотравленное.
Адью, от греха подальше.
   Быстро собрав свои шмотки, кузен покусился было на Дали и ширму с гейшей,
по поводу которых, я знаю, у него  со  стародавних  времен  текли  слюнки  и
потели ладошки,  но  не  тут-то  было.  Я  стерегла  дядино  добро  не  хуже
сторожевого пса. Он сослался на то, что якобы дядя давно их ему  подарил.  Я
не поверила и широко открыла рот - что называется, не сдержалась.  С  каждым
бывает.
   При первых признаках  грозы  Приваловы  испуганно  попрятались  по  своим
спальням, а Нюся побелела как полотно. Начался грандиозный  скандал,  однако
Павлику не повезло изначально - не на ту напал. Я считаю, что и  у  наглости
должны быть пределы. Однако Павлик так  не  считает.  Уезжая,  он  пригрозил
лишить меня какого-то наследства. Интересно - какого. Не дядиного ли?
   И что за мода такая у Приваловых? Чуть что - сразу лишать наследства.  Не
разобравшись, не выслушав человека, не  поняв  его  душевных  устремлений...
Безобразие, я считаю. Нонсенс и рудимент. Лишить каждый может, а ты попробуй
пойми.
   Ну и шут с ним, обойдусь, не впервой мне.
   Любимый кузен днями напролет копался в своем мотоцикле, что заменяло  ему
и ясновидение, и терапию неврозов, и ширму  с  гейшей.  Грета  тосковала  по
несбывшемуся. Не без  этого.  Ничего,  сестренка,  пройдет,  по  себе  знаю.
Женщине что, женщина - тучка. Впрочем, не буду повторяться.
   Мне удалось поговорить с ней по душам, на этот раз не пригодились никакие
средневековые ухищрения, она сама раскололась, что по  наущению  Олега  (мне
проще называть его молокососом или Гоутом) тайком (не знаю, что она имеет  в
виду, поскольку я сама дважды заставала ее за этим занятием) обыскивала дом,
включая и мою комнату, в поисках  дядиного  завещания.  Признаюсь,  я  давно
догадалась  и  чуть  было  не  заподозрила  кузину  в   несравнимо   больших
прегрешениях,  чем  это,  поэтому,  выслушав  ее  чистосердечное  признание,
вздохнула с облегчением.
   Ко мне частенько забегала Паша, которая в схватке с Паном заработала лишь
легкие поверхностные повреждения в виде одной шишки и двух  ссадин.  Повезло
плутовке. Хрустнул в подвале, наверное, камень. Я подарила  ей  свой  хвост,
она обрадовалась, тут же привязала его веревкой к талии и больше не снимала.
   Павел, увязавшийся  за  нами  в  "Акрополе",  оказался  любимым  учеником
Былинского, тем самым,  которого  похитили  на  обратном  пути  из  хлебного
магазина. А получилось так: однажды в клубе он совершенно случайно  (ну  да,
конечно) познакомился с женщиной (кажется, я догадываюсь с кем). Так, ничего
особенного, обменялись ничего не значащими репликами и разошлись. А  тут  он
вышел из магазина,  свернул  в  безлюдный  переулок  и  столкнулся  с  новой
знакомой. Ну "здравствуйте-как поживаете", естественно. Она сказала, что  на
машине и предложила доставить до дома, а доставила прямиком в "Акрополь".
   Куда, спросите, смотрело его ясновидение? В самую  точку  смотрело.  Было
предзнаменование, было, только день стоял такой  ясный  и  теплый,  а  глаза
знакомой обещали райские кущи... Ох, знаем мы эти кущи, лазали - один бурьян
и чертополохом. Как-то, давно, правда, дело было, я облазала  все  обещанные
кущи и вывела зависимость, непоколебимую как траурный марш Мендельсона:  чем
больше нам обещают, тем меньше мы получаем. Но неопытный Павел, понятно,  об
этом не знал  и  попался.  Поэтому  я  намерена  обратиться  в  министерство
образования с ультимативным требованием, чтобы  мою  зависимость  изучали  в
школе наравне с законами Ньютона, Архимеда и прочих деятелей. Чем я хуже? Да
ничем. Моложе разве что, но это не порок.  А  моя  зависимость,  я  уверена,
поможет  вдумчивым  юнцам  избежать  многих  досадных   ошибок   и   горьких
недоразумений. Невдумчивым не поможет ничто, в том числе Ньютон с Архимедом.
   Польстившись на глаза Ванды, Павел  выкинул  из  головы  все  пророческие
предзнаменования. Но Ванду интересовало именно его ясновидение. Зачем  -  не
спросила, так что  не  знаю.  Может,  она  хотела  найти  древние  сокровища
викингов или узнать, где какая-нибудь  тетя  Лиза  прячет  свои  сбережения.
Словом, преступники хотели воспользоваться божьим даром в  сугубо  корыстных
целях, но вдумчивый Павел вовремя прозрел и наотрез отказался сотрудничать с
ними. Его и уговаривали, и устрашали, и подкупали, а он ни в  какую.  Вот  и
загремел несговорчивый Павел в зловонный барак.
   Борозды на стенах барака, не дававшие мне покоя,  образовались  от  того,
что голодные узники, которых раз в сутки травили жидкой баландой, соскребали
ногтями со стен штукатурку и ели ее. Я же говорила - Освенцим.
   Пройдя  сквозь  ужасы  "Акрополя",  Павел  лишился   прирожденного   дара
ясновидения. Честно говоря, таким он мне больше нравится, хотя другим я  его
и не знала, но как подумаю, что он мог знать обо  мне  столько  же,  сколько
знаю я сама, и даже больше, так сразу понимаю, что без  ясновидения  он  мне
нравится больше.
   Хочу  быть  правильно  понятой:  скрывать  мне  особенно  нечего,  но   и
выворачиваться на изнанку вроде бы ни к чему. Да, я боюсь высоты,  замкнутых
пространств и мужчин, но вуайеризмом пока - тьфу, тьфу - не страдаю.
   Должна быть  в  женщине  какая-то  загадка  или  как?  И  потом,  никакие
пророчества  никого  еще  ни  от  чего  не  спасли.  Чтобы  понять  это,  не
обязательно повторять чужие ошибки, достаточно прочитать древние мифы.
   Затем  они  и  существуют.  Или  вспомнить  историю  самого  Павла,  тоже
поучительно.
   Убедившись, что я пошла на поправку, благодарный  Павел  оставил  меня  в
покое и всерьез занялся Пашей. Он методично водит ее по врачам  (в  основном
по Былинскому, я так поняла). Говорят, она делает большие  успехи.  Я  очень
надеюсь, что это так, только... Не знаю. Боюсь. Сомневаюсь. Паша живет рядом
с нами, но словно в другом измерении. Ее сердце  открыто  страданиям  других
людей,  она  радостна,  бескорыстна  и  искренна,  ей  плевать  на  дурацкие
условности, в которые мы заковали себя.  Как  сказала  Нюся,  Паша  -  божий
человек, такой, наверное, была Ева до изгнания. Можно ли, а главное -  нужно
ли лечить от этого? Но в одном я с Павлом  солидарна  целиком  и  полностью:
Паше нужно  сделать  операцию,  чтобы  освободить  защемленный  нерв,  из-за
которого она вынуждена радоваться сквозь слезы.
   Что касается Былинского, то на радостях он хотел оплатить мне больничный.
Мне! Оплатить!
   Обуреваемая непомерным фамильным достоинством, я вскинула голову и  гордо
отказалась. Блин, а над тетей подсмеивалась. Нет, это не я,  это  гены,  они
виноваты, да я и голову так вскидывать не умею. Это точно не я.
   Выслушав отказ, Былинский ловко схватил мою руку и долго держал ее,  впав
в странное, пугающее оцепенение. Я успела трижды вспотеть, а  рука  затекла.
Ексель. Может, заснул? Э, парень, отцепись, пожалуйста.
   Учитель очнулся, открыл замутненный  глаз,  подернутый  пугающей  белесой
поволокой, и глухо изрек, вращая вытаращенным бельмом:
   - Здесь я,  Лахезис.  Слушай  мое  пророчество  и  запоминай.  За  четыре
ближайших дня ты поймешь, что нельзя  тянуть  с  благодарностью,  преступишь
закон, решишь попробовать еще  раз  и  разбогатеешь.  Когда  исполнится  это
предсказание, ты должна тридцать раз  прочитать  любую  молитву,  в  полночь
закопать в землю монетку и простить того, кого считаешь виноватым.
   Сказав это, Былинский как ни в чем ни бывало  сморгнул  поволоку,  открыл
второй глаз и молча вышел за порог.
   Бред. Что за бред.
   ...Ну что еще? Подземелье завалили камнями и закрыли железными решетками,
опасаясь проникновения вездесущих мальчишек. Жаль, мне бы хотелось  еще  раз
пройтись по тоннелю, но уже с фонариком в руках.
   Честно говоря, я заскучала, у меня возникло ощущение, что коварное  время
опять увязло. Пришлось активно заняться йогой. Очень помогает. Но если бы не
Натка, которая заходила каждый день, я бы скисла  вместе  с  йогой.  Пытаясь
меня расшевелить, подруга подарила кулон  -  крохотное  зеркальце  в  тонкой
золотой оправе. Не поленилась, однако, съездила в Москву и заказала цацку  у
знакомого ювелира. И как после этого не простить ей лопатку? Не простить  не
возможно. А еще она подарила мне дубликат персонального дела, которое завели
на меня Ванда с Гоутом. Его среди прочих обнаружил Кшысь, когда просматривал
акропольский архив, подсуетился и сделал копию, а  оригинал  честно  передал
следователю вместе с другими бумагами.
   Из своего персонального дела я узнала, что я дважды разведена. Не  правда
ваша. Я разведена по жизни. А дальше...  так,  это  пропускаем...  это  тоже
мелочи... А вот это стоит внимания. Цитирую: "ее слабое  место  -  мужчины".
Считаю, они мне польстили. К сожалению, у меня давно нет слабых мест. С  тех
самых пор, как я развелась в последний раз. К обратной стороне картонки была
приклеена фотография, где  я  в  фиолетовом  брючном  костюме  со  съехавшей
набекрень шляпой и перекошенной физиономией. А! Так то  была  не  молния,  а
вспышка фотоаппарата. Н-да, серьезные  ребята  попались,  въедливые.  Их  бы
дотошность да в мирных целях.
   Не случилось...
   Однажды, проходя мимо гостиной, я услышала голос подруги и  остановилась,
прислушиваясь.
   - Туз червей - это родной дом. Десятка - интерес. Если она лежит так,  то
означает ваш интерес... А если вот так... то интерес к вам.  Но  обозначение
карт - не главное. Важна их сочетаемость и взаимное влияние.
   Однако и это, вы уж меня простите, для профанов.  Настоящий  профессионал
работает исключительно с интуитивными потоками...
   Я заглянула в комнату. Тетушка с Наткой склонились  над  разложенными  на
ломберном столике картами. В углу,  на  стуле,  ерзал  Николаша.  Поддельный
Людовик выл и стенал под ним совсем не по-королевски, но женщины  углубились
в карточные перипетии, что, безусловно, важнее страданий Людовика, тем более
поддельного.
   - Ну наконец-то проснулась, - увидев меня, сказала  Натка,  закутанная  с
ног до головы в кусок мятой материи и увенчанная пестрым  тюрбаном,  вышитым
бисером и блестками.
   - А что это ты такая бледная? - вдруг, очнувшись, поинтересовалась тетя у
Натки.
   - Токсикоз, - просто ответила та.
   - Поздравляю, - заулыбалась тетушка, рискованно колыхнув бюстом.
   - Ну подруга, ну даешь! - воскликнула я, - И молчала! А я-то думала,  что
про "чуть не родила" ты ляпнула для красного словца.
   -  Да  ляпать-то  пока  не  о  чем,  -  сказала  подруга,  удовлетворенно
поглаживая плоский живот, - Я сама недавно узнала.
   Мне показалось, что жизнь сдвинулась с мертвой точки. Теперь, я  уверена,
все у всех будет в порядке.
 
*** 
 
   Отпуск подходил к концу, и я засобиралась домой, в Москву.
   В Москву! В Москву!
   Накануне моего отъезда забежала Натка, чтобы попрощаться. Увидев  праздно
тусующегося во дворе Андрея, она спросила:
   - Оу, так у тебя новый роман? Поздравляю...
   - Да нет. Ты же видишь...
   - Вижу, - улыбнулась подруга, - Красавчик. Если хочешь знать мое мнение -
одобряю.
   - Вот именно - красавчик, - недовольно  буркнула  я,  -  С  такими  забот
невпроворот: то пылинки с них сдуй, то протри влажной фланелевой  тряпочкой,
то натри благовониями, то следи, чтобы не увели  из-под  самого  носа.  А  я
категорически не умею этого делать. От меня и обычные  мужики  сбегают...  -
прав Павлик, чего скрывать, прав! - не то что красавцы...
   - Не преувеличивай, подружка. Не настолько он и хорош.  Мой  Николаша,  к
примеру, - лучше, но  спокойно  обходится  без  благовоний  и  тряпочки.  Не
сомневайся, я еще погуляю на твоей свадьбе, так погуляю... - она мечтательно
прикрыла глаза, -  Не  забудь  купить  безалкогольное  шампанское  -  я  пью
полусладкое - и соленые огурцы. И не тяни резину, дорогая, а  то  -  знаю  я
тебя - дождешься, что я рожу прямо на твоей свадьбе, между вторым и  третьим
тостом.
   В комнату вошел Макс. Заметив, что мы смотрим в о