йно бросил  взгляд  в витрину и мне показалось,
что  за  мной  следят.  На  противоположной  стороне улицы  околачивался без
какого-либо дела представительный  мужчина в темно-синем костюме.  Подумав о
слежке, я вспомнил, что видел его и раньше.
     Я пошел дальше и, незаметно ловя отражение в стеклах машин и в витринах
магазинов, убедился, что  он все  еще  идет  сзади. Неторопливым  шагом и  с
демонстративно беззаботным  видом  я  перешел  Аргилл-стрит и быстро обогнул
квартал,  надеясь выскочить позади  моего преследователя. Но когда  я  снова
оказался на углу, он исчез.
     Я  пытался вспомнить  всех  людей, кто  мог бы выслеживать меня.  После
пятнадцати имен  бросил.  Однако  мое беспокойство  не  уменьшилось.  Прошло
десять  лет,  как я был последний  раз в Европе. После турецких  событий мне
казалось мудрее держаться от нее подальше.
     Но, черт возьми, это  же  было так давно и  не по моей вине, во  всяком
случае, не совсем по моей вине. И нельзя же из-за одной-единственной неудачи
провести всю  оставшуюся  жизнь,  избегая Европу.  Можно, но если  вы не Хоб
Дракониан.
     Париж  --  король городов. И  остальной  Европы.  Европы  Хоба:  Ибица,
Майорка, Барселона, Лондон, Амстердам, Афины и острова центральной Цикладьи.
И Рим. Несравненный Рим.
     Как  я  мечтал вновь увидеть мою  Европу. А на пути к  ней стояло всего
лишь воспоминание  десятилетней давности  о том злосчастном  дне в аэропорту
Анкары.
     День  был  жаркий, как  в аду. Август  в  Турции.  Аэропорт переполнен,
множество туристов.  На это мы и рассчитывали. Мы делали так и раньше, и все
проходило как по маслу.
     Тогда почему такое предчувствие, почему такая обжигающая паника, почему
такое  состояние,  будто  меня  укусила холодная как лед  жаба? Что  со мной
случилось? Какой тонкий ключ  настроил  мою систему защиты? Почему  у меня в
голове мелькали картины турецких тюрем?
     Подходя   к  будке  пограничника,   я  увидел  лейтенанта  Яросика.   В
накрахмаленном хаки он  возвышался над толпой, черные усы темнели аккуратным
треугольником     на     нежно-оливковой    щеке.     Моя    реакция    была
бессознательно-автоматической. Я повернулся, как марионетка, заметив, что он
еще не выхватил меня из толпы. Не  оглядываясь, направился прямо к выходу из
аэропорта и сел в такси. Я приказал ехать в порт и успел  на последний паром
через Босфор на Европейскую сторону.
     Я и правда не могу объяснить,  почему так поступил. У Яросика ничего на
меня не было. Но он не принадлежал к тому сорту людей, которые бы просто так
болтались в  аэропорту, проверяя туристов, проходивших мимо пограничников. Я
догадался: что-то  пошло  наперекосяк,  кто-то  заговорил. Я понял:  Яросика
вызвали потому, что он знал в лицо меня и еще Жан-Клода и Найджела.
     В Европейской части Турции я тогда присоединился к туристской экскурсии
на  развалины  Адрианополя,  или Эдирны. Потом  нормально через  пограничный
пункт  перешел в  Грецию. На такси доехал  до  Комотини, а затем  поездом  и
автобусом в Афины.
     Два дня спустя, когда я пил пиво в отеле "Георг V"  на площади Синтагмы
в Афинах, на  пятой странице "Интернэшнл Геральд Трибюн" я увидел сообщение.
Таможня аэропорта Стамбула задержала француза и британца.
     Конечно, они нашли гашиш. Двойное дно, которое я сделал в чемоданах, не
может   успешно  выдерживать   таких   методов  проверки,   какие  применяют
таможенники, когда знают, что искать.
     Суд  состоялся  в конце  того  же  месяца.  Жан-Клоду  и  Найджелу дали
пожизненное заключение.  Потом  его сократили до  двух лет,  когда  адвокаты
доказали,  что  они всего лишь невинные  носильщики чемоданов третьего лица,
мистера  Большой...  в  интересах  следствия  имя  не  называется.  Он,  как
предполагалось, должен  был  лететь в этом же самолете, но,  по-видимому,  в
последний момент сумел улизнуть.
     Какие-то деньги  поменяли  хозяев,  и мои  друзья через  год  вышли  из
тюрьмы.  Но,  как  мне  говорили,  они  сердились. Всю  вину за  провал  они
возложили на меня.  Они осыпали  меня оскорблениями и даже  угрожали. Однако
это было десять лет назад.
     Я пытался по-прежнему  тянуть лямку. В те  дни я  стал профессиональным
игроком в покер. Не  первого ранга, но вполне хорошим для конкуренции, какую
можно встретить  в Европе.  Главное  правило -- никогда не играть в  казино,
хотя  и там  можно  заработать на  жизнь. Настоящее поле  для  профессионала
покера  -- домашние вечеринки и номера богатых отелей в Канне, Ницце,  Риме.
Выигрывать было легко Труднее заставить себя проигрывать, чтобы не перестали
приглашать.
     Это требует  определенной  тактики.  Вам приходится КАЗАТЬСЯ человеком,
который  не выигрывает  чересчур  много.  Вы стараетесь привлечь  к  каждому
проигрышу максимальное внимание окружающих -- это обязательное условие. Но в
какой-то момент  наркотики  начинают поглощать все  ваши  деньги,  не  делая
разницы  между  выигрышами  и  проигрышами. Тогда  вы ставите  вместо  денег
бумажки и молите Бога, чтобы все сошло благополучно. И если выигрываете,  то
делаете ставки реальными деньгами.
     Это тоже своего рода хождение по проволоке, но,  мне казалось, я  знал,
как  сохранять равновесие. Пока не начал проигрывать Я напрягся, стал делать
неправильные жесты, посыпались ошибки в расчетах. Уже невозможно было что-то
исправить, и мои  попытки  выиграть становились все  более  беспомощными.  А
наркотики больше не помогали.
     Вот тогда все начало разваливаться на части.
     Паника, паранойя, холодный пот, дурные мысли и Страх.
     Так я вернулся в Америку. А теперь снова собираюсь в Европу.
     После Турции я понял, что жизнь -- это не мечта. Понял, что имею дело с
опасным товаром В те дни почти  каждый занимался контрабандой. По правде,  я
не верил, что меня поймают.  Не  верил, потому что привык  к ощущению тепла,
безопасности и неуязвимости, которое дают наркотики, особенно людес. Сладкая
апатия  затопляет  вас,   лицо  немеет,  и  вы  погружаетесь   в  сумеречную
нереальность, которая называется Путь, Который Тебе Нравится.
     Но  это было  тогда,  а  сейчас  -- это  сейчас. Я  очистился,  никаких
наркотиков, прошлое похоронено вместе с моим кумиром Джимом Моррисоном
на кладбище Пер-Лашез, и я возвращаюсь в Париж.

        "9. МАРИЯ ГУАШ"

     В то утро,  когда моя  детальная телеграмма попала к Гарри Хэму,  он не
испытывал особого удовлетворения  жизнью. Он чувствовал,  что ему скучновато
Первый  прилив  радости от того,  что  он  живет  на  замечательном острове,
прошел.  Он  привел в  порядок  дом,  подал  заявление для  получения бумаг,
которые нужны, чтобы  находиться в Испании  на положении постоянного жителя.
Сад  выглядел  прекрасно,  он уже  завел кое-каких  друзей.  Но  чего-то  не
хватало, и Гарри сам точно не знал чего.
     Он  сказал мне, что обрадовался, получив мою  телеграмму,  потому что в
тот момент был готов на что угодно, лишь бы заняться чем-нибудь
     Он оторвал зад от кресла, или, как он говорил, завел свою "мадам сижу",
и совершил  двадцатиминутную поездку  до порта Ибицы. Гарри долго расхаживал
по  пристани,  разыскивая "Индустриас Марисол".  И наконец  нашел  Маленькую
лавку,  торгующую  скубами,  популярными здесь  аквалангами,  и мелочами для
подводного плавания,  приткнувшуюся в конце аллеи  Калле-дель-Виржен.  Лавка
была закрыта.  Гарри  обошел вокруг,  заглянул в  окно,  раздумывая, что  же
делать дальше. День стоял прекрасный, порт гудел, был июнь, отличная погода,
каждую неделю прибывали туристы, с июля начинался большой сезон.
     Немного  спустя  старик,  сидевший через  дорогу в  лавке,  где  чинили
ботинки, заметил, что Гарри пытается заглянуть в окно "Индустриас Марисол"
     -- Вы ищете Вико?
     -- Это его магазин?
     -- Да, Вико и его брата Энрике.
     -- Где их можно найти?
     -- Прошлой ночью Энрике уехал с  острова.  Как  я слышал, он полетел  в
Сан-Себастьян. А Вико отправился на рыбалку с братьями Гуаш.
     -- Они скоро вернутся?
     -- Кто знает? -- пожал плечами старик.
     -- Разве рыбачьи лодки обычно на закате не возвращаются домой?
     -- Которые нанимают туристы, да. Но братья Гуаш торгуют рыбой. Никто не
знает, сколько времени они пробудут в море.
     -- Есть способ, каким я мог бы связаться с ними?
     -- Можете попросить морских чаек, -- засмеялся старый сапожник.
     Продолжая улыбаться, он  отвел глаза --  сама хитрость. Гарри знал этот
взгляд островитян: ничего не говорить чужому.
     -- А как же их бизнес? Кто ведет дела, когда их нет?
     -- Мария Гуаш, конечно. Их сестра.
     Гарри записал адрес и отправился в Санта-Гертрудис к домику Марии.
     Мария жила на  маленькой, тщательно ухоженной ферме  на холмах недалеко
от  Санта-Гертрудис.   Низкий   каменный  дом  представлял  собой  одну   из
старомодных фазенд. Обычно их размеры зависели от величины конькового бруса,
для  которого брали самую длинную часть закаленного морскими  ветрами  дуба.
Вокруг дома два поля миндальных деревьев. Несколько акров овощей, таких, как
капуста и картошка. Небольшой  участок в середине полей  засажен  algorobos,
рожковыми деревьями, стручки  которых  местные жители, сушат, размалывают  и
этой мукой  зимой  кормят животных О приближении Гарри объявила собака. Одна
из  тех длинных,  худых, желтоглазых  гончих, которых можно  считать  частью
истории острова со времен карфагенян.
     Гарри  остановился  на ответвлении тропинки перед самой фермой. Женщина
вышла, встала на пороге веранды и, закрывая глаза от солнца  рукой, смотрела
на Гарри.
     -- Разрешите? -- спросил он. И когда она кивнула, открыл ворота и пошел
к дому.
     Хотя хозяйка явно  принадлежала к местным, ее одежда не была  монотонно
черной, как у большинства стареющих женщин острова. Она  еще носила  длинную
пышную юбку, блузку  с длинными рукавами и  маленький  жакет. Женщины  Ибицы
одеваются так уже много столетий. Но ее юбка была не из черного материала, а
украшена  коричнево-белыми  узорами.  И  на кремовой блузке  тоже  виднелись
мелкие  фигурки. Черты  ее  лица  были  строгие и красивые.  Волосы, черные,
прямые, блестящие, стянуты узлом на затылке.
     Для островитянки она была  высокой  и  стройной.  В  ней  чувствовалось
спокойствие, что Гарри очень понравилось. Он подумал, что ей под  сорок  или
чуть больше.
     Гарри представился.  Как  принято на Ибице, он  рассказал  женщине, где
живет  и  как  давно поселился на  острове.  Потом объяснил,  что  выполняет
поручение  друга. А  проблема  у  друга  такая:  он послал  сеньору  Вико  в
"Индустриас Марисол"  партию товара и не получил оплаты. А он, Гарри, только
что узнал, что сеньор  Вико ушел  рыбачить вместе с  братьями  Гуаш. И Гарри
подумал, не знает ли она, куда они отправились и когда вернутся.
     -- Об этом они мне ничего не говорили, -- ответила Мария.  -- Но иногда
Пабло и Сезар уходят рыбачить и остаются в море несколько дней кряду. Иногда
они заходят  в порт на главной земле, чтобы заправить баки, и  тоже остаются
там на несколько дней. Они могут отсутствовать неделю или даже больше.
     -- И вы не знаете, куда они отправились в этот раз?
     -- Нет, -- ответила она. Однако  Гарри заметил, что  она обеспокоена. С
ними поехал Вико. И, видимо, Мария, так же как и Гарри, подумала, что он мог
прихватить с собой  в эту поездку? Может быть, пять  полностью экипированных
виндсерферов, чтобы продать их где-нибудь на Лазурном берегу Франции?
     -- Есть человек, знающий, куда отправились ваши братья?
     --  Рыбаки  все  знают друг о  друге,  -- проговорила она. -- Вы можете
поспрашивать в доках. Но вам все равно ничего не скажут.
     -- Да,  -- вздохнул Гарри. -- Спасибо за помощь, но как я понимаю, мне,
наверное, стоит попытаться.
     Мария колебалась. С любопытством разглядывала его.
     Потом  спросила, не хочет ли он выпить стакан воды.  Гарри ответил, что
был бы очень рад. Она предложила ему сесть в тени на веранде под виноградной
лозой. А сама вошла в дом и принесла стакан воды.
     --  Ого,  -- воскликнул  Гарри,  сделав  несколько  глотков, -  что  за
необыкновенная вода?
     --  Она  из колодца на  ферме  моего  деда,  -- Мария  выглядела  очень
довольной, -- на другой стороне за Сан-Хуаном. Это лучшая вода на острове.
     -- Да, просто замечательная. Спасибо. -- Он допил  стакан, поставил его
на перила и встал.
     -- Мои братья не попадут в беду? -- спросила Мария.
     -- Насколько я знаю, нет, --  ответил Гарри -- Но если они контрабандой
вывозят из Испании украденные товары, то у них могут быть неприятности.
     --  Вы думаете, Вико украл эти доски и  использует моих  братьев, чтобы
куда-то их доставить?
     -- Похоже на это, -- согласился Гарри.
     --  Подождите  минутку,  --  попросила  она.  -- Братья могут  привезти
контрабандой немного виски или сигарет,  как и все рыбаки. На  этих островах
контрабандой  промышляют  столетиями.  Но  мои  братья  никогда  не   станут
заниматься перевозкой краденых товаров.
     -- Наверно,  они не знают, что эти доски краденые, -- заметил Гарри. --
Наверно, они везут их для Вико как обычный груз.
     Мария с минуту подумала, потом вошла в дом. Через мгновение она вышла в
черной косынке, накинутой на волосы, и в шали, закрывающей плечи.
     -- Я  пойду с вами и поговорю с мужчинами  в доках. Иначе вы  ничего не
добьетесь от них. Кто-нибудь наверняка знает, куда отправились мои братья

        "10. ПОЛЕТ В ПАРИЖ"

     Во время полета в Париж Ракель немного рассказала о себе. Она говорила,
что  родители у нее невысокого роста, а она, единственная  дочь, выросла  до
пяти футов девяти  дюймов и получилась  самой  высокой  в семье почти за сто
лет. Она ходила в школу в Уокегене, штат Иллинойс, и живо описывала, какие у
них там бывают холодные  зимы  и  как однажды  в феврале  одичалые соседские
собаки начали сбиваться в стаи и покусали случайного доставщика посылок. Она
рассказывала, как  ее  отец, священник  англиканской  церкви, превратился  в
рабочего, ремонтирующего жатки фирмы "Маккормик", когда вся его конгрегация,
двадцать три семьи, переехала из Литтл Доркинга в Гемпшире на Гавайи.
     Мы  развлекали   друг   друга   наполовину  выдуманными   рассказами  и
двусмысленными   взглядами,  а  самолет  устало   тащился   на   восток  над
гофрированной серой Атлантикой. Солнце ушло за горизонт, и начали показывать
кино. Комедию, в  которой Джордж Берне играл Тамерлана. Я надолго погрузился
в  раздумья,  вспоминая лица в толпе провожающих и  задаваясь  вопросом,  не
заметил ли я среди них вчерашнего представительного мужчину.
     Немного  позже  кино кончилось,  и  стюардессы  принесли  кофе.  Ракель
заснула, едва опустив чашку на пластмассовый поднос, выданный  пассажирам. Я
отставил  его  в  сторону  и  тоже  уснул.  Проснулся  я,  когда  прозвучало
объявление  "застегните  ремни безопасности". Мы  делали последний  заход на
посадку в аэропорту де Голля.

        " * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ * "

        "11. ПРИБЫТИЕ В ПАРИЖ"

     На  Ракель  все  производило  огромное  впечатление,  особенно, что все
говорят  по-французски и  выглядят иностранцами.  Что касается  меня,  то  я
чувствовал себя так, будто вернулся домой. У меня был мой собственный Париж.
Рю  Муффетар,  рю  дю  Ба,  рю  дю Синь. Кафе  вдоль Сен-Жермен-де-Пре  с их
накрахмаленными белыми льняными скатертями, отражавшимися в череде  янтарных
зеркал. Одетые в смокинги официанты скользили среди хрустальных канделябров,
и все купалось в  розовом сиянии  Бель Эпок. Таинственные каменные ландшафты
Шателе-ле-Алль,  хай-фай  секция  в  моем  любимом магазине  на  Монпарнасе.
Ресторан "Текс-Мекс" в узорно  выложенном камнями дворе под студней танца на
рю дю  Тампль.  Американская библиотека недалеко от Эйфелевой башни. Магазин
научной фантастики на бульваре Сен-Жак.
     Мы  прошли  таможню   и  пограничный  контроль.   Вежливый  французский
полицейский чиновник  с  безразличной благожелательностью проштамповал  наши
паспорта: ваши бумаги в порядке, вы -- в Париже. Все идет как надо.
     Такси в городе очень дорого,  но  какого черта, это же деньги Ракель. Я
назвал таксисту адрес  в седьмом округе.  Французский мой подзаржавел,  но я
благополучно справился.  Французы  достаточно  интеллигентный  народ,  чтобы
понимать почти любую вашу  попытку заговорить на их языке. Конечно, водитель
оказался  алжирцем, звали его  Могаммед бен-Амук,  так что, возможно, с  тех
пор, как я жил здесь последний раз, мало что изменилось.
     Дорога в Париж из аэропорта де Голля была знакомой и успокаивающей. Две
полосы современного бетонного  шоссе  шли мимо одинаковых  полей  и  домиков
фермеров. Вот уже  главное шоссе стало впитывать в себя артериальные дороги,
мы приближались  к  Порт де ля  Шапель и въехали на кольцевую дорогу, идущую
вокруг Парижа.
     Было  еще утро Я  планировал,  что  сначала  мы  все  разузнаем у моего
старого приятеля Руса. Рус, довольно светлокожий негр с Карибских  островов,
то ли  с Ямайки, то ли с  Барбадоса. С  годами меняются его истории  о своей
судьбе  Вот  как  Рус  об  этом рассказывает.  Еще  мальчишкой  он ухитрился
перебраться  в Америку  Какое-то время жил  в  Кей-Уэсте  и Майами  Во время
второй  мировой  войны ему удалось поступить  на службу в армию. Он  пережил
высадку в Нормандии и демобилизовался  уже в  Париже.  Там встретил девушку,
Розмари, хорошенькую блондинку из Дании, которая  изучала  историю искусств.
Они  поженились. После этого Рус никогда не  покидал Францию, за исключением
летнего  отпуска  на  Ибице. По  моему  скромному  мнению,  датские  девушки
становятся  самыми лучшими женами  для мужчин любой  национальности. Розмари
говорила  по-английски  лучше, чем Рус, и с заметным  акцентом Нью-Джерси Но
если  как следует  прислушаться, можно  заметить,  что  в  звуке "th" у  нее
проступает твердое "д", рудимент произношения родного языка.
     Такси  влилось  в  движение на  бульваре  Сен-Жермен  и сделало  правый
поворот на рю де Бельшас.
     --  Ну-ну, -- сказала Розмари,  когда,  открыв дверь, увидела меня,  --
смотри-ка, кота  тянет домой.  Перерыв  между двумя рюмками тянулся  слишком
долго, да, Хоб?
     Она провела нас через крохотную кухоньку.
     Квартира   у  Руса  темная,   малюсенькая  и  заставлена  мебелью.   На
королевского размера постели лежало яркое мексиканское одеяло, днем  кровать
служила кушеткой. Недалеко от нее поблескивал  медный, украшенный орнаментом
стол из Марокко с высоким медным кальяном на нем.  В углу виднелся маленький
чертежный стол с лампой на гибкой ножке, на  котором Рус делал свои рисунки.
И  рядом  с  ним  радиоприемник. На  стенах  висело  несколько  оригинальных
набросков,  работы друзей  Руса. В комнате стоял  устойчивый  домашний запах
вина, хорошего табака и воскресного ростбифа.
     С тех пор как я  видел ее последний раз,  Розмари стала полнее,  но все
еще  была  очень привлекательной  леди.  Пышной,  с открытым  лицом,  и хотя
льняные волосы немного начали седеть, улыбка оставалась такой  же сердечной,
как всегда.
     --  Розмари, я хотел бы познакомить тебя  с моей клиенткой, мисс Ракель
Старр, -- сказал я.

     -- Привет, -- улыбнулась  Розмари, -- любой клиент  Хоба Дракониана  --
мой друг. Как поживает твое детективное агентство, Хоб?
     --  Я здесь как раз по делам агентства, -- объяснил  я. -- И  всем моим
друзьям предстоит поучаствовать в расследовании.
     --  По правде, это не очень большое расследование, -- вмешалась Ракель.
-- Большое я не могу себе позволить. Хотя, наверно, мы можем рассчитывать на
гонорар в конце, если все пойдет как надо.
     --  Никто  и  не  ждет  какой-либо  прибыли от агентства,  --  заметила
Розмари. -- Зато оно дает нам пищу для разговоров
     Рус и  Розмари жили в маленькой квартире  в доме номер  шесть на рю  де
Бельшас, недалеко от Дворца Инвалидов и Палаты Депутатов.  Это была  одна из
тех  пар