Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Шекли Роберт. Детективное агенство Альтернатива -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  -
твенная зацепка, какая у нас есть, -- объяснил я. -- Если, конечно, это та зацепка, которая нам нужна Кстати, еда в "Дольче Вита" оказалась довольно вкусной, хотя на сей раз я избавлю вас от пересказа меню, упомяну только, что канеллони -- трубочки из теста, начиненные мясом -- были исключительные. Вечер, созданный для признаний. Однако никто не подошел к нашему столу, накрытому красной клетчатой скатертью, не наклонился над свечой, отражавшейся в бутылке кьянти, и не предложил' "Я хочу рассказать вам сказку". Впрочем, нечего было сказать друг другу и нам. Ракель казалась озабоченной и подавленной. Она весь вечер явно нервничала и время от времени грызла заусеницы на левом мизинце. Мы вышли примерно полдевятого и сели в разные такси, потому что они везли нас в разные стороны. Ракель в "Крийон" на площадь Согласия, меня на остаток вечера в кафе, а затем в "Синь" и в постель. "15. КЛОВИ" Когда я вышел из отеля, направляясь на сбор съемочной группы в студию "Гомон" на верху Монмартра, стояло яркое прекрасное утро. Я решил, что надо бы поберечь деньги Ракель, и поэтому вместо такси спустился в метро на станции "Шатле", проехал в вагоне второго класса до "Опера", там сделал пересадку, а затем еще одну на вокзале Сен-Лазар и, наконец, поднялся на поверхность на "Ламарк Коленкур". Идя по улице Коленкур, я на минутку остановился, чтобы полюбоваться красивой базиликой Сакре-Кер, и потом зашагал ко входу в старую студию "Гомон". Как я слыхал, самую старую в Европе. Снаружи здание студии напоминало что-то среднее между крепостью и складом товаров. Оно стояло на вершине холма. Вы оставляете тенистую аллею бульвара и взбираетесь по череде ступенек к стальной сетке моста для пешеходов, нависающего над собственностью "Гомон". Клерк спросил у меня фамилию и рассказал, где должен быть сбор съемочной группы. Я долго шел по коридорам, в которых эхом отдавались мои шаги, миновал занятых техников, совершавших таинственные манипуляции с бобинами пленки, и наконец попал туда, куда, как предполагалось, я и шел. Или по крайней мере я думал, что попал туда, куда, как предполагалось, шел. Я стоял на огромной глубокой сцене, которую освещали низкие прожекторы. Занавеси кулис были отодвинуты, и там виднелись разбросанные декорации и реквизит: дверь собора в натуральную величину, нарисованный деревенский луг с рекой позади, кафе с настоящими стульями и цинковым баром на переднем плане. Когда я пересекал сцену, над головой возник луч прожектора, "поймал" меня и вел до тех пор, пока в конце сцены к нему не присоединился второй луч. Каким-то образом я почувствовал, что мне брошен вызов, поэтому вернулся на середину сцены и поклонился. Прожекторы светили мне в лицо, и я не мог решить, есть ли кто-нибудь вокруг. Но я предполагал, что кто-нибудь услышит меня. -- Мсье и мадам, -- начал я, -- большое спасибо, это такое удовольствие веселить вас. А как насчет дружных аплодисментов оркестру? Из темного зала донесся звук аплодисментов, хлопал один человек. Включился обычный свет, прожекторы потухли. В зале и правда сидел один человек. Он встал и направился к сцене. Медленно, нарочито театральным шагом. Когда он поднялся на сцену, я увидел, что он одет в синий блейзер с белым свитером под ним. Ему было, наверно, лет сорок. Высокий мужчина с подчеркнуто интеллигентным видом. Мне не надо было его представлять -- я знал, что это и есть знаменитый Жерар Клови, инфант террибль или, если хотите, шалопай французского кино. -- Отлично, -- сказал он. -- Вы американец? Поздравляю вас с вашим показом замешательства. Мне особенно понравилось, как вы зацепились за электрический кабель. На вашем лице присутствует выражение мужской наивности, что характеризует вас как очень доверчивого парня. Короче говоря, вы совершенный тип, который может родиться лишь в голове достопочтенного Джима Томпсона. -- Кого? -- спросил я. Нижняя губа Клови изогнулась в неописуемо насмешливой гримасе печали. -- Вы даже не знаете работ лучшего американского автора детективов, знаменитого Джима Томпсона? Я мгновенно почувствовал к Клови неприязнь вместе с осторожным восхищением его наглостью. -- Нет, я не знаю Джима Томпсона, -- подтвердил я. -- Я пытаюсь найти следы моего друга, который исчез. Мне сказали, что вы наняли его для вашей картины. -- Как его фамилия? -- Алекс Синклер. Американец. -- Ах, конечно, -- лицо Клови просветлело, -- мое новейшее открытие. Он само совершенство. Вы принесли мне новости от него? -- Я надеялся, что вы знаете, где он. -- Он начал у меня работать несколько недель назад. На прошлой неделе он не пришел на репетицию. Он не отвечает на телефонные звонки. А я послезавтра начинаю съемки. Откровенно признаюсь, меня это очень беспокоит. -- Мне тоже печально это слышать. Я позвоню вам, когда что-нибудь узнаю. Клови кивнул, но как-то рассеянно. Его мысли были уже далеко от Алекса. Потом он окинул меня пронизывающим взглядом. -- Могу я узнать ваше имя? -- Хобарт Дракониан. -- У вас есть, мистер Дракониан, какой-нибудь опыт актерской работы? -- Нет, боюсь, что нет. Актерская работа совсем не мой профиль. -- Превосходно. -- Клови произнес "пхревосходно". -- В этом бизнесе я презираю так называемых профессионалов. Большие тупые лица и жующая дикция. Антонен Арто показал единственно верное направление. Я первый, кто пошел по этому пути. Мистер Дракониан, я бы хотел снять вас в своей картине. -- Вы очень добры, -- ответил я, -- но об этом не может быть и речи. -- Никогда не обвиняйте меня в доброте, -- возразил Клови. -- Меня называют прагматиком сверхъестественного. И почему об этом не может быть и речи? У вас на следующей неделе есть что-то более неотложное или важное, чем участие в фильме, который определенно войдет в историю кинематографа? -- Ну, понимаете, мне, конечно, хотелось бы, -- проговорил я, -- но я и правда должен найти Алекса. Это не только дружба, это работа Клови задумался. -- Алекс дружил с моей командой операторов. Кто-то из них может что-то знать. И вам определенно надо поговорить с Иветт, девушкой, которая занимается сценарием. -- Прекрасно. Где я могу их найти? -- Это будет трудновато, -- протянул Клови. -- Они разбросаны по Парижу, в тех местах, где в данный момент я предполагаю вести съемки. Но вы встретитесь с ними, когда будете работать в моем фильме. -- Мистер Клови, я восхищаюсь вашей настойчивостью, но не собираюсь участвовать в вашей картине. -- Ну конечно, вы будете, -- не отступал Клови. -- Вы кажетесь мне рациональным человеком. Работа в моем фильме даст вам доступ ко всем последним парижским слухам. Вы встретите несколько человек, которые хорошо знают Алекса. Я сам буду помогать вам в вашем расследовании. И есть еще одно, над чем стоит подумать. Когда картина выйдет, какой-нибудь агент или продюсер увидит ваше лицо и сделает вам предложение дальнейшей работы. Это может стать для вас началом новой блестящей профессии. -- У меня уже есть профессия. Я занимаюсь расследованиями в международном масштабе. -- М-м-м, несомненно, но разве она столь блестящая? Мне пришлось признать справедливость его слов. -- Больше того, -- продолжал Клови, -- я плачу реальными деньгами, франками, которые вы сможете потратить здесь, в Париже, хотя бы на то, чтобы улучшить свой гардероб. Это звучало как настоящее оскорбление. Правда, мои джинсы еще чуть-чуть -- и превратятся в лохмотья, а голубая рабочая рубашка села, и я не могу застегнуть пуговицы на рукавах. Поэтому мне пришлось закатать манжеты, чтобы вежливый взгляд принял это за небрежность. И мои ботинки для прогулок по пустыне видали лучшие времена. Но все равно это не дает оснований так беспардонно меня оскорблять. Что же касается моей карьеры в кино, то это была самая безумная идея, какую я слышал за долгое время. Такая безумная, что я просто оцепенел, услышав собственные слова. -- О'кей, вы меня уговорили. Когда приступать? -- Послезавтра я начинаю снимать. Мне надо, чтобы на рассвете вы были в бистро на углу бульвара Массена и Порт д'Итали. Ровно в семь. -- О'кей, босс, -- сказал я, надеюсь, иронически. "16. НАПАДЕНИЕ" Я вернулся на метро в Шатле-ле-Алль. Там ниже уровня улицы есть кинотеатр, где показывают новые и экспериментальные фильмы. Я спустился к кассам и посмотрел программу, чтобы узнать, когда там появятся картины Клови. Оказалось, через неделю я смогу посмотреть целых два его фильма: "Плоть, желание и нищета", где снималась Симона Синьоре, и "Оранжевый закат" с Аленом Делоном. Свою новую профессию я начинаю в весьма хорошей компании. Я встал на эскалатор, чтобы подняться на уровень улицы. Вот тогда-то это и случилось. Парень спускался по эскалатору вниз. Высокий блондин, стриженный "ежиком", с загорелыми бицепсами и неестественно белыми зубами. На нем был жилет, как для серфинга, резиновые "вьетнамки" и гавайская рубашка. Вид не более бандитский, чем у любого другого в кинотеатре "Форум де Алль". И я тут же забыл о нем: Это было ошибкой. Едва поравнявшись со мной, парень перепрыгнул через барьер между эскалаторами, едущими вверх и вниз, и набросился на меня с кулаками. Он что-то бормотал, однако в тот момент его слова плохо доходили до меня. Я был слишком увлечен поисками выхода из этой ситуации. Как я уже говорил, я не из тех, кто в совершенстве владеет боевыми искусствами. И вообще я не очень верю в правильность силового решения проблем. Но все же, если люди настойчиво навязывают мне драку, я считаю вполне справедливым использование любой, в том числе самой неблагородной тактики. Когда он прыгнул на меня, я выставил вперед обе руки, чтобы дать ему отпор, и потом пнул носком ботинка для прогулок по пустыне прямо в пах, или, как англичане говорят, в промежность, аккуратно попав в гениталии, спрятанные несколько в глубине. Точно, как учил меня в давние студенческие годы старый Лао Дзы в школе "пинков в пах" на острове Хоккайдо. Парень рухнул головой вниз на ступеньки эскалатора, будто кастрированное животное. А я получил одобрительные аплодисменты от наблюдавшей публики, но тут же поспешно отступил. Потому что по Лао Дзы движение, следующее после "пинка в пах", -- "отступление на полной скорости". В особенности если вы промахнулись и не попали в уязвимое место или наткнулись на правильно поставленную защиту. Отступление -- всегда лучшая тактика после того, как вы ударили человека в пах, если, конечно, вы не намерены идти дальше и убить его. В таком случае лучше это сделать там же и тогда же до того, как противник придет в себя. Получившие "пинок в пах" мужчины после "воскрешения" всегда очень обижены и склонны к невероятной жестокости. Какое удовольствие снова выйти на улицу. Вдруг до меня дошло, что я в Париже. Я был так сверхзанят Алексом, что забыл немедленно обдумать остроту моей нынешней ситуации. Я бродил по улицам, заполненным дружелюбными искателями удовольствий, иногда плечом к плечу с вездесущими французскими полицейскими, которые попадались то здесь то там. Копы, как мы их называли, разгуливали парами, их короткие черные пелерины развевались на полуденном ветру. Со всех сторон меня окружали кафе -- бесконечно цивилизованные учреждения. Некоторые пытались привить их в Соединенных Штатах. Результат получился весьма посредственным. Светловолосый студент колледжа, сообщающий по дороге к столику: "Привет, я Харли", совсем не то, что профессиональный французский официант, поведение которого -- сплошное достоинство, с обеих сторон на мили отдаленное от презрения. Нет, атмосфера Парижа не поддается трансплантации. Если вы хотите создать в Срединограде США точно такую же обстановку, как в вашем парижском кафе, то вам для начала нужно привезти туда пару марокканцев в длинных белых одеждах, передвигающихся от стола к столу и продающих сувенирные барабаны. И вам придется объяснять всем посетителям, что на самом деле никто не покупает сувенирные барабаны, потому что продавцы субсидируются мэрией для создания местного колорита. Забавно, как мы всегда стараемся приобрести добродетели в очаровательном заграничном месте, то есть ТАМ, а использовать их ЗДЕСЬ, в скучном родном старом городе. Современная жизнь состоит из прозябания ЗДЕСЬ и импортирования самого важного из ТАМ: любви, моды, стиля жизни. ЗДЕСЬ и ТАМ -- вечные категории, которые никогда не будут отменены или включены одна в другую. Как бы далеко вы ни уехали, вы всегда живете ЗДЕСЬ. А место, куда вы хотите попасть, ТАМ, где любовь и приключения и культура. Но ТАМ недостижимо. Когда вы физически перевозите себя из ЗДЕСЬ в ТАМ, возникает любопытное состояние. Первое время вам всюду сопутствует иллюзия, мол, наконец-то вы попали в ТАМ, где есть все хорошее. Вам даже удается наслаждаться, однако очень недолго. В этот период ТАМ сохраняет в ваших глазах свои истинные качества и окружающее предстает во всей своей уникальности Но постепенно зарождается загнивание непривычности, восприятие тускнеет, начинается привыкание. И скоро то, что вы видите, уже больше не очаровательное, а просто необычное. Слишком скоро. И ТАМ превращается в еще одно ЗДЕСЬ. Но происходят и хорошие изменения ЗДЕСЬ, если вы надолго уезжали, приобретает качества ТАМ. Это случается автоматически. Точно так же, как, ТАМ превращается в ЗДЕСЬ, если вы становитесь его постоянным жителем. ЗДЕСЬ и ТАМ. ВЫ и ОНО. Вечные категории, противоположности, борьба. ВЫ против ОНО. ВЫ завоевываете ОНО, которое становится ВАМИ, и ВЫ превращаетесь в ОНО... Вечные законы, по которым непривычное превращается в знакомое. Я размышлял над этими и похожими вопросами, когда шел по тротуару внутреннего города, расположенного в центре Города Света. Для уточнения скажу, район, который я называю Шатле-ле-Алль, находится между рю де Риволи и рю Этьен-Марсель, и дальше восток с западом связывает Севастопольский бульвар и рю дю Тампль. Этот миниатюрный город представляет собой гипермодерн, где древность и современность брошены в постоянное грубое сопоставление На маленьком пространстве, не больше нескольких акров, удаленные друг от друга эпохи взаимопроникают друг в друга. Здесь перед вами разворачивается во всей красе главный музей современного искусства. Вокзал и станция метро, улица секс-шопов, фонтан, полный огнеглотателей и поедателей стекла (сурового вида джентльменов сопровождают их подружки, которые несут ленч и бутылку с бензином). Каменные фасады как древних, так и современных зданий соединены на различных уровнях. Есть открытые и закрытые пространства, и все они связаны воедино извивающейся бетонной стеной, которая проникает то здесь то там в древние дома. В этом квартале у латиноамериканцев есть свои кафе, места, где встречаются все вновь прибывшие беженцы. Это судьба современной Южной Америки Они приезжают в Париж со своими песнями и со своей политикой. И ни одна волна не бывает последней. Здесь же вы встретите и других беженцев: из Магриба и Черной Африки, из Ирана и Арабских стран -- отовсюду, где инакомыслие наказывается долгим тюремным заключением или смертью. Погруженный в собственные мысли, я пообедал в маленьком ресторане на рю де Блан и вернулся к себе в номер. Сначала я планировал освежиться и выйти снова, чтобы насладиться ароматом ночного Парижа и, возможно, подцепить одну-две ниточки, ведущие к Алексу. Но потом решил лечь в постель и предаться меланхолии. Когда я нащупывал на стене выключатель, голос из глубины номера произнес: -- Не затрудняйтесь, старина, не надо света. В темноте гораздо уютнее. " * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ * " "17. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ ТУТ" Хотя голос ничего такого не сказал, я понял, что у его обладателя есть пистолет. Окажись я на его месте, я бы на всякий случай прихватил оружие. Поэтому я решил не делать резких движений и вообще ничего такого, что могло бы встревожить голос (хотя он звучал вполне спокойно) и вызвать преждевременную или, скажем так, ошибочную стрельбу Кроме принятого решения, у меня в настоящий момент не оставалось никакого эффективного хода. Я уже закрыл за собой дверь. Бежать было некуда. -- Могу я сесть? -- спросил я. -- Устраивайтесь поудобнее, -- ответил голос. Он говорил по-английски, но с французским акцентом, как и следовало ожидать. Лунный свет струился через высокие с белыми шторами окна, рисуя на полу тропинку желтого цвета и создавая во всей комнате призрачное освещение. Шкаф прижался к углу комнаты, словно сказочное чудовище. Из темноты выступало кресло, и я плюхнулся в него. Выдержав подходящую паузу, я заговорил: -- О'кей, вы собираетесь сказать мне, что все это значит, или будем сидеть в темноте и молчать? -- Я действую в интересах некоторых моих друзей, -- ответил голос. -- И как это надо понимать? -- спросил я. -- В поле нашего внимания попало то обстоятельство, что вы ищете Алекса Синклера. -- Правильно, -- подтвердил я. -- Вероятно, мои друзья могут помочь. -- Прекрасно. Я плачу за информацию. Передайте вашим друзьям, пусть они позвонят мне. Завтра утром лучшее время. Или, когда будете уходить, оставьте мне их телефон, я позвоню сам. -- По-моему, самое лучшее, если мы встретимся с ними прямо сейчас. -- Я был бы счастлив, -- почти согласился я, -- но фактически у меня через несколько минут назначено свидание. Почему бы нам не договориться о встрече? Ленч завтра -- подходит? Я угощаю. -- Симпатичное предложение, мсье Об , но не подходит. Мои друзья настаивают -- они хотят видеть вас сейчас. Вы пойдете тихо и культурно или предпочитаете устроить себе и мне неприятности? -- Это полностью зависит от того, вооружены вы или нет, -- ответил я. -- Остерегайтесь ошибки, -- предупредил голос, -- я вооружен. -- Сказать легко, -- возразил я. -- Разве я должен верить вам на слово? -- Ладно, -- фыркнул голос. -- Включите свет. Я выполнил распоряжение. При верхнем свете обнаружился мужчина средних лет и мрачного вида. Землистое лицо в следах оспы. Синяя щетина выступала из желтоватой кожи, будто иглы стальной щетки, проткнувшие серовато-зеленую простыню. Длинный черный плащ и черный котелок дополняли картину. Он выглядел как интеллектуал, загримированный под гангстера тридцатых годов. С таким маскарадом французы справляются очень хорошо. В правой руке зловеще мерцала синяя сталь автоматического пистолета. -- Принимаю на веру, что он заряжен, -- буркнул я. -- Есть такое понятие, как слишком далеко зашедшее доверие. Куда мы отправимся, и собираетесь ли вы тыкать в меня этой штукой на улице? -- Он будет у меня в кармане, -- сказал мужчина, пряча пистолет. -- Не заставляйте меня стрелять, иначе будут испорчены два пиджака, не говоря уже о вашем здоровье. Итак, мы вышли в июньскую ночь. Париж широко известен как город, вызывающий сильное сердечное волнение. Особенно когда вы идете по улице, а пистолет- упирается вам в ребра. Мысли о побеге но

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору