Роберт Шекли.
        Между Сциллой и Харибдой

     Дракониан из Нью-Йорка #название_альтернативное

     Robert Sheckley #author
     1999 #год_издания
     Draconian New York #title
     1996 #year_of_publication
     детектив #жанр
     detective #ganre
     novel #type
     роман #тип
     Детектив Дракониан #серия
     2 #номер_в_серии
     А. Филонов #перевод
     ISBN 5-04-002568-8 #ISBN_перевод
     М  ЗАО  Изд-во  ЭКСМО-Пресс,  1999  -  560 с  (Серия "Стальная  Крыса")
#издание
     tymond #scan
     tymond #OCR
     tymond #spellcheck



     Моей жене Гейл с искренней любовью

        "ГЛАВА 1"

     Каша заварилась  с traspaso, так  что можно с него и начать --  в  один
прекрасный  день  на Ибице под конец весны.  Остров Ибица щедр на прекрасные
дни,  а  уж этот был прекраснейшим  из  всех:  бездонная синева небес,  лишь
подчеркнутая  парой  кудрявых  облачков, сквозь  ветви миндаля  проглядывает
яркое солнце. Толстые стены просторного деревенского дома сверкают побелкой.
Сквозь  небольшую арку,  ведущую в мощеный  дворик, виднеется виноградник. В
такой день нельзя не радоваться жизни. И Хоб Дракониан наслаждался, лежа под
пестрой  сенью  деревьев в  перуанском  гамаке,  купленном на рынке  хиппи в
Пунта-Араби.
     Он только-только  чудесно  расслабился, когда  заметил  вдали  какое-то
движение.  Сев, увидел двух  человек, шагавших среди  миндаля.  Выбрался  из
гамака и  пригляделся. Кажущиеся  издали крохотными  фигурками  незнакомцы в
черных костюмах неспешно шагали вперед, беседуя между собой. Один из них нес
сверкавшую   на   солнце   алюминиевую   планшетку,   второй   --    большой
портфель-"дипломат". Оба были в черных очках.
     Хоб  сунул ноги в сандалии и отправился выяснять, за какой  надобностью
они  сюда заявились. Обычно в  середине июня, в самом начале сезона,  к нему
никто  не  вторгался.  Наверняка  это   парочка  иностранцев,  англичан  или
французов, пребывающих  в счастливом неведении о том, что пересекают частные
владения, не испросив предварительно разрешения у хозяина.
     Заметив  его  приближение,  мужчины  остановились,  поджидая. Обоим  за
тридцать,  испанцы, судя  по  виду, peninsulares , а не  островитяне, и нимало не смущены тем,
что вторглись в чужие владения.
     --  По нашим сведениям, эта земля  выставлена на  продажу,  --  сообщил
обладатель планшетки -- высокий, тощий, с волнистыми черными волосами.
     -- Нет, вы заблуждаетесь, -- любезно возразил Хоб. -- Это моя земля,  и
у меня нет ни малейшего желания ее продавать.
     Испанцы  быстро переговорили между собой  на родном языке. Затем первый
сказал:
     -- У вас есть купчая на эту землю?
     -- У меня имеется traspaso. А вам-то какое дело?
     -- Я адвокат Молинес, -- поведал высокий и тощий с планшеткой. -- А это
архитектор  Фернандес,  --  он  указал  на более  низкого  и  более  полного
спутника, кивнувшего в знак согласия. -- Нас наняли для осмотра этой земли с
целью выяснения, приемлема ли она для покупателя.
     -- Я же вам сказал, она не продается.
     --  Вы  не владелец, -- уточнил Молинес и постучал по  планшетке. -- Вы
арендатор. У нас имеется разрешение владельца.
     -- Вы имеете в виду дона Эстебана?
     -- Семейство дона Эстебана.
     -- Должно быть, вы перепутали, -- предположил  Хоб. -- Пришли не на тот
участок.
     Открыв атташе-кейс,  архитектор  Фернандес  извлек геодезическую  карту
Ибицы. Оба заглянули в нее. Затем адвокат Молинес заявил:
     -- Нет, тот самый. Ориентиры полностью совпадают.
     -- Повторяю, у меня traspaso. Никто не может продать эту землю.
     --  Мы понимаем, что у вас traspaso, -- не унимался Молинес. --  Но его
срок скоро истекает.
     -- У  нас  с  доном Эстебаном  полное  взаимопонимание.  У  нас  с  ним
собственное соглашение.
     -- По  моим сведениям, это не так. Вы не уплатили основную сумму своего
traspaso. Срок наступает менее чем  через месяц. Как мы понимаем, эта  земля
может  быть  выставлена  на продажу  после... -- он  сверился с бумагами, --
пятнадцатого июля.
     -- Тут  какое-то недоразумение, -- стоял на своем Хоб.  --  Я  сам  все
улажу  с  доном  Эстебаном.  Но пока  что  у  нас июнь, а не  июль,  поэтому
немедленно покиньте мою землю.
     -- Мы не причиним ни малейшего  ущерба.  Мы просто осматриваем  участок
согласно пожеланиям людей, которые станут его новыми владельцами.
     --  Вы  испытываете  мое  терпение.  Убирайтесь отсюда,  или  я  вызову
Гвардию.
     Переглянувшись, испанцы пожали плечами.
     --  Вам  бы  следовало  вести  себя более  сговорчиво.  Новые владельцы
намерены предложить вам компенсацию за преждевременный выезд.
     -- Вон! -- рявкнул Хоб. Испанцы удалились.
     Вилла Хоба  называлась К'ан  Поэта. Он  поселился в этом  доме пять лет
назад, чуть ли ни в день  приезда  на остров, сняв его  у дона  Эстебана  --
владельца К'ан Поэта и  еще ряда земельных  угодий.  Хоб поладил со стариком
при  первой  же встрече. Дон Эстебан  обожал играть в шахматы перед  дверями
кафе "Киоско" в Сайта-Эюлалиа, под ветвями раскидистого дуба, за стаканчиком
терпкого красного-вина, производимого на острове.  В шахматах  он поднаторел
за годы службы на иностранных судах вдали от Ибицы.
     Они  с Хобом частенько отправлялись  в  долгие  пешие  прогулки; старик
порой прихватывал  дробовик,  однако  охотился  редко.  Прогулки  давали  им
возможность  немного поболтать и --  со  стороны  дона  Эстебана --  чуточку
пофилософствовать  о  неувядающей  прелести  общения  с природой.  На  Ибице
природа  особенно очаровательна,  так что  слагать оды  в ее  честь --  Дело
нехитрое. Будь ваша фазенда  посреди холодной пустыни гор Ахаггар в Марокко,
вы бы вряд ли уподобили матушку-природу благоуханной всеблагой матери. Но на
Ибице это  излюбленное доном Эстебаном фигуральное выражение казалось вполне
уместным и оправданным.
     Хоб всегда питал  слабость к выспреннему восхвалению Природы. Потому-то
он и увязывался за хиппи и представителями  третьего мира. С ними,  но  не в
качестве одного из них. Всякий раз ему  рано или поздно прискучивала царящая
среди хиппи атмосфера самодовольной экзальтации. Отчасти из-за этого ему так
и не  удалось стать одним  из благополучных детей цветов, хотя он и  пытался
время от времени.  В какой-то  момент его здравый смысл непременно настаивал
на возвращении, и тогда -- не без  сожаления -- Хоб выпутывал из волос цветы
и возвращался к прежней жизни.
     Покупка и продажа земельной собственности  на Ибице -- дело  непростое.
Всякий раз тут разыгрывается целая драма. Дон Эстебан сказал, что с радостью
продаст  участок  Хобу.  Хотя  испанский  Хоб  оставлял  желать  лучшего,  а
каталонский не намечался  даже в  зачатке, старик уже считал его сыном. Куда
более близким сыном,  чем два чурбана, живущие в его доме, интересующиеся не
возделыванием земли, а иностранками и заключением сделок, занимающие  у дона
Эстебана деньги, чтобы потратить их на собачьих бегах, в барах, в охотничьем
клубе, в ресторане и  яхт-клубе -- везде, где сыновья  преуспевающих местных
жителей проживают свою версию "дольче вита".
     Traspaso -- соглашение,  по  которому в Испании  продается и покупается
земля. Что-то вроде закладной, только с латинской спецификой. Островитяне не
самого высокого мнения о системе traspaso и склонны к заключению собственных
неофициальных договоров, таким образом, избегая налогов и прочих официальных
неприятностей. Когда Хоб проявил интерес к  приобретению К'ан Поэта, здешние
цены  на землю были невысоки. Дон Эстебан  согласился на песетный эквивалент
шестидесяти тысяч долларов. За эту цену Хоб получил дом и четыре с половиной
гектара   земли   на  северном  побережье  острова   с  внесением  небольшой
ежемесячной аренды вплоть до погашения оговоренной суммы. Хоб даже  не знал,
сколько еще осталось платить. Но у них с доном  Эстебаном имелся договор.  И
хотя  по  закону  Хоб должен  был вносить определенные суммы к  определенным
датам, приватно дон Эстебан заверил, что он может жить  там до самой смерти,
если захочет. А после  оной, если  traspaso не будет погашен, фазенда  будет
возвращена семейству Эстебана.
     Слово  старик сдержал  --  выправил документ. Торжественно  назначили и
записали даты. И все это за серебряными чашечками лучшего вина дона Эстебана
-- белой  анисовки, настоянной на  двадцати одной  траве, собранной в строго
определенное время по старинному рецепту, передающемуся в семье из поколения
в поколение. Но подписали в конце концов -- после того, как дело рассмотрели
адвокаты -- типовую для  Испании купчую на  дом, предоставленную  поверенным
дона   Эстебана  Эрнаном  Матутесом,  почти  все  свои  дела  проводящим  из
отдельного кабинета бара "Балеар".
     Хоб со стариком знали, что письменный договор  существует исключительно
в  качестве  официального  подтверждения на  случай  внезапной  смерти  дона
Эстебана,  каковой тот не ждал, но все же предпочел  подстраховаться.  Хоб и
дон  Эстебан руководствовались расплывчатыми  законами  чести, ощущая  их  в
присутствии друг  друга. Суть частного соглашения  сводилась к тому, что Хоб
должен был платить, сколько  может и когда может, а если и задолжает --  что
ж, кому какое дело?
     -- В чем дело? -- спросил Гарри Хэм у Хоба в тот же вечер, встретившись
с  ним в "Эль  Кабальо  Негро" -- баре  в  Санта-Эюлалиа, где получала почту
почти вся иностранная диаспора
     -- Я  тут напоролся  на пару испанцев  нынче  днем, --  сообщил  Хоб  и
поведал об адвокате Молинесе и архитекторе Фернандесе.
     Гарри Хэм -- бывший полицейский  из  Джерси, штат Нью-Джерси -- приехал
на  Ибицу в отпуск  и женился на красавице Марии. Хоб подбил его на работу в
детективном   агентстве  "Альтернатива",   чтобы   как-то   скрасить   жизнь
пенсионера.
     Детективное агентство "Альтернатива" Хоб открыл, желая получить работу,
не  привязанную к определенным часам и приносящую  достаточный доход,  чтобы
можно  было  протянуть  в  Европе.  Частная  детективная  практика  казалась
идеальным  занятием для  человека,  не отличающегося  особыми  умениями,  но
весьма везучего и обладающего  массой друзей. Это дало  ему шанс дать работу
друзьям  -- племени таких же, как и он, бездомных  изгнанников, не способных
назвать родиной ли  одну страну мира  и  питающих  преданность лишь  к  себе
подобным.  Друзей  у  Хоба  было   множество.  С   большинством  из  них  он
познакомился  среди несметных тысяч,  ежегодно  накатывающих  на  Ибицу, как
прилив и отлив, и,  подобно ему, выискивающих  Великий Благословенный Край и
Налаженную Жизнь. Все  они лишились корней и причастности  к  миру -- этакие
отбросы  научно-технической  революции,  бессмысленные  данные  электронного
века,  лишние  люди,  и  им   вовсе  не  требовалось  быть  чернокожими  или
принадлежать к испанскому типу, чтобы вписаться в эту категорию.
     Так что Хоб организовал детективное агентство "Альтернатива" в качестве
своеобразной  блуждающей  общины, сосредоточенной вокруг Ибицы и  Парижа,  с
вылазками  в прочие  места, когда  дух гнал его с места или  подворачивалась
удобная возможность.  Штат он укомплектовал людьми вроде себя -- бродягами и
неудачниками,  художниками  и  богемой,  прорицателями, чьи  пророчества  не
обладали  ни  малейшей  коммерческой  ценностью,  мошенниками,  всякий   раз
попадающимися   на  горячем,  и   крутыми  парнями,   вечно  получающими  по
физиономии.  Опыта  у Хоба не  было  почти никакого,  но и цены  приемлемые.
Неустрашимостью и силой  он не выделялся, зато  был наделен  упорством.  При
весьма  среднем  интеллекте  он отличался  изворотливостью  ума. Детективное
агентство  "Альтернатива" не процветало, однако позволяло  сводить  концы  с
концами Хобу и еще  нескольким людям, да вдобавок хоть чем-то занимало его в
те долгие ночи, когда он гадал, что делает на этой чужой ему земле.
     --  Что-то  мне  все  это  не  нравится,  -- проговорил Гарри, крупный,
солидный  и полный  мужчина  с  коротко подстриженными седыми  волосами.  --
По-твоему, дон Эстебан что-то затевает?
     -- Ни в коем случае. Старик -- человек чести.
     -- После болезни люди меняются, -- заметил Гарри.
     -- О какой болезни ты толкуешь?
     -- Когда ты отлучался в Париж, с Эстебаном случился удар. А ты не знал?
     -- Мне никто не сказал. --  Хоб  пробыл на Ибице всего  неделю.  Видно,
придется многое наверстывать.
     -- Раньше я виделся с ним что  ни день,  -- сообщил Гарри. --  Но после
удара он больше не выходит. Ты заглядывал к нему в последнее время?
     -- Нет. Я только-только приехал.
     -- Наверно, заглянуть бы не помешало.

        "ГЛАВА 2"

     Назавтра  Хоб  навестил фазенду Эстебана. Жена Эстебана Ампаро, никогда
не питавшая  к  Хобу особых  симпатий, держалась  недружелюбно,  как  всегда
Сказала, что Эстебан  прихворнул и никаких  посетителей  не принимает.  Этим
Хобу и пришось довольствоваться. Домой  он вернулся в глубокой задумчивости.
Хоть он так и не взял в толк, что же стряслось, но уже начал тревожиться.
     А еще через день случайно столкнулся с Эстебаном в лавке Луиса. Эстебан
заметно состарился. Волосы его поседели, руки тряслись. Он неуверенно кивнул
Хобу, после чего сыновья затащили его в семейный "Сеат" -- испанский вариант
"Фиата" -- и укатили прочь, позволив  Хобу перекинуться со стариком едва  ли
парой  слов.  Голос Эстебана  дрожал, а  жидкие волосы еще  больше поредели,
придав ему неприятное  сходство  с новорожденным или -- еще более неприятное
-- с только что освежеванным кроликом.
     Теперь  Хоб  встревожился  по-настоящему.  В  тот  вечер  он  обедал  в
ресторане  "  Ла  Дучеса",  возглавляемом  Лианой  -- невысокой  рыжеволосой
франко-баскской дамочкой, вышедшей замуж за Моти Лала, известного индийского
художника-парса, большую  часть  года  проводящего  в  Париже,  но  на  лето
перебирающегося на Ибицу.
     -- О, Хоб, хорошо, что зашел, -- сказала Лиана. -- Гарри хотел  с тобой
повидаться. Он обедает в отдельном кабинете.
     В числе прелестей Ибицы в те дни было  полнейшее отсутствие телефонов в
частных домах. Услуги телефонной связи распространялись лишь на коммерческие
заведения  и  государственные  конторы.  Людям  приходилось  либо  оставлять
весточки для друзей  в барах и ресторанах, либо полагаться на везение, либо,
в случае  крайней необходимости, ехать  прямо к ним домой, если только  было
известно,  как  найти  нужного человека в хитросплетении проселков, вьющихся
среди крутых холмов, образующих хребет Ибицы.
     Гарри  вовсю уписывал свиные отбивные  под  коричневым соусом,  каковые
Лиана наделила каким-то  замысловатым каталонским названием. Сев рядом,  Хоб
заказал жареную ягнячью ногу.
     -- Я рассмотрел это дело насчет дона Эстебана и твоей виллы, -- сообщил
Гарри  -- Задал  пару-тройку вопросов. Изрядную часть сведений подкинул  мне
Пако из лавки в Сан-Карлосе.
     Хоб уже знал, что сыновья Эстебана нуждаются в  деньгах и  ярятся из-за
консервативности  старика. Еще  Хоб  ведал,  что  Ибица,  после многолетнего
забвения  при  режиме  Франко,  выстроила  международный аэропорт и  ожидает
невероятного  наплыва туристов. Вокруг направо и налево  заключали земельные
сделки, выручая баснословные  суммы за некогда  бросовые  участки. С  каждым
годом земли Ибицы росли в цене. Все это было Хобу  хорошо известно  Но он не
принял во внимание, как  отчаянно сыновья  Эстебана боятся,  что цены упадут
так же внезапно,  как выросли, и у братьев на руках останется лишь полдюжины
никуда  не годных ферм, которые старик  не  продал  из чистейшего упрямства,
хотя не обрабатывает землю и не сдает  ее  в  аренду. Фермы  просто лежали в
запустении  -- попусту растрачиваемое достояние, а растрачивать  достояние в
сельскохозяйственной экономике Ибицы просто немыслимо.
     Остальные земли  после смерти дона Эстебана перейдут к сыновьям Но этот
участок,  К'ан  Поэта,  из-за  разногласий   между  письменными  и   устными
соглашениями по его поводу, оказался в сумеречной зоне. И это Хоб тоже знал.
     А  в  новинку  для  него оказалось,  что  как  раз  сейчас  К'ан  Поэта
представляет   значительный   интерес,  потому   что   мадридский   синдикат
вознамерился обратить дом и усадьбу в туристский отель, казино и диско-клуб.
     Дон Эстебан отказал.  Но потом у него случился удар. Ампаро с сыновьями
застращали  его,  вынудив показать  копию  traspaso. Прочитав контракт,  они
обнаружили, что большой окончательный платеж должен состояться 15 июля  сего
года.  Платеж как  раз  такого  рода,  который  легко пообещать и забыть.  В
прежние  времена  дон  Эстебан нипочем  не стал бы  настаивать на соблюдении
буквы соглашения. Но адвокат Матутес настоял, чтобы этот пункт был включен в
текст.  А если трактовать его строго по закону,  в случае неуплаты Хоб может
лишиться земли.
     Поблагодарив, Хоб  покончил с обедом и  вернулся к  себе.  На следующее
утро он  отправился  в  кафе  "Лос Альмендрос"  в  Сан-Карлосе,  где  имелся
ближайший  к  нему  телефон.  Не  без труда, но  его  все-таки  соединили  с
отдельным  кабинетом  бара "Балеар" города Ибица, каковой  адвокат Хоба, дон
Энрике  Гуаш,  вкупе  с  большинством  остальных адвокатов,  обратил  в свою
контору, потому что там можно целый день напролет заказывать вино и коньяк и
лакомиться тала, обрастая жирком, как и полагается каталонскому адвокату, да
при  том поддерживать прямой  контакт с друзьями  и  врагами  --  остальными
адвокатами и судьями.
     После  обмена соответствующими  приветствиями, достаточно  ухищренными,
чтобы продемонстрировать, какие между ними существуют  взаимоотношения, Гуаш
перешел  к делу,  сообщив  Хобу,  что  собирался  вот-вот отправить  за  ним
посыльного. И новости не сулят Хобу ничего хорошего
     -- Выкладывайте, -- сказал Хоб -- Это ведь насчет дома, не так ли?
     -- Боюсь, что так. -- Гуаш  с сожалением поведал американскому частному
детективу средних  лет, что тот задолжал миллион песет по закладной на  К'ан
Поэта,  каковые  обязан  выплатить  к   15  июля.  Семейство  дона  Эстебана
уведомляет  его  об  этом,  как  того  требует  контракт,  дабы  он  получил
заблаговременное  предупреждение,  что  в случае  его  неспособности  внести
означенную  сумму  упомянутый участок,  сиречь  К'ан  Поэта, расположенный в
округе Сан-Карлос на северном побережье острова,  вернется  к первоначальным
владельцам, а именно к дону Эстебану и людям, выступающим от его имени.
     Это никоим образом  не соответствовало  представлениям Хоба об уговоре,
так  что  он  поехал прямиком  на  ферму дона Эстебана в  Сан-Лоренцо, чтобы
расставить  точки  над "и".  Ампаро -- недружелюбная жена дона  Эстебана  --
снова не пустила Хоба на порог, уклончиво сказав:
     --  Старику  нонче  нехорошо.  Сидит в своей  комнате.  Не хотит никого
видеть. Ежели хотите оставить записку, уж я позабочусь, чтоб он ее получил.
     Заглянув  в  дверной  проем,  Хоб  узрел  обоих  сыновей --  Хуанито  и
Ксавьера, развалившихся в мягких креслах и ухмыляющихся ему.
     Двинувшись прямиком  в город  Ибица, Хоб  отыскал своего  адвоката дона
Энрике, по-прежнему сидевшего в отдельном кабинете бара "Балеар" и игравшего
в домино  со старым приятелем. Дон Энрике  позволил  Хобу вытащить  себя  на
противоположную сторону  проспекта, в "Келлар Каталан", ради второго ленча и
частной консультации.
     Примерно полтора  часа спустя  Хоб вернулся на свою  фазенду куда более
печальным и  мудрым  человеком. Эстебаны застали  его врасплох.  Надо где-то
добыть денег.  К счастью, миллион песет  по  текущему курсу  -- около десяти
тысяч долларов, а  десять тысяч долларов, хоть сумма и довольно кругленькая,
но все-таки еще не конец света.
     К несчастью, Хоб не располагал и  этой относительно ничтожной суммой. А
располагал практически пшиком. Да  еще оставалось дополнительное осложнение:
Милар  .
     Милар была  женой Хоб