наешь про письмо?
     -- Про письмо  я  знаю, но не знаю, что в том письме было. Рассказывай,
черт возьми!
     И Жан-Клод рассказал, что вскоре после  того,  как Хоб уехал на  Ибицу,
ему пришла телеграмма.  В телеграммах всегда  бывает что-то срочное, поэтому
Найджел ее вскрыл.  Насколько помнил Жан-Клод, она была от Сантоса и послана
из его  островного государства Сан-Исидро. В телеграмме делались комплименты
Хобу по поводу его недавнего дела, связанного с Авророй и Максом. Сантос был
тогда на  противоположной  стороне,  но  его лично  действия Хоба  особо  не
затронули.  За  участие ему заплатили  заранее,  так что он мог наблюдать за
событиями с философским спокойствием. В  любом случае, в телеграмме речь шла
не  о том. Сантос выражал восхищение отличной работой Хоба и  его агентства.
Ему недавно подвернулось собственное небольшое дельце. Он не хотел обсуждать
его ни в телеграмме, ни в письме, ни даже по  телефону. И приглашал Хоба или
кого-то из его людей на Сан-Исидро,  обещая  продемонстрировать традиционное
местное  гостеприимство  и обсудить данное дело. Если  даже Хоб откажется от
сотрудничества,  то, по  крайней  мере, приятно проведет несколько  дней  на
замечательном  солнечном  острове. Далее Сантос  сообщал, что  в  "Агентстве
путешествий Кука"  в  Париже лежит  обратный билет до Сан-Исидро с  открытой
датой. Он, Сантос, очень рассчитывает на приезд Хоба.
     -- Замечательно! -- сказал Хоб. -- А почему мне ничего не сказали?
     -- Мы пытались до тебя дозвониться, -- сказал Жан-Клод. -- А ты мотался
по Ибице, разыскивал убийцу Стенли Бауэра. Мы звонили в бар Сэнди, но  тебе,
видимо, не передали.  Так что мы с  Найджелом это обсудили и наконец решили,
что ему надо поехать туда и узнать, в чем дело.
     -- Значит, Найджел уехал на Сан-Исидро, -- подытожил Хоб. - И что?
     -- Если бы я знал! -- сказал Жан-Клод.
     Хоб подозревал, что он знает. Наверняка это Сантос организовал сделку с
Арранке.
     Джордж заварил  ему хорошего  чаю. И объяснил, что его Отдел Перспектив
следил за развитием этой истории с "сомой"  почти с самого начала.  Это было
крупное  дело,  из тех, что  могут  сильно  повлиять на будущее. Но  Джорджу
полагалось  лишь  вести  наблюдение.  Закон  открыто  воспрещал   ему  любое
вмешательство. После нескольких крупных провалов британской разведки группе,
просчитывающей отдаленные перспективы, разрешалось работать только так.
     --  Однако  когда  я  увидел, как развиваются  события, я взял  на себя
смелость что-то  предпринять,  --  сказал Джордж. --  Я сделал это  даже  не
столько ради вас,  сколько ради Найджела. Я установил за вами наблюдение. И,
узнав, где вы находитесь, явился за вами лично.
     -- Большое спасибо, -- сказал Хоб.
     --  Официально  считается,  что  ничего не произошло.  Нам не  положено
вмешиваться. Только наблюдать.
     -- И что же мне теперь делать? -- спросил Хоб.
     -- Лучшее, что вы можете сделать, -- это вернуться на Ибицу, --  сказал
Джордж. -- Я рассчитываю, что вы вытащите Найджела из этой переделки.
     -- А Найджел там?
     --  Именно  так. Он наблюдает за развешиванием картин. Завтра состоится
торжественное открытие отеля. Хоб, я хочу его вытащить. Я звонил ему, но  не
смог  дозвониться.  По  официальным  каналам  сделать  ничего  не   удалось.
Испанская  полиция и слышать ничего  не  желает. Но вы  можете  его найти  и
предупредить.
     Хоб кивнул. Хотя ему ужасно не хотелось снова лезть в эту заваруху.
     -- Я сам отвезу вас в аэропорт, -- сказал Джордж.
     -- Благодарю вас, -- ответил Хоб. Манеры Джорджа ужасно заразительны.

     ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Ибица

        "ГЛАВА 1"

     Хоб  умылся в маленьком туалете на  борту самолета  компании  "Иберия",
летящем из Лондона на Ибицу. У стюардессы даже нашлась бритва. Правда, крема
для бритья не оказалось, пришлось воспользоваться крохотным кусочком мыла. А
вот со  старыми  тряпками Джорджа сделать ничего было нельзя.  Везде,  кроме
садика Джорджа, они  смотрелись  вопиюще неуместно.  Хоб  решил  обзавестись
новым гардеробом при первой же возможности.
     Самолет приземлился на Ибице  около часа  по  Гринвичу.  Поздновато для
того, что задумал Хоб. Он хотел пробраться на прием в  честь открытия отеля,
но приглашения  у  него  не  было. Что-то подсказывало  ему, что  эти ворота
штурмом  не  возьмешь. Хоб  надеялся  только на  Большую  Берту.  У нее было
приглашение -- и привычка всегда опаздывать.
     Он взял такси из  аэропорта до Ибица-Сити. Такси с ревом  пронеслось по
шоссе,  запруженному,  как  всегда  в  летнее время,  покружило  по  улочкам
Дальт-Вильи,  и наконец  высадило  его в квартале от дома Берты.  Хоб  бегом
добежал  до  ее, квартиры  и постучал в  дверь тяжелым железным  молоточком.
Никто  не отозвался. Он постучал  еще несколько раз,  потом вышел на улицу и
принялся кричать в открытое окно:
     -- Берта! Вы дома? Это я, Хоб!
     Когда он крикнул это в  пятый раз,  из соседнего  ресторанчика выглянул
лохматый подросток и сказал:
     -- Хоб вы или не Хоб, а ее нет дома.
     -- А ты откуда знаешь?
     -- Потому что я видел, как она уехала. Вы ее чуть-чуть не застали.
     --  Carrai! -- воскликнул  Хоб.  Это было обычное местное  восклицание,
означающее, что что-то идет не так, и не по вине говорящего.
     -- Да вы небось видели  ее машину, когда сюда шли, --  сказал парнишка.
-- "Симка" горчично-желтого цвета. Приметная такая.
     Теперь, когда  парень сказал,  Хоб  вспомнил,  что и  вправду видел эту
машину. Но он  был  так  занят, мысленно  подгоняя такси,  огибавшее  крутые
повороты по дороге к Берте, что не узнал ее машины.
     --   Ах,  твою  мать!  --  сказал  Хоб.  Он  присмотрелся  к   парнишке
повнимательнее  и узнал  его.  Это был  Ральфи, второй  сын  Сандры  Ольсон.
Выглядел Ральфи лет на четырнадцать. Хоб вспомнил, что с этим что-то не так:
то ли  на самом деле  ему двенадцать, и он выглядит старше своих лет, то ли,
наоборот, ему семнадцать, и он выглядит моложе.
     -- Ральфи! Что ты тут делаешь?
     -- Помогаю на кухне. Устроился подработать на каникулы.
     -- Мне очень надо поймать Берту! -- сказал Хоб.
     -- У вас есть машина? Она довольно медленно ездит. Если вы знаете, куда
она поехала, вы ее догоните.
     Хоб покачал головой.
     -- Нет у меня машины. Придется вернуться на Пену и взять такси.
     -- А куда она поехала?
     -- На открытие отеля в Сан-Матео.
     -- Если бы у вас был мотоцикл-вездеход, --  сказал  Ральфи, -- вы могли
бы перехватить ее по дороге.
     -- Что за вездеход?
     -- Ну, такой, на котором можно ездить везде,  не  только  по дороге. Вы
могли бы срезать напрямик через горы.
     -- Нет, вездехода у меня нет.
     -- А у меня есть! Могу подвезти.
     -- А как же твоя работа?
     -- А, Пабло управится! Тысяча песет. Идет?
     -- Давай!
     Ральфи шмыгнул  обратно  в  ресторанчик. Послышался быстрый разговор на
местном  диалекте.  Потом Ральфи  появился  снова  и  вывел  огненно-красный
"Бултако-Матадор"  с  двигателем  на  250,   кроссовыми  шинами  и  высокими
крыльями. Он  ткнул  ногой в педаль,  мотоцикл взревел.  На узенькой  гулкой
улочке рев был совершенно оглушительный.
     -- Залезайте! -- скомандовал Ральфи.
     Хоб    на   миг   усомнился,    разумно   ли   доверять   свою    жизнь
пацану-старшекласснику  --  а  может, еще и  не  старшекласснику, -- который
знает, что  надо  спешить. Но  что ему оставалось делать? Он  уселся позади:
Ральфи -- и едва успел вцепиться ему в плечи, когда мотоцикл рванул с места.
     Они  понеслись по  крутым, узким, мощенным скользким булыжником улочкам
Старого Города,  срезая путь через какие-то  немыслимые проулки, кренясь  на
поворотах, точно яхта, попавшая в шквал. Гудка у Ральфи не было, но прохожие
разбегались от одного пронзительного рева мотора. Дважды ноги Хоба слетали с
подножек,  и  он  с  трудом  удерживался  в седле.  Под самой ногой  у  него
оказалась  выхлопная труба, и ему  стоило немалых усилий  не поджариться. Но
наконец они проехали через город, каким-то чудом не разбившись  сами, никого
не сбив и даже не задавив ленивого местного пса,  нежившегося на солнышке на
тротуаре,  куда они свернули,  огибая встречный  поток  машин при выезде  на
шоссе
     На шоссе стало чуть полегче. По крайней мере,  оно  было ровное. Ральфи
вдавил педаль  переключения скоростей  до упора и  там  и  оставил,  так что
мотоцикл  летел  на полной  скорости.  Впрочем,  "Бултако"  не давал  больше
восьмидесяти  миль в  час, так что на  самом деле было не так  страшно,  как
могло показаться.
     -- Круто, а? -- бросил Ральфи через плечо.
     -- Следи за дорогой! -- крикнул в ответ Хоб.
     Так они мчались минут пятнадцать, пока не  доехали до развилки. Направо
шла  дорога  на Санта-Эюлалиа,  налево --  на  Сайта-Гертрудис, Сан-Матео  и
Сан-Хуан. Ральфи свернул налево. Через несколько минут он сбросил скорость и
повернул на грунтовку, которая шла напрямик через горы,  в отличие от шоссе,
петляющего,  как  змея.  Дорога  оказалась  довольно  приличной, и  если  не
задумываться о  том,  что за поворотом  может попасться  навстречу  повозка,
запряженная лошадьми -- а  Ральфи  подобные мелочи не волновали, -- то ехать
можно было довольно быстро. Дорога  поднялась  на вершину,  и тут они  снова
свернули, пролетев  насквозь  редкую сосновую  рощицу и обогнув  здоровенный
валун,  который  природа,  видимо,  нарочно  оставила  здесь  для  любителей
мотоциклетного слалома.  Они  поднялись на другую гору, и на вершине  Ральфи
резко затормозил.  И указал вниз,  налево.  Хоб увидел  в нескольких  сотнях
футов под  ними дорогу, ведущую к отелю, и горчично-желтую "Симку" Берты  --
или другую машину, очень на нее похожую, -- которая только что  остановилась
перед воротами в высокой  каменной  стене. Хоб  увидел, как охранник в форме
проверил  что-то  --  должно  быть,  приглашение  Берты  --  и махнул рукой,
разрешая проехать.
     --  Эх,  чуть-чуть  не  успели!  --  воскликнул  Ральфи. --  Я  мог  бы
спуститься вниз за пару минут. Ну чо, рискнем?
     Хоб окинул взглядом склон, который был, пожалуй, чересчур крут даже для
горнолыжника, и  от  души порадовался,  что  они не приехали пятью  минутами
раньше.
     -- Нет, -- сказал он. -- Теперь, пожалуйста, отвези меня  к тому месту,
где  дорога  на отель ответвляется от шоссе  на  Сан-Матео. Только медленно,
понял?  Берту я все равно уже  не  поймаю, но, может, подвернется кто-нибудь
еще.
     Ральфи выехал обратно через горы  на шоссе и  доехал до того места, где
начиналась дорога на отель. Парень, похоже, был разочарован, что приключения
так быстро кончились. Впрочем, тысяча  песет --  и еще пятьсот сверху -- его
слегка утешила.  Ральфи  удалился, взметнув  за  собой  тучу  пыли  и ливень
гравия, а Хоб уселся на камушек у дороги и принялся ждать.
     Ему  потребовалось некоторое  время, чтобы прийти  в  себя  после  этих
мотогонок. Но вскоре пульс Хоба снова пришел в норму, и он обрел способность
наслаждаться чудесным деньком -- замечательным летним днем на Ибице, теплым,
но не жарким, с легким ветерком, несущим соленый запах близкого моря.
     Мимо  проехало такси,  наполненное  людьми,  которых  Хоб  не знал.  Он
порылся в карманах, нашел смятую пачку "Дукадо", которую успел переложить из
карманов  своей  одежды, оставшейся в  Лондоне,  нарыл  коробок,  в  котором
оставалось  всего  три спички, закурил и  позволил себе расслабиться.  Здесь
было так  тихо, а ночка  у него  выдалась  неспокойная Он  всего на  минутку
прикрыл глаза...
     - Эй, Хоб!
     Хоб вздрогнул и  очнулся. И сам удивился, как это он ухитрился заснуть.
Впрочем,  от теплого здешнего солнышка  и шелеста листвы кого хочешь сморит.
Хоб   поднял   голову   и   увидел   потрепанный   микроавтобус   "Ситроен",
остановившийся  рядом  с ним  на  обочине. Из окна  выглядывала  добродушная
физиономия  его  приятеля  Хуанито,  владельца  и  шеф-повара   одноименного
ресторанчика в Санта-Эюлалиа.
     -- Привет, Хуанито! -- обрадовался Хоб. -- А ты что тут делаешь?
     -- Везу закуски на прием в  отель, -- сказал  Хуанито. -- Мы с ребятами
уже второй заход делаем.
     На  заднем сиденье  микроавтобуса сидели  двое официантов из ресторана.
Хоб их обоих знал в лицо. Они кивнули друг другу.
     -- А ты что? -- спросил Хуанито.
     -- Расследую одно дело.
     Глаза  Хуанито округлились,  и  он  медленно кивнул. То,  что кто-то из
постоянно  живущих на острове иностранцев занялся чем-то, хотя  бы отдаленно
напоминающим бизнес, уже  само по себе  было достаточно примечательно, а тут
еще такой бизнес...
     -- И тебе надо попасть  в отель? -- догадался Хуанито. -- То есть ты не
думай, я в твои дела лезть не собираюсь...
     --  Все  в порядке,  Хуанито, -- успокоил  его Хоб. --  Да, я расследую
дело, и для  этого мне необходимо  присутствовать  на  приеме.  К сожалению,
приглашения у меня нет. Меня обещала взять с собой Берта, но мы разминулись.
     -- Не,  без приглашения тебе туда не попасть!  -- сказал Хуанито.  -- У
ворот проверяют довольно строго. Но если я могу чем-нибудь помочь...
     --  Ты можешь  сделать для меня  одно из двух.  -- сказал Хоб. -- Когда
окажешься  в отеле, разыщи Большую Берту и скажи  ей,  что я  жду  здесь, на
дороге. Может, она приедет за мной и проведет в отель.
     -- Ну, это легче легкого, -- сказал Хуанито. -- А второе?
     -- Ну, на это я не смею  и  рассчитывать, -- сказал Хоб. -- Однако если
бы ты согласился захватить меня с собой в качестве официанта...
     Хуанито понимающе кивнул.
     -- А что, Хоб, дело важное?
     -- Очень.
     -- Ну, тогда я тебя сам провезу. Только  вот  одежды у тебя  подходящей
нету...
     Хуанито  пристально  оглядел  Хоба,  облаченного  в  поношенные  тряпки
Джорджа, которые на  Ибице смотрелись еще эксцентричнее, чем в Англии. Потом
обернулся к одному из официантов на заднем сиденье.
     -- Энрике, вы с Хобом вроде  бы одинакового роста. Ты бы не  согласился
обменяться с ним одеждой и не ходить на прием?
     -- А как же мои сверхурочные?
     -- Ну, Хоб наверняка тебе заплатит.
     -- Вдвое! -- пообещал Хоб. -- А тебе, Хуанито. Хуанито замахал руками.
     --  Нет, мне платить  и  не вздумай!  Это самое интересное приключение,
которое мне довелось пережить с тех пор, как я уехал из Солт-Лейк-Сити!
     Они  переоделись  за  подходящим кустиком.  Официантский  костюм Энрике
пришелся  Хобу  почти впору, если  не  считать  того, что пояс брюк оказался
дюйма  на  три шире,  чем  требовалось.  Но  Хоб  подпоясался,  и  все сошло
нормально.
     --  Энрике,  -- сказал  Хуанито,  --  не  пройдешься  ли  ты пешком  до
Сан-Матео? Я тебя подберу на обратном пути.
     -- В  такой  денек --  с удовольствием прогуляюсь.  Ищите  меня в  баре
"Легион".
     А Хобу Энрике сказал:
     -- Постарайтесь не заляпать мой костюм кровью, мистер детектив!
     Хоб пообещал  сделать все, чтобы избежать этого. И они поехали в отель.
Охранник даже не взглянул  ни на Хоба, ни на другого официанта. Он уже видел
Хуанито,  когда тот  приезжал  в первый  раз, и теперь просто  махнул рукой,
приказывая проезжать дальше.
     -- Ну вот, приехали,  --  сказал Хуанито. -- А что теперь? Он  подогнал
"Ситроен" к двери на кухню на задах отеля.
     -- Я  был  бы  очень  признателен,  если бы  ты  дал  мне  какую-нибудь
несложную  работу.  Мне надо осмотреться и найти Найджела. Кстати, ты его не
видел?
     Хуанито покачал головой.
     -- Но я почти все время был на кухне. Закуски разносить возьмешься?
     -- Это как раз то, что нужно, -- ответил Хоб.
     Хуанито еще у себя в ресторане приготовил  с полдюжины лотков с разными
закусками. Теперь  они с Хобом и еще одним официантом,  которого звали Пако,
перенесли  их  на  кухню.  Там Хуанито  разложил  их  вперемешку на  большом
подносе.  И  Хоб  отправился  в центральный  вестибюль  отеля, неся  с собой
pimientos rellenos de  merluza,  canelones  de legumbres, gambas con  huevos
rellenos,  gambas al  ajillo  и фирменное блюдо Хуанито, позаимствованное  у
знаменитого  Грегорио  Камареро, boquerones  rellenos  de  jamon y  espinaca
.
     Снаружи  отель  выглядел  большим зданием, расположенным  на нескольких
уровнях, наполовину  из  дерева, наполовину из дикого камня.  Главное  крыло
было  в  три  этажа,  с  балконами,  выходящими на небольшую  долину,  также
принадлежащую отелю.  В  долине располагались  теннисные корты, площадка для
гольфа на  девять  лунок,  два  плавательных  бассейна  под  открытым небом,
площадка  для  игры в джай-алай ,
единственная  на Балеарских островах, и  прочие сооружения, которых  Хоб  не
успел  рассмотреть,  --  среди  них,  кстати,  была  и  конюшня.  Внутри,  в
центральном вестибюле отеля, горел мягкий гостиничный свет  и толпились люди
с  бокалами  в руках,  ведущие ту  остроумную, веселую  болтовню, которой по
праву славятся обитатели Ибицы.
     Туда-то  и  явился  Хоб  в  своем  костюме  официанта: черные  брюки  с
атласными лампасами, которые были велики ему на два, если не на три размера,
поддерживаемые алым  поясом,  раз пять обернутым вокруг  талии  и  затянутым
достаточно туго, чтобы брюки не спадали -- то есть туговато для  того, чтобы
чувствовать себя комфортно, -- и дурацкая коротенькая курточка а-ля матадор.
Хоб нес свой поднос обеими руками -- изящно балансировать им на ладони одной
руки  он даже  не пытался,  -- неуклюже пробираясь  сквозь толпу  беззаботно
болтающих гостей в главном бальном зале, или как он там называется.
     Оглядевшись, Хоб  увидел,  что все  мужчины одеты по  последней  моде в
костюмы из бутиков "Омбре" или "Йес!", а дамы облачены в пышные белые платья
со шлейфами  -- "последний крик" здешних модниц в этом году. Хоб не в первый
раз пожалел, что при нем нет ни пистолета, ни ножа, ни какого-нибудь другого
оружия. Их последняя встреча с Арранке в Лондоне была еще слишком жива в его
памяти.  Впрочем,  какого черта! Ему уже удалось одержать победу без всякого
оружия, и, если повезет, он одержит ее  еще раз. Главное,  ему до сих пор не
пришлось столкнуться ни с кем из своих старых знакомых -- и в первую очередь
с самим  Арранке,  который,  по-видимому,  был хозяином приема. Но, конечно,
долго так продолжаться не могло -- где угодно, только  не на Ибице. Внезапно
Хоб обнаружил,  что  протягивает поднос  с закусками  человеку,  которого он
знает:  Луису  Карлосу, владельцу ресторана "Нулевой километр"  на дороге  в
Сан-Лоренцо.
     Луис Карлос уставился на него, но не признал. Конечно, он был не вполне
трезв. Его  замешательство  было вызвано в первую очередь тем, что  на Ибице
все определяется  антуражем. Луис вежливо  взял huevos duros  con atun  на салфеточке и пошел  дальше, похоже,  так и  не
узнав Хоба.
     На другом конце зала появился Арранке, и Хоб поспешно отвернулся, боясь
быть узнанным.
     Ему становилось интересно. Удивительно, как  костюм официанта влияет на
менталитет! Он  отметил, что в его  манерах появилось нечто угодливое, решил
восстановить  равновесие и начал вести себя напористо и нагловато. В этом-то
расположении духа он и столкнулся с Бертой.
     -- Хоб! -- воскликнула Берта. -- Что ты тут делаешь в таком костюме?
     --  Выдаю  себя  за  официанта, разносящего закуски,  -- шепнул Хоб. --
Возьмите-ка одну для вида.
     Берта взяла  с подноса какой-то бутербродик и с любопытством воззрилась
на него.
     -- Это что, настоящие закуски?
     --  Не  более  чем  я -- официант.  Не  ешьте, а  только  делайте  вид.
Послушайте, вы Найджела не видели?
     Берта покачала  головой столь энергично, что  ее большие висячие серьги
зазвенели.
     -- А что, должна была?
     -- Ищите его.  Когда  увидите, скажите, что  он  в  опасности  и  чтобы
убирался отсюда как можно скорее.
     Берта  посмотрела на него с любопытством.  Похоже,  она уже  собиралась
спросить,  а  почему  он  сам не скажет об