сказал Питер.
     -- Ничего, у меня есть время.
     -- Не знаю, много ли у нас времени до того, как  они захотят начать. Но
я постараюсь покороче.
     Он  уселся  в  одно  из  кресел  и  слегка  охрипшим  голосом  принялся
рассказывать историю того, как он занялся "сомой".
     Питер ввязался в это дело в  Карачи,  в Пакистане, почти за два года до
того,  как Ирито Мутинами скончался в Нью-Йорке, в Чайнатауне. Питер уехал с
Ибицы в деловую  поездку и  направился сперва в  Индию, а  потом в Пакистан.
Обычно  он  получал  гашиш из Марокко, но в  последнее время  тамошнее сырье
перестало  его  устраивать. Питер был  фанатиком своего дела. Он использовал
только  сырье  высшего  качества  и  лично  наблюдал  за  последней  стадией
приготовления наркотика на своей ферме близ  Джербы в Марокко. Однако в этот
год  качество  марокканского гашиша  оставляло  желать лучшего. И  по  всему
Магрибу  было то  же  самое. И  Питер  решил  -- какого  черта! Он поедет  в
Пакистан, где выращивают самое лучшее сырье.
     Он встретился  с Гасаном, своим старым знакомым,  торговцем  гашишем, Б
его уютном доме в предместье Карачи. Вдоль глинобитных стен стояли охранники
с автоматами, что создавало ощущение надежности,  столь важное для  торговли
наркотиками. Питер с Гасаном сидели в окруженном высокой стеной саду Гасана,
курили изумительный гашиш,  доступный лишь торговцам,  через  кальян,  как и
полагается  Прекрасные  и соблазнительные женщины  приносили им  подносы  со
сладостями, ледяной шербет и настоящий индийский чай.
     Они обсуждали возросшие сложности торговли наркотиками. Как хорошо было
несколько лет назад! Это было занятие  для  истинных  джентльменов. Семейное
ремесло, переходящее из поколения в поколение. А теперь?
     -- Чем будет  заниматься мой сын? -- вопрошал Гасан. -- Я лично не стал
бы  советовать  ему  перенимать  мое дело. Это начинает  становиться слишком
опасным.  Всякие чужаки со стороны постоянно норовят пробиться  и расчистить
себе место.
     Питер кивнул, слегка убаюканный привычной, давно приевшейся темой.
     -- Да, друг мой, у нас с тобой  дело налажено,  но все  грозит рухнуть.
Становится  опасно. Нас вытесняют. Все захватили  триады и прочие мафии. Вот
если  бы  завести  свое дело, в котором не участвовал  бы никто,  кроме нас!
Что-то чисто свое.
     -- Ах, -- вздохнул Гасан, -- если бы у нас была "сома"!
     -- А что это такое? -- поинтересовался Питер.
     -- "Сома"  -- главный наркотик древности у  индоевропейских народов. Он
упоминается в Упанишадах. Был даже специальный бог Сомы.
     -- А что с ней сталось?
     --  Секрет  был утрачен  несколько тысячелетий  назад.  Но  пока "сома"
существовала, равных ей не было.
     -- А никто не пытался ее восстановить? -- спросил Питер.
     -- Насколько мне известно, нет, -- ответил Гасан.
     -- А  почему бы не попробовать?  Нам ведь известен требуемый эффект! Не
вижу причин, почему нельзя синтезировать "сому" или нечто, ей подобное.
     -- А ты мог бы? Питер пожал плечами.
     --  Возможно.  Но  на  это   потребуется  уйма  денег.  Придется  снять
лабораторию, найти  толкового  биохимика...  При нынешнем  уровне  науки  мы
вполне могли бы попробовать.
     Через несколько дней Гасан свел Питера с Селимом.
     Селим был индусом: хрупкий, темноглазый бомбеец, с усами, загибающимися
кверху на  концах. Судя  по тому, как обхаживал его  Гасан, Питер догадался,
что Селим, должно быть, важная шишка.
     Завершив обычный обмен любезностями, Селим перешел к делу.
     -- Мой друг Гасан сказал, что вы считаете возможным создать "сому".
     -- Я сказал -- может быть,  -- уточнил Питер. -- Заранее никогда ничего
не  известно.  И  обойдется это  очень дорого. Лаборатория,  мое  жалованье,
жалованье биохимику, прочие расходы...
     -- Предположим,  мы  можем себе  это позволить,  --  сказал  Селим.  --
Согласитесь ли вы попробовать?
     -- Ну да, конечно, мне было  бы очень интересно. Но вы должны понимать,
что риск потерпеть неудачу очень велик.
     -- Если вы обещаете сделать все,  что в  ваших силах, -- ответил Селим,
-- остальное меня мало волнует. Я  могу одолжить вам необходимую сумму. Если
ваше  предприятие окажется чистой химерой, я  просто спишу  ее со  счетов. И
разойдемся без обид, как говорят у вас в Америке.
     -- Вы хотите подписать контракт?
     --  Я   не  вижу  смысла  подписывать   контракт  там,  где  результаты
непредсказуемы. Наше соглашение будет устным, и основывается оно на том, что
мы понимаем, чего хотим. Но прежде всего мне нужно знать, чего хотите вы. Вы
действительно желаете попробовать?
     -- Очень хотелось бы, -- сказал Питер.
     --   Мне   придется  послать  с   вами   одного   человека.  Чисто   из
предосторожности, понимаете ли.
     -- Да, пожалуйста, -- сказал Питер. -- А кто он?
     -- Не он, а она. Моя дочь, Дэви.
     Когда Питер впервые встретился с ней два месяца спустя на Ибице, он тут
же потерял голову.
     Вот так все  и  началось. О.  А. Клайн  вышел  на  сцену только полгода
спустя, когда Питер ненадолго вернулся в Нью-Йорк.
     Первым  делом  он  навестил  своего старого приятеля по  колледжу, Отто
Альберта Клайна, или просто О. А., как тот предпочитал себя называть.
     Они   встретились  в  двухуровневой  квартире  О.  А.  в  Тинеке,  штат
Нью-Джерси. О. А.  растолстел и оброс очками. Его жена,  Мэрилин,  оказалась
сухопарой филологиней, которая неохотно сидела дома с двумя детишками, шести
и  семи  лет,  а по  вечерам  вела  курс английской  литературы  в Тинекском
муниципальном колледже. В молодости О. А. был толковым парнем. Но таких, как
он,  было пруд пруди. Административными  талантами  он  не  обладал. Поэтому
лучшее,  что ему удалось найти, была унылая  работа в заводской лаборатории,
где  О. А. проверял  качество синтетического  волокна -- монотонное занятие,
которое могла бы выполнять и обезьяна.
     Когда  Мэрилин отправилась  исполнять свой долг перед обществом,  Питер
приступил к делу.
     -- А наркотиками ты больше не занимаешься?
     Бывали времена, когда О. А. был выдающимся подпольным химиком.
     -- Нет, -- ответил О. А. -- Но с удовольствием бы взялся. Питер  описал
свойства "сомы", как о них рассказывается в литературе: ощущаешь себя богом,
не теряя при этом связи  с реальностью, не имеет последствий ни для тела, ни
для  разума,  не создает привыкания,  порождает прилив энергии,  не вызывает
спада  настроения  и ломки, и, самое главное, никаких  геморроев с властями,
потому  что в  ней не  используется  ни  одного из компонентов, которые наше
унылое общество запрещает употреблять.
     --  Звучит классно,  -- согласился О.  А. -- А  что,  разве  есть такой
наркотик?
     -- Пока нету. Я предлагаю его создать.
     О.  А. отнесся  к делу скептически, пока Питер  не упомянул, сколько он
может заплатить: семьдесят тысяч в год для начала, плюс оплата всех расходов
и  доля в доходах  от  нового  (то  есть хорошо забытого старого) наркотика,
когда -- если -- он будет создан.
     --  Звучит  классно,   --  сказал  О.  А.  --   И  на  сколько  лет  вы
рассчитываете?
     --  На  год,  --  ответил  Питер.  --  За  год  ты должен сделать  хоть
что-нибудь.  Если мы с моими  партнерами сможем  это использовать, мы удвоим
плату.  Если  нет  -- а за  год это должно  стать  ясно,  --  что  ж,  тогда
разойдемся без обид.
     -- Год -- это  немного,  -- заметил О. А.  --  Мне  потребуется полгода
только  на  то,  чтобы  организовать  лабораторию,  просмотреть  необходимую
литературу и взяться за дело.
     -- Ну, пусть будет полтора года.
     -- Пусть будет два.
     -- Два так  два,  --  согласился Питер. Денежки-то все  равно не его, а
Селима.
     Потом взялись  за устройство лаборатории. О. А. нужно было  хорошее или
хотя  бы  удовлетворительное  прикрытие.  Лучше  всего  купить  какое-нибудь
существующее мелкое предприятие, из  тех, что недавно откинули копыта и идут
за бесценок.  Пришлось посоветоваться с Мэрилин.  Мэрилин было сказано, 'что
О.  А. поручено  воспроизвести  существующую  пищевую добавку, чтобы  обойти
патент.  Если он  сумеет  воссоздать  эту добавку, ее приобретет швейцарская
фирма, которая сейчас платит бешеные деньги за оригинальный продукт. Мэрилин
подумала, что дельце с  душком,  но, похоже,  все  законно. К тому  же такие
деньги... Это позволит ей бросить работу в колледже и целиком посвятить себя
дописыванию давно заброшенного  романа  о  еврейской  девочке, которая росла
среди китайцев в маленьком городишке в Южной Каролине.
     -- Ну, как дела? --  осведомился Питер  Второй пять месяцев  спустя. Он
вернулся  с Ибицы, чтобы посмотреть, как продвигается дело у О. А. Вид  у О.
А.  был  замученный. Глаза красные, как у кролика.  Он проявлял всевозможные
признаки нервного  расстройства  --  только  что крокодильчиков  на себе  не
ловил.
     --  Похоже,  что-то  наклевывается,  --  сообщил  О.  А.  -- Результаты
последнего опыта весьма многообещающие.
     -- Ты скверно выглядишь, -- заметил Питер. -- Ты ни на что не подсел?
     О. А. хрипло расхохотался.
     -- А ты как думал? Должен же я на ком-то проверять все то, что получаю?
Мэрилин я просить не могу. На детях испытывать -- невозможно. Не давать же в
газете  объявление  --  мол,  приглашаю добровольцев  для  испытаний  нового
крутого наркотика на стадии разработки! Приходится проверять на себе.
     -- И голос у тебя какой-то странный...
     -- Ну да,  конечно! А ты  чего ждал?  Это ведь тебе  не "сома"!  Ее еще
создать надо. А тем временем мне приходится испытывать всю ту дрянь, которая
не работает  -- или работает, но  имеет мощные побочные эффекты: от одной --
дикая  головная  боль,  от  другой  сердце  скачет,  от  третьей  конечности
леденеют, от четвертой... И так все время!
     -- Плохо дело, -- сказал Питер,  отметив, что, когда  О. А.  выходит из
ступора, он немедленно впадает в истерику. -- Должно быть, это сильно мешает
тебе сосредоточиться...
     -- Это ты мне рассказываешь? -- взвизгнул О. А., перекрыв гул голосов в
кофейне.
     -- Вот что я  тебе скажу, -- продолжал Питер. -- Поостынь-ка малость. Я
тебе найду кого-нибудь вместо морской свинки.
     -- А это не опасно?
     --  Это  куда безопаснее,  чем то, что ты делаешь теперь. Питер сдержал
слово. В  тот  же вечер  он пришел  к  О.  А. и  привел  с собой коренастого
молодого  человека, судя по внешности  --  японца, подстриженного ежиком,  с
открытым и честным лицом.
     -- Это Ирито Мутинами. Мой старый приятель с Ибицы. Мужчины пожали друг
другу руки.
     -- Я  там был в шестидесятом и шестьдесят первом, -- сообщил Ирито.  --
Класснейшее место! Какие девочки!  Какие наркотики! Не,  мужик, там круто! А
вы там бывали?
     -- Только одно лето, в семьдесят четвертом, -- ответил О. А.
     Одного  лета,  конечно,  маловато, но и  этого  было достаточно,  чтобы
присоединиться к клубу любителей Ибицы. Они поговорили об общих  знакомых, о
пляжах,  где загорали,  о  ресторанах, в  которых  обедали,  о  девочках,  с
которыми  оба  имели  дело,  --  короче,  обменялись  воспоминаниями,  как и
подобает  безутешным изгнанникам.  Оба  остались  чрезвычайно довольны  друг
другом.
     --  Я  рассказал  Ирито,  как обстоят дела, --  сказал Питер.  --  Он с
удовольствием  будет  испытывать  на   себе  твои   наркотики.  Живет  он  в
Чайнатауне, так что ему будет удобно ездить к тебе и поглощать твои изделия.
Об оплате я позабочусь.
     --  Отлично,  отлично, --  сказал  О. А., но из  честности счел  нужным
добавить: -- Ирито, я надеюсь, вы понимаете, во что ввязываетесь?
     -- Зовите  меня Томом. Меня  дома так  зовут. Мужики,  но это  ж круто!
Пробовать на себе крутые наркотики да еще  деньги за это получать! Слушайте,
да я бы сам за такое  еще приплатил, если надо! Это ж прям как в сказке! Как
там у Хайяма?  "Скажи, виноторговец,  что ты купишь ценней того, что нам  ты
продаешь?" В смысле, это ведь то же самое!
     -- Вы японец? -- спросил О. А.
     -- Иммигрант в третьем поколении.
     -- А нельзя ли спросить, почему вы живете в Чайнатауне?
     --  Мне повезло найти однокомнатную квартирку  на Клинтон-стрит. Слышь,
мужик, там кругом рестораны, где кормят, как в раю! Прям как в сказке!
     -- А местные вас не трогают? Ирито, он же Том, пожал плечами.
     -- С чего им меня трогать-то? Я для них просто еще один иностранец.
     -- Можете начать прямо сегодня? -- спросил О. А.
     -- Да хоть сейчас!
     -- Том, это может оказаться не так круто, как вы думаете.
     -- Без проблем. С ломкой я как-нибудь справлюсь.
     -- Ну,  я  пошел, -- сказал Питер, вставая. -- Похоже, эту  проблему мы
решили. Я с тобой еще свяжусь, О. А.
     Питер  ушел.  О.  А.  сходил  в  лабораторию  и  вернулся с  пробиркой,
наполненной вязкой голубой жидкостью.
     -- А как она называется? -- спросил Ирито, приподнимая пробирку и глядя
сквозь нее на свет.
     -- Пока никак. Это просто "проба-342А".
     -- Классное название! -- сказал Ирито. -- Мне уже нравится.
     Так  и  пошло.  Теперь,  когда  у  О.  А.  появился  Ирито  в  качестве
испытателя, химику  сделалось куда проще жить. Ирито был из  тех почитателей
наркотиков, про  кого говорят, что они  любят играть  в  прятки  со смертью.
Когда  он  ловил кайф, ему  это нравилось.  Когда наступала  ломка, его  это
забавляло.  Единственное  условие,   которое  поставил  ему  О.  А.,  --  не
употреблять никаких других наркотиков и алкоголя, чтобы не путать результаты
опытов. Ирито отказался от своей марихуаны с некоторой неохотой. Она здорово
помогала ему в изучении бухгалтерского дела в Нью-Йоркском университете.  Но
он пообещал и сдержал слово. Как потом  оказалось, Ирито прекрасно  обошелся
без  марихуаны. Плоды трудов О.  А. доставили ему немало  головокружительных
часов,  некоторые   из  которых   были  приятными  и  все  --  исключительно
интересными.

        "ГЛАВА 10"

     Жертвенные  одеяния Хобу понравились. Его облачили  в них  вскоре после
того, как Питер удалился, клянясь, что он сделал бы все, что в его силах, но
решительно не знает, что можно сделать.  Почитатели Хоба принесли ему чистые
брюки, рубашку и длинную куртку, все из отличного японского крепа. Когда  он
оделся, его окропили алым сандалом и киноварью и надели  на шею  гирлянду из
бархатцев.
     Хоб  так  заинтересовался  рассказом Питера, что совсем  забыл, что ему
предстоит важное дело. Но ведь и бог может быть рассеянным, не правда ли? На
самом деле, у  кого на  это больше права, чем у  бога? Однако когда вернулся
Селим, Хоб вспомнил о своем деле.
     Невысокий, подвижный индус переоделся в длинное одеяние и надел тюрбан.
Он  привел с собой двоих спутников, тоже  в тюрбанах.  Они  проводили Хоба в
маленькую прихожую, сказали, что скоро вернутся за  ним, низко поклонились и
вышли, тихонько прикрыв за собой дверь.
     Хоб увидел открытое окно. Он подошел  к  нему и  вдохнул  полной грудью
свежий воздух. Внизу  находилась  покатая  крыша. Как легко было  бы  сейчас
выпрыгнуть на крышу, спуститься по водосточной трубе и скрыться в лесу!  Обо
всем  они позаботились, а вот  такую мелочь упустили! В  делах людей  всегда
так. Люди  стараются предусмотреть все и обязательно о  чем-нибудь забывают.
Хоб выглянул в окно, потом закрыл  его и  запер на  задвижку. Чтобы он, бог,
сбежал?  Нет, он не хотел бы пропустить того, что будет сейчас, ни за что на
свете!
     Он немного посидел в медитации. И, когда  за ним пришли, был  полностью
готов.
     Хоб знал, что пришло время обряда, и с нетерпением ждал  его начала. Он
был весь проникнут древним религиозным чувством. Добровольная жертва! В наше
время такое нечасто увидишь.
     Стараясь ступать по земле, а не парить над головами своих  спутников --
хотя ему бы это ничего не стоило, -- Хоб вслед за Селимом и еще  несколькими
людьми вышел  из прихожей, прошел  по коридору к двери, за  которой оказался
еще один коридор,  и наконец очутился в большом  зале, похожем на аудиторию.
Зал был наполнен молящимися. Одни мужчины. Примерно половина из них, сидящие
по одну сторону, были индусами в белых одеяниях и белых  тюрбанах. По другую
сторону расположились по большей части европейцы или латиноамериканцы, все в
деловых  костюмах.  Они  сидели  на  складных стульях,  разделившись на  две
группы, точно родственники жениха и невесты на свадьбе.
     Когда Хоб вошел, раздались аплодисменты. Хоб кивал,  шагая через  зал к
маленькому  возвышению  впереди.  Он  кивал   дружески,   хотя   и   чуточку
снисходительно --  ибо  он уже  решил, что будет  не  каким-нибудь  суровым,
надменным  божеством,  а милостивым и  дружественным  богом,  который  готов
сделать все для  своего народа. Селим шагал  рядом, чуть позади,  у  правого
локтя, как и положено главному служителю культа.
     Селим запел  какой-то гимн, и  прочие люди в тюрбанах подхватили напев.
Это  был низкий,  монотонный  антифон,  прерывавшийся  речитативом, во время
которого  начинал  говорить  сам  Хоб,  голосом  звонким  и  величественным,
подобным гулу бронзового  гонга, произнося слова  нового, неведомого  языка,
которым он обучит их позднее, когда возродится.
     По одну  сторону возвышения стоял длинный  и  низкий  мраморный алтарь,
застеленный  белоснежным  руном.  Поверх  руна  лежал  длинный  нож с черным
клинком, которому  и  предстояло совершить  заклание.  Висящий  над  алтарем
прожектор заливал его белым сиянием. Хоб  знал, что его место -- на  алтаре.
Он подошел к  нему -- и все затаили дыхание. Разглядывая алтарь, Хоб увидел,
что  мрамор  покрыт  искусной  резьбой  и  выглядит  очень  древним.  Резьба
изображала две фигуры по сторонам  чего-то вроде  древа жизни.  Фигуры  были
выполнены рельефно, выступали из камня, в то время как древо, напротив, было
вырезано бороздками. Хоб не сразу  понял, почему это  так. Потом  сообразил,
что  канавки эти должны служить кровостоком, что  по ним стечет  его  кровь,
когда  его принесут  в  жертву.  Он  с  радостью  увидел,  что  внизу  стоит
подобающий сосуд  из оникса. Ни одна капля его драгоценной крови не пропадет
втуне.
     Теперь  к нему присоединились юные прислужники в  элегантных темно-алых
плащах  с капюшонами,  с кадилами,  в которых курились благовония.  Ладан  и
мирра -- именно то, что  нужно!  Нет, в синагоге, куда раньше захаживал Хоб,
было совсем не так! Ароматный дым клубами восходил к потолку.
     В зале было темно -- не  совсем темно,  а скорее сумрачно.  Когда глаза
Хоба  привыкли к  полумраку,  он узрел  за спинами поющих прислужников целое
стадо фантастических животных: львы с телом зебры, носороги со змеями вместо
ног...  Как  же  называются эти  твари? Химеры! Химеры -- это  символические
существа, и современная наука утверждает, что их не бывает и  быть не может.
Много она понимает, эта наука! Вот же они!
     Его всеведение сообщило ему, что в течение многих  веков на земле  жили
самые разные твари: не одни только люди и животные, но и химеры, и, конечно,
духи и боги. Хобу было  приятно сознавать, что  его добровольное согласие на
эту жертву поможет вновь вызвать к жизни древних богов.
     А сцена продолжала меняться. Это было чудесно, хотя и  слегка сбивало с
толку.  Пейзажи,   которые  могли  бы  принадлежать  кисти  Дали,  сменялись
зданиями, которые мог бы построить  Гауди. По правую руку от себя Хоб увидел
открытый  гроб.  Гроб был  пуст.  Хоб сперва удивился, потом понял, что этот
гроб  -- для него. Туда они  положат его  тело после  того, как  принесут  в
жертву. Его тело -- но не его самого:  ведь он умереть не может. Расставшись
с прежним телом, он просто тотчас же создаст себе новое.
     Еще  раз  оглядев  зал,  Хоб  увидел  новое  зрелище, которое  поначалу
озадачило его, так что он даже подумал, не галлюцинации ли это. Но, конечно,
это не могли быть галлюцинации. По залу шло что-то плоское. Ходячая камбала!
А за  ней шел  теленок  о  двух  головах,