ь. Нас много. Это только  наши  чиновники  и  медики  продолжают
упорно твердить, что лично  им  о  подобного  рода  фактах  пока  ничего  не
известно...
   Сделав несколько кругов по Бульварному кольцу,  мы  вернулись  обратно  в
больницу. Я остановила машину и положила руки на руль.
   - ч О чем ты думаешь? - тихо спросила я Таньку - Ты  меня  осуждаешь?  Ты
хочешь плюнуть мне в лицо?
   - Нет. Я думаю о том, что на твоем месте поступила бы точно так же. Зачем
сдыхать в нищете? Лучше пожить, пусть немного, но нормальной  жизнью,  ни  в
чем себе не отказывая. Ты и так уже ущемлена во всем,  в  чем  только  можно
ущемить женщину. Ты не можешь выйти замуж, родить ребенка. Знаешь, с тех пор
как ты заразилась, я всячески избегаю случайных половых связей, а постоянной
у меня нет, ты же знаешь. Уж лучше быть одной, чем переспать  и  переживать:
заразилась или нет.  Может,  их  и  в  самом  деле  нужно  заражать  -  этих
зажравшихся боровов, хозяев нынешней жизни? Они привыкли, что все им  дается
легко, за деньги. Так пусть получают заслуженное. Ты права, их действительно
не жаль.
   - Знаешь, мой клиент заказал на вечер катер и весь вечер  катал  меня  по
реке. Он постоянно говорил: "Маша, ты  самая  красивая  женщина,  которую  я
когда-нибудь видел. Ты само очарование. Я всю жизнь искал именно такую,  как
ты". Еще бы он не искал, вернее, не нашел! На мне был костюм с воротником из
голубой норки, сапоги  из  натуральной  крокодиловой  кожи,  уши  оттягивали
серьги с таким количеством бриллиантов, что мочки отвисали  чуть  ли  не  до
самых плеч!  У  любого  мужика  от  такого  прикида  перехватит  дух.  А  ты
представь, что было бы, если бы я стояла перед ним в медсестринском халатике
со шприцем? Или в куртяшке, купленной на рынке... Да он бы даже не  посчитал
нужным со мной разговаривать, не говоря уже о  том,  чтобы  возить  меня  по
реке.
   - Да, Машка, ты права. Я всегда знала,  что  такие  мужики  не  про  нашу
честь. Чтобы отхватить крутого банкира или, на худой конец, криминала, нужно
быть обеспеченной вдовой или разведенной женщиной, которой  богатенький  муж
отвалил добрую половину совместно нажитого имущества.
   - Возьми хотя бы мой печальный опыт с Ильей, - вздохнула я. -  Он  просто
попользовался мною как дешевой и доступной вещью  да  еще  и  наградил  этой
страшной заразой. Хотя хрен их поймешь,  этих  мужиков!  Взять,  к  примеру,
Вадима.
   - Какого еще Вадима? - перебила меня Танька.
   - Того самого Вадима, который обеспечивает меня работой, поставляя нужных
клиентов. Оторвал себе проститутку в сауне и стал с ней жить.
   -  Это  исключение,  такое  бывает  крайне  редко.   Чтобы   жизнь   была
полноценной, нужно двум противоположным полам встретиться в то время,  когда
они оба едва сводят  концы  с  концами.  В  процессе  совместной  жизни  муж
начинает крутеть, а жена превращается в ухоженную дамочку. Тогда все  у  них
тип-топ. Или  они  должны  встретиться,  уже  побывав  в  браках  и  накопив
нормальные материальные средства. Ну а если выходит несоответствие, то такие
браки не бывают долгими. Если мужчина, имеющий деньги и достигший  какого-то
положения в обществе, сойдется  с  женщиной,  у  которой,  кроме  оборванных
туфель, ничего нет, он никогда не будет счастлив  в  браке.  На  него  будут
смотреть как на источник материальных благ, но не более того.
   Танька немного помолчала, а затем продолжила:
   - Я не осуждаю тебя. Маша. Ты больна, а больных людей нельзя осуждать.  Я
думаю, что на твоем месте поступила бы точно так же. Ладно, мне пора.  Я  же
на дежурстве. Мне эта скотская жизнь так надоела, ты даже не  представляешь.
Вкалываешь сутками, а затем придешь  на  базар  и  криком  кричать  хочется.
Возьмешь банку тушенки и пачку вермишели и думаешь, как  бы  это  растянуть,
чтобы поменьше денег на питание потратить. Так  хочется  на  туфли  скопить.
Ходишь по базару и нюхаешь запах  копченой  осетрины.  А  она,  зараза,  так
вкусно пахнет, прямо в глазах темно становится. А если девка  рядом  пройдет
разодетая, так вообще плохо становится, прямо жить не  хочется.  А  чем  она
лучше меня?! Тем, что вовремя вышла замуж за крутого и катается  как  сыр  в
масле?! Я же не виновата, что крутых на  всех  не  хватает.  Кто  смог,  тот
оторвал, а нам ловить больше нечего. А наших  мужиков  из  больницы  возьми.
Петрович, заслуженный врач, любого с того света вытащит. Ведь он в  медицине
- как рыба в  воде.  У  него  руки  золотые.  Умный,  образованный.  А  свою
"копейку" в гараже закрыл и  больше  не  ездит,  потому  что  бензин  больно
дорогой. Не по карману. У него ботинки продырявились, а  он  себе  новые  не
может купить, потому что  сначала  детей  обуть  надо,  а  потом  уже  себя.
Молодец, Машка, ты права, деньги никогда  не  бывают  грязными.  Они  бывают
заработанными. Я бы тоже хотела перешагнуть эту грань и посмотреть, что там,
по другую сторону жизни. Сейчас все покупается и все  продается.  Никому  не
нужна наша порядочность, нежность, душевная теплота. Заражай  их,  гадов,  и
получай за это свои честно заработанные деньги. А то  они  думают,  что  так
просто: влез в чужую жизнь своим крутым ботинком из дорогой кожи, потоптался
по чьей-то судьбе, потрахался на халяву, плюнул - и обратно к жене и  детям.
Пусть знают, что ничего не бывает  даром,  за  все  надо  платить,  даже  за
вторжение в чужую жизнь.
   Танька замолчала, а я улыбнулась, смахнув слезу. Затем достала листок  со
своим адресом и тихо сказала:
   - Приходи, Танька, в гости. Приходи, не  бойся.  Спид  передается  только
половым путем. Не забудь взять одноразовый стаканчик. Будем пить кофе.
   - Хорошо, приду, - улыбнулась она. - Маша, ты только держись.  Признайся,
тебе очень тяжело?
   - Очень, - сквозь слезы улыбнулась я. - Тяжело  каждый  день  чувствовать
себя человеком второго сорта,  человеком,  которым  все  брезгуют.  А  самое
страшное - это ожидание смерти. Когда я умру: сегодня, завтра, через  месяц,
через год? Знаешь, как ни крути, а раньше я чувствовала себя намного  лучше.
У меня было здоровье,  молодость,  будущее.  Я  могла  выйти  замуж,  родить
ребенка и ждать любимого человека с пирогами и вкусным борщом. Ну и пусть он
был бы не богат! Главное, чтобы он меня любил. Мы бы  жили  так,  как  живут
миллионы других людей, ведь таких большинство, а крутых единицы, и  на  всех
их не хватит никогда. И еще, Танюша, раньше я была  по-своему  счастлива.  У
меня была гордость, а это очень важно. Ты ведь знаешь, я всегда была гордой.
Сейчас у меня ничего нет. Ни  гордости,  ни  самоуважения,  ни  собственного
достоинства. Ничего. Одна пустота и  ожидание  скорой  смерти.  Эта  болезнь
научила меня воспринимать вещи такими, какие они есть на  самом  де  ле,  и,
самое главное, - ни на что не обижаться. Я как зомби. В дорогих прикидах, на
импортной машине, но это  не  я.  Это  кто-то  другой.  Я  умерла  вместе  с
диагнозом и осталась в той жизни, когда была здорова и верила в лучшее.
   Я тяжело вздохнула. Танька постаралась улыбнуться.
   - Машка, я обязательно позвоню и заеду.
   - Звони, - прошептала я и протянула Таньке несколько стодолларовых купюр.
   - Что это? - удивилась она.
   - Доллары, - серьезно ответила я. - Тут тысяча долларов. Потрать их,  как
считаешь нужным. Купи туфли, платье,  костюм,  сапоги  или  пальто.  Короче,
смотри сама. Мужчины любят женщин в хорошем  прикиде.  Только  пообещай  мне
одну вещь: ты обязательно купишь себе осетрины и съешь ее сама.
   - Маша, ты меня не правильно поняла, я не дружу за  деньги.  Мы  с  тобой
давно друг друга знаем, и  меня  не  интересует,  чем  ты  болеешь.  Ты  моя
подруга.
   Я смахнула слезы и сунула доллары в Танькин карман.
   - Не выдумывай, возьми. Больше у меня  нет.  Я  сегодня  заказала  матери
хороший памятник. Обещай, что поешь осетрины, иначе я обижусь на тебя.
   - Обещаю, - кивнула Танька и вышла из машины. Я  заправилась  бензином  и
поехала на Чистые Пруды. Когда я  уже  подходила  к  дому,  в  моей  сумочке
зазвонил телефон.
   - Слушаю ваг - Машенька, это звонит Николай. Я заказал на завтра столик в
ресторане. Как ты посмотришь на то, чтобы поужинать вместе?
   - Завтра я не могу, - резко ответила я.
   - Почему? Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился. Сегодняшний
день тянулся так долго.
   - Коля, сегодня ночью я улетаю в Германию. У меня заболела бабушка. Она в
тяжелом состоянии. Извини.
   - Ты надолго улетаешь? - немного помолчав, спросил он.
   - Пока она не поправится. Оставь мне свой рабочий телефон.  Как  вернусь,
обязательно тебе позвоню.
   Николай быстро продиктовал номер. Голос у него был расстроенный.
   -  Машенька,  возвращайся,  пожалуйста,  побыстрее.  Можно  я  приеду   в
аэропорт?
   - Зачем? - испугалась я.
   - Чтобы тебя проводить.
   - Ни в коем случае. Меня будут провожать родственники. Еще  слишком  рано
тебя с ними знакомить.
   - Маша, а почему ты заранее не предупредила меня о своей поездке? Ты ведь
не могла за один день получить визу и купить билет.
   - Я не хотела тебя огорчать.
   - Ну а если бы я не позвонил...
   -  Я  бы  оставила  тебе  записку.  Кроме  того,  в  сотовой  связи  есть
автоматический роуминг. Ты бы смог дозвониться  до  меня,  даже  если  бы  я
находилась в Германии. Зачем ты спрашиваешь? Ты же прекрасно это знаешь.
   - Маша, возвращайся поскорей.
   - Постараюсь, - ответила я и положила трубку в сумочку.

Глава 20

   Поднимаясь на этаж, я почувствовала странное волнение. Мне казалось,  что
в подъезде кто-то есть и этот кто-то поджидает меня. Так  оно  и  оказалось.
Рядом с дверью сидел Илья и смотрел на меня как побитая собака. Он и в самом
деле был похож на покойника. Синие губы и до ужаса  бледное  лицо,  обросшее
трехдневной щетиной.
   - Что тебе надо? - спросила я, пытаясь справиться с волнением.
   - Хотел тебя увидеть.
   - Надо же, какая честь! Наверное, больше тебе никто  не  дает,  раз  сюда
заявился.
   - Мне плохо, Машка. Я чувствую, как спид пожирает мои силы. Мне  осталось
совсем немного.
   - А я чем могу тебе помочь?
   - Не знаю. С тобой как-то спокойно. Ты добрая  и  бескорыстная.  Тебе  не
нужны мои деньги, тебе нужен я сам. Здоровый или  больной.  Ты  единственный
человек, который меня по-настоящему любил.
   - Приятно, что ты это понял, только уже слишком поздно. Теперь  я  совсем
другая. Ты мне больше не нужен, ни больной, ни здоровый. Отчаливай  к  своей
Галке.
   - Ее больше нет, - глухо произнес Илья и тупо уставился в стену.
   - Как? - опешила я.
   - Она выбросилась с двенадцатого этажа. Я только что приехал с похорон.
   От ужаса я не могла пошевелиться.
   - Зачем она это сделала? - наконец задала я глупый вопрос.
   - Она почувствовала, что  спид  становится  сильнее  ее.  Она  не  хотела
умирать медленно и мучительно.
   - А как же Санька?
   - Он остался с тещей. Я не могу его забрать. Мне самому немного осталось.
Теща меня к нему даже на  метр  не  подпускает.  Я  думаю,  что  она  сможет
вырастить из него хорошего парня. Жалко, что я его больше не увижу.
   Илья так сильно закашлял, как никогда раньше. У меня заныло сердце.
   - Кашель у тебя отвратительный. Ты у врача проверяешься?
   - Конечно. Я же официально лечусь, мне нельзя не проверяться. Я привык  к
этому кашлю. Иногда кажется, что задохнусь к чертовой матери, и все.
   - Ладно, пошли, я тебе  кофе  сварю.  Я  открыла  дверь,  и  мы  зашли  в
квартиру. Илья скинул лаковые ботинки прошел в гостиную и сел рядом с баром.
Оглядев меня с головы до ног, он присвистнул и с грустью произнес:
   - Выглядишь ты, Машка, потрясно. Ты и раньше должна была так выглядеть. С
такой внешностью нельзя выглядеть плохо. Давай выпьем что-нибудь покрепче. К
черту этот кофе.
   Я налила два бокала текилы. Илья повертел  свой  бокал  в  руках,  сделал
глоток и опять закашлялся.
   - Послушай, ты есть будешь? - спросила я его, когда приступ закончился.
   - Какое тут есть, - махнул рукой он.
   - А может, икры? Ты какую любишь: красную или черную?
   - Не суетись, Машка, мне все равно кусок в горло не пойдет.
   - Илья, так нельзя, если ты не будешь есть, то загнешься в два счета. Что
врач говорит про твой кашель?
   - Это пневмоцитоз. Я простыл и этим ускорил развитие болезни.  Я  уже  не
могу глотать лекарства!  У  меня  все  тело  в  аллергической  сыпи  и,  как
беременную бабу, меня мучает этот чертов токсикоз. Я  уже  весь  исколот.  У
меня больше вен нет. Уже узлы образуются, хуже чем у наркомана. Я уже дважды
побывал в  анафилактическом  шоке.  Я  похудел  на  тридцать  килограмм.  Я,
наверное, скоро сдохну, Машка.
   - Ты прямо как врач, знаешь все медицинские термины.
   - Конечно. Каждый день в больнице торчу. Тут и дурак будет  все  наизусть
знать.
   - И все-таки, что говорят врачи, сколько ты еще протянешь?
   - Хрен его знает. Ты же знаешь этих врачей. Они никогда не скажут правды.
Может, несколько недель, может, месяцев, но год я не протяну, это точно.
   Я залпом выпила текилу и с ужасом посмотрела  на  Илью.  Неужели  и  меня
ожидает такая участь? Ведь пока я чувствую себя хорошо.  У  меня  ничего  не
болит и даже лимфатические узлы не  опухли.  Вот  только  усталость,  жуткая
усталость, нарастающая изо дня в день...
   Как всегда, неожиданно зазвонил мобильный.  Я  взяла  трубку  и  услышала
голос Николая.
   - Машенька, я хотел с тобой попрощаться. Ты сейчас где?
   - Прохожу паспортный контроль, - ответила я.
   - Удачного тебе полета. Знаешь, я постоянно прокручиваю нашу с тобой ночь
и думаю о том, что ты сногсшибательная женщина.
   - Спасибо. Я позвоню, как только вернусь домой.
   Я бросила трубку на диван и потянулась за сигаретой.
   - Кто это?
   - Клиент.
   - Маш, можно я останусь у тебя ночевать? - запинаясь, спросил Илья.
   - Нет. У тебя есть где ночевать. Мне  не  нравится,  когда  в  моем  доме
ночуют посторонние люди.
   - Но я же не посторонний.
   - А какой ты?
   - Я близкий.
   - Близкие люди не подкладывают тех, кто им дорог, под чужих людей.
   - Маша, но мы же обсуждали с тобой эту тему. Илья сел  на  пол  рядом  со
мной и уткнулся в мои колени.
   - Машка, у  меня  ведь  никого  нет.  Никого,  кроме  тебя.  Ты  даже  не
представляешь, как я одинок. Я устал бороться за свою жизнь.  С  лекарствами
напряженка, даже за  большие  деньги.  Очень  часто  в  Спид-центр  приходит
благотворительная помощь. По идее, ее должны раздавать всем больным,  но  на
самом  деле  она  достается  тем,  кто  успел  занять  более-менее  значимое
положение в обществе, а еще чаще тем, у кого есть деньги. Я могу купить  эту
помощь, а художник,  с  которым  мы  часто  встречаемся  около  процедурного
кабинета, - нет, потому что у него нет  денег,  хотя  он  рисует  прекрасные
картины. Я познакомился с одним мужичком. Он  ездил  отдыхать  в  Сочи.  Там
сошелся с разбитной девицей. Трахнулся. Приехал домой - а у него  хламидиоз,
трихомоноз и сифилис. Он поклялся ее найти  и  убить.  От  всего  вылечился.
Потом пошел сдавать анализы, а у него, оказывается, еще и спид  вылез.  Стал
он ее искать, узнал, что она из Мичуринска. Нашел... Ему показали се могилу.
Сейчас он лежит в реанимации и помочь ему никто не может. Понимаешь,  Машка,
у него была цель, и он упорно шел к этой цели, узнав, что болен  спидом.  Он
мечтал только об одном: найти эту девку и убить. Но когда он увидел могилу и
понял, что цели больше  нет,  жизнь  для  него  утратила  всякий  смысл.  Он
перестал бороться, и спид тут же доконал его. Сказали, что он протянет всего
несколько дней. Тебе пока везет. Ты еще нормально  себя  чувствуешь,  а  мне
скоро крышка. Говорят, человек всегда чувствует свою смерть, это  правда,  я
чувствую  ее  приближение.  Она  подкралась   и   выжидает   момент,   чтобы
наброситься. Знаешь, как тяжело остаться один на один со  смертью.  Впрочем,
тебе этого не понять, ты поймешь позже. Можно  держаться  только  вдвоем,  а
одному остается наблюдать за разложением собственного тела. Я хотел  лечь  в
стационар, да не рискнул, там смертью еще  больше  пахнет.  В  одной  палате
скромный паренек лежит, немного забитый. Его из армии с  вичем  комиссовали.
Его там кавказцы опустили в каптерке. Он сначала хотел с  жизнью  покончить,
но затем в религию вдарился,  лег  в  стационар.  Комнату  иконами  обвешал.
Говорит, помогает. В этом стационаре в каждой палате иконы висят. Это похоже
на дурдом. Если туда лечь, то можно вообще головой поехать... А  один  чудик
со  мной  лечится,  вообще  странный.  У  него  отец  банкир,  постоянно  по
заграничным командировкам мотается, а этот  по  девкам  отрывался.  Сядет  в
папину машину и вперед по Тверской  с  сигаретой  в  зубах.  Он  молодой,  в
институте учится. Я спрашиваю: "Сколько у тебя  телок  было?"  Он  отвечает:
"Десять". Я его спрашиваю: "В год десять?" А он: "Да нет, в неделю". Я  чуть
со стула не  упал  и  опять  спрашиваю:  "Ты  что,  всех  своих  однокурсниц
перетрахал?" А он: "С однокурсницами редко. Я в основном девочек на Тверской
снимаю". А теперь представь - десять телок без презерватива да по  несколько
раз. Деньги есть, чуть доплатит - и те без проблем без резинок  соглашаются.
А от какой он  спид  намотал,  сам  не  знает.  В  больнице  хотели  цепочку
зараженных установить, стали копать, так бесполезно. Он больше  половины  не
помнит, а у многих даже имен не  спрашивал.  Гонял  по  ночам  на  отцовском
джипе, цеплял девчонок и вез в отцовскую сауну. Как про  спид  услышал,  так
сразу в слезы. Ну я ему и объяснил, что за все надо платить, даже  за  секс.
Он плечами пожал и говорит, что он и так за секс деньги платил.  Вот  дурак,
так и не понял, что секс может стоить не только денег, но и здоровья...  Ему
гуманитарную помощь в первую очередь дали.
   Илья задумался и налил себе новую порцию те-килы. Затем  поднял  на  меня
глаза и чуть слышно произнес:
   - Я свою квартиру Саньке оставил. Написал завещание,  отдал  теще  ключи.
Больше у меня нет дома. Можно, я у тебя поживу, пока не сдохну.
   - Ты собрался у меня жить? - Я чуть не поперхнулась текилой.
   - Да.
   - Но я могу в любой момент привести сюда клиента. Это невозможно.
   - В такие дни я буду уходить.
   Илья поднялся, приобнял меня за плечи и жадно поцеловал.
   - Ладно, Илюша, пойдем спать, - только и смогла сказать я.
   В постели Илья прижался ко мне,  как  маленький  ребенок.  Я  улыбнулась,
закрыла глаза и крепко уснула. Около трех часов ночи меня  разбудил  сильный
кашель Ильи. Лицо его посинело, глаза налились  кровью.  Быстро  вскочив,  я
принялась трясти его за плечи.
   - Илья, ты меня слышишь? Илюша, милый, тебе плохо?
   - Маша, я умираю, - прошептал он и тут же зашелся в новом приступе кашля.
Через пять минут открылась рвота. Его  рвало  так,  что  он  захлебывался  в
рвотных массах. Я повернула его на бок и побежала за водой.
   - Илюша, скажи, чем тебе помочь.  Я  все  сделаю  для  тебя.  Сейчас  все
пройдет и тебе станет легче. Вот увидишь, - бормотала я, размазывая по щекам
слезы. - Попробуй подняться и выпить. Ты должен почувствовать себя лучше.
   Илья с трудом сделал глоток и без сил откинулся на подушку.  Я  потрогала
его голову - он горел.
   - Илюшенька, у тебя  температура.  Сейчас  мы  ее  собьем.  У  меня  есть
аспирин.
   - Не надо, - простонал Илья. - Ничего мне не надо. Меня вырвет от  любого
лекарства. Я умираю, Маша, неужели ты не поняла.
   - Не говори ерунды. Сейчас я поменяю постель.
   Я стащила Илью на пол, собрала  испачканное  белье  и  отнесла  в  ванную
комнату. Затем постелила чистую постель и вытерла Илью мокрым полотенцем.
   - Илюша, попробуй встать. Я хочу положить тебя на кровать.
   - Не могу, - глухо  ответил  он  и  уставился  в  потолок.  Я  попыталась
приподнять его, но у меня ничего не получилось.
   - Илюш, пожалуйста, помоги мне хоть немного, - взмолилась я.
   - Не могу. Тело не слушается. Оно занемело. Я разревелась от собственного
бе