- Что ты говоришь, атаман! -  обиженно  прервал  молодой  человек.  -
Разве я баба, что зря языком болтаешь. Что мне тюрьма,  если  я  петли  не
боюсь! Сделано дело, значит - могила!
     - Да уж, понятное дело! - поддакнул Козырь.
     - Пятьдесят тысяч я беру себе. Из этих и остальным  всем  выделим,  а
эти ваши! Берите каждый свою долю и уходите... Теперь вы вольные казаки!
     Отсчитав пятьдесят  тысяч  рублей,  атаман  сунул  их  в  портфель  и
протянул остальные деньги Козырю и Асану.
     - Прощайте, товарищи! Желаю вам счастья. В Сибирь не возвращайтесь.
     Они обменялись рукопожатием.
     - Эх, атаман, век бы с тобой жить! - вырвалось у Асана. -  На  родину
тянет, вот беда...
     - Ну, уходите теперь поскорее: чем быстрее мы разойдемся, тем  лучше.
Задним крыльцом ступайте: через пивную идти неудобно. Могут быть чужие.
     Обменявшись последними приветствиями, Козырь и Асан вышли из комнаты.
     Теперь вы мне больше не нужны!  -  проводил  их  задумчивым  взглядом
человек в маске.



                       35. ПУТЬ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К КОНЦУ

     Сенсационное известие о кровавом  деле,  разыгравшемся  среди  белого
дня, на глазах ехавшей на вокзал публики, быстро разнеслось  по  городу  и
дало обильную пищу для разных толков и пересудов. Не обошлось, конечно,  и
без  преувеличений.  Рассказывали,  что  нападающих   была   целая   шайка
вооруженная винтовками. Сумма похищенных денег, пока это не было  выяснено
точно, возрастала на языке досужих болтунов до чудовищных размеров -  чуть
ли не до миллиона...
     Всем лицам, замешанным в это дело, удалось  благополучно  скрыться  с
места преступления, за исключением одного Махаладзе. Он во  время  бегства
был задержан  солдатами  пехотного  полка,  расквартированного  в  городе,
патруль которых преградил ему путь.
     Юноша, не сопротивляясь, отдался в руки своих преследователей  и  был
заключен под стражу. Мрачные двери тюрьмы гостеприимно открылись перед ним
и навсегда похоронили молодые мечты о родине и счастье...
     Не счастливее его были и наши герои:  на  другой  же  день  они  были
арестованы и заключены в тюрьму. Их выдал злополучный чемодан,  спрятанный
ими в каретном сарае, у Андросихи. В первую же ночь после убийства Кочеров
и Егорин поспешили  туда  с  целью  воспользоваться  содержимым  чемодана.
Каково же было их огорчение и изумление, когда вместо  ожидаемых  денег  в
чемодане оказались  одни  бумаги,  платежные  ведомости  и  тому  подобные
документы. Огорчение, обманувшихся в своих надеждах  сообщников  было  так
велико,  что  они  не  позаботились  даже  уничтожить   эти   вещественные
доказательства: чемодан и бумаги. Чемодан попал в руки полиции и  дознание
установило их прикосновенность к этому делу. Оба были арестованы.
     Арест этот увеличил в публике сенсацию  и  повысил  интерес  к  дуле.
Многим томичам Кочеров и Егорин были знакомы лично.
     - Помилуйте, домовладельцы, денежные люди,  и  вдруг  на  такое  дело
пошли! - удивлялись и негодовали в публике.
     - Не миновать им теперь петли, потому что город на военном положении!
- предсказывали другие...
     Дня через два после  убийства  артельщика,  в  общей  зале  гостиницы
"Европа" за  одним  из  угловых  столиков  сидело  двое  из  наших  старых
знакомых.
     Это были Асан и Козырь, но никто бы не узнал в этих  прилично  одетых
людях, мирно беседующих за ужином  наших  героев  недавнего  нападения  на
вокзальном шоссе. Крупная сумма денег, полученная с дувана и дерзкая удача
вскружили им голову. Они пренебрегли прощальными  советами  атамана  и  не
только  не  уехали  тот  час  же  из  города,  но  рискнули  показаться  в
общественных местах. Это была большая ошибка с их стороны, которая чуть не
стоила им жизни.
     В эту ночь Асан был намерен уехать из Томска и  теперь  они  зашли  в
"Европу", чтобы чинно, по  благородному  распить  на  прощание  бутылочку,
другую "настоящей шипучки".
     - Сроду не пивал!  -  откровенно  заявил  Козырь  своему  товарищу  с
любопытством осматривая засмоленную бутылку.
     - Не пивал, говоришь. Ну зато теперь вволю можно пить,  благо  деньги
есть! - весело улыбнулся Асан.
     Они чокнулись и залпом осушили свои бокалы.
     - За благополучное возвращение домой! - прошептал Асан.
     - Дай бог счастливого! - отозвался ему в тон Сенька.
     - Теперь, как на родину вернусь, совсем  мне  другая  цена  будет,  -
самодовольно заговорил Асан, вновь разливая вино и любуясь  его  игрой.  -
Был  когда-то  и  беден  и  неизвестен,  а  теперь  при   деньгах-то   все
переменится.
     - Понятное дело... Что-то я, брат, замечаю,  никакого  толку  в  этом
шампанском нету. На вкус правда сладкое, а крепости настоящей нету.
     Асан только улыбнулся на эти слова.
     - Подожди: вступит в голову - ног не понесешь. Такое уж  это  вино  -
незаметно действует.
     - Дорогое, сволочь... Двенадцать рублей бутылка!
     - Чего ж ты хочешь! На  то  и  Сибирь!  Здесь  вон  виноградное  вино
столовое дешевле, как рубль бутылка,  хорошего  нельзя  достать,  а  наших
местах его нипочем. Там у нас свои виноградники.
     - Да, уж одно слово - Сибирь! Это как у нас в партии по первому  разу
я тогда шел, был один "обратник" бродяга, так тот, бывало начнет сибирскую
сторону ругать: "Эх, говорит, ну и климат! Две копейки игла".
     Козырь громко рассмеялся, вспомнив этот эпизод  из  своего  прошлого.
Асан последовал его  примеру.  Оба  преступника  держали  себя  совершенно
спокойно, непринужденно. Опасность каждую минуту быть узнанным и  взятыми,
казалось, не существовала для них. Ничего похожего на угрызения совести не
отражалось на лицах этих недавних  убийц.  Точно  новые,  надетые  на  них
костюмы, раз и навсегда отделили их от прошлого...
     - Сам то ты, Семен, когда думаешь  из  Томска  выбраться?  -  спросил
Асан.
     - На этих днях уеду.
     - В Россию тоже думаешь вернуться?
     - Нет... на восток махну. Там у меня в  Чите  благоприятели  есть.  С
ними надо повидаться. Паспорт у меня хороший, чистый...
     Разговаривая  таким  образом,  наши  приятели  допили  шампанское   и
спросили еще. С непривычки  к  такому  напитку,  голова  Козыря  порядочно
закружилась. Он стал клевать носом, то и дело наваливаясь на  стол.  Асан,
как более трезвый, понял, что  необходимо  уходить.  Он  вынул  свой  туго
набитый бумажник и достал сторублевую ассигнацию.
     - Ах, черт его возьми! - пробормотал Асан,  внимательно  рассматривая
билет. - Остались все-таки пятна.
     - Какие пятна! О чем говоришь? - навалился к нему  через  через  стол
Козырь.
     - Да вот на деньгах-то... Видишь ли, деньги у меня первое время  были
в воде спрятаны... Хотя и хорошо были завязаны, но сырость проникла. Потом
уж над печкой пришлось сушить их - на некоторых билетах  остались,  смотри
вот, точно вылиняли они... Пожалуй, еще за фальшивую сочтут...
     - Ну так другую достань.
     - Неловко много денег-то показывать. Публика заметить может... Ну, да
пустяки, сойдет!
     Асан решительно позвонил в колокольчик.
     Моментально  явившийся  лакей  подобострастно  изогнулся  в  ожидании
хорошо получит на чай.
     - Сколько с нас? - отрывисто спросил Асан.



                          36. ТАИНСТВЕННЫЙ СПАСИТЕЛЬ

     Лакей перекинул салфетку из одной руки в другую,  пересчитал  глазами
пустые бутылки и посуду, стоящие на столе и, в свою очередь спросил:
     - Прикажете счетец подавать.
     -  Говори,  сколько  следует.  Зачем  нам  счет.   Когда   прискакали
приискатели гулять, то уж в копейках  не  считаются  -  деланно  беспечным
тоном возразил Асан.
     Последние слова им были сказаны для того, чтобы не возбуждать никаких
подозрений ни в лакее, ни в сидящей публике. Природная находчивость  и  ум
подсказали Асану, по явление неизвестных лиц, кутящих в  ресторане,  может
вызвать  неприятные  для  них  предположения,  связанные  с  событиями  на
вокзальном  шоссе,  и  что  лучше  всего  выдать  себя  за   приискателей,
возвратившихся откуда-нибудь из тайги, с хорошими деньгами.
     Лакей вынул из кармана бумажку, где был записан заказ этого  столика,
вооружился карандашом и быстро подвел итог.
     - Тридцать шесть рублей ровно-с! - без запинки ответил он.
     -  Получай,  братец!  -  равнодушно  протянул  ему  Асан  сторублевую
ассигнацию.
     - Сию минуту, разменяю-с! - бросился со всех ног лакей.
     - Ну, товарищ,  что  ты  раскис!  -  обратился  черкес  к  Козырю.  -
Крепости, говоришь, настоящей в шампанском нет!
     Семен пьяно улыбнулся, пытаясь закурить папиросу.
     - Крепкое, сволочь! Аж в голову ступило...
     - То-то и оно-то! Это, брат, винцо не гляди, что сладкое,  а  в  лоск
кладет!..
     В ожидании, пока лакей принесет сдачу,  Асан  осмотрелся,  тревожимый
каким-то непонятным волнением. В публике,  сидящей  за  ближайшими  к  ним
столиками, никого подозрительного он  не  заметил.  Рядом  с  их  столиком
сидела  какая-то   большая,   шумная   и   веселая   компания,   очевидно,
представителей золотой молодежи. Они пили крюшон, курили тонкие  сигары  и
были заняты оживленным разговором. На своих соседей не  обращали  никакого
внимания. С правой стороны от наших приятелей, за угловым столиком,  сидел
какой-то солидный господин, с рыжеватой  бородкой,  в  золотых  очках.  Он
скромно проводил время за чтением газеты, изредка отрываясь от нее  затем,
чтобы налить пива.
     Что это он так долго копается! - подумал Асан про  лакея,  с  досадой
наблюдая за своим товарищем, который все больше и больше раскисал в душной
атмосфере зала.
     Наконец, лакей появился. У него был смущенный и несколько недовольный
вид. В руках он держал злополучную сторублевку.
     - Простите, господин, - начал он,  переминаясь  с  ноги  на  ногу,  -
хозяин не хочет менять эту бумажку... Так что сумлевается... Пятна на  ней
какие-то...
     Минута была решительная и всякое колебание  со  стороны  Асана  могло
повредить им. Но он нашелся.
     - Что ж он, хозяин твой, думает, что  фальшивая  это  бумажка,  а!  -
высокомерным тоном заговорил Асан, откидываясь на спинку стула и бросая на
лакея уничтожающий взгляд - скажи твоему хозяину, что пятна эти от воды...
Когда мы с приисков ехали, попали в наледь! Ну  и  вымокли  все  и  деньги
замочили... Понял! Сегодня утром я в казначействе такую же менял, на пятна
никакого внимания не обратили! Да, впрочем, чего с тобой толковать!  Давай
сюда эти сто  рублей...  Кажется,  у  меня  наберется,  заплатить  сколько
следует. Тридцать шесть рублей, говоришь!
     - Так точно-с!
     Асан порылся в карманах, делая вид, что ищет деньги.
     - Ну, конечно, найдется! Только вот на чай тебе мало придется...
     Последние слова возымели на лакея надлежащее действие. Он  решительно
тряхнул головой.
     - Позвольте-с,  господин,  я  еще  раз  схожу  к  хозяину,  пусть  он
посмотрит как следует еще раз...
     - Поскорее только ходи! - крикнул ему вслед Асан,  внутренне  радуясь
своей выдумке.
     - Ну, Асан, ходим,  брат,  домой...  чего  сидеть!  -  совсем  пьяным
голосом заговорил Козырь и довольно недвусмысленно замурлыкал, обнаруживая
желание петь.
     - Тише ты! С ума спятил! - остановил  его  товарищ.  -  Сейчас  домой
пойдем, вот только сдачу принесут.
     - А то, брат, к девочкам махнем... Чего нам! Деньги - во-о они!  -  и
Козырь хлопнул себя по карману.
     Сцена эта начала привлекать внимание посетителей, но к  счастью,  для
наших героев явился лакей со сдачей.
     - Разменял-с! - скромно доложил он, - извольте-с получить!
     Асан, не считая, сунул деньги в карман, оставив лакею три рубля.  Тот
отвесил ему низкий поклон.
     - Ну, идем! - сказал Асан, отодвигая свой стул.
     Козырь поднялся, и слегка  пошатываясь,  направился  вслед  за  своим
товарищем к выходу.
     - Аж, в голову вступило... - бурчал он  себе  под  нос,  тупо  смотря
вперед осоловелым взглядом сильно пьяного человека.
     В коридоре Асан остановился и обратился к Козырю:
     - Ты подожди меня на площадке. Я зайду в  бильярдную.  Там  мой  один
знакомый играет, надо ему два слова сказать.
     Козырь молча кивнул головой и прислонился к перилам площадки.  В  это
время, кто-то над его ухом прошептал:
     - Берегись... за вами следят.
     Козырь вздрогнул и повернул голову. Как ни сильно он был пьян, но эти
зловещие слова заставили его вспомнить опасность своего положения.
     Он молча и тяжело дыша смотрел на человека,  предупредившего  его  об
опасности.  Последний,  заметив,   что   Козырь   совершенно   растерялся,
энергичным шепотом приказал ему:
     - Ступай вниз! Одевайся! Выйдешь, подожди меня на улице.  Смотри  же,
скорей! Каждая минута дорога!
     Козырь машинально, плохо сознавая, что  он  делает,  спустился  вниз,
придерживаясь за перила, кое-как оделся при помощи  швейцара  и  вышел  на
улицу.
     На свежем воздухе хмель с прежней силой ударил ему в голову. Мысль  о
грозящей опасности, на  минуту  осветившая  пьяный  мозг,  погасла...  Как
сквозь сон помнит он, что кто-то подхватил его под  руки,  повел  куда-то,
помог сесть в экипаж... Чей-то незнакомы голос громко крикнул:
     - Пошел! Живее!



                                37. В УЧАСТКЕ

     Асан несколько задержался в бильярдной и, выйдя  в  коридор,  уже  не
застал Козыря.
     Предполагая, что тот спьяна или вернулся в общий зал  или  отправился
разыскивать его, Асан решил не  уходить  из  гостиницы,  пока  не  разыщет
пьяного товарища. Он заглядывал и в общее зало и в бильярдное и в уборную,
расспрашивал лакея.
     Козыря нигде не было.
     Убедившись, наконец, что Сенька, не дождавшись его ушел домой,  Асан,
в свою очередь направился к выходу, не  замечая,  что  за  ним  неотступно
следит тот самый господин, который сидел за соседним столиком и пил пиво.
     - Ах, нелегкая его задави, -  думал  черкес  про  Козыря,  выходя  из
гостиницы, - куда это он, пьяный,  направился.  Заберется  с  пьяных  глаз
куда-нибудь в знатное место и  влетит!  Там  теперь  переодетых  "крючков"
(полицейских) сколько  хочешь...  Поджидают,  не  подвернется  ли  кто  из
"блатных".
     Размышления Асана были прерваны громким окликом очередного извозчика,
стоящего у подъезда "Европы":
     - Прикажете подать, барин?
     - Давай.
     Пролетка застучала по мерзлым кочкам дороги...  Электрические  фонари
большой улицы сменились теперь мраком глухих  переулков,  куда  приказывал
ехать извозчику Асан. Прежде, чем отправиться на вокзал к ночному  поезду,
ему необходимо было заехать на  квартиру:  взять  вещи  и  спрятанные  там
деньги. При при себе у него было около трех тысяч рублей...
     Асан был далек от всякой мысли об  опасности  и  поэтому  не  обращал
внимания на  ехавшую  сзади  на  некотором  расстоянии  пролетку  с  двумя
седоками, которые были, как казалось, сильно выпившими. Они орали  на  все
улицу, и то и дело, пытались затянуть какую-то пьяную песню.
     - Эх-х! Да возле речки... - выкрикивал один из них, и в то  же  время
шептал своему спутнику: - Первое дело, оглушить его надо сразу, а то, черт
его знает, ножом пырнет.
     - Да уж знаю, ваше благородие, не впервой!
     - Прямо кастетом по  башке...  извозчик!  Дуй  в  хвост  и  в  гриву!
Сы-ыпь!! Вези прямо к "квартерным"!
     Извозчик торопливо передергивал вожжами и погонял лошаденку.
     - Эко, их  разбирает!  -  подумал  с  досадой  Асан,  оглядываясь  на
шумливых гуляк.
     В это время он  поровнялся  со  своей  квартирой  и  велел  извозчику
остановиться.
     Ворота были заперты и Асану пришлось постучаться  в  одно  из  окошек
нижнего этажа.
     - Ты меня подожди, я сейчас на вокзал поеду! - крикнул он извозчику.
     Задняя пролетка тоже остановилась и ночные гуляки, быстро соскочив  с
нее, бросились к Асану. Тот в это время стоял, нагнувшись к ставне окна  и
не заметил их приближения. Между преследователем и Асаном оставалось всего
не более двух шагов, когда последний повернулся к воротам  и  увидел  пред
собой две темные фигуры. Поняв, в чем дело, молодой черкес сделал  быстрый
прыжок  в  сторону  выхватывая  револьвер.  Но  к  его   несчастью,   нога
подвернулась на обледенелом тротуаре: он потерял равновесие и упал почти в
тот же момент один из нападающих со всего размаха ударил Асана по голове и
лишил возможности сопротивляться далее. Извозчик, привезший Асана,  увидев
происшедшее, закричал было во все горло о помощи, но его остановили.
     - Молчи! Мы - полиция!
     Асан был обезоружен; руки ему связали ремнем и посадили на  пролетку.
Один из полицейских, крепко обхватив арестованного, а  другой  полицейский
поехал сзади... Весь этот кортеж тронулся к ближайшему участку... У  ворот
участка извозчики были отпущены.
     - Ну, выходи, што-ли, - грубо толкнул Асана в плечо его конвоир. - Не
пробуй бежать - сейчас же пристрелим, как собаку.
     Морозный ночной воздух совершенно освежил Асана. Несмотря на  сильную
боль в плече и в голове от полученного удара кастетом, он  довольно  бодро
сошел с пролетки и поднялся на крыльцо.
     Тяжелая дверь со скрипом ржавых петель отворилась и пропустила Асана.
     Первая комната, небольшая, в одно окно, с грязным заплеванным  полом,
служила приемной. Здесь  по  утрам  толпилось  обыкновенно  много  народу:
просители разного рода, лица, приходившие  за  справками.  Спинки  скамей,
стоящих около стен, хранили на  себе,  в  виде  темных  лоснящихся  пятен,
красноречивые следы долгих часов скуки и  ожидания,  которые  выпадают  на
долю мелкого обывателя, когда он приходит за чем-нибудь в участок. Грязные
стены комнаты, с обвалившейся кое-где штукатуркой, украшены  разного  рода
объявлениями, начиная с последнего номера губернских новостей  со  списком
разыскиваемых  лиц   и,   кончая   предостережением,   писанным   красивым
канцелярским почерком: "шапок в передней не  оставлять"!  На  самом  видно
месте стены была прилеплена кнопками небольшая фотографическая карточка  -
снимок  с  обнаженного  трупа,  выставленного  для  "опознания".  Приемная
освещалась  маленькой  лампочкой,  стоящей  на  подоконнике.  Воздух   был
скверным и тяжелым: пахло махоркой, сыростью... На одной из скамеек лежала
неподвижная фигура,  покрытая  шинелью.  Фигура  эта  испускала  неистовые
носовые  рулады,  к  которым  примешивались  однообразные  звуки  часового
маятника и храп дежурного околоточного, доносящийся из  соседней  комнаты,
дверь в которую была полуоткрыта.
     - Эй, ты, чучело, вставай! Ишь разоспался  точно  дома  на  печке!  -
довольно бесцеремонно ткнул один из конвоиров  Асана  спящую  фигуру.  Тот
зашевелился, фыркнул, из-под  шинели  показалась  заспанная  взлохмаченная
голова.
     Узнав в одном из вошедших начальство, городовой  моментально  вскочил
со скамейки и захлопал сонными глазами.
     - Ты, тетеря сонная! Спать у меня! Смотри!
     - Так что, виноват, ваше благородие, вздремнувши малость.
     - Обыскать! - последовало краткое распоряжение.
     Асан был тщательно обыскан с ног  до  головы  и  все  содержимое  его
карманов выложено на стол...
     - Спустить его вниз!



                              38. ДВЕРЬ ОТКРЫТА

     - В общую, прикажете?
     - Запереть в женскую камеру! Там ведь у нас сегодня никого нет?
     - Так точно...
     Асану развязали руки, и еще раз погрозив смертью, если он  попытается
бежать, повели вниз.
     Из сеней узенькая дверь вела  в  подвал,  где  помещалась  каталажная
камера. Нужно было спуститься по лестнице ступенек  пятнадцать.  Заспанный
городовой  вооружился  лампой  и  шел  впереди.  Шествие  замыкал   другой
городовой. Последний, прежде, чем вывести Асана из приемной, красноречивым
жестом показал ему револьвер.
     -   Влопался!   -   внутренне   бесился   черкес,   проклиная    свою
неосторожность, - как кур в ощип влопался! Выследили проклятые!  Эх,  надо
бы мне тогда же из Томска уехать...