Пятеро  иудеев,  мелочные торговцы, бакалейщик  и один продавец зерна с
этого  же  рынка пришли к  Ибн Лайсу, чтобы  отметить  какой-то  религиозный
второстепенный  праздник  и  заодно поговорить о  средних ценах на некоторые
товары. Когда  раздался стук  в дверь, они  как раз пустили по  кругу второй
кувшин вина. Иудеи, как известно люди в еде невзыскательные, да и хозяйки  у
Ибн Лайса не было, если не считать, конечно, кухарку, которую Ибн Лайс давно
уже  собирался рассчитать, именно из-за неумения готовить удобоваримую пищу,
поэтому собрание закусывало  свежеиспеченным хлебом, зеленым луком и овечьим
сыром.
     - Ты еще кого-то ждешь Ибн Лайс? - спросил один из гостей.
     - Никого, - ответил Ибн Лайс и крикнул: "Кто там". Услышав голос дочери
крайне  удивился и  пошел  открывать.  Он еще больше удивился, когда  увидел
рядом с дочерью незнакомку, ну а когда  появились бродяги,  тут  уж он вовсе
дар речи потерял от удивления.
     Айаров в  Багдаде никто  не  любил. Но особенно их  не любили торговцы.
Айаров, вломившихся в лавку вслед за женщинами было четверо, то есть их было
на два человека меньше, чем иудеев.  К тому  же, как  известно вино делает с
людьми чудеса. Айарам не помогли ни  их спесь,ни  бахвальство, ни даже ножи,
которые  они  поспешили  извлечь из  широких  штанин.  На  кухне  Ибн  Лайса
оказалось много подручных предметов. Торговцы били незваных гостей всем, что
попадало  под  руку.  Избитых в кровь наглецов  выбросили на улицу и заперли
дверь. Но за то  время, пока веселые иудеи обменивались подробностями битвы,
бандиты сходили  за  подмогой и  теперь брали дом  Ибн Лайса штурмом,  желая
расквитаться с забаррикадировавшимися торговцами. Когда Абу-л-Хасан подбежал
к  дому,  толпа количеством не  менее сотни человек,  в которой кроме айаров
было   уже  достаточно   зевак   и  любителей  поживиться   на   дармовщину,
неистовствовала,  выкрикивая  угрозы,  бросала камни  в  закрытые  ставни  и
пыталась выбить дверь. Этой вспышки безумия оказалось достаточно, чтобы гнев
черни  перекинулся на  соседние  иудейские и  не  только  иудейские торговые
лавки.
     Когда Абу-л-Хасан  подбежал  к  дому  Ибн  Лайса, один  из  головорезов
прилаживал к входной двери  охапку  сухой травы и чиркал кресалом, собираясь
поджечь  дом.  Абу-л-Хасан, особенно  не церемонясь,  пинком свалил айара, и
расшвырял, занявшуюся было пламенем, солому. Пользуясь  наступившим при  его
появлении замешательством, он ударил в дверь, и крикнул:
     - Анна, ты здесь?
     - Да, - услышал он испуганный голос жены.
     - Видали? - послышался в наступившей тишине чей-то голос, - это один из
них. Ничего уже не боятся.
     Упавший поджигатель поднялся и бросился на обидчика, но Абу-л-Хасан тут
же ударом кулака вновь свалил его и обратился к толпе подняв руки.
     - Я, раис тайной службы повелителя правоверных халифа ал-Муктадира. Мое
имя Абу-л-Хасан. Именем закона призываю вас разойтись.
     Все тот же голос спросил:
     - А если мы не разойдемся, что ты с нами сделаешь?
     Абу-л-Хасан не колеблясь ни минуты ответил.
     -  Я  вызвал  сюда полк "муфлихийя", через несколько  минут  они  будут
здесь. Я призываю  вас разойтись  ибо  у  вас еще  есть возможность избежать
наказания.
     Другой голос выкрикнул:
     -  Он  врет, сегодня  утром  полки  "муфлихийя  и "йоанисийя"  ушли  из
Багдада, на армейские учения я сам видел.
     - Точно, - подтвердил еще один голос, - я тоже видел.
     Стоя перед разъяренной толпой Абу-л-Хасан не  чувствовал  страха. Самое
неприятное  было то, что  эти люди говорили правду. Именно сегодня утром эти
полки ушли на учения.
     - Я оговорился, - попытался  исправить  положение  Абу-л-Хасан,  - сюда
следует полк "мухтарин".
     Но слова  эти уже  не возымели на  толпу  ни малейшего  действия. После
короткой  паузы  айары  бросились  на  Абу-л-Хасана  ,и у  дверей завязалась
яростная  потасовка.   Несмотря   на  сыпавшиеся  со   всех  сторон   удары,
Абу-л-Хасану  удалось  удержаться  на ногах, ибо тыл его был надежно защищен
дверью, но кривой нож  -  излюбленное оружие айаров,  вошел ему в бок, лишив
возможности дышать. Теряя сознание , Абу-л-Хасан прислонился к двери и сполз
на землю.

     .
     Очень  скоро Ахмад Башир почувствовал потребность  выйти на палубу.  Он
подошел  к  двери  стал  стучать  и  кричать,  пытаясь  привлечь  чье-нибудь
внимание. Его крики долгое время не  имели  никакого  действия.  Пол под его
ногами вдруг стал крениться, Ахмад Башир потерял  равновесие и упал, едва не
обмочив штаны.  Разозлившись  он поднялся и стал,  что  было сил выкрикивать
всякие  ругательства. Через некоторое время  поток сквернословия был прерван
зычным голосом остановившегося у  двери пирата. Когда же пират узнал,  в чем
дело, он расхохотался во весь голос.
     - Ничего, - сказал он, - от этого  еще никто не помирал, потерпи, не до
тебя сейчас.
     Тогда Ахмад Башир пригрозил, что он  осквернит трюм, в  котором имеются
запасы  питьевой  воды.  Шантаж подействовал. Пират  открыл  дверь, выпустил
пленника и проводил его на ют.
     За  то  время, что  Ахмад Башир  провел  в  заточении, море  совершенно
преобразилось. Трудно  было поверить  в  то,  что два часа назад был  полный
штиль. Капитан ушедшей на дно куркуры был прав, когда поглядывал на утреннее
облако  с  подозрением.  Повсюду куда хватал взгляд, грозно вздымались темно
зеленые квадратные волны с клочьями пены на верхушках. Низко по небу неслись
грозовые темно-серые тучи. Дул сильный порывистый ветер. Матросы повиснув на
реях, скручивали парус.
     -  Спрашивается, - сказал Ахмад  Башир, сделав свое дело, -  и зачем  я
сюда так рвался. Штаны я мог и в трюме намочить.
     - Давай пошел, - сказал пират.
     - Слушай приятель, - спросил Ахмад Башир, - кто  эта девка, что с вашим
капитаном, сдается мне, что я ее где-то раньше видел.
     - Давай пошел, - повторил пират, -  много болтаешь, а девка вон она, на
тебя смотрит.
     Ахмад Башир  поднял глаза  и  увидел девушку,  стоявшую  на капитанском
мостике.
     - Это что, она видела, как я мочился? - спросил Ахмад Башир.
     - Видела, - подтвердил пират, - пошел.
     - Ну  и скотина же  ты, -  возмущенно  сказал Ахмад Башир, -  мог же  в
другое  место  отвести.  У вас что на  корабле гальюна нет?  Где тебя только
воспитывали?
     -  Много чести, - рявкнул пират, - тыча обнаженной саблей в спину Ахмад
Башира, - пошел.
     Ахмад  Башир подчинился. В этом  момент нос  бариджи резко  наклонился,
кланяясь вслед уходящей волне и конвоир упал, выронив  саблю, но Ахмад Башир
этим не воспользовался.
     - Куда было бежать, если Анаис оставалась на корабле.
     Пират поднялся, чертыхаясь подобрал саблю, отвел Ахмад Башира  в трюм и
запер там.
     Следующие  полчаса  Ахмад  Башир  провел в  тщетных попытках  сохранить
равновесие.  За  это время до его слуха доносились команды,  крики,  ругань,
сухой деревянный треск.
     "Рубят мачты, - догадался Ахмад Башир, - значит дело плохо".
     Так прошло  еще около часа и  Ахмад  Башир,  вдруг осознал,  что до его
слуха  не  доносятся  человеческие  голоса.  Он  слышал  вой  ветра,  грохот
обрушиваемых на  палубу  волн,  но  ругани он  не  слышал. Ахмад  Башир стал
кричать  пытаясь  перекричать  шум  стихии.   Тщетно.  Палуба  вновь   стала
крениться,  но  поднимаясь  все  выше не  спешила  возвращаться  в  исходное
положение.  Страшное  подозрение возникло  у Ахмада Башира.  Он подобрался к
пустой бочке из под питьевой водой, высвободил  ее  от креплений и приподняв
ее над собой высадил дверь.
     Корабль был пуст!!
     Но это было еще полбеды, а беда была в том, что корабль тонул!!!
     Ахмад  Башир вскарабкался  на  поднявшийся почти вертикально  нос  и  в
просветах между волн увидел  шлюпку полную пиратов  и  Анаис в белом платье,
вернее девушку похожую на Анаис, сидевшую у ног капитана.
     Пираты бежали, бросив запертого Ахмад Башира на тонущем корабле.
     - Сучьи вы дети, - горестно сказал Ахмад Башир.
     Ветер унес эти  слова так  быстро, что он  даже сам себя не услышал. Но
видимо  услышал капитан пиратов. Он  обернулся  именно в  тот момент,  когда
Ахмад  Башир грозил  кулаком. В ответ пират дружелюбно помахал  ему рукой  и
что-то сказал девушке показывая на  Ахмад Башира. Наш  герой  видел шлюпку и
сидящих в  ней людей отчетливо, так как несмотря на  усилия  гребцов, они не
могли удалиться от корабля. Волны все время держали их на одном месте. Ахмад
Башир подумал, что сможет вплавь  добраться до шлюпки. Но...  плавал  он  не
особенно хорошо. Поэтому решил не  рисковать,  если конечно в его  положении
можно было говорить о риске.
     В воздухе висела водяная пыль.  Ахмад Башир вытер лицо, от обилия влаги
контуры шлюпки  начинали  расплываться  в  пространстве. Пираты наконец-таки
догадались изменить курс и лодка стала удаляться и тогда Ахмад Башир держась
одной  рукой за  бушприт рассмеялся. "Я свободен" - крикнул он небесам. И  в
этот миг заметил  волну, движущуюся  наперерез шлюпке. Волна  эта выделялась
среди остальных  высотой и  особо пышными кудрями пены. Движение  волны было
подобно движению судьбы, прямолинейному и неотвратимому. Шлюпка  взлетела  в
воздух  как  пробковый  поплавок  и   перевернулась,  избавляясь   от  своих
пассажиров.  Погребя  в морской  пучине людей, волна,  словно  исполнив свое
предназначение, растаяла,  заставив Ахмад Башира усомниться в  произошедшем.
Но в  следующий  миг Ахмад Башир был  уже в  воде и  плыл к тому  месту  где
исчезла шлюпка. Судьба словно  сжалилась  над  его жалкими попытками  спасти
девушку.  Ему не  пришлось долго  нырять. Белое платье  он увидел и  зацепил
рукой с  первого  раза. Ухватив  бездыханное  тело девушки  за  подмышки  он
неистово забил ногами и стал поднимать на  поверхность. Нос корабля, все еще
торчал неподалеку. Недолго думая, Ахмад Башир поплыл к нему, увлекая девушку
за собой к сомнительной, но тверди.

     Соляное озеро, куда был отправлен Имран, находилось в двух днях пути от
Медины.  Три стороны его  были  закрыты, лишенными растительности горами,  а
одна  выходила на почтовый  тракт, куда  выносили и складывали  на  обочине,
мешки  с  добытой солью.  Работали  на озере  каторжники;  отъявленные воры,
мошенники, убийцы и прочие негодяи всех  мастей. Надсмотрщики и охрана  была
из рабов, свободных  на  озере  не было. Работа  была несложная, пласты соли
откалывались от  поверхности озера,  дробились, перемалывались  на  каменных
жерновах, просеивались на крупноячеистом сите и засыпались в мешки.
     Через несколько дней руки  у  Имрана потрескались и  стали кровоточить.
Его напарник показал ему свои руки, покрытые коростой и сказал:
     - Это поначалу, потом привыкнешь и будет как у меня.
     Имран с отвращением поглядел на руки каторжника и спросил:
     - Побеги отсюда бывали?
     - Бывали, - хмыкнул сосед, - на тот свет, накладывай.
     Имран загрузил носилки и они направились к мельнице.
     - А если без шуток, - продолжал напарник, - хотя какие могут быть шутки
Последний удачный  побег  отсюда был  совершен  пятьдесят  лет назад.  Бежал
Худайар - король разбойников. Его свита прибыла сюда под видом бакалейщиков,
- торговцев солью.
     - Хорошая мысль, - сказал Имран.
     -Сказали,  что  хотят  купить  весь  запас  соли. В это  время  Худайар
забрался в мешок  с солью,  его погрузили  в  арбу  и он был  таков.  Правда
говорят, что после  этого  он  облез, но  мне  думается, что лучше  жить  на
свободе без кожи, чем подыхать здесь.
     - Это верно, - согласился Имран, - Ты давно здесь?
     - Пять лет.
     - За что?
     - Шалили мы с ребятами на болотах. А ты?
     Драка вышла в дервишеской ханаке, сознание потерял, а очнулся в тюрьме.
     - Врешь ты все, - усмехнулся напарник, - болтают, что ты пророк.
     - Кто болтает?
     - Да все, ты что не видишь, как они на тебя смотрят?
     Имран оглянулся и действительно заметил  множество глаз устремленных на
него.
     - Я не пророк, - сказал Имран, - я махди, я тот которого ждут, я пришел
спасти вас.
     Каторжник ухмыльнулся и спросил:
     - А что же ты себя не спасешь для начала?
     - У меня в этом нет необходимости, -  ответил Имран, - я могу оказаться
в любое время, в  любом месте. Не  веришь, вон посмотри я сижу  на вершине и
машу тебе.
     В  словах Имрана была  такая  уверенность,  что  каторжник засмеявшийся
было, замолчал, против воли поднял голову, и посмотрел на ближайшую гору.
     В  белесом воздухе четко  выделялась  сторожевая будка, серо-фиолетовые
валуны,  застывшая грива вулканической лавы. Но никакого человека наверху не
было. Каторжник  открыл рот, чтобы отпустить какую-то колкость, но  тут  ему
действительно померещилась какая-то фигура на вершине. Он потер глаза, но то
ли  от  напряжения,  то  ли от того, что пласты  нагретого воздуха создавали
такой эффект, но фигура не исчезала. Каторжник перевел взгляд  на  Имрана  и
невольно дотронулся до него.
     - Что? - спросил Имран.
     - Но ты же здесь, - уточнил напарник.
     - Здесь, потому что ты здесь, - ответил Имран.
     Каторжник задумался и всю оставшуюся часть дня молчал, это было слишком
сложно для его  ума.  Работы на озере  прекращались с  наступлением темноты.
Перед тем,  как войти в барак,  Имран снял с  себя одежду  вытряхнул  из нее
соляную пыль, вошел, разыскал свое место, закрыл глаза и тут же провалился в
топкое болото  сна, на  дне которого деревья не отбрасывали тени. Но в  этот
раз  он  не успел достичь дна, кто-то  дотронулся до  его ноги. Имран открыл
глаза и при  слабом свете  масляного  светильника,  увидел  множество  людей
обступивших его ложе. Один из них дотронулся до его ноги и спросил:
     - Скажи, о махди, что мы должны сделать для того, чтобы ты нас спас?
     - Имран приподнялся, сел, обвел взглядом окружающие его лица и спросил:
     - Все ли из вас готовы к спасению, быть свободным нелегкий труд.
     - Мы готовы, о махди, - тихо, нестройным хором ответили люди.
     - Нет ли среди вас усомнившихся во мне? - спросил Имран.
     - Нет, - дружно ответили люди.
     - Но имейте в виду, если вы ждете от меня спасения в виде чуда, такого,
например, - Имран протянул руку к  лампе,  сжал и разжал ладонь и  тоскливый
язычок  пламени  в  лампаде  вдруг  вспыхнул  ослепительным  светом,  озаряя
неприглядное   спальное   помещение.  Каторжники  издав  возглас   изумления
отступили от  ложа, - то этого не будет. Спасение мы должны получить  только
через свой труд, свой ум и свою отвагу. Если вы согласны, то давайте обсудим
возможность побега. Или есть такие, кто не хочет бежать. Если есть, то пусть
идут  спать  и держат  язык  за  зубами, если  не  хотят  его  лишиться, как
такового.
     Утром надсмотрщики, вошедшие в барак для подъема арестантов, обратно не
вышли.  Через некоторое время, встревоженный  начальник  каторги послал туда
других, но и те войдя в помещение остались в нем. Озадаченный раис посылал в
барак все новых надсмотрщиков,  но никто из них не вернулся назад.  В  конце
концов, начальник отправился туда  сам в  сопровождении двух  стражников, но
едва он вошел  в барак, как тут  же был  оглушен,  а стража  обезоружена. Их
связали и уложили на землю,  где уже лежали  в ряд раздетые надсмотрщики.  В
этом  и состоял  план  Имрана.  Недоумевающие охранники на сторожевых вышках
успокоились,  когда,  наконец, из барака вышли  каторжники  в  сопровождении
надсмотрщиков и начальника каторги и  принялась за работу. А раис вместе  со
стражниками направился к казарме, где сейчас спал ночной караул.

     Исфах-салар  Мунис  вышел  на открытую  террасу,  где под балдахином  в
одиночестве, если не считать стоящих в отдалении телохранителей, сидел халиф
ал-Муктадир. Рядом с ним на мраморном низком столике стоял стеклянный кувшин
с вином,  золотой кубок и золотое  блюдо с финиками.  Халиф  поднял взор  на
Муниса  и  главнокомандующий  понял,  что повелитель  уже опорожнил  не один
кубок.
     - Явился, - обиженно сказал ал-Муктадир, - садись.
     Мунис поклонился, опустился у ног халифа.
     - Ты стал важной птицей, Мунис, моего общества уже не ищешь, а  мне  не
хватает тебя.
     Халиф произнося  эти  слова вытягивал  шею  и  смотрел  куда-то  вниз с
балкона.  Мунис  проследил его взгляд и увидел внутренний дворик  небольшого
строения которое,  насколько он  знал,  выполняло  функции  некоей  домашней
тюрьмы.  На  самом  солнцепеке к столбу с перекладиной был подвешен за  руки
какой-то  обнаженный до  пояса  человек.  Лица  на  таком  расстоянии  Мунис
разглядеть не мог.
     - Повелитель  несправедлив ко мне, - ответил Мунис, - у меня в  связи с
новым назначением появилось  много  служебных обязанностей  требующих  моего
личного присутствия.
     - То есть ты много работаешь?
     - Да господин.
     - Иначе говоря, ты хочешь сказать, что я бездельник?
     - Нет, я хочу сказать, что не по своей воле лишился твоего общества.
     - Ну, хорошо, будем считать, что я поверил тебе, хочешь выпить?
     -  Нет господин, - сказал  Мунис, -  но увидев как изменилось выражение
лица Муктадира, поправился, - да господин.
     Не  стоило усугублять обиду халифа,  вернее переводить ее из шутливой в
серьезную. Повелитель обладал вздорным характером.
     Ну, так наливай, или  ты  хочешь,  чтобы я тебе налил. Эй кто-нибудь, -
бросил назад Муктадир, - принесите еще один кубок, и чего-нибудь из еды. Наш
друг Мунис встает рано, ему уже пора обедать.
     В  мгновение  ока  появился слуга и  поставил на стол второй звякнувший
золотой кубок.
     - Наливай, - сказал Муктадир.
     Мунис протянул руку и наполнил оба кубка. Прежде чем выпить он невольно
заглянул на дно кубка. Белое вино было прозрачным и густым.
     -Иногда  я  жалею,  что  сделал  тебя  исфах-саларом, -  грустно сказал
Муктадир, - с тех пор в моей душе прибыло печали, я чувствую себя одиноким и
беззащитным, хотя понимаю, что только теперь  доверив, тебе защиту халифата,
я в безопасности. Удивительно, не правда ли.
     Мунис  поперхнувшийся  при  первых  словах повелителя,  к  концу  фразы
откашлялся и сказал.
     -  Повелитель,  за то, что ты сделал для меня, я  буду  предан тебе  до
конца жизни и прежде чем тебе будет  причинен  вред, должна будет  погибнуть
твоя армия со мной во главе.
     При этих словах халиф повеселел и хлопнул по мускулистой руке Муниса.
     -Хорошо сказано, за это нужно выпить, я даже сам разолью.
     После  обеда  Мунис  собирался устроить смотр  офицерскому  составу, но
опорожнив второй кубок, понял, что смотр придется перенести.
     Принесли огромный поднос с закусками.
     - Ешь, - приказал Муктадир.
     Мунис взял кусок запеченной баранины и стал есть.
     Халиф вытянул шею и посмотрел вниз.
     -Ты видишь, кто это? - спросил он.
     -Нет, господин.
     - Это Ал-Фурат.  Вообрази  Мунис, он потребовал,  чтобы  я выплатил ему
компенсацию тринадцать миллионов. Какая наглость, если учесть, сколько денег
он  украл из моей казны.  Пусть повисит, пока эта  блажь  не  выйдет из  его
головы.
     - За что компенсация? - удивился Мунис.
     Халиф пожал плечами:
     - С ума сошел, наверное. Я его не казнил, мать была против. Ладно, есть
дела поважнее. На соляных  копях взбунтовались  каторжники, перебили охрану,
подняли восстание. Их предводитель называет  себя имамом времени, мессией. В
своих речах  он покушается на  основы  моей  законной  власти.  Откуда  этот
человек взялся, никто  не знает, но  к нему  уже присоединяются крестьяне из
окрестностей. Но  вот донесение из полицейского управления Медины. Незадолго
до бунта на эту каторгу был отправлен человек по имени Имран. Вот это  Мунис
случай, когда ты должен выступить и защитить мое божественное право.  Возьми
войска, сколько понадобится и разбей смутьянов.
     - Слушаюсь мой господин, - сказал Мунис, - когда прикажешь выступить.
     - Если бы не э