Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Аксенов Василий. Апельсины из Марокко -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -
роятные вещи. Он дал нам возможность налюбоваться на него, а потом стал греть Кати- ны руки. - Доволен? - сказал он мне. - Доказал мне, да? Высек меня, да? - Угости меня чем-нибудь, Сережа, - попросил я. - Пей, - он кивнул на бутылку. Я выпил. - Женщине сначала наливают. - Моя ошибка, - сказал я. - Давай, значит, так: ты грей женщине руки, а я буду наливать женщине. Он выпустил ее руки. - Удивляешь ты меня, Калчанов. Катя подняла рюмку и засмеялась, сузив глаза. - Он тебя еще не так удивит, подожди только. Сегодня день Калчанова, он всех удивляет, а завтра он еще больше всех удивит. - Катя, - сказал я. - Ты ведь думаешь, он просто так, - продолжала она, - а он не просто так. Он талант, если хочешь знать. Он - зодчий. Я молчал, но мысленно я хватал ее за руки, я умолял ее не делать этой вивисекции, не надо так терзаться, молчи, молчи. - Это ведь только так кажется, что ему все шуточки, - продолжала она. - У него есть серьезное дело, дело его жизни... - Неужели в самом деле? - поразился Сергей, с удовольствием помогая Катиному самоистязанию. - Конечно. Он дьявольски талантлив. Он талантливей тебя, Сережа. Сергей вздрогнул. - Пойдем-ка танцевать, - сказал я, встал и потащил ее за руку. - Ты зачем это делаешь? - спросил я, обнимая ее за талию. Она усмехнулась. - Пользуюсь напоследок правом красивой женщины. Скоро я стану такой, что вы все со мной и разговаривать не захотите. От нее пахло апельсиновым соком, и вся она была румяная, юная, прямо пионервожатая из "Артека", и ей очень не шел этот тон "роковой женщины". Мы затерялись в толкучке танцующих, казалось, что нас никто не видит, казалось, что за нами никто не наблюдает, и мы снова неумолимо сближа- лись. Крутился перевернутый фужер на проигрывателе, края пластинки были загнуты вверх, как поля шляпы, но всетаки звукосниматель срывал какие-то хриплые странные звуки. Я не мог различить ни мелодии, ни ритма, не раз- бирал ни слова, но мы все-таки танцевали. - Успокоилась? - Да. - Больше этого не будет? Я отодвинулся от нее, насколько позволяла толкучка. - Давай, Катерина, расставим шашки по местам, вернемся к исходной по- зиции. Этот вариант не получается, все ясно. - Тебе легко это сделать? - Ну, конечно. Все это ерунда по сравнению с теми задачами, кото- рые... Точка. Ведь ты сама сказала: у меня есть большое дело, дело моей жизни. - А у меня есть прекрасная формула: "Но я другому отдана и буду век ему верна". И кроме того, я преподавательница русского языка и литерату- ры. - Ну вот и прекрасно! - Обними меня покрепче! Без конца повторялась эта загадочная пластинка, ее ставили снова и снова, как будто весь зал стремился к разгадке. - Этот вечер наш, Колька, договорились? А завтра - все. Не каждый день приходят сюда пароходы с апельсинами. Горит пламя - не чадит. Надолго ли хватит? Она меня не щадит, Тратит меня, тратит... Я вспомнил тихоголосого певца, спокойного, как астроном. Мне стало легче от этого воспоминания. Жить не вечно молодым, Скоро срок догонит, Неразменным золотым Покачусь с ладони... Я построю города, и время утечет. Я сбрею бороду и стану красавцем, а потом заматерелым мужиком, а потом... Есть смысл строить на земле? Есть смысл? Потемнят меня ветра, Дождиком окатит. А она щедра, щедра, Надолго ли хватит... А пока мы не знаем печали, не знаем усталости, и по темному узкому берегу летят наши слепящие фары, и наши пузатые самолеты, теряя высоту, садятся на маленькие аэродромы, и в шорохе рассыпающихся льдин, гудя си- ренами, идут в Петрово и Талый ледоколы, и вот приходит "Кильдин" и мы с Катей танцуем в наш первый и последний вечер, а что здесь было раньше, при жизни Сталина, помни об этом, помни... Катя была весела, как будто действительно поверила в эту условность. Она, смеясь, повела меня за руку к нашему столу, и я тоже начал смеять- ся, и мы очень удивили Сергея. - Ты не джентльмен, - резко сказал он. Пришлось встать и с благодарностью раскланяться. Какой уж я джентль- мен? Сергей изолировался от нас, ушел в себя, и я, подстраиваясь под Ка- тину игру, перестал его замечать, придвинулся к ней, взял ее за руку. - Хочешь знать, что это такое? - Да. - Если хочешь знать, это вот что. Это душное лето, а я почему-то застрял в городе. Я стою во дворе десятиэтажного дома, увешанного бель- ем. На зубах у меня хрустит песок, а ветер двигает под ногами стаканчи- ками изпод мороженого. Мне сорок лет, а тебе семнадцать, ты выходишь из-под арки с первыми каплями дождя. - Простите, керя, - кто-то тронул меня за плечо. Я поднял голову - надо мной стоял здоровый парень с пакетом апельси- нов в руках. Это был один из дружков Виктора Колтыги, один из партии Ай- рапета. - Вечер добрый, - сказал он и протянул пакет Кате, - это вам. Она растерянно захлопала ресницами. - Спасибо, но у меня есть. Зачем это? - Для вашего мужа Айрапета... Нара... - Нарайровича, - машинально подсказала Катя. Он поставил пакет на стол. - Есть такая индукция, что нефть сегодня ударит. Может, в город прие- дет ваш муж, а ему фрукт нужен, как южному человеку. - Он помялся еще немного возле нас, но Катя молчала, и он пошел к своему столу. Я заме- тил, что с их стола на нас смотрят. Я увидел, что в Кате все взбаламуче- но, что в ней гремит сигнал тревоги, что ей нигде нет приюта, и я принял удар на себя. Я снова взял ее руку и сказал: - Или наоборот, - дожди, дожди, дожди, переходный вальс в дощатом клубе. Я пионер старшего отряда, меня ребята высмеивают за неумение иг- рать в футбол, а ты старшая пионервожатая, ты приглашаешь меня танце- вать... Сергей ударил меня ногой под столом. Я несколько опешил: что тут бу- дешь делать, если человек начинает себя вести таким естественным обра- зом? В этот момент к нам протолкались с криками и шутками Стасик и Эдька Танака. Они свалили на стол свои апельсины, и Эдик стал жаловаться, что его девушка обманула, не ответила на чувство чемпиона, можешь себе представить, и мало того - танцует здесь на его глазах с другим парень- ком, танцует без конца под одну и ту же идиотскую пластинку. - Понимаешь, я снимаю эту пластинку, а он подходит и снова ставит, я снимаю, а он опять ставит. Я его спрашиваю: нравится, да? А он говорит: слов не могу разобрать. А все остальные кричат: пусть играет, что тебе, жалко, надо же слова разобрать. Дались им эти слова! - Пейте, ребята, - сказал я, - коктейль "Загадка". - Роковая загадка, - сказал Стасик, отхлебнув. - Жалею я, ребята, свой организм. За столом воцарилось веселье. Пришла Эсфирь Наумовна и что-то такое принесла. Эдька и Стаська рассказывали, с какими приключениями они ехали и какой ценой им достались апельсины, а я им рассказывал о своей бога- тырской схватке с Костюковским. Сергей все доказывал ребятам, что я сво- лочь, они с ним соглашались и только удивлялись, как он поведет назад свой мотоцикл. А Катя тихо разговаривала с Эсфирью Наумовной. Я прислушался. - Он был такой, - говорила Эсфирь Наумовна, - всякие эти танцы-шманцы его не интересовали. Он только книги читал, мой Лева, и не какие-нибудь романы, а всевозможные книги по технике. У него даже девочки не было ни- когда... Я не знал, о чем идет речь, но понимал, что не о пустяках. Катя вни- мательно слушала подвыпившую официантку, она была бледна, и пальцы ее были сжаты, не было сил у меня смотреть на нее, и в это время из толпы танцующих выплыло заросшее черной бородой лицо Айрапета. Катя вскочила. Ее муж, медленно переставляя ноги, подошел к нам. - Здравствуй, девочка, - сказал он и на секунду прижался щекой к ее щеке. - Арик, дружище! - заорал Сергей, тяжело наваливаясь на стол и глядя, как ни странно, на меня. - Привет, ребята, - весело сказал Айрапет и опустился на стул. - Дай- те чего-нибудь выпить. Я видел, что усталость его тяжела, как гора, что он просто подламыва- ется под своими улыбками. - Коктейль "Загадка", - сказал я и подвинул ему бокал. - Что я вам, Угадайка, что ли? - сострил он. - Дайте коньяку. Сзади медленно, деликатно приближались люди из его партии. У них пря- мо скулы свело от нетерпения. - Ну, Арик? - спросила Катя. - Ни черта! - махнул он рукой. - Сернистая вода. Все напрасно. Завтра встаем на новый маршрут. А ЗАВТРА... Кончился апельсиновый вечер. Будьте уверены, разговоров о нем хватит надолго. А завтра... Впереди пойдут бульдозеры, за ними тракторы-тягачи потащат оборудова- ние - вышку, станок, трубы... Может быть, вертолет перебросит часть лю- дей, и они займутся расчисткой тайги для буровой площадки. К вечеру люди влезут в спальные мешки и погрузятся в свои мечты. Может быть, Витя Кол- тыга найдет время полистать журнал "Знание - сила", а уж Базаревич-то наверняка поваляется в снегу, а Кичекьян закроет глаза и услышит гремя- щий фонтан нефти. Синоптики предсказывают безветренную погоду. - Больше верьте этим брехунам, - ворчат на "Зюйде". Вслед за ледоколом в шорохе размолотого льда пойдет флотилия сейне- ров. Ледокол выведет их к теплому течению и даст прощальный гудок. У Ге- ры Ковалева руки как доски, трудно ему держать карандаш. - Талант ты, Гера. Рубай компот, - скажут ему вечером в кубрике Иван, и Боря, и Валя Костюковский. Может, кому-нибудь и помогает крем "Янтарь", но только не Люсе Крав- ченко. Поплывут по ленточному транспортеру кирпичи. Все выше и выше под- нимаются этажи. Кран опускает контейнеры прямо в руки девчат. Еще один контейнер, еще один контейнер, еще один этаж, еще один дом, магазин или детские ясли, и скоро вырастет город, и будет в нем памятник Ильичу, и - после работы - Люся со своим законным мужем Витей Колтыгой пойдет по проспекту Комсомола в свою квартиру на четвертом этаже крупноблочного дома. Вот о чем думает Люся. - Эй, мастер, нос обморозишь! - крикнет Коля Марков задумавшемуся Калчанову, и тот вздрогнет, сбежит вниз по лесам, "прихватывая" подсоб- ников. - "Евгений Онегин" - образ "лишнего человека", продиктует Катя Пиро- гова тему нового сочинения. Кончился апельсиновый вечер. Завтра все войдет в свою колею, но пока... Глава ХVII ВИКТОР КОЛТЫГА Все равно это был лучший вечер в моей жизни. Индукция меня подвела, шут с ней. Я сказал Люсе, что люблю находить, наверное, наврал. Я больше люблю искать. - Значит, завтра опять уходишь? - спросила она. - Что ж поделаешь. - Надолго? - На пару месяцев. - Ой! - Но я буду приезжать иногда. Здесь недалеко. - Правда? - Впрочем, лучше не жди. Будет тебе сюрприз. Люська, скажи, ты чест- ная? - Да, - прошептала она. Мы вышли из столовой и секунду постояли на крыльце, обнявшись за пле- чи. Луна висела высоко над нами в спокойном темном небе. На площади перед столовой "Маяк" толпа, сосредоточенно пыхтя, поедала апельсины. Оранже- вые корки падали в голубой снег. Бичам тоже немного досталось. 1962 СЮРПРИЗЫ Записи! Достает Л. Соколов. Герка все знает. Что получится, если ежа женить на змее? Ответ: два метра колючей про- волоки. Ее зовут Людмила Гордон. Ого! Современный стиль "бибоп" связан с именем головокружительного Чарльза Паркера. Татьяна, ты роковая женщина. А ты болван! Сама дура. В понедельник комсомольское. С занесением в личное, как пить дать. Мраморный зал. А0-00-04 Выпивон - Герка, закуску принесут девочки. Музыку притащат медики, дух взаимопонимания внесу я. Мне тошно. Констебль и Тернер похожи на импрессионистов, а жили гораздо раньше. Художники хорошие у англичан, мощные писатели, а композиторы? Не знаю ни одного. Узнать! Блок писал: чтобы понимать лирику, надо самому быть "немного в этом роде". Позвонить Соколову насчет записей. Кирилл, смотаемся в перерыве? ? На "Плату за страх"? ! Михаил лежал с ногами на диване и читал свою старую записную книжку, которая неожиданно обнаружилась в ящике письменного стола. Кажется, мама за эти три года не притрагивалась к его бумагам. Михаил шевелил пальцами босых ног и улыбался. Веселое была время. И когда все вместе, и с девуш- кой, и грусть даже была веселой. Идешь один, тошно тебе, тучи громоздят- ся на горизонте, и вдруг струя какого-то особенного ветра или запах мок- рых листьев на бульваре - и тебе хочется рвануться и побежатьпобежать- побежать... И бежишь как бешеный (хорошо, что еще не зажгли фонарей), заскакиваешь в телефонную будку, вынимаешь вот эту записную книжку и, услышав чей-то голос, начинаешь басом читать стихи, а сам смотришь стек- лянным взглядом за черный контур Ленинграда и, холодея, чувствуешь, что там море. Сейчас все как-то иначе. Время прошло, прошла юность. Сейчас идет молодость. Зрелая молодость, хе-хе-хе. И вот спустя три года ты са- дишься к своему старому письменному столу и находишь в нем все так, как было. Стол стоит словн Михаил отложил записную книжку и обвел глазами комнату. В зеркале, висящем на прежнем месте, отражались голые ступни и раскрытый чемодан. Михаил прилетел в Ленинград несколько часов назад. В ушах его еще стоял грохот и свист невероятной дороги. Самолет Певек-Магадан, самолет Мага- дан-Хабаровск, самолет Хабаровск-Москва, самолет Москва-Ленинград. Двад- цать четыре часа грохота и свиста! Неистовая техника двадцатого века проволокла его через весь континет и сбросила на старый диван, который равнодушно и радушно принял в свое лоно хозяина, маменькина сынка Мишу, стильного малого Майкла, двадцать пятый номер факультетской баскетболь- ной команды. Словно и не было этих трех лет. Откуда может знать старая рухлядь про эти три года? Старая, дореволюционная, выцветшая, пообтре- панная рухлядь? Давно пора все это выбросить отсюда и заменить современ- ной мебелью. Старые друзья, свидетели нашей жизни! Милые добрые памятни- ки юности! Зазвонил телефон. Чутко со стороны мамы, даже телефон она оставила здесь. Когда-то Михаил потребовал, чтобы телефон из бывшего кабинета от- ца был перенесен к нему в комнату. Он объяснил, что телефон необходим ему для "творческих консультаций". Тогда они вдвоем с Кириллом писали киносценарий. И это действительно было очень удобно: не вставая с дива- на, он мог трепаться с Кириллом, и с Людкой Гордон, и со всем городом, с кем угодно. - Алло! - Старик! - завизжал в трубку Кирилл. - Это ты, старик? - изумленно спросил Михаил. - Конечно, старик, это я. - Боже мой, это ты! - Ну да, старик. - Это ты, старик, черт тебя подери! - Ты не помешался, старик, после перелета? - заботливо спросил Кирилл своим удивительно ребячьим голосом. - Прости, старик, последнее письмо я получил от тебя с Урала, поэтому я и был поражен сейчас. - Последнее письмо! - засмеялся Кирилл. - Это было больше года назад, и ты, конечно, не ответил. - Я ответил. Месяца через три. Ночевали в Усть- Майе, и я настрочил тебе целое послание, шедевр эпистолярного жанра. - Хорош ответ! Я получил его через полгода в Питере. Ребята с Урала переслали мне его сюда. - Какого же черта ты не отвечал? - Как раз собирался ответить, старик. Они захохотали. Михаил легко представил, как трясется от смеха его толстый друг, обжора и выдумщик. Наконец Кирилл собрался с силами. - Слушай, старик. Мне вчера Антонина Сергеевна сообщила, что ты ве- зешь свои кости обратно, и я уже все обдумал. - Ты уже все обдумал! - восхитился Михаил. - Все до мелочей. Собираемся у меня в восемь. Постараюсь, чтобы были все старики, все, кто сейчас в городе. Есть кое-какие сюрпризики для те- бя. - Выкладывай сейчас. Кирилл немного помолчал. - Сам увидишь. Итак, сэр, без церемоний, просто в смокинге, ровно в восемь. Тряхнем стариной, а? После Кирилла позвонил Глеб Поморин. Оказалось, что он уже знает о сборище у Кирилла. - Я к тебе сейчас приеду, и пойдем вместе, - предложил Михаил. - Ладно, приезжай. Только я теперь не там живу. - Где же? - Ты помнишь адрес Татьяны? - Танькин дом? Еще бы не помнить. Что? Ты теперь там живешь? Давно? Два года уже? Сын у вас? Черт бы вас побрал, старики! Михаил повесил трубку и стал надевать ботинки. Он испытывал странное чувство, похожее на ревность, хотя никогда не ухаживал за Танькой и ни- когда... Нет, однажды на вечеринке он попытался ее обнять, но это было просто так. Ему тогда казалось, что все девчонки в него влюблены. Полу- чил по щеке. Очень был расстроен, а через пять минут целовался с Людой на балконе. А Кирилл стрелял в них из водяного пистолета. В тот вечер все словно с ума посходили. Надо будет отыскать Люду, но это потом. Михаил оделся очень тщательно (пусть не думают, что на Севере оди- чал), поговорил с мамой (Ну, конечно, мамочка, до развода мостов обяза- тельно. Правда, я повзрослел и поумнел. Да-да, завтра собирай всех родс- твенников, отдаюсь на растерзание), вышел на улицу, посмотрел, как разъ- езжаются такси со стоянки, вдохнул всей грудью ленинградский воздух (о да, это ленинградский воздух!) и пошел по проспекту. "Я люблю этот город, - подумал он, - и пойду по нему пешком". Идти было как-то странно, он не понимал отчего, а потом догадался: руки не заняты ничем. Он уже отвык ходить со свободными от ноши руками. Он долго шел, пока не вышел на набережную канала, где высился серый Та- нин дом. Пошел к дому, с удовольствием стуча каблуками по старым камен- ным плитам, и тут увидел Таню. Она шествовала навстречу и катила перед собой детскую коляску. В коляске стоял и смотрел вперед, как капитан, маленький Поморин. Таня, как и раньше, была очень модно одета. Михаил остановился. Татьяна равнодушно прошла мимо. - Здорово, мать, - сказал он. Она вздрогнула и обернулась. - Мишка! И бросилась целоваться. "А раньше-то не разрешала дотронуться", - подумал он, целуя ее. - Познакомь с Глебовичем, - попросил он. - Ваня, это дядя Миша, - сказала Таня. - У-у, -грозно сказал малыш. - Это он тебя пугает. Он всех незнакомых сначала пугает. Михаил протянул малышу шоколадку. - Ты с ума сошел! - закричала Таня. - У него всего три зуба, а ты ему шоколад. - Она посмотрела на этикетку. - Съем сама. Они сели на гранитную скамейку. Стали есть шоколад и болтать. - Ну, как живешь? - А Глеб? - Учится на заочном, на следующий год кончает. Ты его не узнаешь. Он такой стал... не такой, как был. Еле уговорила его уйти из рабочего об- щежития. Вот видишь, ты даже не знаешь, что он там жил. Только когда я, - она нарисовала пальцем в воздухе, - только тогда он переехал к нам. Тесно, из-за этого и ругаемся, наверное, - закончила она задумчиво, гля- дя в сторону. - Танька, а разве вы с Глебом раньше?.. - Да. Он мне писал стихи. - Кто тебе не писал стихов? Я тоже писал. - Ты только издевался надо мной. И в стихах тоже. Ведь у тебя же не было ко мне ничего серьезного. Правда, Мишка? Нет, ты скажи прямо. - Конечно, не было, - сказал Михаил. Появился здоровенный, неузнаваемый Глеб. Минуты две Глеб и Михаил хлопали друг друга по спинам и мычали нечленораздельное. Потом вышла Та- нина мама и увезла Ваню. Малыш помахал Михаилу ручкой. Супруги Поморины покосились на Михаила. Тот изобразил восторг. Он знал, что маленькими надо восторгаться. - Ты все-таки надел этот галстук? - ядовито спросила Таня у мужа. - Да, я надел этот, - твердо ответил Глеб и посмотрел на нее. Второй сюрприз сразил Михаила. Это была Людмила Гордон в очень широ- кой блузке, которая, однако, уже ничего не могла скрыть. Люда открыла им дверь Кирилловой квартиры и, увидев Михаила, ср

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору