б оказать  давление  на вас.  Сейчас не
брезгуют никакими средствами...
     -- А зачем на меня давить?
     -- Цели  могут  быть самые разные... И неожиданные.  -- Она  не  хотела
называть истинную причину. -- Например, заставить выполнять чужую волю.
     -- Думаю, до этого не дойдет, -- легкомысленно отмахнулся он.
     --  Вы  упорно недооцениваете опасность.  --  Светлана Алексеевна  даже
улыбнулась.  --  Поражаюсь  вашему спокойствию! Вот что такое  жить в глухой
деревне, в отрыве от этой сумасшедшей цивилизации. Мы тут, наверное, уже все
неврастеники... Простите, я позвоню заместителю, попрошу  выяснить некоторые
обстоятельства..   --  Она  набирала  номер.   --  Если   это  действительно
случайность,  то  ничего... Но  если...  Боюсь произнести  вслух, не верю...
Кстати, я звоню Сергею Ивановичу Ровде! Что ему передать?
     -- Ничего.
     -- Да, я  знаю,  у вас были натянутые отношения... Но  профессор сильно
изменился.
     Похоже, телефон опять не отвечал. Светлана Алексеевна вызвала секретаря
и попросила связать ее с Ровдой.
     -- Факс из приемной Шашерина, -- доложил тот. -- Совещание в тринадцать
тридцать.
     --  Меня не  будет, --  проговорила  она задумчиво  и  подождала, когда
секретарь закроет дверь. --  У Барвина была личная причина не пускать  нас в
закрытые  фонды.  Мы  случайно  обнаружили  документ,  проливающий  свет  на
некоторые тайные дела академика. Его предшественник имел доступ к архивам...
В    общем,    занимался    изъятием    компрометирующих    материалов    на
высокопоставленных деятелей  коммунистической элиты. И совершил обыкновенное
воровство  --  вынес  из хранилища масонский атрибут, некогда принадлежавший
знаменитому  Сен-Жермену.  Вещица  уникальная,   оценивается   в   несколько
миллионов долларов. По каким-то оперативным соображениям в закрытых  архивах
умышленно  скрывают  некоторые  драгоценности,  документы.  Прячут  от  глаз
музейщиков и  общественности... Воришку схватили и тут  же расстреляли, хотя
краденого  не нашли.  Слишком  много видел и знал... А символ розенкрейцеров
попал  в руки академика и  до  сегодняшней  ночи  находился у  него. Как  вы
думаете, кто его получил по наследству?
     -- Не имею представления, -- в бороду пробубнил Космач.
     -- По нашим  данным,  профессор  Желтяков. Только он  входил  и выходил
через черный ход.
     -- Значит, вы проворонили несколько миллионов.
     -- Но кое-что выиграли, Юрий Николаевич, -- с гордостью произнесла она.
-- Сейчас другое время. Еще недавно все  было  иначе. В разгар нашей войны с
ЦИДИКом  мы   без  всякого  согласования  отправили  официальное   письмо  с
предложением    добровольно    сдать   государству   незаконно   присвоенную
драгоценность. Тогда еще был дух романтизма, жаждали рыцарского  поединка...
В  результате  нас   разогнали,  точнее  сказать,  перевели  на  нелегальное
положение, в  котором  находимся и сейчас.  А в качестве  отступного,  через
третьих лиц, премьер распорядился  безвозмездно передать  на Запад масонский
архив. Но ему и это не помогло, отправили заседать в Думу...
     -- Я слишком далек от ваших войн...
     -- Если бы все были так далеки!  -- Она засмеялась.  -- Мы еще не можем
до конца оценить, какую гору вам  удалось  сдвинуть  прошлой ночью. Никто не
ожидал!..  Утром премьер смотрел видеозапись и хватался за голову. Только не
поняла, от ужаса или от восторга, -- старый дипломат... И хорошо, что вас не
было в кадре.
     -- Вы еще не изжили романтизм. У Василия Васильевича другое мнение...
     --  Сказать откровенно, сейчас  все зависит от  премьера, --  почему-то
шепотом   произнесла  Светлана  Алексеевна.  --  Мне   кажется,  он  человек
самостоятельный и  решительный... Не знаю, что будет дальше, но сегодня  дал
добро. Под  впечатлением увиденного.  Мы  начинаем  реализацию  программы, в
связи с которой нам и  пришлось  обратиться к  вам,  Юрий  Николаевич. Скажу
сразу:  вы  и  тут  сыграли  ведущую  роль.  Первым  толчком  послужила ваша
диссертация, неожиданная,  новая и убедительная  концепция. Смена элиты! Да!
Да,  только это могло разодрать Россию. Церковная реформа лишь партитура для
одного инструмента... Мы даже нашли некоторые подтверждения ваших выводов...
Вам интересно узнать, какие?
     -- Я это давно пережил, -- отозвался Космач.
     --  С  вами трудно разговаривать, --  вдруг искренне призналась она. --
Все время боюсь выглядеть смешной!.. Но позвольте изложить суть дела, а если
появятся вопросы, сомнения, мы все обсудим.
     -- Ради бога...
     --  Работать в этом направлении мы начали пять лет назад, -- неожиданно
жестко  начала  она,  может, для  того,  чтобы не  показаться смешной. -- По
известным    обстоятельствам,    в   закрытом   режиме.   Нас   интересовали
документальные свидетельства о процессе накопления и передвижения ценностей,
сосредоточившихся  к  концу  шестнадцатого века  в Александровской  слободе.
Подобных  исследований никто никогда  не проводил. Мы проанализировали около
семидесяти тысяч всевозможных источников,  прямых  и  косвенных.  Проследили
судьбу  многих более или менее  известных изделий из  драгоценных металлов и
камней. Что, кому и  когда было  подарено, что  принято  в  качестве  даров,
подношений,  приданого. Где  и  что добыто  в  качестве  трофеев  в  войнах,
карательных походах опричнины и так далее. И сопоставили с тем, что известно
на  настоящий  момент, что  когда-то  появлялось  на  рынках, аукционах либо
находится  в   частных   коллекциях.  Скажу   вам,  результат  был   получен
потрясающий...
     Узнать, что это за результат,  Космачу  так и не удалось, потому  что в
кабинет вошел секретарь с телефонной трубкой  в  руках.  Светлана Алексеевна
медленно  встала,  взяла трубку  и  тут же скрылась  в  боковой  комнате,  а
секретарь как ни в чем не бывало составил на поднос чашки, сахарницу, вазу и
стал ждать.
     Она вернулась минуты через две, уже в образе настоящего генерала.
     --  Объявите  режим  охраны  и  секретности  по  второй  категории,  --
распорядилась жестким, отрывистым голосом. -- В дополнение к этому выключить
все компьютеры, отсоединить от телефонных сетей. И еще...
     Светлана  Алексеевна вдруг  задумалась, нашла сигареты и  теперь ощупью
искала зажигалку.
     -- Что еще? -- напомнил секретарь, делая пометки в блокноте.
     -- Пошлите Назарова в Строгино. Пусть проверит, где этот скульптор.
     -- Извините, какой скульптор?
     -- Фамилию выясните. Он снимал посмертную маску с академика Барвина.
     -- Сделаем.
     -- Да, вот что! -- Она наконец-то нашла  зажигалку и прикурила. -- Всем
сотрудникам  управления  я  запрещаю  пользоваться  сотовой  связью,  как  в
служебном порядке, так  и в частном. Использовать только  защищенную  связь.
Мой приказ  объявить немедленно. И вообще... Соберите  все  мобильники  и на
помойку!
     Секретарь молча удалился, а Светлана Алексеевна пружинисто  села в свое
генеральское кресло.
     --  Юрий Николаевич,  я  вас  никуда не  отпущу.  По  крайней  мере,  в
ближайшие два дня, пока не прояснится ситуация.
     -- А что стряслось? -- спросил Космач.
     -- Я  говорила вам. Вчера вечером убрали  Копысова,  сегодня  утром  --
секретаршу академика...
     -- Хотите сказать, я буду третьим?
     --  Третий  уже  есть.  Час  назад  на  конспиративной  квартире   нашу
сотрудницу  обнаружили мертвой.  Имитация самоубийства, будто бы забралась в
ванну и вскрыла вены... Та самая аспирантка Лена.
     -- Да, больше  мы  с  ней не  встретимся, -- проговорил Космач,  ощущая
озноб.
     -- Не встретимся? Вы хотели с ней встретиться?
     --  Она  хотела...  Но почему  вы решили: имитация?  На  самом  деле  в
квартире было  очень  тяжело, иногда жженой  серой пахло.  Она выглядела  не
лучшим образом, так что вполне возможно...
     -- Нет, невозможно! -- перебила Светлана  Алексеевна. --  Невозможно...
Вы ее  плохо  знаете.  Человек потрясающей  выдержки!.. Это  убийство,  я не
сомневаюсь.  Могли  выследить  только через  мобильный  телефон.  Эта  дрянь
работает  как  подслушивающее  устройство  и  радиомаяк... Вот  что!  Сейчас
ступайте в свою комнату. Потом мы переправим вас в надежное место.
     -- А что если о своей безопасности я позабочусь сам? -- предложил он.
     -- Да  вы просто не представляете,  что происходит!  --  вдруг визгливо
прокричала она. -- За вами идет настоящая охота! Вы это понимаете?
     Помедлила немного и вызвала секретаря. Тот без слов взял шубу Космача и
застыл у порога.
     -- Простите меня, -- повинилась она. -- Очень трудный  день... Идите. И
прошу  вас, позаботьтесь  о безопасности  вашей боярышни.  Только  вы можете
сделать это.
     Секретарь отвел его в ту же комнату, где  Космач был утром, но дверь не
запер. В глаза сразу же бросились изменения:  на столике появились телефон и
толстый справочник. Конечно, было бы неплохо позвонить Коменданту и выяснить
обстановку,   но  хоть   на  арамейском  говори,  сам  факт  звонка   станет
доказательством, что Вавила осталась в Холомницах.
     Вероятно,  охота  действительно началась, только не  за Космачом,  а за
ней...
     Весь остаток дня и вечер он просидел один, если  не считать молоденькой
официантки, принесшей  сначала  обед,  а  потом ужин. Поздно  вечером  дверь
распахнулась, и на пороге оказался Ровда, изрядно  постаревший, погрузневший
и  будто  убавивший в  росте.  Некогда  деятельный  и  властный  декан  стал
улыбчивым, немного вальяжным  и демократичным, и только угольная насечка  на
лице выдавала прошлое.
     Сергей Иванович достал из пакета водку, закуски в пластиковых тарелках,
апельсины  и яблоки --  словно в палату  к  больному  пришел с передачей. И,
кажется, куда-то спешил.
     -- Ну что, выпьем за встречу по русскому обычаю?
     -- Я бы лучше выпил на посошок, -- безрадостно сказал Космач.
     -- Ты особенно не торопись. -- Ровда поднял рюмку. -- Вернуться назад и
опять сесть по горло в дерьмо всегда успеешь. Давай, я рад тебя видеть!
     Космачу никогда не приходилось  сидеть за  одним столом с деканом, в ту
пору он был очень  высоко от МНСа, чуть  ли не с неба взирал, и такое пошлое
дело, как  выпивка,  даже не подразумевалось.  Это  можно было с Данилой  на
кафедре раздавить бутылочку на двоих, посидеть и поговорить за жизнь. Причем
в великой  тайне от того же Ровды, который был еще членом парткома и блюл на
факультете пуританскую нравственность.
     -- Я тебе должен сказать определенно, как мужик мужику, -- даже в новой
ипостаси  Сергей  Иванович не  растратил  шахтерской  прямоты,  -- от  таких
предложений в наше время не отказываются. Особенно в твоем положении.
     --  Положение  у меня прекрасное, -- не согласился  Космач,  с  первого
момента встречи ощущая желание сопротивляться.  -- Прежде  всего, я вольный,
независимый человек. И меня это устраивает.
     --  А кому она нужна, твоя  независимость?  -- с партийной въедливостью
спросил Ровда. -- Тебе лично? Может быть...  Сидя в  своей деревне, ты  хоть
заметил,  что произошло со страной?  С  великой державой,  которую демократы
подложили под американцев? Заметил, как о нас вытирают ноги?
     Раньше декан с таким же напором клеймил низкую успеваемость, лодырей  и
пьяниц  на факультете, и речи его всегда звучали убедительно.  Сейчас Космач
услышал фальшь:  Ровда  был  слишком  холеным  и  вальяжным,  чтоб  искренне
переживать  положение  государства.   Такими  словами   сейчас   оперировали
голодные, но патриотически настроенные старухи с плакатами.
     Он не  делал пауз, должно быть, не хотел никакой полемики,  и продолжал
рубать уголек.
     --  Раздумывать у тебя времени нет,  уже завтра надо начинать работать.
Вопрос с жильем решен.  У нас на балансе есть несколько коттеджей в  ближнем
Подмосковье, буржуйский  поселок... Да  ты  сегодня утром  был там! Рядом  с
Даниленко  будешь жить. Охрана, дворник, домработница, персональная машина с
водителем  --  все  оплачивается  управлением. Я  бы тебя  сейчас  свозил  и
показал, но объявлена вторая категория, никаких  передвижений в темное время
суток. Через день снимут, вместе поедем.
     Ровда разлил водку, сдернул пленку с тарелки, сунул пластмассовую вилку
Космачу.
     -- Ты  упрямый,  если не сказать  упертый. Это мне нравится. Мы с тобой
сработаемся, Юрий Николаевич. Давай!
     Космач расправил усы, выпил и взял яблоко.
     --  Сергей Иванович, я дам  согласие сейчас же,  если  вы  ответите  на
простой вопрос...
     -- Ну? -- поторопил тот. -- Говори.
     --  Вы  с Даниленко  знали,  где я  живу, в каком  положении.  Если  не
ошибаюсь,  негласно  наблюдали  за  мной,  чем  я  занимаюсь,  кто   ко  мне
приходит...
     -- Верно, присматривали. Потому что мы людей с улицы не берем.
     --  Моя диссертация  попала  к  вам года три  назад,  если не больше...
Почему же предложение сделали сейчас, когда я приехал в Москву?
     -- Ты что, не догадываешься?
     -- Что мои догадки? Хотел бы услышать от вас.
     -- Это для тебя принципиально?
     -- Сами говорите -- упертый.
     -- Есть несколько причин, -- Ровда оставил шахтерскую прямолинейность и
начал взвешивать слова, --  которые благополучным образом связались воедино.
Наконец-то бог прибрал... совесть нации --  это раз. Второе, тебе удалось...
хотя бы на  время вывести ЦИДИК из большой игры. Оказал неоценимую услугу...
Ну и в-третьих, не скрою, все это понравилось премьеру.
     -- И это все?
     Сергей Иванович мгновение  колебался, однако сказать  больше не посмел,
прикрылся грубостью.
     -- Тебе чего еще надо? Что ты ждешь? Чтоб премьер пришел уговаривать?
     --  В таком  случае  пьем на  посошок! --  Космач  сам  налил водки. --
Счастливо оставаться, как говорят.
     Выпил и вылез из-за стола, оставив гостя одного.
     -- В чем дело, Юрий Николаевич?
     --  Я тут на  одного  человека погрешил...  Подумал, Наталья  Сергеевна
работает  на  Цидика.  А  она  всегда была вашим  вассалом. Потому и карьеру
сделала...
     -- Этого я скрывать не собирался... Но при чем здесь Наталья Сергеевна?
     --  Когда  вам  понадобилась  моя  диссертация,  она явилась ко  мне  и
уговорила поехать в Москву, вроде бы с академиком договорилась. Не шуба, так
точно бы почки отбили в милиции.
     -- Ты что, думаешь, это сделал я? -- Бывший шахтер взбагровел.
     -- Если не вы,  то кто-то  из вашей команды. Ровда хотел спросить, кто,
но удержался в последний момент, отбоярился:
     -- Мы от идиотов не застрахованы!
     --  Ладно, я не о том. Дело прошлое, бока зажили,  уже забыл... Но ведь
она второй раз заманила меня в Москву. Будто бы к умирающему академику, а на
самом деле к вам.
     Ровда пошел на уступку.
     -- Если быть откровенным, то Барвин действительно просил тебя приехать.
Факт неожиданный,  но  это факт. Мы воспользовались случаем.  А как  с тобой
иначе?
     -- И опять не это главное, -- осадил  его  Космач. -- Наталья Сергеевна
сообщила, что ко мне  пришла Вавила  Углицкая. Верно? А пришла, потому что в
Полурадах вашего казачка, засланного  от моего имени,  посадили в  сруб и не
знают,  что с ним делать. Вот после этого  и решили  предложить работу. А вы
мне что-то про ЦИДИК, про премьера... Сказали  бы сразу, что вам нужен не я,
а она.
     Сергей  Иванович выслушал спокойно и стал задумчив. Выпил  рюмку водки,
откинулся на спинку стула.
     --  Да, мы видим,  как стареем  сами, но не замечаем, как растут дети и
ученики... Юрий  Николаевич,  ты  должен понять, есть  внутренние  служебные
секреты. Не я это  придумал! А  что касается Углицкой... Ее появление -- это
счастливое совпадение.  Я хорошо  все помню... Она произвела  тогда  сильное
впечатление... Кстати, ты так и не позвонил ей?
     -- Странники не пользуются мобильниками, -- съязвил Космач. -- Говорят,
эти блага цивилизации имеют натуру весьма подлую...
     -- Вавила Иринеевна сейчас  находится  в Холомницах, -- уверенно заявил
Ровда. -- Может  быть, ты  не знаешь...  Она  никуда не ушла. Или  уходила и
вернулась.  Но не волнуйся за нее, мы  взяли  деревню под  негласную охрану.
Светлана Алексеевна настояла. Волосок не упадет.
     --  Спасибо!  --  Космач потряс его  руку. -- От  всего  сердца! Только
напрасно хлопотали. Ну  что, на посошок  пили, давай  теперь стременную, и я
пошел. Или мне отсюда не выйти?
     -- Юрий Николаевич, ты выйдешь, но только на работу.
     -- Даже под пистолетом не пойду.
     Ровда подумал, взвесил что-то и вздохнул.
     -- Ладно, открою  служебную тайну... В Москве и  Петербурге  существует
некая организация, связанная  с  аристократическими кругами.  Ни у  кого  не
вызывала особого интереса, считалось, один  из бывших  дипломатов нашел себе
забаву, чтоб коротать пенсионное время. На самом деле там варилась серьезная
каша.  Оказалось,  твоя   диссертация   послужила  им  толчком  к   созданию
законспирированной монархической партии. С новой концепцией  Третьего Рима и
Третьей  династии.  Весьма  успешно обрабатывают  мозги и тут, и  на Западе.
Истинных целей никто не знает, но ставку делают на библиотеку Ивана Грозного
как  символ Третьего Рима и  на его  мифическую казну,  якобы  вывезенную из
Углича. На первый взгляд, полный бред и авантюра. Но выясняется, что Ватикан
давным-давно  ведет тайный розыск библиотеки в нашей  стране и тоже называет
ее символом Третьего  Рима. А кто владеет им,  тот владеет  миром. Последнее
время  монархисты сильно активизировались. Ты сам видел, господин Палеологов
явился к умирающему академику.
     Представь  себе, что будет,  если их партия выйдет из  подполья  с этим
символом.
     -- Не выйдет, -- усмехнулся Космач. Ровда будто не услышал этого.
     --  Премьера  лихорадит  от одной мысли...  В общем,  ты займешься этой
проблемой.
     -- Пусть премьер успокоится, библиотеку никто не найдет.
     -- Ты все понял, Юрий Николаевич?
     -- В общем, да. Только одна просьба.
     -- Говори.
     --  Даже  заключенным полагается прогулка.  Хоть  на  полчасика  бы  на
воздух? Засиделся я в помещениях, развеяться бы, погулять, подумать?
     -- Ну что дурака-то валяешь? -- Ровда чокнулся с ним и выпил.  -- Гуляй
хоть всю  ночь.  Только по территории части и в сопровождении телохранителя.
Но это в  целях твоей  же безопасности. Ты пока  не знаешь обстановки и  что
значит вторая категория охраны.
     -- Значит, есть и третья?
     -- Есть первая,  когда мы  все сидим в  подполье,  -- проворчал  Сергей
Иванович, натягивая куртку. -- Как в оккупированной стране...
     Проводив  его, Космач выждал четверть  часа, после  чего  снял  пиджак,
отпорол подкладку, из-под нее достал паспорт, разогнул скрепки, корки  снял,
изорвал и  бросил в унитаз, спустив воду. Листы  же разделил на две  части и
вместе с билетом на самолет засунул  между  тканью  и ватными подплечниками.
Деньги распихал в лацканы с тыльной стороны, а записную книжку пролистал и с
сожалением тоже отправил  в  унитаз. Оставалось  еще  не  прочитанное письмо
Цидика к профессору Желтякову. Космач разрезал конверт, достал  лист бумаги,
сложенный  вдвое. Текст был старомодный, но лаконичный  и емкий, да и почерк
больного академика вполне разборчив.
     "Брат  мой,  Герман  Лаврентьевич,  --  писал  Барвин.  --  Имею  честь
представить моего ученика  Юрия  Николаевича Космача. Не оставь  сего отрока
без твоего благосклонного участия  и наставления,  ибо он заслуживает нашего
внимания. Считай, это моя последняя воля. Барвин".
     Ниже была  его характерная, известная по  публикациям,  роспись и дата,
совпадающая с датой смерти.
     Еще не зная содержания, он хотел уничтожить это письмо в  любом случае,
но когда прочитал, заколебался: во-первых, это был документ, подтверждающий,
что "совесть нации" могла,  мягко  говоря,  кривить душой,  называя  Космача
учеником.  Во-вторых,  Цидик, по сути,  выдал ему мандат,  с  которым  будет
довольно легко найти загадочную личность Желтякова.