Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Алексеев Сергей. Покаяние пророков -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -
л, стряхнул зимнюю серость и будто чуть-чуть позеленел. Нет, не сок побежал и не почки распускаются -- сами стволы и ветви слегка подкрасились на солнце. Залюбовалась и не заметила, как сзади дед Лука приполз на коленях, прикатил тачку с землей -- воистину, грешник в аду! -- В лис бы шла, -- проворчал он. -- У воды дюже знобко та сиро. Знать, не судьба ему умереть на родной стороне, своими руками бросил счастье в шумную реку... Она вернулась в схорон, а тут и старушка обед понесла деду. -- Люды приихалы! -- на ходу бросила она. -- Кондрат привез. У пепелища ходят. Мабуть, и Юрий Николаевич объявится. Вернулась быстро, мимо пробегая, лишь палец к губам приставила, мол, сиди тихо, и сразу наверх. И этот ее знак насторожил Вавилу. Опять, как в прошлый раз, она ощутила легкий ветерок опасности, исходящей от окружающего пространства... * * * Комендант слов на ветер не бросал, приехал в деревню с двумя журналистами, а поскольку машина у них была хоть и новая, импортная, но с плохой проходимостью, то ее пришлось оставить на стоянке у мочевой точки и идти пешком. Покуда ехали да шли, он почти все рассказал про разбойное нападение людей из непонятной службы и теперь только водил по улице и показывал: сначала пожарище, которое все еще дымилось, потом сорванные замки на дверях дач, побитые стекла и открытые погреба, где у некоторых дачников хранилась картошка и банки с соленьями. Одним словом, нарисовал полную картину произвола силовых структур, пообещал, что как староста не оставит этого дела и обязательно будет судебное разбирательство. Журналисты были ребята молодые, дотошные, сразу сказали, мол, давно поджидали случая, когда можно подловить силовиков на беспределе и примерно наказать. Прошли всюду, сфотографировали, хотели еще снять расстрелянных собак у Почтарей, но старики заперлись и, как водится, во двор к себе не пустили. Тогда один из парней зашел от огорода, где забор пониже и сугроб повыше, заглянул, побитых кавказцев не увидел, зато обнаружил живую лайку, сидящую на цепи и дрожащую от страха, да кровавые пятна на снегу. Пощелкал фотоаппаратом, слез, и вроде бы назад засобирались. Кондрату Ивановичу не понравилось, что не зашли чаю попить, пусть даже в избу Космача, и не поговорили толком. У этого откровенного произвола была тонкая и скрытая от глаз подоплека -- месть информатору, отказавшемуся от сотрудничества. Но ведь об этом с кондачка не расскажешь, обстановка нужна соответствующая. И газетчикам наверняка было бы интересно услышать откровения сотрудника секретной службы, а Комендант таким образом перетянул бы одеяло на себя, отвлек внимание от истинной причины погрома. Не удалось. Тот, что был любопытнее, попросил ружье посмотреть, которое все-таки вернули, табличку на испанском прочитал, головой только покачал и вопросов больше не задавал. Они даже намеков не поняли, пообещали, что материал выйдет через сутки, распрощались и ушли на мочевую точку. Кондрат Иванович после них еще раз деревню обошел, следы посмотрел, заглянул в конюшню, где пряталась Вавила Иринеевна, и напрямую отправился к Почтарям. И еще постучать не успел, как Агриппина Давыдовна калитку перед ним настежь и чуть ли обнимать не бросилась. -- Ой, Кондрат! Отпустили тебя! А мы с дидом вже настращалыся... -- Ночь продержали, а потом извинялись. Я с журналистами приезжал. Прославят нас скоро на всю область, а то и на страну. -- Та славы нам не треба, Кондрат. Жизни зпокойной та пропыскы, шоб пенсию зхлопотати... А сама в избу не зовет и даже вроде бы не пускает -- у калитки держит. -- Боярышня-то у вас? -- перебил ее Комендант. -- Яка боярышня? -- опешила старуха. -- Молодая да гарная дивчина, что к Космачу пришла. -- Ни, нема дивчины, -- глазом не моргнув, запела она. -- Та ж и не видали. Ляхи погани, шо собак пострелялы, казали, жинку шукаем. Как така жинка? -- Ты мне сказки не рассказывай, Агриппина Давыдовна! -- рассердился Кондрат Иванович. -- Кобель в вашем дворе на цепи, а говоришь, боярышни нет. Он от хозяйки не отстанет. -- Та ж приблудился кобель! -- Будет врать-то! Ты кого обмануть хочешь, старая? Ну-ка веди в хату, показывай! -- Кажу нема некого! -- А я вот сам посмотрю, ма или нема! -- Хотел обойти, но старуха встала грудью. -- У мени в хате не прибрано! Не можно, Кондрат! Надысь постирала та трусы на бичовку развисила. Колы трусы побачить хочешь -- ходи! -- Ладно, позови мне деда! -- Ой, та ж вин уторую годину лежит! Ни есть, ни пить не просит. Комендант понял, что натиском тут ничего не добьешься, и пошел на попятную. -- Агриппина Давыдовна, я знаю, боярышня у вас. Мы с ней договорились, чтоб к вам пошла. Поговорить с ней надо! -- Ой, Кондрат, не знаю, як и подмогнуть тебе. Немае, уйшла, мабуть, у лис ли чи шо... А твою хату спалылы, ироды? -- Не могла она уйти, понимаешь? У них обычай такой: если обещала ждать в одном месте, будет ждать, хоть весь мир к чертовой матери. Умрет, а не уйдет. Старуха горестно покачала головой, подтянула концы черного платочка. -- Який добрий обычай... Та вже ж доля наша, чоловика ждешь, ждешь... Ты у суде быв, Кондрат? -- Значит, так, Агриппина Давыдовна. -- Комендант уже злился. -- Передай боярышне: Юрия Николаевича, должно быть, арестовали в Москве, точно установить пока нельзя. Пусть она сидит и не высовывается. Я тут кое-какие меры буду принимать... -- А шо, Кондрат, вина настояща боярышня? -- Старуха будто и не слышала просьбы. -- Как же! Родовитая. -- Я же ж думаю, та шо ее шукают? -- Передай что сказал. Пусть потерпит, подниму общественность, суд и прокуратуру, выручу я Юрия Николаевича. Утешь ее, чтоб сильно не переживала. -- Та ж передам, колы увижу, -- горестно согласилась старуха, проявляя стойкость. -- Мабудь, прибьется. Кобель же ж прибился... Комендант не стал больше спорить: скрытность Почтарей сейчас была во благо. Ушел в избу к Космачу, печь затопил, картошку варить приставил и принялся наводить порядок -- со своей точки зрения, поскольку у хозяина даже в самые лучшие дни был беспорядок полнейший. И когда вымыл пол, взял жеребца под уздцы и повел поить, а заодно посмотреть, не наследил ли кто за ночь. Лыжниц было много, но все старые, оставленные оцеплением, и свежих вроде бы не видать. Вернувшись, привязал коня во дворе, вытащил скребки, щетки и принялся чистить. Вроде спокойно и в лесу за рекой, и в деревне, а если оставили человека, то он, скорее всего, сидит где-нибудь с оптикой и лишь ночью проявит себя... И чтобы уж все дела закончить на улице, а потом затаиться и ждать гостей, пошел к столбу, щелкнул пускателем, а свет не горит, пригляделся -- лампочка разбита. Или вчерашняя банда напакостила, или после уже кто-то кокнул, приготовился к ночной вылазке... Запасные лампы были, но сгорели в доме, и достать их можно только в городе. Раздосадованный Комендант направился было в избу, но увидел: по улице человек идет, размашисто, торопливо, оступается в глубокие колеи. Напротив Почтарей стал, потоптался, верно, свет в окне увидел, однако не зашел -- значит, не за горилкой. Кондрат Иванович двинулся к нему навстречу и тут узнал -- один из журналистов, тот, что ружьем от Фиделя заинтересовался. -- Вижу, что-то забыл? -- громко спросил Комендант. -- Может, новые вопросы появились? Парень подошел вплотную, глянул растерянно и жалко. -- У нас случилась... неприятность. У нас машину угнали! -- Это как понимать? -- совсем уж глупо спросил Комендант. -- В прямом смысле! Приходим от вас, машины нет. -- Парень совсем не держал удара, чуть не плакал. -- И женщины в харчевне ничего не видели. А "фольксваген" стоял на сигнализации и напротив их окон! Незаметно угнать невозможно! Вообще никто и ничего не видел... Просто заколдованное место! Или проклятое... Назад шли, упал и разбил фотокамеру "Никон"... -- Скорее заколдованное, -- уточнил Кондрат Иванович. -- Милиция приезжала? -- Они сообщение приняли и все! Говорят, идите в дежурную часть райотдела, пишите заявление... -- Какая от меня помощь нужна? Говори, не стесняйся. -- Наша газета... В общем, решено провести собственное расследование. -- У него все еще губы тряслись. -- У нас сложилось впечатление... Налет силовиков на вашу деревню и угон машины связаны. -- Вполне возможно. -- Вы тоже так считаете? -- Не исключаю. -- Силовики пытаются нам воспрепятствовать. Кому-то невыгодно, чтоб все это попало в прессу. А таким человеком может быть только один... Тот, что из Москвы. -- Правильно, молодец. -- Но вы сказали, он скрывал, кто, откуда... -- Не представился, но зовут его Малышев Евгений Анатольевич. Журналист быстренько записал и слегка вдохновился. -- А кто он, известно? -- Да кое-что известно, -- ухмыльнулся Комендант. -- Хотя и регалии его тщательно скрывали. -- Так кто же он? -- Я уверен, твоего редактора, газету и тебя съедят с потрохами. Как только назовете контору, в которой он служит, и привяжете ее к погрому. -- Мы назовем! -- Потому что машину угнали? Из чувства мести? -- Ну почему же... из мести? -- Когда профессионализм подменяется индивидуализмом, ничего другого в душе человека не рождается. Журналист попробовал осмыслить услышанное, но спешил, и думать было некогда. -- Я вас прошу... -- Видимо, хотел назвать по имени-отчеству, но в тот миг забыл. -- Кто этот Малышев? -- Пиши! Советник председателя правительства. Парень ничего писать не стал, но будто немного присел, словно птица, готовая вспорхнуть. -- Чем он занимается? Этот советник? -- Тебе разжуй и в рот положи! Сам выяснишь, не знаю. -- А информация достоверная? Он же вам не представлялся и документов не предъявлял. Каким образом?.. -- Эх, брат... -- вздохнул Комендант. -- Зашли бы ко мне чаю попить, я б вам растолковал, как следует собирать информацию. Мне не надо предъявлять документов, я их сквозь карманы вижу. -- Нет, я серьезно... Вы понимаете, это очень важно... Меня спросят! Кто вам сказал, что этот человек -- Малышев и работает в правительстве? -- Да понимаешь, в чем дело. -- Кондрат Иванович заложил руки за спину и пошел в сторону пепелища. -- Стариков отовсюду повыгоняли, за убеждения, за службу тоталитарному режиму... ну и потому, что молодняку захотелось скорее вырасти. Нет, это естественно и неплохо... Только вся система начала разваливаться. А в оперативной работе важны нюансы, тщательная проработка каждой детали... -- Простите, я вас спросил о Малышеве, -- перебил журналист. -- Откуда получена информация? Комендант остановился, покачался на носках -- армейская привычка -- и развернулся. -- Ну, как хочешь. Я думал объяснить причину, чтоб ты соображать начал... А здесь все просто. В вертолете второй пилот сунул бумажку, список пассажиров. Запишись, говорит, положено. Там первым номером стоит московский гость. А прокол, потому что машина чужая, арендованная, и пилотам все до фонаря. И этот Малышев даже не подумал, что след оставляет. Потому что опыта нет и слишком законопослушный... Но самое главное, прокола никто не заметил. Все, бывай здоров! И ушел не оглядываясь. Тут как раз картошечка поспела, весь день голодный Комендант достал из подпола огурцов и только подумал, что неплохо бы сбегать к Почтарю и обмыть возвращение, как дед Лука пришел сам, и не пустой -- с тяжелой корзиной. Бывший бандеровец отличался прижимистостью, зимой снега не выпросишь; тут же принес несколько кусков соленого сала, большой шмат мяса без костей, луку, чесноку, банку капусты и две литровых бутыли самогона.. -- Це тебе, як погорельцу, от мени та от жинки. Выгрузил все на стол, табуретку на бок положил и сел. -- А бабка твоя сказала, ты при смерти лежишь, -- ухмыльнулся Комендант. -- Та шо ты жинку опухаешь... -- Значит, и дивчина у вас спряталась? -- Ни, дивчины нема. Кобель приблудился. А плесни трошки. Кондрат Иванович достал стаканы, налил первача. Дед выпил, утер усы и, порезав мелко огурец, закусил. -- У город завтра не поедешь, Кондрат? -- Хватит, нагостевался я в городе. Ночь на нарах поспал, со всякой швалью и. бомжами. Боюсь, вшей не нахватал ли... -- У суд хочу поехать, -- не сразу сказал Почтарь. -- За собак да за разбой написать. Комендант пожал его могучую, но заскорузлую, в трещинах, руку. -- Это правильно, езжай. Чем больше будет заявлений, тем крепче прижучим. Я кое-кому из дачников позвонил, так приедут, посмотрят и тоже напишут. Надо, чтоб эти охломоны дорогу сюда забыли! Чтоб от нашей деревни как от огня шарахались! -- Ну, до побачення. -- Дед встал. -- З першим автобусом и пойду. -- Так давай еще по маленькой? Почтарь изумил еще раз, уходя от недопитой горилки. -- Та мне не можно, -- забормотал в дверях. -- Сердце... Ночь прошла спокойно, если не считать, что Жулик в деннике несколько раз крикнул и пес Вавилы побрехал. Комендант выходил на улицу, слушал, но если даже кто-то был за рекой, то подойти к дому Космача не решился и, может, наблюдал в прибор ночного видения. Рано утром принаряженный Почтарь покосолапил на первый автобус, а его жинка спустя четверть часа постучалась к Кондрату Ивановичу. -- Твои куры яиц нанесли. -- Поставила узелок на стол. -- Добры у тебе куры... -- Ты мне скажи, Вавила Иринеевна у вас? -- в упор спросил Кондрат Иванович. -- Зачем от меня-то скрывать? -- Нема! -- Старуха глаза вытаращила. -- Пойди та побачь! И тотчас собралась и убежала, оставив еще больше подозрений. Ближе к обеду приехали два оповещенных о погроме дачника, оба бывшие прокуроры, на профессионализм которых рассчитывал Комендант. Они печально побродили по своим нарушенным поместьям, поправили выдернутые пробои, новые замки навесили, фанерой выбитые стекла заколотили. -- Гиблое дело, -- определили они. -- Ущерб маленький и ответчиков никто искать не станет. Комендант советовал не спешить с выводами, подождать, и как только выйдет газетная статья, приобщить ее и тогда подать в суд. Однако юристы его и слушать не стали, уехали, оставив посреди дороги. Сам он особенно не надеялся, что газетчики что-то напечатают, поди, и написать не успеют, поди, всю ночь машину угнанную разыскивали. Однако вечером собрался и пошел на мочевую точку, где в магазине продавали прессу. Фотографии пожарища и разгрома в Холомницах были аж на первой странице, и бабы в харчевне все уже посмотрели и прочитали, потому встретили Коменданта участливо. Кто-то видел, как вертолет кружил, а кто-то ночью даже стрельбу слышал. А тут еще у журналистов машину украли так, что никто не заметил, а повариха Никитична, женщина пожилая и наблюдательная, даже заподозрила неких проходимцев. Отозвала Коменданта в подсобку, мол, мясо порубить надо, и сообщила, что к ним вот уж второй день перед обедом приходят подхарчиться какие-то мужики бомжеватого вида. Не проезжие и не прохожие, откуда являются, не понять. А спросить нельзя, хозяин настрого запретил, чтоб клиентов не отпугивать. Дело в том, что деньги у них есть, берут дорогушую солянку каждый раз и с собой еще прикупают колбаски, хлебца, минеральной воды и чего-нибудь сладкого. Но главное, глаза у всех красные, похмельные, а водки не пьют! Комендант откланялся и поспешил из харчевни: нечитанная газета руку жгла. Ушел в сторону деревни, сел в лесу и не спеша изучил, что написали. Надо сказать, мальчишки еще, а крепко всадили, прямым текстом, с указанием фамилий и должностей. И даже разыскали и опубликовали копию списка пассажиров вертолета, где значились Малышев и сам Кондрат Иванович. Но внизу сноску сделали, мол, это лишь начало и будет продолжение расследования, поскольку начальник областного ФСБ заявил, что сотрудника Лебедева Владимира Борисовича в штате нет и никогда не было. Милиция тоже отказалась, и кто же тогда проводил эту бандитскую операцию в Холомницах? Охрана газопровода или вообще какие-то самозванцы? Словом, пока хвалить журналистов можно было за смелость, оперативность и убийственный сарказм. В деревню Комендант вернулся затемно, обрядил коня и полез на полати, где у Космача хранились походные вещи в рюкзаке и вьючном ящике. Бинокля он не нашел, хотя однажды видел его у Юрия Николаевича, когда на рыбалку ходили. Зато обнаружил фотоаппарат с телеобъективом, набором светофильтров и раскладным штативом. Открыл шторку, посмотрел в видоискатель и, одевшись потеплее, забрался на чердак. Слуховое окно выходило на улицу, обзор был достаточно узким. Пришлось выставить раму и сесть верхом на нижнюю подушку окна. Если наблюдатели отслеживают вход в дом и его тыльную сторону, то должны находиться где-нибудь за рекой на склоне лесистой горы, откуда открывалась вся улица и подходы со стороны огородов. Мертвой зоной могла остаться дорога, ведущая к трассе, но она не особенно-то и нужна была: если кто-то захочет войти в деревню скрытно, то уж не станет светиться на проселке. Комендант установил штатив, прикрутил аппарат и навел его на предполагаемое место. Прибор ночного видения давал характерную зеленую точку, заметную с близкого расстояния или в оптику; если при этом включался инфракрасный излучатель, то вокруг образовывалась сияющая корона, а сквозь красный фильтр можно было увидеть сам луч. Конечно, техника ушла вперед, могли придумать что-нибудь новенькое, но принципы должны бы остаться прежние. Замеченные поварихой состоятельные бомжи, питающиеся на мочевой точке, вряд ли высматривали и воровали машины, а вот наблюдателями могли быть вполне, коль без водки глаза красные. Бесконечно смотреть в видоискатель было трудно, глаз скоро уставал, и лес на той стороне начинал мельтешить -- какие уж тут пятна! С небольшими перекурами Кондрат Иванович просидел до трех часов и единственное, что увидел, так это Почтаря, который заполночь вернулся с последнего автобуса. И не один пришел -- привел с собой двух огромных собак непонятной породы. Наутро дед Лука почему-то не появился, хотя Комендант прождал его до десяти часов. Идти лишний раз самому -- дать зацепку наблюдателям, подтвердить, что есть постоянный контакт с соседями, у которых наверняка скрывается боярышня. Как ни прикидывай, ни гадай, но Почтарь не мог не похвастаться собаками, к тому же появился такой предлог вытребовать у старухи бутылку горилки, чтоб обмыть покупку. Кондрат Иванович прикрыл трубу, и когда стал засовывать в печь чугун с водой, услышал два глухих щелчка, очень похожие на выстрелы. Выскочил на улицу, постоял, послушал, вроде тихо, если бы лед на реке проседал, треск бы повторился... Окончательно заинтригованный, он придумал причину и отправился к пепелищу, что было естественно для горюющего погорельца, но, проходя мимо Почтарей, услышал гул паяльной лампы и заметил: пар курится над забором. Мимо такого пройти было невозможно: когда дед Лука забивал кабанчика для себя, то непременно смолил хохляцким способом -- соломой, но для продажи москалям палил лампой. Калитка была не за

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору